Глава 19. Чужой. Сандор.
1 декабря 2017 г. в 20:38
Примечания:
глава бечена :)
Он ведь знал все с самого начала. С ее самых первых слов, когда она предложила ему остаться с ней в Винтерфелле. Знал, что для него это будет слишком жестокая пытка – быть где-то совсем рядом, видеть ее мимоходом каждый день – и не иметь возможности даже приблизиться к ней, не говоря уже о том, чтобы перемолвиться словом, а тем более коснуться ее.
Знал, понимал, готовил себя к этому, – и все равно безмерно страдал.
Она не пришла к нему ни во вторую ночь, ни в третью, ни в последующие, и с каждой из этих ночей в нем умирали последние слабые ростки надежды. Было невыносимо после стольких ночей, в течение которых они засыпали и просыпались вместе, в тесных объятиях, в едином ритме сердец, в облаке волнующих запахов, теперь засыпать и просыпаться одному. Ему казалось, будто его разорвали надвое, и осталась лишь одна половина, а без другой он не мог ни жить, ни дышать, ни чувствовать что-либо, кроме боли.
Даже их редкие конные прогулки не приносили желанного облегчения – он мог видеть лишь ее гордую спину, скрытую тяжелым меховым плащом, тогда как ему хотелось видеть ее глаза, слышать ее шепот, обнимать ее гибкий стан, касаться губами ее нежных губ… и всегда, всегда несносная королева со своей дочерью ехали с ней рядом.
Выход был один - чтобы не раскисать и не ныть, днем Сандор с головой отдавался работе.
Заставить одичалых подчиняться приказам было нелегкой задачей, и уже в первый день он догадался, что эти люди не имеют уважения к «поклонщикам», как они называли вестеросцев по южную сторону от Стены, не признают королей, не подчиняются командирам и именуют себя «свободными».
Для него оставалось загадкой, какое чудо подвигло их поступить на службу к Станнису. Он уже слышал, что в этом был как-то замешан бастард Эддарда Старка Джон Сноу, бывший когда-то лордом-командующим Ночного Дозора и убитый своими же братьями. Слышал он и о некоей негласной сделке, которую заключили представители одичалого отребья с мнимым королем. Но все эти слухи были туманны и обрывочны, а сам Сандор пока не водил дружбу ни с кем, от кого мог бы узнать подробности.
В первый же тренировочный день одичалые принялись пробовать его «на зуб».
Сандор выбрал одного, который выглядел массивнее и свирепее других.
- Как твое имя, боец? – поинтересовался Сандор.
- У меня их много, поклонщик, - осклабился косматый. – Но ты можешь звать меня по-дружески: Дай-Чмокнуть-Тебя-В-Зад.
- Как скажешь, Чмокнутый Зад. А сейчас отложи-ка свою соломинку, - Сандор кивком указал на увесистую дубину в руках одичалого и протянул ему поданный Эдриком меч, – и возьми в руки настоящее оружие.
- Этой соломинкой я пощекочу тебя так, что твоя зубочистка не успеет даже вылезти из уютной норки, в которую ты ее упрятал.
Сандор поразмыслил немного и отдал меч обратно Эдрику.
- Ну, давай, - согласился он и встал перед одичалым в расслабленной позе, слегка опираясь на меч, покоящийся в ножнах, – люблю, когда меня щекочут.
Одичалый смотрел на него исподлобья, оставаясь неподвижным, но Сандор достаточно хорошо считывал едва заметные движения мышц на лице противника, чтобы вовремя уклониться от удара, столь внезапного и мощного, что впору было протереть глаза от неожиданности. Удар такой силы вполне мог размозжить Сандору череп, но дубина лишь просвистела в нескольких дюймах от его лица, и не встретив ожидаемого препятствия, одичалый по инерции крутанулся волчком, в обороте неловко переступил с ноги на ногу, пытаясь удержать равновесие. Сандор воспользовался нестабильным для противника моментом и слегка ударил того в незащищенную спину мечом, не вынимая оружия из ножен, отправив незадачливого бойца в живописный полет в снег лицом.
- Ты не солгал, - сказал Сандор спокойно, наблюдая, как одичалый поднимается и отряхивается, злобно рыча. – Моя зубочистка так и не успела покинуть норку.
