Бритва Оккама

Музыка: Мельница - Дороги Все люди эгоистичны по своей природе, предпочитая не замечать собственных ошибок, но с явным удовольствием критикуя окружающих. Пожалуй, именно гипертрофированно-фальшивое чувство собственного превосходства помогает абсолютному большинству «богатых и знаменитых» удерживаться на гребне волны, упиваясь чувством собственной значимости. Я никогда не относила себя к их числу, искренне гордясь собственной независимостью от чужого мнения, гордясь критичностью мышления и холодно-рациональным сознанием. Всегда считая рефлексию определенным видом эмоционального мазохизма, я на протяжении многих лет упивалась своей врожденной к ней склонностью. Только вот по неизвестной причине, впервые оказавшись в действительно сложной ситуации, на протяжении долгих месяцев я продолжала вести себя, словно типичная недалекая баба, ну прям блондинка из анекдотов, спасибо хоть за отсутствие антропоморфных сходств. Вот она, чертова ирония жизни – принимаясь за анализ этой скверной истории, я, по правде говоря, надеялась, что найду способ успокоить свою совесть, ну хотя бы тем, что сделала все, что было в моих силах – и лишь затем, скорбя, удалилась в свой скит. Только вот реальность, завистливая сука, оказалась совершенно иной. Сидя на промозглой террасе в продуваемом кажется всеми северными ветрами одновременно зимнем Питере, я с кристальной ясностью осознавала, что да, сделала все. Все, чтобы разрушить эти отношения до основания, вот чтоб ни кирпича, ни единого шанса на даже самый слабенький реверс. Удивленно хлопая глазами, я отказывалась понимать, что действительно сама подвела себя к этому шаткому, ничтожному краю, предварительно основательно спалив приведшие сюда мосты. В жалком порыве самобичевания я оглядела окружающее пространство в поисках чего-то, что помогло бы мне забыться, но кроме кружки безнадежно остывшего кофе так ничего и не обнаружила. Конечно, ведь еще с неделю назад пообещала себе начать новую жизнь. Без алкоголя и Джареда Лето. Смешная наивная девочка, сбежала от взрослого циничного мужика, не способного отплатить той же монетой в ответ на светлую и чистую любовь. Беспросветная дура, начитавшаяся в детстве ебучих романов, перечитавшая от корки до корки труды выдающихся философов, освоившая азы теории научного познания. «В случае, если существует много объяснений какой-то проблемы, правильным обычно оказывается простейшее» - одна из трактовок суждения великолепного Уильяма, жившего, мать его, еще в тринадцатом столетии, сыграла со мной поистине великолепнейшую из своих шуток. Не порежьтесь бритвой Оккама, предупреждают выдающиеся умы. Но мне же было пофиг, когда все смешалось в пустой голове, затопленной гормонами под завязку, так, что они, казалось, плескались уже на уровне расширенных зрачков. Как я тогда сказала? Какой из череды моих необдуманных поступков привел меня в эту беспросветную жопу? Да все сразу, мать вашу. Я не знаю, по какой такой замечательной причине мне захотелось поиграть с ним в жертву, такую вот бедную овечку, которую злобный серый волк упер в грязную нору. Существует незыблемое правило человеческих взаимоотношений – как ты себя поставишь, так к тебе и будут относиться. Среди потрепанных жизнью недоверчивых людей мало тех, кто продолжает, несмотря ни на что, стремиться к светлому и справедливому, и в конечном итоге я все-таки поняла, что это не Джаред вытирал об меня свои дизайнерские ботинки – это я ему позволяла это делать, изначально поставив себя так, не сопротивляясь, а даже, пожалуй, приветствуя сие грехоподобное действие. А когда осталась с ним в Ницце? Что это, проявление стокгольмского синдрома в действии? Вот уж воистину, рефлексия – совершенно точно не единственное проявление моего эмоционального мазохизма. Пожалуй, на моем примере стоит вывести новый вид психического заболевания – синдром Оккама, ведь именно им я руководствовалась, отталкивая его раз за разом. Именно из-за него я упорно продолжала верить в невозможность ответных чувств или действий со стороны этого мужчины. Он не говорит о чувствах – о боже, какой кошмар – но я и сама не сказала ему ни слова, до нашего последнего разговора конечно, куда я пришла, изображая верховного судью полиции нравов. Он не знакомит меня с семьей - ведь конечно, мои-то уже выстроились в очередь, изнывая от желания узнать поближе господина Лето, укравшего сердце их дражайшей Евы. Он не впускает меня в свою жизнь – как будто я сама пустила его куда-то дальше порога. Понять, что не один лишь Джаред виноват в том, что у нас все пошло наперекосяк, было сложно, признаюсь, но необходимо. Это было удобно – винить его, ведь, несмотря на все завывания о неразделенной и отринутой любви, я продолжала мнить себя такой вот романтической героиней, как бы, я – д’Артаньян, а все вокруг – сплошные пидорасы. Только открывающаяся правда была гораздо больнее. Успев его неплохо изучить, теперь я понимала, сколько раз этот невероятный мужчина шел мне навстречу. Я в кровь разодрала ладони, понимая, что он, несмотря на все свои убеждения, раз за разом давал нам шанс, показывая рвущиеся сквозь выстраиваемую на протяжении стольких лет плотину чувства, давая волю эмоциям. Джаред, однажды раз и навсегда решивший завязать со всей этой любовной ерундой, собравший себя буквально по кускам, очень не хотел снова впускать кого-то в свою жизнь, скрываясь за идеально скроенной маской похотливого мудака, временами даже забывая, кем он когда-то являлся на самом деле. Он вообще налепил себе кучу масок, меняя их проворнее самого профессионального скомороха – этот Джаред, порывисто прижимая к себе, просил меня не уходить в тот момент, когда, движимая лишь собственной глубокой обидой, я окончательно перестала ему верить. От одной этой мысли хотелось не то чтобы задохнуться в рыданиях, хотелось самой себя задушить, хотя бы потому, что я понимала, что он никогда мне этого не простит, сколько бы я ни валялась в его ногах, сколько бы ни молила о прощении. Пожалуй, он бы смог спустить многое, даже помог бы оправдать несусветную женскую глупость, когда бы я осталась, наконец принимая его любым. Только и этот призрачный шанс я умудрилась феерично просрать, напоследок ненароком разрушив и его жизнь, ведь после всего случившегося он вряд ли решит поверить кому бы то ни было еще. Судорожно вдыхая терпкий сигаретный дым, я запоздало приняла самое правильное из всех человеческих решений. К черту ее, эту гордость, на деле лишь отравляющую сознание подобно серной кислоте, к черту высокие слова о достоинстве и самоуважении. Можно часами рассуждать о любви, превознося ее, ругая последними словами, отрекаясь или принося клятву в вечной верности. Ведь все гораздо проще, все в этом проклятом мире сводится к одному единственному вопросу, озвученному еще Шекспиром. Если ты любишь – люби.