…ты запутан, ты заблудился, одному тебе не выбраться, друг…
Перед глазами расстилается, подобно плотному куску ткани, алый туман. До меня не сразу доходит, что туман вовсе не алый, и, благо, это не кровь, а мои слёзы. Голова разлетается на части, будто бы какой-то шестилетний ребёнок решает поиграть с ней и разобрать как конструктор. В ушах звучат отголоски выстрела, как какая-то знакомая, уже надоевшая мелодия. Музыка быстро сменяется громкими, полными отчаяния криками людей, от которых по похолодевшей коже бегут мурашки. Чувствую неприятное жжение внизу живота, от которого всё тело сотрясает дрожь. Неужели он выстрелил в меня? Может, я умираю? Может, под моими ногами сейчас расплывается моя кровь? Мне стыдно в этом признаться, но в тот момент я боюсь опустить взгляд, боюсь увидеть, как по полу растекается и становится с каждой секундой всё больше бурое пятно моей крови. Боюсь увидеть большую и развороченную пулей рану. Делаю глубокий вдох и опускаю глаза, но не успеваю увидеть ничего, кроме полированного паркета ресторана. Кто-то очень быстро и грубо хватает меня за локоть и начинает тащить на выход. Ноги меня не слушаются, словно во мне около литра крепкого алкоголя. Перед глазами всё плывёт. Как бы сильно я не хотела сфокусировать взгляд на чём-либо, этот предмет в момент начинает приобретать какие-то пространственные очертания. Руки впиваются в какой-предмет. Я сжимаю его так сильно, словно он является моим спасительным плотом в этой бездне кошмара. Краем глаза замечаю, что это телефон. Телефон Евы. Какие-то голоса… коридор… темнота… снова свет, какой-то тусклый свет. Фонарный столб. Я на улице? По коже начинает пробегать спасительный холодок. Ветер лёгким и невесомым движением касается моего горячего лица. — Нам надо валить отсюда, как можно скорее! — НАСТЯ!!! Она ранена! Голоса перестают долетать до меня, словно из глубокой ямы. Мой взгляд проясняется. Все окружающие предметы начинают приобретать чёткие и резкие очертания. Ноги крепко прирастают к земле и перестают дрожать. Чьи-то руки начинают ощупывать моё тело и, я ловлю пристальный взгляд серо-голубых глаз. — Ты ранена? — настойчиво спрашивает Кирилл. На его голову натянут чёрный капюшон толстовки, что мешает мне разглядеть выражение его лица, но я отчётливо вижу разбитую губу, огромную ссадину, синяк на правой щеке и заплывший левый глаз, под которым набухает тёмное пятно. В мыслях настойчиво пролетает момент нашего разговора с Евой в туалете. Мой план… Я совершенно не планировала того, что в нас начнут стрелять. Какая же я глупая! Позволила этому стокилограммовому куску мяса обмануть меня и отнять пистолет. Я уже не чувствую жжения, только лёгкую боль в животе и злобу. Злобу на себя, на рыжего громилу, на всё вокруг. Ощупываю своё покрытое мурашками тело, и понимаю, что всё в порядке. Неужели он промазал? Стоп! Если я не ранена, а пуля пролетела совершенно точно неподалёку от меня, значит… — Ева… — испускаю сдавленный хрип и начинаю озираться по сторонам. Страх начинает новой волной подбираться к берегу моего разума, словно цунами настигает тихий пляж. За рестораном, где-то далеко за горизонтом уже начинает поблёскивать лиловая полоса приближающегося рассвета. Деревья темнеют, приобретают какое-то скучное и нечёткое очертание на фоне медленно светлеющего неба. Звёзды, одна за одной, бледнеют на тёмно-синем небосводе. Эта ужасная ночь подходит к концу. Максим стоит, прислонившись спиной к каменной колонне. Парень дышит настолько тяжело, что мне становится страшно. Он глубоко погружён в собственные мысли. На нём, подобно Кириллу, капюшон, скрывающий лицо. Руки парня сжимают что-то, что я по началу приняла за кусок ткани. Максим прижимает к себе за талию девушку в чёрной куртке. Когда она поворачивает голову в мою сторону, я в одно мгновение узнаю знакомый взгляд испуганных глаз. Её лицо напоминает древние полотна итальянских художников — прекрасное, резко очерченное и невероятно бледное, будто присыпанное мукой. Тёмные волосы спутаны, по лицу размазался макияж. Думаю, что я выгляжу намного хуже. Ева дрожит, но старается