- Это не настоящий бой, - огрызнулся одичалый. – Это все обман и какие-то сраные бабьи танцы. Так дерутся лишь трусы.
- Так покажи мне настоящий бой, Чмокнутый Зад, мне неохота морозить тут яйца, дожидаясь, пока ты соизволишь меня отделать.
В следующий миг одичалый ринулся на Сандора с громким ревом, крутя дубину словно вертушку над головой, с такой скоростью, что в воздухе она казалась сплошной круглой свистящей плоскостью, стремительно наклоняя эту плоскость под разными углами, да так, что уследить за сменой положения было практически нереально. Теперь Сандор вынул меч из ножен и уворачивался аккуратно, держась на безопасном расстоянии, стараясь уловить ритм наклонов смертоносной плоскости, чтобы предугадать следующий поворот. Одичалый был зол после исхода предыдущего нападения и поэтому был уязвим. Сандор же был холоден, наблюдателен и расчетлив и терпеливо выждал свое, внезапно и резко выставив меч под свистящую дубину, крепко удерживая его двумя руками, чтобы не вывихнуть их в локтях и плечах от мощной отдачи. Маневр удался – отсеченная от более тонкой рукояти часть дубины отлетела в толпу, а хорошо заточенный меч Сандора, сделав изящный оборот в воздухе, плавным движением оказался у горла одичалого.
- В настоящем бою я бы просто отрубил тебе руку, вместе с твоей соломинкой, - сообщил Сандор запыхавшемуся воину. – Но без руки ты будешь и вовсе никуда не годен, Чмокнутый Зад.
Противник разразился незнакомой ему бранью. Сандор усмехнулся, отдавая должное красноречию дикаря, решив, что стоило бы заучить парочку забавных ругательств, пополнив собственную незатейливую копилку.
- Ну что, напрыгался? – поинтересовался Сандор у переведшего дыхание воина, когда тот иссяк. – Может, теперь займемся делом?
Одичалый некоторое время с яростью и недоверием смотрел на Сандора, но в конце концов отбросил обрубок дубины и взял у Эдрика меч.
ххх
Ему пришлось еще несколько раз побывать шутом-скоморохом, выступая с мечом то против копья с костяным наконечником, то против туповатого бронзового топора, то против каменного молота, пока, наконец, он не убедил дикарей отступиться от привычных им видов оружия и попробовать меч как что-то более смертоносное. Он не забывал выражать должное уважение бесстрашию одичалых и манере сражаться, посулив им найти время для совершенствования техник работы с копьем, топором и боевым молотом, но прежде им следовало научиться использовать самое распространенное оружие Вестероса.
Постепенно одичалые начали относиться к нему не так враждебно – его сила и мастерство не могли не вызывать уважения у людей, которым знакомиться с оружием приходилось едва ли не раньше, чем ходить на своих двоих. Чмокнутый Зад, который на самом деле назывался Потрошителем Зубров и был из вольных охотников, вскоре начал проявлять неподдельный интерес к предложенному Сандором мечу и делал заметные успехи. Иногда он просил Сандора самому встать с ним в пару, чтобы отработать тот или иной удар.
Прежде всего, Сандору необходимо было добиться послушания. Запугиваниями их не прошибешь – с рождения закаленные спонтанными стычками и драками до крови, вольные люди ничего не боялись. Взывать к подчинению по праву верховенства власти, предоставленной ему королем, было также бесполезно – они не признавали над собой никакого главенства.
Поэтому Сандор выбрал более долгий путь – вызвать их доверие. Одичалые большей частью не блистали умом и их реакции на раздражители были скорее первобытными инстинктами, а не результатом продуманных действий. Это была примитивная сила в чистом виде, но в этом и заключалось их слабое место – можно было легко пробить брешь во враждебности, демонстративно отделяя себя от остального вестеросского сообщества и внедряясь в их среду, изучая их дикие обычаи, перенимая накопленные за Стеной навыки выживания.
С этой целью он проводил с ними больше времени, чем с обитателями замка, и был более частым гостем в построенных варварскими способами казармах, расположенных за стенами Винтерфелла, близ Зимнего городка, чем в кухне Винтерфелла или трапезной Великого Чертога.
