Глава 11.2. Противостояние. Сандор.
24 ноября 2017 г. в 20:33
Примечания:
Глава бечена! :)
Сандор спал, но ему не давали покоя сны. Вначале это был кошмар, время от времени терзавший его одним и тем же видением – будто он сгорает заживо, охваченный огнем, чувствуя каждой клеточкой тела мучительную боль и жар, как в самой горячей из всех семи преисподней, но никак не может умереть. Он пытался вырваться из огня, измученный, обессиленный, но ничего не получалось. Пока не появилась пташка. Она сумела погасить адский огонь вокруг него одним только своим присутствием. Пташка протягивала ему запотевший кувшин с холодным вином, на котором отчетливо выступали капельки воды, и он пил, мучимый жаждой, но никак не мог утолить ее. Пташка робко увлекала его за собой, - и он вдруг погружался в прозрачное чистое озеро, но не ощущал кожей желанную свежесть воды. Пташка ласково водила прохладными руками по его горячему лицу, заглядывала ему в глаза своими небесными глазами, обнимала его обнаженные плечи, прижимаясь всем телом, принося ему желанное успокоение, стирая горечь и страх из его души, ее нежные ручки тонкими змейками обвивали его, скользили по его телу, успокаивая, оберегая… распаляя заново. Он совершенно не мог сопротивляться: почему-то во сне он не находил никаких причин, которые могли бы помешать ему обнимать желанную женщину, целовать ее трепетные губы, пропускать сквозь пальцы ее медные волосы, касаться соблазнительных изгибов тела… «Пташка», - стонал он, целуя ее, сжимая ее в объятиях, и она не бежала от него, а напротив, улыбалась, льнула к нему и одаривала своими ласками. Он жадно загребал руками ее гибкий стан, боясь оставить миру даже крохотный открытый кусочек, он прижимался к ней всем телом, стремясь утолить разрывающее его желание, а она поддавалась, выгибалась, растворялась в нем…
- Пташка… - в полубреду-полусне шептал он....и вдруг внезапно почувствовал сильный толчок, отозвавшийся резкой болью в тяжелой голове.
Открыв глаза, в первые мгновенья он не мог сообразить, почему все так изменилось – вот же она, здесь, в его объятиях, но почему-то не стоит, а лежит… смотрит не ласково и призывно, а испуганно и тревожно… и вокруг него не прозрачное чистое озеро, которое он явственно видел, а темная мгла, нарушаемая лишь желтыми бликами неяркого света…
Сандор в ужасе отпрянул от нее, понимая, что это больше не сон, а какая-то немыслимая, кошмарная реальность. Он совершенно отчетливо вспомнил, что ложился спать здесь же, на этом самом месте, и никакой пташки рядом и в помине не было. Но ощущения были такими реальными… Семеро, что он успел сделать с ней?!
- Седьмое пекло, пташка! – заорал он в ужасе. – Что ты…
- Тише! – она зашипела, словно кошка, и закрыла ему рот ладонью. – Вы разбудите остальных, нас могут увидеть.
Ее ладонь приятно холодила кожу, как и в недавнем сне, и он закашлялся, чтобы не застонать. Девичья ладонь тут же исчезла с его лица. Откашлявшись, он спросил, стараясь говорить тише:
- Что вы здесь делаете?
- Я… я… - пташка смущенно опустила глаза, словно сама невинность, - хотела согреть вас. А потом и себя.
Согреть? Что все это значит?
Он осмотрелся осмысленнее. Действительно, засыпал он на голой попоне, а теперь у него ложе, как у короля – мягкая подушка, одеяло, меховой плащ… Какие Иные дернули ее притащить все это сюда и притащиться самой? Неужели вчерашняя ночь ее ничему не научила? Он резко встал, – голова закружилась, он чувствовал, как его пошатывает, – поднял леди за плечи, гневно втолкнул ее в комнату, сгреб в охапку принесенные ею вещи и вошел вслед за ней.
- Семь преисподних, – он срывался на хрип, его трясло от гнева, когда он снова и снова прокручивал в мозгу произошедшее, - что вы себе позволяете, миледи?
В этом была только ее вина, она опять спровоцировала его, он не виноват в том, что она сама сунулась в его объятия. Он ведь не может контролировать себя во сне…
- Вы можете говорить тише? – зашипела она.
