Волчья верность

Он стоял, прижав живую ладонь к смотровому стеклу, и напряженно смотрел, как работают хирурги. Сразу две бригады — одна у торса, другая у бедра. Тактический костюм с командира срезали, и прежде, чем его закрыли стерильной простыней и увезли в операционную, Агент увидел раздробленное бедро, дыру в груди и в плече. С такими ранениями не живут, он знал. Не живут. Показания приборов, тем не менее, были относительно оптимистичными. По крайней мере, пульс у командира все еще был. Агент прижался к прохладному стеклу лбом, позволил себе чуть прикрыть глаза. В голове шумело. И болело, где-то над правым глазом. Боль была острой, точечной, навязчивой, и чутко ассоциировалась с большим обеспокоенным лицом того, светловолосого, который назвал командира «глупой псиной». От этой фразы внутри поднялась волна ярости. Никто и никогда больше не назовет так командира. Никто не посмеет сделать с ним — с ними обоими, — то, что обычно следовало за этими словами. Но в остальном светловолосый вызывал беспокойство, непонятную тревожность. Агент знал его, в этом он был уверен. Имя вертелось на языке назойливым зудом позабытого слова, обрывком мысли, который все никак не получается облечь в слова. Послышались шаги — легкие, едва слышные шаги хорошо тренированного, но все еще слишком тяжелого человека. Агент отследил краем глаза смутное отражение в стекле, едва заметно напрягшись. Светловолосый. Он подошел, встал совсем рядом. Слишком близко. Агент нахмурился и сделал короткий шаг в сторону, увеличивая дистанцию, чем вызвал у светловолосого горестный вздох. Для этого пришлось, понятно, от стекла отлепиться, и взгляд невольно скользнул по мучительно знакомому лицу. Новая вспышка боли затопила правый глаз раскаленной лавой. Агент нахмурился и с утроенным вниманием начал следить за ходом операции за стеклом. Одновременно хотелось, чтобы тот, другой, немедленно ушел и остался. Противоречие. — Он выкарабкается, — сказал светловолосый. — Ты не представляешь, какой он упрямый. Агент молча смотрел вперед. Ломило виски, затылок словно залили свинцом, резало глаза. И все это из-за светловолосого. Единственным, что успокаивало боль и давало чувство твердой опоры, был код от командира. Доверие. Защита. Воспоминания о юности… С этим все еще была определенная проблема. Агент помнил какие-то отрывки и двое прошедших суток. Помнил боль экстренной разморозки и обнуления. Помнил душный ящик, в котором его заперли сразу после, связанного, дезориентированного. Темноту и панику — тоже помнил. А вот юность не хотела к нему возвращаться. Возможно, подумал Агент, это все потому, что юность была точно такой же. Беспросветной, болезненной и воняющей пóтом. Юность… Светловолосый определенно был с нею связан, судя по тому, какой тошнотворной болью отозвалась попытка снова вспомнить хоть что-то ранее разморозки. Забота о собственном теле. Агент снова нахмурился. Этот пункт начинал становиться критичным — он чувствовал, как от него воняет, а живот потихоньку сводила судорога голода и вполне ожидаемых процессов пост-стазиса, из которого его вывели рывком, а не как положено. Стоило бы заняться собственным телом, но Агент физически не мог заставить себя разорвать зрительный контакт с командиром. Вот отмена миссии радовала. Код позволил Агенту выйти из модуса Солдата, и спроси его сейчас куратор, что он думает о задании, ради которого его так грубо вырвали из криосна, Агент не постеснялся бы применить все известные ему эпитеты на русском и еще столько же на немецком. Потому что миссия была безумной, спланированной на коленке и явно подразумевала, что Агента ни в грош не ставят, а его жизнь не имеет ценности. Это </i>бесило. Агент знал цену себе и