Зато вскоре он научился отличать теннов от пещерного народа, рогоногих от кланов Ледяной реки, сообщество Белого Дерева от вольных охотников, понимал, какое оружие сподручней тем или иным, и осторожно, исподволь, вбивал в головы самым смышленым и авторитетным из них понятия о военной дисциплине, стратегии и тактике.
Медленно, шаг за шагом, он становился среди них все больше «своим».
Так он и узнал о том, что после войны за Железный трон Вестероса будет еще одна война, на неизведанных землях Застенья, в которой должны будут биться все представители рода человеческого. Насколько он смог выяснить, в самом начале, когда Станнис прибыл на Север, он поставил своей целью покончить с Иными и их мертвым войском. Якобы Красная жрица, леди Мелиссандра, которая у Сандора вызывала животный ужас, объявила того воплощением Азора Ахая, способным истребить эти ледяные порождения Тьмы. У них получилось отбивать их атаки прямо у Стены, не без помощи огненной магии Мелиссандры, и вскоре нападения прекратились. Тогда Станнис предпринял вылазку вглубь неизведанных просторов Застенья, надеясь покончить с ледяным злом навсегда.
Но не сложилось. После жестокой кровопролитной схватки с Иными и мертвыми на их территории, живыми вернулись не более половины воинов, ушедших со Станнисом за Стену. А масштабы бедствия, которые предстали перед их взором, превосходили всякие предположения – каждый погибший человек, не преданный после смерти огню, пополнял мертвое войско Иных.
Станнис вынужден был отступить, но и атаки Иных на Стену почему-то прекратились. Подавленная поражением Мелиссандра изменила свое первоначальное мнение о том, куда следует направлять удар. Против Иных и мертвых, считала она, следует выступать всем живым, а для этого Станнису сперва следовало получить Вестерос.
ххх
Вечером третьего дня его разыскал Сэмвелл Тарли, приглашая Сандора присоединиться к ним с Урвином для прощальной трапезы за чашей доброго вина – следующим утром они собирались отправляться в Ночной Дозор.
Сир Урвин еще не до конца оправился от страшных увечий, полученных в схватке у Рва Кейлин. В нем не было прежней мощи и легкости движений, спину он держал скованно, левая рука плохо слушалась, ноги носили его с трудом. В разговоре он горько подметил, что вынужден будет остаться в Дозоре, вероятнее всего, до весны, тогда как Сандор, который в начале своего пути как раз собирался служить на Стене, волею судьбы остается в Винтерфелле.
- А то, гляди, еще и понравится мне, и к весне уже буду носить черное, - невесело пошутил он.
Сэмвелл Тарли, уже захмелевший от крепкого вина, после слов друга вдруг задумался, а затем склонился к Сандору и прошептал прямо в ухо:
- Если вам удастся сблизиться со Станнисом… Постарайтесь убедить его добыть драконово стекло. Много драконьего стекла. В нем заключается сила против Иных.
Сандор ничего не понял, но постарался запомнить слова недо-мейстера.
За столом до самого вечера они подтрунивали друг над другом, смеялись и вспоминали былое, но Сандор чувствовал, будто от его души откромсали безжалостным ножом еще одну маленькую частичку.
Прощаясь утром, он по-братски обнялся с обоими и пообещал, что обязательно заедет как-нибудь навестить их и собственными глазами увидеть, каких перспектив лишился, отказавшись от службы в черном братстве.
Вечером четвертого дня внутренняя пустота и одиночество ощущались еще острее, чем прежде. К этому времени он уже перестал ждать Сансу, а другим гостям неоткуда было взяться – с обитателями замка его отношения не складывались. Молодые служанки и подруги леди Старк в ужасе шарахались от него, отводя глаза, если им приходилось пересекаться, и старались обходить его десятой дорогой. Воины из войска Станниса чурались его почти так же, как и при первой встрече – не лорд и не рыцарь, обладающий скверным характером, он был им не ровня, а слава о нем как о бывшем вражеском вассале и дезертире прилепилась к нему намертво. Замковая челядь, завидев его, норовила поскорее скрыться с глаз долой, лишь бы не вступать в разговоры. Только одичалые, к его удивлению, относились к нему спокойно и даже дружески, но в стенах замка, тем более по вечерам, они не появлялись.
