…P.S. я вытащу тебя из бездны…
Кирилл
Пахнет резким, кисловатым запахом гнили, словно где-то поблизости находится огромная свалка разлагающегося мусора. Источник запаха невозможно определить из-за царящего вокруг мрака. Напряжение внутри меня достигает пика, из-за чего у меня создаётся ощущение, что в воздухе зависло электричество. Пробираюсь вперёд, ощупывая пустое пространство перед собой. Мои шаги почти не слышны, словно я не иду, а парю над грязным, деревянным полом. — Что за… — недовольно бурчу я себе под нос. Ощущаю холод стен поверхностью ладони. По коже пробегают неприятные мурашки. Поверхность стен шершавая, в непонятных царапинах, будто кто-то накарябал на них надписи или рисунки. Интуитивно понимаю, что коридор разветвляется на две стороны. Пытаюсь вглядеться в темноту прохода, но глаза словно намеренно не могут ничего разглядеть. Чувствую, как в горле пересыхает. Тёмный, узкий коридор резко сворачивает направо, отчего я испуганно оглядываюсь по сторонам. Странно. Только что здесь был ещё один проход, но он словно исчез за каменной стеной. Чертовщина какая-то. Иду дальше, спотыкаясь о какие-то стулья или табуретки. Мёртвая тишина перестаёт меня пугать. Она начинает меня до ярости раздражать. — Твою мать, какой мудак оставил здесь эти стулья? — шиплю я, отбрасывая препятствия за спину. Стулья с грохотом летят на пол и ударяются о поверхность деревянных досок. Кто-то мог меня слышать. Но, по-моему, я только этого и добиваюсь. Мне хочется увидеть того, кто затащил меня сюда. Кулаки рефлекторно сжимаются, будто в ожидании встречи с противником. — Эй, если здесь кто-то есть, выходи!!! Я мечтаю набить кому-нибудь морду ещё с ланча! — Мой крик разрывает тишину тёмных коридоров, но в ответ слышу лишь глухие удары собственного сердца. Глубоко втягиваю в лёгкие тяжёлый воздух, чувствуя, как внутри всё холодеет от лёгкого прикосновения страха, и продолжаю идти вперёд. Темнота вокруг меня рассеивается спустя минуту, открывая глазам странный проход, похожий на дверной проём. Оглядываюсь вокруг в поиске хоть какой-то альтернативы оружию, но под ногами нахожу лишь тёмный полумрак. Коридор становится ещё темнее, словно мрак поглощает всё вокруг, подталкивая меня к этому проходу. Как в грёбанном ужастике, мать его. Шаги медленно приближают меня к проходу, но потом что-то внутри меня щёлкает от нетерпения, и я несусь внутрь, словно марафонец на финишную прямую. Чувствую дуновение прохладного ветра, приправленного запахом чего-то очень жуткого, запахом смерти, если она в принципе хоть чем-то пахнет. Застываю на месте, уперев руки в стены по краям прохода. По спине ползут капли холодного пота. Сердце учащённо бьётся в груди, словно загнанная в ловушку птица. Пустое помещение, похожее на комнату подвала, абсолютно пустое. На потолке виднеется нелепая лампочка, покрытая пылью и являющаяся единственным источником тусклого света. Серые стены комнаты покрыты грязью и копотью. Но не подобный дизайн пугает меня. На полу лежит женская фигура, пристёгнутая наручниками к старой ржавой батарее. Тёмно-русые волосы, мокрые от пота и крови, закрывают лицо. Одежда на девушке порвана в нескольких местах; из дыр виднеется засохшая кровь. На её оголённых руках уже желтеют синяки. Какая-то часть меня шепчет внутри, что девушка уже мертва. Но, если она жива, я должен ей помочь. Подбегаю к девушке, опускаясь перед ней на колени. Аккуратно убираю волосы с бледного лица. Ужас бьёт меня кнутом по всему телу. Кто-то словно выбивает из лёгких весь кислород; начинаю задыхаться. — Настя! — выкрикиваю я, не веря собственным глазам. Синие губы девушки чуть приоткрыты, словно моля о спасении или пощаде. Глаза закрыты, веки покрыты тонкими веточками вен. Лицо измазано грязью вперемешку с кровью и остатками макияжа. В нескольких местах виднеются новые синяки и царапины, будто кто-то снова избивал её. Что-то внутри выворачивается наизнанку. На секунду мне кажется, что меня вырвет. Ярость, страх и бешеная злость, — всё пронзает мою голову насквозь. Боже милостивый, она не дышит. — Настя! Настя! Твою мать, Настя! Открой глаза! — я кричу так громко, что эхо, ударяясь о стены, улетает в коридор. Я едва не бьюсь в конвульсиях, как грёбанный псих в смиренной рубашке. Мне хочется бить стены кулаками от безысходности, но вместо этого я бью Настю по щекам, надеясь, что