своим навыкам. Знал, что, если бы ему дали волю и немного времени, он бы подготовил и провел все намного лучше. Эффективнее. И уж точно бы не попался. Впрочем, тогда он мог и не встретить командира. Или успеть застрелить его раньше, чем тот произнес бы код отмены. И светловолосого, снова сократившего дистанцию и мнущегося совсем рядом, в шаге от Агента, тоже. От этой мысли стало совсем тошно, Агент неразборчиво фыркнул себе под нос и повернулся к <i>Ро… Боль обожгла теперь уже оба глаза, защемила ровно посередине лба. Агент оставил попытки вспомнить и просто нахмурился, разглядывая светловолосого. По идее, ему сейчас следовало передислоцироваться в безопасное безлюдное место и ждать, если рядом не было куратора или хэндлера. Заниматься собственным функционалом, не отсвечивать, восстанавливаться. Работать с памятью. Обеспечить себе суточный сон, а затем выправить стандартный режим и придерживаться его достаточно длительное время, чтобы запустить в организме системы восстановления на максимум. Читать книги и газеты. Внимательно следить за окружающим миром. Вспоминать и ждать, максимально долго. У него даже когда-то получилось выполнить всю директиву, Агент четко это знал. Не сразу, взяло время найти безопасное место, окопаться там, снизить уровень стресса до приемлемого. ...Заклеить стекла газетами… Агент моргнул, нахмурился. Светловолосый промелькнул в секундном воспоминании, и лицо имел тогда примерно такое же глупое и скорбное. Кто ты вообще такой? Агент бросил короткий взгляд на операционную. Командира он знал. Помнил очень хорошо. Брок Рамлоу, так его зовут. Командир, человек и волк. Агент помогал ему, а он помогал Агенту. Он добыл код, позволявший Агенту развивать личность. Он позволил Агенту… Черт, как больно. Сейчас командир был там, за холодным стеклом, в жестком белом свете операционной. А тот, другой, не был ни куратором, ни хэндлером, только головной болью. И лицо это скорбное, словно светловолосый командира уже похоронил. Агент оскалился, чем вызвал у человека напротив натуральные брови скорби. — Баки… — произнес тот, вызвав новую острую боль, на этот раз в левом виске. Сука. — Nahuy Баки, — огрызнулся Агент по-русски, набычившись. Ему не нравилось это имя. Слишком… Слишком. Тут двери операционной распахнулись, и Агент почувствовал новую волну злости. Он отвлекся на светловолосого и не отследил всю операцию. Определить уровень опасности для командира теперь будет сложно. Брока перевязали, подключили к мобильному аппарату искусственного дыхания, сменили капельницу и куда-то повезли. Агент двинулся за ним, словно был куском железа, а командир — магнитом, но тот, другой, положил руку Агенту на плечо. — Стой, — глухо попросил светловолосый. Не приказал. Агент недовольно остановился, дернул плечом, но выворачиваться из хватки пока что не стал. Рука светловолосого сжалась крепче. — В реанимацию не пустят, — терпеливо произнес он. — Не в этой одежде. Там стерильная среда, а мы с тобой грязные. Надо помыться. Агент знал, что если понадобится, то он пробьется в палату командира без труда. Кругом были одни гражданские — кроме того, другого. Которому он, кстати, руку прострелил. Агент повернулся и окинул светловолосого внимательным взглядом. Огромный. Функциональный. Тренированный — это заметно. Опасный. На руке повязка, но явно недостаточная для пулевого ранения. Да и сам светловолосый ведет себя и двигается так, словно никто в него не стрелял шесть часов назад. Скорость регенерации даже выше, чем у самого Агента, поразительно. Вот бы еще командир так же быстро восстанавливался. Врачи с каталкой тем временем скрылись из виду, но светловолосый прав — стерильность важна. Любая инфекция сейчас опасна для