делать вид, что ничуть не напугана произошедшим. Но тут девушка бросается на меня так резко, что я едва не падаю на землю. Ева сжимает меня в крепких объятиях, дыша мне в шею и что-то тихо нашёптывая. — Слава Богу, ты жива, — улыбаясь, говорит девушка. Странное ощущение сковывает меня, из-за чего я стою, застыв и безвольно повесив руки. Какая-то нереальная реальность. — Когда этот ублюдок выстрелил, я думала, что это конец. А когда ты упала… и лежала там, на полу, я… — мне кажется, что Ева сейчас разорвётся от того, что сдерживает слёзы внутри. — Он… что п-произошло? — тихо спрашиваю я, спотыкаясь на каждом слове. Сама удивляюсь тому, как звучит мой голос. Будто мои связки кто-то крепко стянул жгутом. С удивлением ловлю взглядом кучу людей в зелёной камуфляжной одежде, чёрных берцах и шапках-масках. Но большее удивление и дрожь по телу вызвали ружья у них в руках. Время вокруг начинает замедлять ход, и я смотрю на отряды ОМОНа, словно они двигаются в замедленной съёмке. До моих ушей долетают слова Евы. — Он промахнулся и не успел перезарядить пистолет. Какой-то мужчина, гость ресторана, подвыпивший, сцепился с ним, дав Кириллу время тебя вывести. Парни вызвали подмогу сразу же, как только ты зашла в ресторан. Почуяли неладное, увидев тех псевдо-охранников. — Ева отстраняет меня от себя и заглядывает в мои глаза. От её взгляда что-то внутри сжимается. Её глаза настолько пропитаны нежностью, что я начинаю чувствовать себя неловко. — Если бы не ты, я скорее всего была бы сейчас в рабстве или вообще мертва. Ты рисковала собственной жизнью, чтобы спасти меня. Я… — Девчули, я всё понимаю конечно, девчачий обряд соплежуйства и всё такое, но сейчас нам реально надо валить, иначе найдётся какой-нибудь умник, который развесит нашу с Максом фотку во всех пабликах с кричащей надписью: «Рэперы на месте стрельбы», — говорит Кирилл, натягивая капюшон на голову ещё сильнее. Он всё ещё пытается шутить, не давать ситуации выйти из-под контроля. Ева закатывает глаза, но перечить парню не собирается. Мы все понимаем, что Кирилл прав. Впервые я вижу, что Кирилл напуган. Впервые его маски надменности нет. Он боится, но явно не за себя. Парень словно пытается быть ближе к нам с Евой, словно пытается заслонить нас собой. Странно, но внутри меня что-то трепещет, когда мои глаза встречаются с бездной его серо-голубых глаз. Максим и Кирилл взглядами договариваются о чём-то, что нам с Евой не понятно. Макс, бросив взгляд на Еву, уходит, скрываясь в тёмном коридоре ресторана. Что-то в этом взгляде заставляет меня задуматься о том, что у парня внутри творится что-то неладное. Наверно я поняла это, потому что на лице Евы читается тоже самое. Она пытается его остановить, но Кирилл перехватывает девушку за талию и весьма грубо велит нам обеим сесть в машину и закрыть дверь. Я думаю, что будь у Евы силы сопротивляться, язвить или высказать собственное мнение, они бы с Кириллом давно сцепились бы, но девушка явно опустошена. Она молча плетётся к машине, обняв себя за плечи и не оглядываясь по сторонам. На секунду мне кажется, что она пройдёт мимо машины и убежит куда-нибудь, но нет — Ева уверенно садится на заднее сиденье машины парней и тихо захлопывает дверь. Делаю шаг в сторону машины, но Кирилл останавливает меня, схватив за локоть. Морщусь, потому что все руки покрыты синяками после сегодняшней, а точнее уже вчерашней, облавы «отряда убийц». — Прости, — виновато говорит Кирилл и расслабляет хватку. Из-за странного тумана перед глазами я не могу видеть выражение лица, взгляд глаз парня, но что-то подсказывает мне, что он также, как и я, находится в полном смятении. Кирилл быстро наклоняется к моему лицу, и на секунду мне кажется, что он собирается поцеловать меня, из-за чего я пячусь назад, словно только что меня окатили кипятком. — Спасибо за то, что спасла её. Я в долгу перед тобой, — шепчет Кирилл мне на ухо, обжигая мою шею горячим дыханием и запахом табака. От него пахнет ещё чем-то, нечто, похожее на запах только распустившейся розы. Голова идёт кругом, а колени начинают неприятно дрожать. Поднимаю