её карие глаза распахнутся. Но они не открываются, словно девушка безмятежно спит. — Прошу, Настя! Очнись! — Оставь девочку в покое. — Тихий, низкий голос раздаётся у меня за спиной, словно шелест осенней листвы. Дёргаюсь от напряжения, оглядываюсь назад. Тень рослого, крепко-сложенного мужчины стоит в проёме. — Она жива. Пока. Время уходит, Кирилл. Застываю в немом шоке. Я не могу разглядеть лицо мужчины. Вижу только тень, которая настойчиво повторяет моё имя. — Кирилл. Кирилл! Кирилл! Ёб твою мать, Кир!!! Перед глазами всё меркнет из-за яркой белой вспышки. Резкая головная боль пронзает затылок. Чувствую, как тело окутывают прохладные простыни. Холод ужасного коридора исчезает. Кто-то трясёт меня за плечи, да так, что моя голова едва не отделяется от туловища. Мои веки будто налились свинцом. С трудом разлепляю глаза. Из-за яркого дневного света щурюсь, словно только что вылезший из норы крот. Знакомое лицо брата недовольно пялится на меня сверху. — Пять часов вечера. Поднимай свою задницу, — бурчит Макс, легко хлопая меня по щеке. Голова, словно сделанная из железа, отказывается соображать. — Сегодня на студии будешь работать до утра. — Где Настя? — тихо спрашиваю я, всё ещё ощущая дрожь от воспоминания о лице едва живой девушки. Протираю глаза пальцами, пытаясь хоть как-то привести себя в чувство. Макс смотрит на меня так, словно только что обнаружил, как я нагадил ему в кроссовок. — Какая Настя? Мы вчера утром высадили её у дома, — озадачено отвечает Макс. Брат замечает моё тупое выражение лица и закатывает глаза. — Говорил тебе, не нажираться в драбадан. Нет, ты же у нас самый умный. — Последние слова Макс произносит, быстро двигаясь в сторону двери и эмоционально размахивая руками. Брат громко хлопает ей, отчего в моей голове взрываются сотни пушек. Это был всего лишь сон. Но по моей коже продолжает бегать противный холод. — Собирайся на студию, если не хочешь выпустить альбом через пару тройку лет! — орёт Макс с кухни. Недовольно закатываю глаза и заваливаюсь обратно на кровать. День на студии догорает чрезвычайно медленно. Пытаюсь отвлечься, писать музыку, как я делал это прежде. Но ни черта не получается. У меня создаётся ощущение, что мозг завис на одной мысли и отказывается рассуждать здраво. Внутренний диалог с самим собой каждый раз прерывается странным предчувствием чего-то нехорошего. Я настойчиво прокручиваю в голове свой сон. Внутри всё переворачивается. Органы стягиваются в тугой жгут. Как будто девчонка-подросток с вещими снами о новых шмотках или очередном парнишке из 9"А», честное слово. Незборецкий, работай! Верчусь на кресле, рассматривая сотни кнопок и регуляторов на пульте, пытаюсь сосредоточиться на тексте последнего трека. Но я могу думать лишь о Насте. В висках продолжает пульсировать боль, из-за чего я постоянно держусь за голову. — Что с тобой, брат? — спрашивает Саня. Поднимаю озадаченный взгляд на белокурого накаченного парня, который прожигает меня взглядом голубых глаз. Я словно только что замечаю своего звукорежиссёра. — Ты бледный какой-то. Захворал что ли, Кир? — Бухать надо меньше, — знакомый женский голос невольно вызывает на моём лице улыбку. Ева подмигивает Сане и плюхается на кресло перед пультом. Шлейф её цветочных духов заполняет всё помещение. Темнота студии кажется мне знакомой, но в тоже время чрезвычайно отстранённой. Голова начинает неприятно кружиться, а перед глазами всё расплывается. Ева и Макс встречаются друг с другом странными, многозначительными взглядами. Вчера, когда я немного перебрал (вчера я нажрался так, что не помнил себя уже после первого часа тусовки), Ева захотела встретиться с Максом, но что было между ними меня мало заботило. Заботило меня лишь одно. — Ты не встречалась с Настей после того дня? — спрашиваю я, делая акцент на словах «того дня». Лицо Евы мгновенно приобретает какой-то странный землистый оттенок. Напускная уверенность подруги улетучивается, оголяя её чувствительный внутренний мир. Она обнимает себя за плечи, словно в пальто ей стало холодно. — Я вчера заехала в тату-салон, где она работает. Герман не видел её уже три дня. Он был в отъезде, а сейчас не может до неё дозвониться. Я взяла у него её номер. Звоню каждые пятнадцать минут. Идут гудки, но никто не поднимает трубку, — тихо отвечает Ева. Вижу на её лице знакомое чувство