командира, он уязвим. Агент должен сделать все, что в его силах, чтобы снизить уровень опасности. — Протокол «личная гигиена», — произнес Агент, задумчиво взглянув на светловолосого. Боль над глазом, как ни странно, слегка отпустила. Словно бы идти навстречу этому странному, опасному, знакомому человеку было правильно. Разговаривать, а не ломиться за ответами в собственный измученный электричеством и кодировками мозг. — Да, — с непонятной эмоцией произнес светловолосый. — Личная гигиена. Пойдем? Здесь есть душевая, которой мы можем воспользоваться. И чистая одежда там тоже есть. Его имя все так же плясало на краю памяти, но никак не давалось. А еще, с удивлением и неприязнью отметил Агент, светловолосый был похож на последнего куратора, только выше, сильнее и моложе. И все же Агент пошел за ним, за неимением лучшего выбора. Они прошли три лестничных пролета вверх и длинный, необоснованно просторный коридор. В этой стране не жалели денег на медучреждения. Впрочем, они явно в элитном заведении, и, пожалуй, по этому поводу тоже стоило бы напрячься, но у Агента было слишком мало информации для выводов на данный момент. Он решил, что наиболее разумно сейчас следовать указаниям светловолосого — пока тот не нарушит весьма узкие границы дозволенного, конечно. Но Род… Оу. Все еще больно. — Вот, пришли, — сообщил светловолосый, открыв не отличимую от соседних дверь. За ней обнаружилась небольшой жилой бокс, дорогой, но абсолютно казенный, и уже в нем — дверь в санузел с просторной душевой кабинкой. Светловолосый остановился в нерешительности, слишком большой для этого помещения. Он казался сейчас неуклюжим, настолько сложно ему было управляться со своим огромным телом в явно неловкой для него ситуации. Интересно, подумал Агент, прекрасно зная, что в бою этот же нелепый здоровяк превращался в отточенную боевую машину. Он мог бы быть отличным Солдатом, если бы меньше сомневался и перестал обращать внимание на случайные жертвы. — Тебе помочь помыться? — светловолосый наконец облек свои сомнения в слова. — В меня заложены базовые гигиенические навыки, — немедленно сообщил Агент, тут же пронаблюдав очередную скорбную гримасу на нелепом лице. — Не сомневаюсь… — пробормотал Капитан, тяжело вздохнув. Потом кивнул на его левую руку. — Твой протез. Не слишком практичная... вещь. Агент посмотрел на недовольно зажужжавший крюк. Пока не было необходимости применять левую руку, он и вовсе забыл, что ему прицепили эту нелепицу вместо протеза. Нефункционально и неудобно, и будет препятствовать соблюдению гигиенического протокола. Особенно в плане туалетной бумаги. Хорошо хоть правая рука еще есть. Агент вздохнул и кивнул. — Ты прав. Помоги мне мыться. Как мне к тебе обращаться? — поинтересовался он, глядя на Капитана. Точно. Точно Капитан, и когда это слово органично вписалось в описание светловолосого, боль у левого виска совсем прошла. — Стив, — грустно улыбнулся Капитан. — Я Стив Роджерс. Твой друг. Мы всегда были друзьями. Слово «друг» в применении к Агенту не говорило ему совершенно ни о чем. А вот имя… Впрочем, усиливать мигрень не хотелось, и Агент оставил это до лучших времен. — Я буду называть тебя Капитан, — сообщил он, деловито вынимая оставшееся при нем оружие — в основном холодное, — и складывая на застеленный шелковым покрывалом диван. — Ты временно мой хэндлер с ограниченными возможностями. Команда поддержки. Пока командир не очнется. — Команда поддержки… — горестно отозвался Капитан, но от возражений воздержался. Умный парень. *** Агент стоял под ласковыми теплыми струями, опираясь живой ладонью о кафельную стенку, и чувствовал, как мягкая мочалка ласково массирует ему спину. До сих пор его не мыли мочалкой — ему