голову и удивлённо смотрю на Кирилла. Странно, но в этот момент я искренне желаю, чтобы он отчётливо заметил испуг и шок на моём лице. Я не желаю пускать в свою голову мысли о том, что между мной и Кириллом может быть что-то большее, чем фанатка и известный рэпер. Не хочу зря себя обнадёживать. Не хочу чувствовать ещё больше боли. И уж тем более не хочу признать тот факт, что, когда этот чёртов блондин находится рядом, в моём животе пляшут лезгинку органы. — Сделай мне одно одолжение, и я забуду про твой долг, — резко говорю я, смотря мимо Кирилла. Не могу смотреть ему в глаза, но это необходимо. Необходимо доказать ему, что он ничего для меня не значит. Встречаю взгляд серо-голубых глаз, и внутри что-то резко летит вниз, словно я срываюсь с огромной высоты в пропасть. Губы Кирилла изгибаются в лёгкой усмешке, которая тут же исчезает с его лица, как только с моих уст срываются слова: — Никогда больше не подходи ко мне ближе, чем на два метра, звезда. Разворачиваюсь на каблуках и уверенным шагом иду к машине. Моя походка гордая и независимая, хотя на самом деле при каждом шаге мои колени подгибаются, и я едва не падаю. Наверно в этом и заключается кредо даже самых сильных и независимых девушек: главное достойно и гордо уйти, а все эмоции и чувства запереть как можно глубже внутри.*Сорока минутами ранее* Максим и Кирилл
— Куда эта девчонка попёрлась, чёрт её подери? — возмущается Кирилл, хватаясь за ручку дверцы. Он совершенно точно намерен остановить её, не пускать её одну. Максим жмёт на кнопку блокировки дверей, не давая брату возможности выйти. Кирилл зло дёргает ручку двери и смотрит на брата испепеляющим взглядом. — Какого лешего, Макс? Максим делает глубокий вдох, держась за голову, и встречает в зеркале заднего вида отражение собственных испуганных глаз. Как же ему противно это видеть. Будто он не двадцатипятилетний парень, а грёбанный шестнадцатилетний подросток, который боится отвечать за свои поступки. Максим никогда не отличался сопливостью или слабостью. Всю жизнь он и его брат боролись со своими страхами, были решительными, всегда шли на риск, никогда не боялись ни последствий, ни осуждения. Единственное, чем Максим сильно отличался от Кирилла — старший брат всегда был более рассудителен и осторожен. Кирилл безрассуден и вспыльчив, тогда как Максим может мыслить холодной головой. Но это точно не касается ныне сложившейся ситуации. Как он, Максим, мог отпустить семнадцатилетнюю девочку в «Облака» одну, спасать ИХ с Кириллом подругу? Но какая-то часть разума подсказывала, что только Насте под силу уговорить Еву вернуться домой. Наверно всё дело в том, что Макс всегда замечал, как Ева меняется, говоря о Насте. Словно девушка говорит не о левой, едва знакомой девчонке, а о родном близком человеке, сестре. Да, и Настя явно была точно такой же, как Кирилл, безрассудной и бесстрашной, в некоторой степени глупой, раз согласилась поехать ночью с двумя парнями вызволять их гуляющую подругу из загородного бара-ресторана. Но ещё тяжелее Максиму осознавать, что это он виноват во всём, что сейчас происходит. Какой чёрт побрал его кричать на Еву? Он всегда догадывался о том, что подруга относится к нему не, как к брату. Возможно во всём виноват тот случай, который произошёл между ними два года назад. Да и он после произошедшего не относится к Еве, как к сестре, как бы он не старался. И сейчас из-за собственной тупости его разрывает на части от страха и ощущения собственной бесполезности. Сильный и весьма болезненный толчок в плечо заставляет Максима вынырнуть из бездны собственных мыслей. Будь они в другой ситуации, Максим зарядил бы брату двойную оплеуху, но сейчас у парня нет сил ссориться ещё и с братом. Он лишь хочет, чтобы Кирилл не мешал Насте. — Ты не вовремя включил режим «эррор», брат. — - Несмотря на шутку, Кирилл находится в бешенстве, и Максим видит это в горящих пламенем глазах брата. Кирилл следит за тем, как Настя медленно проходит мимо двух «скалоподобных», по-другому не скажешь, мужчин в костюмах охранников. Но вот стволы, торчащие из кобуры, висящей у них на