Поэтому Сандор молча принял свой крест одиночества и снова закрыл душу наглухо. Все равно его душа не нужна была никому, кроме Сансы. А теперь, пожалуй, и Сансе до нее не было дела. Теперь она была занята совершенно другими делами.
Чтобы не сойти с ума от тоски, Сандор решил заняться планированием предстоящего штурма. Еще днем он выпросил у сира Крейтона имеющиеся чертежи замка Торрхенов Удел с планом окрестностей и вечером, затворив дверь в свою комнату, разложил их на столе. Прикидывая на глаз толщину стен и высоту башен, он пытался обнаружить уязвимые места в укреплении замка, в подходах к нему, в способах снабжения, и на этом выстроить стратегию захвата.
В постель он ложился далеко за полночь, когда голова начинала наливаться свинцом и сама собой клонилась к столу, а покрасневшие глаза щипало от напряжения. Он надеялся, что усталость заставит его быстрее забыться сном, но ожидания не оправдались ни разу – едва голова его касалась подушки, под закрытые веки сразу же врывалась Санса Старк. Не такая, какой она стала по приезде домой – настоящая благородная леди, гостеприимная хозяйка замка, заботливая северная правительница с безукоризненными манерами и любезной, но холодной улыбкой; но такая, какой он узнал ее на пути в Винтерфелл – трепетная пташка, несмело шепчущая ему слова любви, робко покрывающая его лицо легкими поцелуями, невинно зарывающаяся носом в его шею… Услужливая память легко сминала слабое сопротивление разума и подсовывала воспоминания об их первом, полном страсти и отчаяния, поцелуе, о двух незабываемых ночах, проведенных вместе в Ведьминой Топи, которые на короткое время стерли непреодолимые барьеры между ними, о трогательной пташкиной заботе и искренних слезах, которые она проливала на его груди, доверяя ему свои девичьи беды.
И в этот час Сандор снова страдал. Страдал так, что перебивало дыхание, будто Неведомый бил его копытом в грудь, так, что сердце болело, будто в него втыкали сотню отравленных кинжалов, так, что воспаленные сухие глаза туманились наворачивающимися непрошеными слезами. Он потерял свою пташку навсегда, по иронии судьбы будучи привязан к ней до самой смерти, и не было никакой надежды на чудо, которое могло бы это изменить.
А на седьмую ночь она, наконец, пришла к нему. В простом домашнем платье, с волосами, уложенными в толстую косу, к которой уже возвращался привычный медный отлив Талли, безумно прекрасная и отчаянно желанная.
Сандор выронил перо, которым только что расчерчивал план подступов к замку, и с замиранием сердца уставился на свою пташку, не веря глазам.
- М-миледи, - вдруг спохватился он и вскочил с места, почтительно склоняя голову.
Якшаясь с этими одичалыми, немудрено растерять последние остатки манер.
- Не ожидал увидеть вас в такую пору в моей скромной конуре. Чем обязан?
Пекло. Ну чисто обиженный ребенок. Услышит ли она в его словах обиду и упрек? Почему обязательно было выплескивать их на нее?
Боги, пташка, как я скучаю по тебе...
Она как-то неуверенно шагнула к кровати и присела на край. Сандор мысленно похвалил себя за педантичную привычку заправлять постель по утрам.
Пташка поправила прядь волос, выбившуюся из косы, и Сандор едва удержался, чтобы не пасть перед ней на колени и не начать покрывать поцелуями ее руки, пряча лицо в ее ладонях.
- Станнис хочет забрать вас с собой в Торрхенов Удел, - поведала она великую тайну.
Твоя новость слегка припозднилась, милая.
- Мне это известно, миледи.
Зачем она здесь? Чего она хочет на самом деле? Семеро, дайте мне сил не сорваться и не сдвинуться с места.
- Вы поедете?
- Разве я могу отказаться?
Скажи мне, любовь моя. Скажи, чего ты хочешь от меня? Убеди меня, отговори меня, прикажи мне, заставь меня, прикоснись еще хоть раз своими пальчиками к моей щеке…
- Мне бы не хотелось, чтобы вы покидали меня.