полагался кусок мыла и шампунь. Здешние средства гигиены пахли сладко и пряно. Шампунь оказался прозрачно-коричневым и очень легко пенился. Удивительно, бывает же. Агент привык к белесой дешевой дряни, от которой потом зудел скальп. В этот раз мытье ощущалось принципиально по-иному. Капитан намыливал Агенту волосы, нежно поглаживал кожу, и это было хорошо. Почти так же хорошо, как когда его мыл командир. Агент готов был променять весь здешний комфорт, включая горячую воду, на то, чтобы сейчас его мыл командир. У командира, когда он волк, так смешно скашивались глаза, когда на нос попадала пена… Когда спина, правая рука и бока были намылены, Агент выхватил у Капитана мочалку и принялся оттирать себя сам. Тут, конечно, приятно, но он торопился. Нужно было узнать, как там командир? Каковы прогнозы? Выживет ли он? Выживет ли он после того, как Агент почти убил его, всадив три пули? В горле заклокотал рык. — Эй, Ба… Агент, — Капитан сглотнул, но глаза не отвел. — В чем дело? Ты злишься? — Да, — коротко сообщил Агент, потому что, назначив Капитана, пусть и временно, хэндлером, должен был делиться с ним информацией. Иначе смысл назначать? — Агент злится. Тех, кто отдал приказ об обнулении, из-за которого Солдат забыл командира, Агент сотрет в порошок. Разорвет голыми руками. Вырвет им кишки. — Агент и Солдат не одно и тоже? — осторожно поинтересовался Капитан, — И почему ты говоришь о себе в третьем лице? — Солдат — функциональная единица, выполняющая определенную миссию. Солдат — интегральная часть Агента. Солдат подчинен кодировкам и не выходит в своей деятельности за пределы миссии. Агент является самостоятельной личностью и функционирует между миссиями. Агент способен выполнять миссии качественнее Солдата. Агента рекомендуется не подвергать кодировкам, если миссия требует творческого подхода. — Агент вздохнул. Прописные же истины. Как младенцу все приходится разжевывать. — Агент говорит о себе в третьем лице, потому что является оружием, продолжением воли куратора. Агент не любит имена и говорить о себе в первом лице. Это неправильно и нарушает функциональность. Агент сообщил все это, зажмурившись, потому что как раз намыливал лицо и шею. Когда он смыл пену и открыл глаза, то обнаружил, что на лицо Капитана страшно смотреть. До этого оно было скорбное, но хотя бы живое, а сейчас словно омертвело, бледная маска ужаса и разочарования. — И Рамлоу твой куратор?.. — хрипло поинтересовался Капитан, глядя в его глаза. Агент кивнул. Наконец-то до Капитана дошло. Туго соображает парень, хотя в бою, безусловно, хорош. — Командир мой куратор, — подтвердил он словами, на всякий случай. Капитан твердо сжал губы, на глазах превращаясь в каменную маску самого себя. Лицо его стало сосредоточенным, а глубоко на дне глаз затаились усталость и злость. Агент нахмурился, готовый даже к атаке, но Капитан просто домылся и вышел, а когда Агент вышел следом, протянул ему чистую одежду. Майка, мягкие штаны, шлепанцы. Последнее малофункционально, но лезть в опостылевшие грязные ботинки сразу после душа не хотелось. Протокол позволял свободу, Агент обулся в нелепую обувь и пошел следом за Капитаном. Длинный коридор, три пролета вниз. Просторная светлая палата, правда, без окон. Подземный этаж — безопасно, вот только кого и от кого защищают? Командир был здесь в палате, все еще без сознания, все еще подключенный к аппарату ИВЛ, весь оплетенный трубками капельниц и датчиками. Как новогодняя елка гирляндами. Агент нахмурился. Глупое сравнение, да и откуда? Но память на сотрудничество не шла. — У Т’Чаллы нет специалиста для установки, которую разработала доктор Чо, — задумчиво произнес Капитан — Но это дело нескольких часов, и как только