поясах, рации и куча каких-то навороченных проводов около ушей, говорят о том, что это не просто секьюрити ресторана. Один из мужчин в наглую пялится на Настю, из-за чего Кирилл напрягается, сам не понимая, почему. После того, как девушка исчезает в темноте помещения что-то внутри парня неприятно шевелится. Лучше бы она оказалась трусихой, никчёмной дурочкой, не умеющей мыслить, чем бесстрашной и решительной девчонкой, которая в данный момент ни на секунду не покидает его мыслей. Один из мужчин, темнокожий, чьё лицо испепеляют шрамы, достаёт рацию и коротко говорит что-то, чего парни не могут слышать. Его взгляд скользит по автомобилям, стоящим около входа. Этот взгляд кажется каким-то отстранённым, слишком внимательным и, как бы это ужасно не звучало, опасным. Кирилл набрасывает на лицо капюшон, что и велит делать брату. Парень набирает «102». — Готовь деньги, — коротко сообщает Кирилл, ловя ошарашенный взгляд брата. К полиции они прибегают в самых крайних случаях. — Зачем? — Я лучше буду платить за ложный вызов, чем потом буду жалеть о том, что сейчас не сделал этого. Кирилл в красках рассказывает сотруднику полиции о том, что охрана у входа в ресторан вызывает у него огромные подозрения, не обходя стороной рассказ о том, кем он сам является. При упоминании о «Газе», Басте и прочем, видимо совсем незрелый паренёк отправляет к «Облакам» отряд экстренной службы. Время тянется медленно. Минуты на экране машины текут, словно расплавленное железо, тяжело сменяя друг друга. Настя и Ева не появляются. Кирилл старается отвлечься, отстукивая ритм новой песни. Но Максим никак не может переключить «канал» в своей голове, который продолжает транслировать сцену того, как они с Евой кричат друг на друга, заплаканные глаза подруги, её губы, длинные волосы, аккуратная и хрупкая фигурка. Максим громко бьёт по рулю кулаком. Невыносимо! Кирилл удивлённо смотрит на брата. Ему требуется несколько секунд, чтобы всё понять. Он хочет начать свою длинную речь-поддержку, но громкое жужжание телефона перебивает его на полуслове. Кирилл смотрит на дисплей «айфона», быстро пробегает глазами по тексту, присланному с неизвестного номера: «Кирилл, это я, Ева. Если не веришь, я врежу тебе при нашей встрече. Объяснять всё будет слишком долго. Меня нашли конкуренты отца. Мне и Насте угрожает смертельная опасность. У него пистолет. Охрана снаружи — подделка, они члены опасной группировки, но это лишь предположение. У Насти есть план. Отвлеките охрану, но умоляю, сделайте всё, чтобы остаться в живых. XXX.» Капля пота ползёт по виску Кирилла. Ладони неприятно подрагивают в такт всему телу, которое словно сходит с ума от дрожи. Парень понимает, что это сообщение совершенно точно от Евы, потому что три «икса» в конце девушка пишет всегда, даже, когда сообщает плохую новость. Максим выжидающе смотрит на брата. Его руки дрожат, а тело словно парализовано. Кирилл молча передаёт телефон Максиму, прикрывая глаза и потирая виски кольцом на пальце. — Как мы в такое вляпались? Просто сюжет для плохого американского блокбастера, — усмехается Кирилл, ища в собственной голове отрывки из кинофильмов, книг, чтобы понять, как действовать в подобной ситуации. Полиция приедет, но неизвестно, когда, а у девочек времени явно не так много. Действовать нужно сейчас и незамедлительно, иначе… — Есть план, — уверенно говорит Максим. Кирилл поворачивает голову в сторону брата и узнаёт в них знакомые с детства решительность и азарт. По дороге медленно плетётся парень, одетый явно не по погоде. Его худощавое, но подтянутое тело движется медленно, то и дело уходя то влево, то вправо. Кажется, парень даже пританцовывает, по-другому его странные телодвижения нельзя назвать. Он двигается с какой-то кошачьей грацией, пригибаясь, кружась и что-то тихо напевая. — Что это ещё такое? — тихо спрашивает темнокожий. Его большая рука, обтянутая чёрной кожей, тянется к рукоятке пистолета. — Расслабься, Сизый. Пьяница очередная, — усмехается грубый, низкий голос светловолосого атлета рядом. — Перестрелял бы их, как собак. Не дают нормально дело сделать. Когда