Сандор чувствовал, как пол уходит из-под его ног. Боги! Вы слышали ее? Она хочет, чтобы я был с ней! Но зачем? Ведь она не приходит. Не говорит с мной. Не просит, чтобы прижал ее крепко к себе и согрел ее тело. Даже не смотрит на меня...
- Здесь вы будете в полной безопасности, миледи. Замок полон людей.
Он исходил внутренним криком, проклиная себя за свои слова. Но так было надо. Если он нужен ей – она попросит. Потребует. И он подчинится......Ха-ха, прослывет дезертиром и лишится головы. Станнис выразился весьма недвусмысленно.
Хотя, на что ему теперь голова?
- Людей, но не воинов! – возмутилась пташка, и он узнал ее, прежнюю, пылкую. - Ведь Станнис заберет всех, кто способен держать оружие, с собой в поход.
- Не стоит преувеличивать, миледи, - как бы там ни было, но он не мог ей лгать. - С ним уйдет не вся армия. На взятии Торрхенова Удела он хочет испытать новобранцев из одичалых. Не такая уж сложная задача, этот замок.
- Тогда зачем ему вы? Он сказал, что берет вас из-за нехватки людей.
То-то и оно, пташка. Он хочет именно меня.
- Вероятно, хочет испытать мою верность.
- Вы обещали сохранять верность мне.
Семеро… Пташка… Ты же знаешь, что я весь твой, без остатка…
- Я не забывал об этом ни на минуту, миледи, - искренне сказал он. – Но ведь это в ваших интересах – вернуть себе контроль над Севером.
Пойми же меня, милая. Все, что я делаю – я делаю только для тебя. Я хотел бы быть достойным тебя… Чтобы тебе не пришлось стыдиться своего верного пса перед людьми.
- Значит, вы сами хотите уехать? – голос ее почти ушел в шепот, дыхание сбилось, руки нервно мнут мягкий воск свечи.
Она разочарована. Семеро, она хочет, чтобы я остался! Но зачем? Долго и мучительно ждать ее следующего прихода, каждую ночь разбивая кулаки в кровь о закрытую дверь? Но ей не нужны мои терзания. Уж лучше я помогу ей вернуть ее Север. Если я буду вдали от нее, если буду сражаться, это поможет мне не свихнуться.
- Не стану скрывать – добрая битва для того и нужна, чтобы хорошенько разогнать кровь по венам старого воина. Это та работа, для которой я был рожден.
Она смотрела на него. Пташка смотрела своими голубыми, словно зимние розы Винтерфелла, глазами – и он читал ее, будто раскрытую книгу. Она хочет его. Может быть, так же сильно, как и он ее. Но она все понимает. Приходить к нему ночью, искать тайных встреч – невозможно. Продолжать мучить себя и его – невозможно.
Но какая-то часть его души, еще живая, еще бьющаяся в агонии, молила: скажи мне… одно твое слово… и все будет так, как захочешь… я принадлежу только тебе...
- Миледи, - он сам не поверил, что решился сказать это вслух. – Я поступлю так, как вы пожелаете. Если вам угодно оставить меня здесь, я скажу Станнису, что не могу выполнить его требование.
Она снова смотрела, не отрывая своих прекрасных глаз от его лица. Он ждал – она молчала. Его сердце кровоточило в томительном ожидании, все еще пытаясь уцепиться за зыбкую надежду, но ее глаза уже поведали ему то, что губы еще только собирались вымолвить:
- Не стоит, Сандор. Поступайте, как задумали. Прошу прощения, что побеспокоила вас. Доброй ночи.
Поцелуй меня.... Пожалуйста.... Или только прикоснись ко мне – и я все сделаю сам. Или просто протяни ко мне руку. Пожалуйста… лишь дай мне знак…
- Доброй ночи, леди Санса.
Призрачное видение исчезло, оставив лишь едва уловимый аромат с ноткой лимона, а тихо закрывшаяся дверь была словно меч палача, с размаху опустившийся на его шею.
ххх
Сандор был недоволен собой. Прошел месяц с тех пор, как он начал усиленно тренировать вверенных ему людей, но этого времени было катастрофически мало. Дисциплина в рядах немного подтянулась, и кое-какие навыки владения мечом им удалось закрепить, но доверять им осаду и штурм все еще было рискованно.