он прибудет, Рамлоу поставят на ноги за пару дней. Агент кивнул и подтащил вплотную к койке легкий металлический стул, сел на него и взял командира за руку. Он будет здесь. Он будет на страже. По лицу Капитана прошла судорога, он отвернулся и вышел из палаты, стремительно шагая. Агент нахмурился, бросив короткий взгляд ему вслед. Мигрень вернулась в десятикратном размере, словно он что-то — вот только что? — сделал не так. Снова вздохнув, Агент вжался лбом в ладонь командира у себя в руках, прикрыл глаза и позволил себе погрузиться в темноту и тишину. Ему нужен отдых. Отдых и время… И живой командир. *** Стив сидел на заднем крыльце и смотрел, как огромные бабочки порхают в солнечных лучах, падающих почти вертикально. Как ветер колышет ветки. Как трепещут над цветами нектарницы. — Ты их бросил, — обвинение упало, как камень, брошенный в мутную воду. Стив уловил запах табачного дыма и пожал плечами. — Я им не нужен. — Они здесь ради тебя. Ты притащил их сюда. Твой волк очнется — кто его похвалит? Твой человек придет в себя — кто ему скажет, где он? — Я им не нужен, — повторил Стив, задумчиво покручивая в пальцах травинку. Она проросла сквозь безупречный асфальт, а он ее сорвал, совершенно бездумно. Сейчас вот жалел, только кому в этом мире интересны его сожаления? — Куратор Рамлоу победил. Очнется и сможет праздновать. — Говорить глупости ты умеешь, — хмыкнул колдун. — Попробуй не говорить глупости. — Это не глупости! — возмутился Стив, вскинув голову. И тут же сник. Под слепым взглядом колдуна мысль о том, что Рамлоу разработал длинный и хитрый план, чтобы таким заковыристым способом перекодировать Баки и забрать его себе, казался… как минимум, слишком сложным. Но тогда... — Баки тоже оборотень? — спросил Стив, сглотнув. Робкая надежда зашевелилась в его душе, словно травинка, проросшая сквозь асфальт. Только бы не сорвать... — То есть Древняя Кровь? — Нет, — хмыкнул колдун. — Просто его душу истерзали демоны. Он уходит от них, держась за волчий хвост, но не лучше ли будет, если ты предложишь ему руку? — Я боюсь что-то сделать не так. Я уже делаю не так. Рамлоу его куратор, а я хэндлер с ограниченными возможностями. Колдун закатил слепые глаза, всплеснул руками. Глухо звякнули многочисленные костяные браслеты. — Делай так. Прояви уважение. И терпение. Вожак — это не только сила, это еще и мудрость. Мудрость, а не раздутое Я. Стив, который смотрел в этот момент на травяной шарик в своих пальцах, невольно фыркнул и поднял голову, но колдуна уже не было. Только слабый запах дыма повис в горячем влажном воздухе. Словно и не было никакого колдуна, а с ним его собственная совесть говорила. Он решительно поднялся, расправил плечи. «Хэндлер с ограниченными возможностями». Что ж, это всего лишь значит, что хоть какие-то возможности у него есть. Стив бросил короткий взгляд в белесое высоченное небо, словно надеялся увидеть там приближающийся джет Старка. Не увидел. Ладно. Пока что придется справляться самому. В палату он вошел, неся большой пластиковый стакан с целебной болтушкой для Баки. Вспомнил, наконец, все, что читал про выход из крио. Особенно про экстренный — а Баки явно подвергли именно такому. — Я не причиню вам вреда, — пообещал Стив с порога. — Но я предпочитаю имена. Отзывайся на Баки, ладно? Вот, возьми, это пробиотики и витамины, для нормализации работы кишечника. Еду принесут чуть позже, я распорядился. Баки чуть грубовато и несколько неловко выдернул из руки Стива стакан и в пару длинных глотков выпил содержимое. Поморщился, облизнул губы. Зевнул. И кивнул. Видимо, принял просьбу об имени. Победа, Роджерс. Победа. — Я попрошу принести сюда еще одну койку, — сказал Стив. — Тебе нужно выспаться.