там рыжий уже с той богатенькой пигалицей закончит? — жёстко бросает темнокожий, бросая сигарету на асфальт, и тушит её армейским ботинком. — Форма у этих охранников неудобная, чёрт её дери. — Жрать надо меньше. — Кривая улыбка блондина обнажает белоснежные, явно сделанные в клинике зубы. Сизый не обращает внимания на шутки своего товарища, спускается по лестнице и встаёт в твёрдую стойку, спрятав руки в карманы. Паренёк едва не налетает на темнокожего, но успевает затормозить, громко икнув. — Пардон, синьор. Я ищу свою машину. Вы её не видели? — спрашивает парень, едва ворочая языком. Его серо-голубые глаза скользят по охраннику. Тонкие губы изгибаются в лёгкой улыбке. Парень снова икает, а затем заливается громким смехом. — Ой, а где это я? — Шёл бы ты отсюда, парень, — усмехается Сизый. Лицо парня кажется ему знакомым. Даже слишком. — Слышь, Макар, а тебе не кажется рожа этого сопляка знакомой? Темнокожий грубо хватает пьяного парня за шею и поворачивает его лицо к свету уличного фонаря. Парень притворно морщится, в его глазах виднеется гнев и уже закипающая ярость. Макар, не спускаясь с лестницы, щурится. За его спиной мелькает едва заметная тень. — Да это ведь этот… ну как же его… — Охранник не успевает договорить. За его спиной быстрая, стремительная тень наносит ему удар по голове найденной на земле дубинкой. Глаза блондина закатываются, он медленно оседает на землю. За его спиной надменно усмехается Максим. — T-FEST, тупица, — улыбается парень, закидывая дубинку себе на плечо. — Ах ты говнюк, — рычит Сизый. В его чёрных глазах светится настоящее звериное бешенство. Кирилл ловким движением избавляется от его хватки, сильно бьёт охранника коленом в пах. Сизый валится на землю, обсыпая Кирилла самым отборным матом. — Вы трупы, — шипит Сизый. Он похож на хищника, дикого и стремительного зверя со злым оскалом. Кирилл не успевает даже отшатнуться, как темнокожая «скала» проделывает грубый приём, бьёт парня ботинком по колену. Парень, крича, падает на землю. Из уст обоих до и дело сыпется мат, адресованный друг другу. Охранник запрыгивает на него сверху, прижимая коленом горло парня. — Отпусти его, гнида! — знакомый голос брата доносится до Кирилла издалека, как будто из-под воды. Кирилл чувствует, как кислород перестаёт поступать ему в лёгкие, а колено пульсирует отвратительной болью. Перед глазами всё меркнет, но парень продолжает чувствовать, как ему наносят удары по лицу. Он пытается вывернуться, и в какой-то момент ему удаётся дотянуться до рукоятки пистолета. Он быстро высовывает его из кобуры и со всей силы бьёт темнокожего по голове. Наконец, в лёгкие попадает долгожданный спасительный воздух. Кирилл сбрасывает с себя огромное тело и садится, откашливаясь. Перед глазами пляшут тёмные круги, а горло, словно режут ножом. Но всё это бледнеет по сравнению с тем, что происходит внутри парня, когда он слышит громкий выстрел, доносящийся из ресторана. Внутри что-то, словно рухнуло вниз. Парень секунду смотрит на уже бегущего к нему брата, а потом опрометью бросается в ресторан. Перед глазами нет ничего, кроме её лица. Её избитого лица, покрытого шрамами и царапинами. Что с ней случилось? Ему так хотелось это узнать. И он сделает всё, чтобы больше ничего подобного с ней не произошло. Главное успеть. Кирилл минует коридор, отталкивает от себя администратора и сталкивается с испуганной Евой. Подруга молча указывает в сторону тёмного прохода в ресторан. На полу лежит, свернувшись и прикрыв голову руками, словно котёнок, кто-то в драных колготках и кожаной куртке. Настя. В ушах звенят чьи-то крики. Голову закрывает капюшон. Кирилл бросается к Насте и хватает девушку под локти, выводя из ресторана. Ему плевать, что здесь произошло. Сейчас главное — вывести её отсюда. Максим тянет на себя Еву и, держа её за локоть, буквально выталкивает девушку из ресторана. Цвет кожи Евы пугает Макса — она слишком бледная, болезненно бледная. Синяки под её глазами кажутся до страха огромными. Парень встречается глазами с администратором и тут же сталкивается с сотрудником полиции. — Что здесь