Но выбора не было. Придется подтягивать их по дороге, во время привалов. У него уже практически созрел план взятия замка, но еще следовало обсудить его с Крейтоном и, возможно, со Станнисом, а затем начинать вдалбливать в дикие головы, чего он хочет от них, добиваться понимания и послушания.
Эдрик Фарринг, этот мелкий проныра, увязался за ним. Сандор несколько дней пытался отговорить его от идеи сопровождать его в походе, потому что не хотел отвечать перед своей совестью за его безопасность, но тот каждый раз находил виртуозные доводы в пользу того, чтобы его взяли с собой. В конце концов, Сандор махнул рукой. К бою он его, конечно, не допустит, а в дороге пусть помогает и учится понемногу.
Сборы были недолгими: он не слишком-то разжился вещами за последний месяц. Приладил к коню небольшую палатку для них с Эдриком, сверток с постелью и со сменой одежды, на всякий случай, - не то что бы он слишком уж был озабочен чистотой, как во время путешествия с Сансой, но мало ли...Проверил подпругу – теперь можно и в путь, тем более, Станнис уже только что отбыл.
Краем глаза Сандор наблюдал за прощанием короля сначала со своей семьей, затем с леди Старк. Молча корил себя, заставляя отвести взгляд, чтобы не травить себе душу, но не мог. Он вовсе не рассчитывал, что она подойдет к нему проститься, но был все-таки рад, что увидел ее напоследок. В последнее время им нечасто доводилось видеться, даже издали – Сандор все время пропадал на Главном дворе и в казармах одичалых, Санса же занималась своими обязанностями в теплых стенах своего северного замка. А ночи больше не принадлежали им.
Поэтому он был очень удивлен, когда услышал ее голос за своей спиной.
- Сандор.
Он обернулся и посмотрел на нее, уже не украдкой. Она подошла, не скрываясь от любопытных глаз своих подруг и челяди, и он был безумно рад этому, даже сердце заколотилось как бешеное, а кровь зашумела в голове.
- Я хотела бы попрощаться с вами.
Моя милая пташечка. Ты все-таки пришла....Ко мне.
- Я тронут, миледи. Прощайте, - слова помимо воли звучали сухо, но позволить себе сантименты в момент прощания, да еще на людях, он не мог.
Он надеялся, что в глазах его она прочтет все остальное.
Ее губы дрогнули. Только бы не обиделась. Если бы она знала, как ему хотелось ее обнять и прижать к себе!.. Но ведь за этим последуют ее слезы, его печаль, сплетни челяди...
- Я буду молиться за вас, Сандор.
Он сам почувствовал, что изменился в лице. В этом мире она по-прежнему оставалась единственным человеком, которому он был небезразличен. За которого – он был уверен в этом – она действительно будет молиться. Несмотря на былые ошибки и обиды. Несмотря на то, что он был и оставался чудовищем.
Он старался запечатлеть ее образ в памяти, чтобы добавить его в ту копилку, где уже хранились самые сокровенные моменты их близости. Хотел запомнить ее такой – с искренней тревогой в широко открытых голубых глазах, с порозовевшими от мороза щечками, с трепещущими губами, которые нестерпимо хотелось поцеловать.
Все слова застряли в горле, глаза затуманились. Им предстояла первая настоящая разлука. Что ждет их обоих впереди? Увидит ли он ее еще когда-нибудь? Будет ли она ждать его, будет ли встречать его, если они вернутся с победой?
Она вдруг взяла его правую руку, стянула с него перчатку и - он даже не успел удивиться, - легонько прижала своей ладошкой какой-то предмет к его ладони. Ему было не так важно знать, что именно он получил, важно было то, что она захотела ему что-то дать на прощанье.
Боги, как он соскучился по ее прикосновениям! Он не смог отпустить ее ладонь, лишь крепче сжал ее в своей, и, не выпуская, встал перед ней на колено. Теперь он не мог уйти просто так - ему нужен был поцелуй, поэтому он прижался губами к теплой нежной коже ее руки, вкладывая в поцелуй все свои чувства к ней.
- Сделайте милость, постарайтесь вернуться, Сандор, - услышал он умоляющий шепот.
Он с трудом выпустил ее руку и поднялся. Теперь уезжай без оглядки, иначе…
- Я постараюсь, миледи. Берегите себя.