Пекло, это единственное, что ее волнует?! Смотрит на него своими невозможно прекрасными глазами и заботится лишь о том, чтобы он снизил тон? Ее нисколечко не тревожит собственная безопасность? После всего, что он только что с ней сделал? Ну конечно, она же не знает… как бы ему хотелось вернуться назад, в свой сон, в котором она смотрела на него заботливо, ласково, с любовью… И не надо было бы сдерживаться, и можно было бы обнять ее, не таясь, зарыться лицом в ее волосы…
Семеро, спасите меня! Я схожу с ума...
Чувствуя, что его заносит, он оперся голенью о край деревянной кровати и бросил на голое ложе ее постель. Кое-как расправил тюфяк, поверх положил смятую подушку, накрыл одеялом, а уж плащ пусть расправляет сама.
Обернувшись, чтобы уйти, он увидел, что пташка несет его сумки и попону.
- Зачем вы это тащите сюда? – опешил Сандор.
Она наморщила нос, опасливо покосилась на дверь и прикрыла ее.
- Там холодно. Вы больны. Вам лучше ночевать здесь.
Седьмое гребаное пекло! Он ринулся к ней, чтобы схватить за плечи и хорошенько встряхнуть – авось вытрясет из нее все безумные мысли о совместных ночевках, о приставаниях к взрослым мужчинам, а заодно все эти ее идиотские сказочки о любви, - но натолкнулся коленом на какую-то хрень, едва удержав равновесие. Что-то упало, загремело, зазвенело, покатилось – от мешанины звуков у него помутилось в голове.
- Прекратите греметь! – застонала девица. – Сюда сейчас все сбегутся!
Чувствуя, что падает, он беспомощно сел на кровать и обхватил руками идущую кругом от происходящего безумия голову, словно пытаясь удержать ее на месте.
- Вы сведете меня с ума, - хрипло сказал он и болезненно закашлялся.
Пытаясь собрать тяжело ворочающиеся в голове мысли, Сандор заметил, что девушка возится с чем-то у огня. Он невольно напрягся – от нее каждый миг следовало ожидать нового подвоха.
- Что вы делаете?
- Тарли велел напоить вас горячим отваром, когда вы проснетесь. Чтобы унять лихорадку и кашель.
Вчера, значит, были игры во влюбленных, а сегодня она решила поиграть в заботливую жену?
- Седьмое пекло, - застонал он от нового приступа боли, – какой чай? Почему вам просто не спится по ночам в своей постели?
Но она не слушала его ворчания и продолжала возиться у очага. Как бы не обожглась – он знал ее способность впутываться в неприятности даже в самых простых ситуациях. Да и огня там уже не было, остались лишь дотлевающие угли. Он встал, превозмогая боль и головокружение, подошел к очагу, отстранил Сансу, сгреб угли в сторону вместе с котелком, который она на них взгромоздила, и принялся разводить огонь. Гребаная искра вылетела из очага и обожгла руку – пекло, всегда ненавидел это занятие, чтоб ему провалиться в преисподнюю… Но пламя все-таки разгорелось, и Сандор, вытирая выступивший на лбу пот, привалился спиной к прохладной каменной кладке, закрыв на минутку воспаленные глаза.
Пташка снова завозилась...он повернул к ней лицо и увидел, что она наливает питье в чашу. Протянула ему.
- Пейте.
Сандор выругался, справедливо ожидая, что она предлагает ему какую-то дрянь, но запах был, в общем-то, приятный. Он сам не заметил, как выпил теплый отвар до конца; на вкус напиток слегка горчил, а травяной аромат напомнил ему о далеком лете, о цветущих лугах и свежескошенной траве. Вполне ничего, да только вино больше пришлось бы к месту.
- Вина нет? – уточнил он без особой надежды.
- Было бы, если бы вы не принялись бросаться мебелью в комнате, - накинулась на него пташка.
Боги, он никогда еще не видел ее такой сердитой. Шипит как гадюка, а ведь притворялась такой милой и воспитанной… Она сердито поджала губы, и Сандор мысленно застонал: Семеро, вчера он целовал эти самые губы...нет, этого не может быть, это все бред, ему все это снится…
А пташка снова наполнила чашу. Пришлось выпить, хоть и не вино, – жажда мучила невероятно.
- Ложитесь-ка лучше в постель. У вас жар.
Нет уж, дудки. Гребаное седьмое пекло, не будет никаких больше совместных постелей. Ни сейчас, ни потом, никогда. Ему надо немедленно уйти. Ему и так нехорошо, а пташка еще и усугубляет состояние, действуя ему на нервы. Что-то из всего этого он бормотал вслух, и она, должно быть, слышала, да и пекло со всем этим. Он встал и, пошатываясь, поплелся к выходу.