произошло? — спрашивает тучный мужчина в форме. Оперуполномоченные и прочие люди в боевой форме с оружием заполняют пространство. У Максима начинает кружиться голова. Он понимает, что нужно собраться, взять себя в руки ради Евы и брата. Кирилл бросает на него короткий взгляд. Настя в его руках кажется ребёнком, она еле стоит на ногах. Им нужно уходить отсюда, иначе пресса раздует из этого, не пойми, что. Это будет серьёзно угрожать карьере Кирилла. — В ресторане вам всё объяснят. Я через секунду вернусь к вам, только улажу некоторые дела, — сухо, и как можно спокойнее отвечает Максим, протягивая мужчине три пятитысячные купюры. На улице ребят встречают несколько машин с громкими и яркими мигалками, разрывающие спокойствие уже заканчивающейся ночи. За решёткой одной из машин Максим замечает лица псевдо-охранников, которых они с братом обезвредили, казалось бы, целую вечность назад. После короткого осмотра девочек на наличие ран парни приходят в хоть какое-то, относительное спокойствие. Ева стоит, опираясь на Максима, и кажется, что оба они не хотят, чтобы это мгновение заканчивалось. И ему, и ей в руках друг друга сейчас спокойнее. Девушка, наконец, чувствует, что кислород поступает в её лёгкие. Ей кажется, что с того момента, как Настя начала осуществлять своё самоубийственный план, Ева не дышала. Сердце всё ещё колотится в груди, как загнанный в ловушку зверёк. Всё тело покрыто испариной, а кожа, кажется, болит даже от прикосновений прохладного ветра. Максим даёт понять брату, что он уладит дела с полицией и осторожно отстраняет от себя Еву. — Я вернусь. Я обещаю. Нам нужно многое обсудить, — шепчет Максим так, что слышать может одна Ева. Её глаза округляются от страха, когда Макс отстраняет её от себя и скрывается в темноте помещения. Парень быстро минует охрану и отряды ОМОНа. И когда вообще полиция успела вызвать подкрепление? Кажется, время движется гораздо быстрее, чем парень мог думать. Он находит знакомое лицо с двумя подбородками, шрамом и маленькими любопытными глазками. Эти глазки сразу замечают лицо парня. Максим протягивает руку тучному мужчине с тремя звёздами на погонах, которому несколько минут назад сунул в руки деньги. — Максим, — коротко представляется Макс, делая лёгкий кивок головой. — Старцев Василий Петрович, Полковник главного управления МВД, — откашливаясь, представляется мужчина. Он явно пытается показать себя с лучшей стороны, выпрямляет свою спину и расправляет плечи, чтобы казаться выше, достойнее своего звания. Хотя на самом-то деле он на две головы ниже Макса, из-за чего парню приходится смотреть на него сверху вниз, как на ребёнка с щетиной. — Видите ли, мы с братом весьма известны в Москве, и поэтому мне не хотелось бы, чтобы нас как-то привлекли к этому делу. Будет лучше, если для всех нас здесь вообще не было, как и наших знакомых, тех двух девушек. И желательно без имён и фамилий, — осторожно подбирая слова, говорит Макс, чувствуя лёгкое покалывания в ладонях. Полковник делает вид, что глубоко задумывается, хотя на самом деле он лишь прикидывает цену такого дорогого удовольствия. Ему ведь потом отчитываться перед начальством и искать новых понятых, поддельных свидетелей. — Конечно, молодой человек, я рад бы пойти вам навстречу… — задумчиво начинает полковник, достаёт из нагрудного кармана ручку с блокнотом и пишет что-то. Затем протягивает бумагу Максиму. Парень видит три небрежно выведенные цифры. — Сто пятьдесят тысяч? — удивляется Максим. Такой наглости он не ожидал. — Вы должны меня понять. Это серьёзная и скрупулёзная работа. Обманывать закон не так легко, — спокойно отзывается полковник. Максу хочется съездить ему по лицу пару раз, но вместо этого парень достаёт все наличные, которые у него есть. Безусловно ему не хватает. — У меня только сто тридцать, — говорит Максим, перебирая в руках кучу красных бумажек. — Ну что ж, очень жаль, но мне придётся вас допросить, — пожимает плечами полковник. — Постойте, — вздыхает Макс, снимает со своей шеи золотую цепь. — Вот, это очень дорогое украшение. Стоило даже больше двадцати тысяч. Надеюсь, мы в расчёте? — спрашивает Максим, протягивая жирному полковнику деньги и цепочку.Настя
