Jigsaw Pieces

— Хён, — зовёт Тэхён с другого конца комнаты. Краем глаза Хосок замечает, что тот сидит лицом к нему, хотя до этого вроде бы был поглощён чем-то на компьютере, и непонятно, как долго он уже вот так наблюдает за Хосоком. Хосок мычит что-то нечленораздельно-вопросительное в ответ, не отрываясь от своего телефона. — Хён, я тебя люблю, знаешь? Эти слова, конечно, заставляют Хосока поднять глаза и непонимающе посмотреть на Тэхёна. — В смысле — «знаешь»? Конечно, знаю. Я тоже тебя люблю, Тэхёни. Хосок не понимает, что это вообще за вопрос такой, с чего вдруг Тэхёну пришло в голову спрашивать? Они уже давно знают, что любят друг друга и не то чтобы забывали друг другу об этом напоминать — возможно, даже чаще, чем это делают нормальные люди. Тэхён продолжает задумчиво смотреть на него, хотя обычно, слыша от Хосока эти заветные слова, не может сдержать улыбку. Хосок начинает беспокоиться. — Я просто хочу, чтобы ты помнил об этом, — спокойно произносит Тэхён и снова поворачивается к компьютеру, как будто не произошло совершенно ничего странного и он только что ни капли не сбил своего хёна с толку. Хосока мучает совесть — ещё больше, чем обычно. Он знает, как тяжело Тэхёни держать руки при себе, не проявлять излишнего внимания, не искать этого внимания у самого Хосока, не смотреть влюблённо — всякий раз, когда они рядом. И всё же Хосок просит его сдерживаться, не проявлять своих чувств на людях и тем более при камерах, а сам пытается даже уклоняться от прикосновений и объятий, если их снимают, — потому что ему страшно. Страшно за них обоих. И, возможно, в своём стремлении не раскрыться перед остальными, он недостаточно показывает Тэхёну, как, на самом деле, любит, заставляя сомневаться? — Тэхёни, — произносит он взволнованно и как-то даже немного примирительно, хотя тот ничем не показывает, что обижен. Тэхён поднимает на него удивлённый взгляд, словно его застали врасплох и он никак не ожидал продолжения разговора. — Иди сюда? — почему-то спрашивает Хосок, не решаясь просто попросить. Тэхён без всяких вопросов поднимается со своего места и идёт, устраивается у него под боком, положив голову на плечо, и ждёт. — Ты же знаешь, что я прошу тебя не трогать меня не потому, что мне это не нравится, а потому, что хочу защитить нас? Мы и так даём слишком много поводов, а нам нельзя, чтобы все точно о нас узнали. Нас не примут — не здесь и не сейчас… — Хён. — Тэхён кладёт палец ему на нижнюю губу, вроде даже не то чтобы останавливая, а просто прикасаясь, но Хосок замолкает. — Я вообще не об этом. Я всё понимаю, я просто иногда не отдаю себе отчёта… Но я не о том. Просто мне грустно — но немного легче оттого, что ты знаешь, что я тебя люблю. Хосоку хочется плакать. Он зарывается пальцами Тэхёну в волосы, непроизвольно притягивая его ближе к себе. — Что я сделал такое шикарное в прошлой жизни, чтобы заслужить тебя? — спрашивает шёпотом, потому что не уверен, что может сейчас рассчитывать на свой голос, да даже и нет сил пытаться. Тэхён выдыхает тёплый смешок. — В этой сделал. Просто ты сам — шикарный, — отвечает искренне, без всякого сарказма. Хосок целует его в макушку, прижимая к себе крепко-крепко, в этот момент чувствуя себя беззаботным ребёнком, для которого сейчас самое главное — обнять что есть сил, и можно считать, что жизнь удалась. — Ты тоже никогда не забывай, что я тебя люблю, ладно? Что бы ни случилось. Всё будет хорошо, Тэхёни. Тэхён кивает и, закрыв глаза, утыкается лицом ему в шею — так просто и привычно. Хосок гладит его по голове, без слов раз за разом повторяя сказанное: «я люблю тебя», «всё будет хорошо» — и надеясь, что это поможет его мальчику вскоре перестать грустить.