- Куда вы?
Девчонка вскочила и бросилась за ним. Семеро, смилуйтесь, сделайте так, чтобы Санса Старк оставила меня в покое! Добрые боги… Пожалуйста…
- В постель, - ответил он как можно неприветливей.
- Не будьте глупцом, - снова зашипела девчонка. – Постель здесь. Я не позволю вам спать на холодном полу. У вас лихорадка. Вы взмокли. Вы хотите не проснуться утром?
Сандор вдохнул, чтобы ответить, но зашелся удушающим кашлем. На глазах выступили слезы, в голове звенело, скребло и грызло. Но он должен был уйти – это единственная мысль, которую он был способен удержать в воспаленном мозгу.
- Я не могу. Дайте мне пройти.
Но пташечка сделала то, чего он от нее никак не мог ожидать – свирепо взглянула ему в лицо и толкнула в грудь, почти ударила. Он отступил, пошатнувшись, и совершенно растерялся. Что происходит? Она снова толкнула его, да так, что он едва не упал. Откуда в ней взялась такая сила? Или это он сейчас слишком слаб из-за болезни? А пташка не унималась, подскочила к нему снова и зашипела:
- Вы послушаетесь меня сейчас же или мне придется огреть вас котелком по голове и уложить силой.
Сандор открыл рот, чтобы ответить, что хотел бы на это посмотреть, но она толкнула его снова. Он вынужден был еще раз отступить, голень уперлась в край кровати, ноги подогнулись, и ему пришлось сесть, чтобы не упасть.
- Но я не могу… - он таращился на нее в изумлении и бормотал что-то невнятное, уже понимая, что не подчиниться этой разъяренной фурии он тоже не сможет.
- А я не могу позволить вам умереть, - пташка прожгла гневным взглядом его глаза и еще одним сильным толчком заставила его лечь.
Почти уплывая в беспамятство от головной боли, жара и безумной реальности, которая скорее походила на пьяный бред, Сандор отстраненно подчинялся ей, неспособный к сопротивлению, пока она снимала его дублет. Правда, когда она взялась за сапоги, он застонал, с трудом сел на кровати и разулся сам – он не мог допустить, чтобы благородная леди бралась за них своими нежными ручками. Закончив, он послушно вернулся в постель и был заботливо укрыт ветхим одеялом и меховым плащом.
Он чувствовал, как дергается его лицо от противоречивых эмоций, но ничего не мог поделать, только лежал тихо, не шевелясь, под теплым мехом ее плаща, и уговаривал себя, что все это происходит не с ним. Чувствуя себя полным идиотом, он украдкой наблюдал из-под полузакрытых век, как пташка вертелась у камина, подбрасывая дрова, хотя камин и так пылал, будто адово пламя. Нежные щечки не то от гнева, не то от огня горели румянцем, и она была так невозможно прекрасна, что у Сандора перехватило дыхание. Как было бы здорово стать невидимым и бесплотным, тогда можно было бы смотреть на нее целую вечность, не испытывая нужды прятаться и отводить взгляд…
Да только бесплотный дух не сможет защитить ее от опасностей.
А пташка, набросавшись дровами и выпустив пар, уже подходила к кровати...Семеро, дайте мне умереть прямо сейчас...медленно и тихо забиралась на ложе рядом с ним, как будто он был не здоровенным страшным мужиком, который рычал на нее и набрасывался с поцелуями, а маленьким игрушечным песиком, каких подкладывают в люльки к младенцам, чтобы лучше спали. Сандор замер на самом краю кровати, забыв, как дышать, пока Санса ерзала на своей половине и осторожно тянула на себя край плаща.
Семеро… Как же мне не заснуть до утра? Ведь если засну и снова буду видеть сны, и потеряю контроль над собой…
- Если я забудусь во сне и буду вести себя… неподобающе, просто пните меня и столкните с кровати, - попросил он, отчаянно стыдясь собственных слов, и зашелся в спасительном кашле.
- Хорошо, - услышал он в ответ.
И принялся вспоминать гербы всех домов Вестероса. Начал с великих домов: у Старков волки, у Грейджоев кракен, у Арренов сокол, у гребаных Ланнистеров лев, у Баратеонов олень, у Тиррелов роза, у Мартеллов солнце, у Таргариенов дракон… Но великие дома быстро закончились, а рассветом и не пахло. Поэтому в ход пошли гербы домов-знаменосцев, а затем и рыцарских домов. Где-то между петухом Свифтов и мантикором Лорхов сон все-таки взял над Сандором верх.