Дорога до дома кажется мне бесконечной. На заднем сиденье, рядом с мирно спящей Евой я чувствую себя некомфортно. Девушка занимает почти всё место, касаясь моей ноги макушкой своей головы. Я жмусь к окну, пытаясь зарыться в капюшон рваной кофточки. По оголённой коже пробегает холодок, из-за чего я не могу унять дрожь, хотя в машине работает обогреватель. Мы едем в абсолютной тишине. Ни музыки, ни разговоров, ничего. Лишь гнетущая тишина, которую разрывают только звуки моего громко бьющегося сердца и голос навигатора, который направляет машину к моему дому, — желания показывать дорогу у меня нет. Пейзаж Москвы в свете едва проснувшегося хмурого неба кажется до тошноты скучным: серые здания, одинокие люди, даже в окнах чёртовых небоскрёбов отражается серое небо. Трасса постепенно наполняется машинами, все куда-то спешат. Наступил новый день, но от его наступления почему-то на душе стало паршивей. В ночи мне нравилось больше, несмотря на то, что эта ночь чуть не убила меня. Кирилл сидит, не шевелясь. По началу мне казалось, что он спит, но, заметив, как длинные пальцы стучат тихий ритм по окну машины, я поняла, что спит в машине только Ева. Какой парадокс, человек, заваривший всю эту кашу, мирно посапывает сейчас. Хотя, мне ли обвинять девушку? Я не знаю и доли того, что с ней происходит. Я не могу делать никаких выводов. Максим, уже засыпая, продолжает сжимать баранку одной рукой, другой потирает виски. В какой-то момент мне кажется, что парень действительно сейчас заснёт. Интересно, который час? Судя по рассвету, около семи, восьми. Значит, мама и отчим должны спать. Отлично. Тихо проберусь в комнату и лягу спать. Плевать, что они скажут или сделают. Не хочу лишний раз объяснять знакомой «троице», почему я ночую в тату-салоне. Чувствую неприятную боль в шее. Ну, конечно, от сидения на одном месте мышцы ужасно затекли. Немного приподнимаюсь и ловлю взглядом проносящийся мимо нашей машины чёрный, дорогой, блестящий в свете утреннего неба Range Rover Sport. Запомнить номера не успеваю, но тачка цепляет моё внимание. Такую бы мне хотелось когда-нибудь иметь. Хотя, откуда у меня столько денег? Машина минует знакомые кварталы и паркуется рядом со знакомой, ветхой девятиэтажкой. — Спасибо, что подвезли, — коротко говорю я, избегая взглядов парней и стараясь не разбудить Еву, покидаю салон машины. Холод проникает под ткань одежды, из-за чего у меня на секунду перехватывает дыхание. Морщусь, обнимая себя за плечи, плетусь к подъезду. Как же мне хотелось не возвращаться туда, забыть то место. Как же это отвратительно — не иметь дома. — Настя! Замираю на месте. Сердце падает в пятки. Кожа покрывается миллионами мурашек, а руки снова начинают дрожать. Ускоряю шаг. — Настя, твою мать! Постой! Нет! Нужно идти дальше, не останавливаться. Он просто хочет бросить ещё пару шуток и всё. А может я что-то забыла в машине? Плевать. Я не могу больше его видеть. Быстро поднимаюсь по лестнице и открываю дверь подъезда при помощи ключа, но не тут-то было. Кирилл разворачивает меня на сто восемьдесят градусов и прижимается спиной к двери подъезда, перекрыв мне ход к дому. Сейчас я отчётливо различаю раны на его лице. Синяк под глазом ужасно чернеет. Царапины и ссадины из едва различимых превратились в ярко-красные полосы. Синяк на щеке болезненно желтеет. Лишь кровь на разбитых губах засохла. Невероятный контраст. Его кожа настолько бледна, а следы избиения своей яркостью лишь подчёркивают её вампирскую, снежную белизну. Он прекрасен даже с этими чёртовыми шрамами. Чувствую, как внутри что-то болезненно колется. — Чего ты хочешь? — устало спрашиваю я, убирая волосы с лица. — Я хочу, чтобы ты перестала звать меня звездой. Ну хотя бы для начала, — пожимает плечами Кирилл. Закатываю глаза. — Я не в настроении шутить, звезда, правда. — Послушай, когда я говорил тебе спасибо, я говорил это абсолютно искренне. Я и Макс тебе по гроб жизни обязаны за то, что ты сделала для Евы. Ты рисковала собственной жизнью, чтобы спасти едва знакомую тебе девушку. Это было чертовски смело. И чертовски… глупо, девочка, — говорит Кирилл мягким, но в тоже время каким-то отстранённым голосом. По его глазам невозможно ничего понять, лишь то, что он бесконечно устал и запутался. Вопрос в том, отчего он устал, и в чём запутался. Но в тот момент мне хочется лишь казаться в его глазах неприступной, самостоятельной и сильной крепостью, хотя на самом деле эта крепость по камушкам рушится, когда он рядом. — Глупо? Девочка? Звезда, я не ребёнок! — возмущённо говорю я. — Ты не должна была так рисковать! Ты в своём уме садиться на колени к убийце, да ещё и полуголой? — Голос Кирилла становится жёстче, а в глазах пляшет ярость. — Это был мой план, и он почти сработал, — скрещиваю руки на груди. Чёрт! Я действительно веду себя, как ребёнок. — Да, он сработал, как и гениталии того ублюдка, к которому ты на колени залезла, — усмехается Кирилл. Я отворачиваюсь, в голове ища колкость, которой можно достойно ответить этому зазнавшемуся рэперу. Глазами ловлю ту самую машину. Тот самый прекрасный чёрный Range Rover Sport. Неужели хозяин такого малыша живёт в таком убогом районе? — Ладно, наш диалог зашёл не в то русло, которое мне хотелось бы. — Кирилл говорит совсем тихо, подходя ко мне ближе. Я понимаю, что, если сделаю шаг назад, то свалюсь с лестницы. Парень глубоко вздыхает, поднимая взгляд серо-голубых глаз к небу. Моё сердце на секунду замирает. Как же хочется нарисовать его в этот момент. Впервые он кажется мне не двадцатидвухлетним взрослым парнем, а маленьким мальчиком с ясными глазами. — Мне плевать, кто твои родители, и кто ты. Плевать на твой социальный статус, понимаешь? То, что ты сделала этой ночью… Ни одна из моих знакомых не способна на такое. Они знают лишь, чем чёрное платье от Chanel отличается от чёрного платья от Prada. Не свожу с Кирилла пристального взгляда. Он говорит таким магически завораживающим голосом. Мне чертовски хочется ему верить, хочется слушать его вечно. Но я не могу ему верить. Не могу. Он лжёт. Он очень хороший актёр. Ну, а что, если он не лжёт? Я прячу глаза в пол, опускаю голову. Кирилл приближается ко мне. Его холодные руки прикасаются к моему подбородку и чуть приподнимают его, так что мне приходится смотреть Кириллу прямо в глаза. В этот момент моё сердце перестаёт биться. Кожа покрывается мурашками. Дыхание учащается. Я чувствую лишь запах, его запах. Не может быть. Не может этого быть. Я не могла влюбиться в него! Не могла. — Откуда у тебя на лице столько ссадин и царапин? Откуда на твоём теле столько шрамов и синяков? — настойчиво спрашивает Кирилл, не сводя взгляда с моего лица. — Скажи мне, прошу. — Звезда, не надо этого, пожалуйста, — устало говорю я, чувствуя, как слёзы застревают колючим комом в горле. Я верчу головой, надеясь, что Кирилл меня отпустит. Но он меня не отпускает. Напротив, он прижимает меня к себе всё сильнее и сильнее. Какой-то неизвестный закон физики, какие-то ничтожные сантиметры или миллиметры отделяют моё лицо от его лица. Ещё пара секунд, и я сгорю у него в руках. Действительно, мне кажется, что каждое его прикосновение испепеляет меня, испепеляет моё тело, молекулу за молекулой. Я задерживаю дыхание, изо всех сих стараюсь держать себя в руках, но мне кажется, что пара секунд, и я рухну на колени. Что-то громко стучит внутри. Кажется, сердце колотится так громко, что я чувствую боль в висках. Кирилл едва касается моих губ своими губами. Чувствую привкус крови, опускаю голову. Я не могу ему верить. Он сделает мне больно, сделает ещё больнее, чем может быть сейчас. Это всё мне снится. — Кирилл, не надо, — уверенно говорю я и слегка отталкиваю от себя парня. Я не смотрю на его лицо, не могу видеть его глаз. — У нас ничего не может быть и никогда не могло бы. Мы слишком разные. Быстро обхожу парня и скрываюсь в темноте подъезда. Наконец, темнота окутывает меня с ног до головы. Съезжаю по двери на пол и прикусываю руку, чтобы не завопить. Это всё нереально! Как же болит внутри. Как же больно что-то рвётся внутри. Наконец, эта ночь заканчивается. Наконец, я даю волю слезам.