безысходности и тревоги, тоже, что и одолевает меня сейчас. После ещё одного часа бестолковой репетиции я заканчиваю работу на сегодня, ссылаясь на плохое самочувствие. На самом деле, я действительно сегодня чувствую себя отвратно — голова разрывается от жуткой боли, желудок не принимает ни еду, ни воду, голос охрип. Стрелка часов лениво падает на полночь, словно тяжёлая дубинка на чью-то провинившуюся голову. — На сегодня хватит, — устало говорит Макс, присаживаясь на кресло и потирая виски. Ева внимательно рассматривает меня и уже собирается что-то сказать, как её телефон начинает разрываться от громкого рингтона. Сердце уходит в пятки от этой воющей сирены. Ева застывает с телефоном в руках, пялясь на экран стеклянными глазами. — Тебе определённо стоит сменить рингтон, — пытаюсь пошутить я, но взгляд подруги заставляет меня нервно пошевелиться на стуле. — Это Настя, — удивлённо говорит Ева, поднимая на меня ошарашенный взгляд зелёных глаз. Меня словно кто-то тычет иголкой в задницу. Дыхание и пульс учащаются от напряжения. Я подскакиваю со стула и подбегаю к подруге, присаживаясь рядом с ней. Ева продолжает смотреть на телефон немигающим взглядом. — Ну, отвечай, или будем вой твоего айфона слушать, — бурчу я. Ева проводит пальцем по экрану и прикладывает телефон к уху, не сводя с меня взгляда. — Алло, — приветливо говорит девушка. В трубке слышится тихий голос, из разряда голосов, по которым ты не можешь понять, женщина это или мужчина. Взгляд Евы становится всё более напряжённым с каждой секундой. Она слушает, сжимая трубку телефона побледневшими пальцами. Улыбка быстро сменяется немым вздохом ужаса и удивления. Внутри меня всё холодеет от напряжения и тревоги. Я тихо сглатываю, чувствуя, как по виску стекает капля пота. Ева прикрывает глаза и передаёт трубку телефона мне. Её взгляд становится печальным и виноватым. Сияющая подруга за минуту превращается в поседевшую старую каргу с огромным багажом за спиной. — Простите, — шепчет она. — Это тебя, Кирилл. Я хмурюсь, беру телефон Евы в руку и встаю с дивана, отходя к окну. — Да? — говорю я, убирая свободную руку в карман джинсов. От напряжения меня начинает тошнить. — Ваша малышка у нас, — говорит тихий, хриплый голос, напоминающий голоса из культовых фильмов ужасов. Моё тело ощущает тысячи холодных стрел, вонзающихся в кожу. Внутри что-то ломается, рассыпается осколками и пронзает сердце. Перед глазами всё плывет, будто водная гладь подёргивается рябью, от погружающихся в неё камней. — Цена её жизни — 5 миллионов долларов. У вас три дня, чтобы передать мне эту сумму, иначе сначала девчонка лишиться конечностей, а потом своей милой головки. Двадцать третьего ровно в 23:00 на этот номер придёт СМС с адресом, приедете на место и обменяете деньги на вашу Настю. На случай, если попытаетесь привести полицию, дом будет заминирован. Стоит мне нажать на кнопку, и девчонка взлетит на воздух. — Мне кажется, что земля уходит у меня из-под ног. — Ваша богатенькая подружка и её папаша должны были подумать, прежде чем пойти против моего босса. До встречи, мальчик. Перед глазами проносится лицо Насти, испещрённое шрамами и синяками. Прикрываю глаза, чувствуя отвратительную боль в голове, будто кто-то воткнул в неё нож. По коже бегут сотни мурашек. Изнутри меня бьёт что-то очень твёрдое, жестокое, беспощадное. Хочется кричать, рвать волосы, разнести всё вокруг в клочья, лишь бы увидеть Настю рядом со мной целую и невредимую. Разум словно охвачен огнём. Я стою, прижав телефон к уху, слушая тишину и стук собственного сердца, пока Ева и Макс не налетают на меня с вопросами. — Он забрал Настю, и требует за неё деньги. Огромные деньги. В противном случае он убьёт её, — говорит какой-то незнакомый мне голос, словно он доносится из глубины моего тела. Я не ощущаю ничего, ничего не понимаю. Всё происходящее напоминает мне сон. Сущий кошмар.Настя
В голове звучит какой-то странный ритм, словно кто-то отбивает мелодию, похожую на похоронный марш. Это капли. Капли падают на пол. Открываю глаза, чувствуя на них нечто липкое, будто кто-то смазал веки суперклеем, чтобы я не смогла их разлепить. Моя голова, как у болванчика, качается из одной стороны в другую, пытаясь разглядеть окружающую обстановку. Кроме темноты вокруг я не вижу ничего. Но в какой-то момент я замечаю силуэт открытой двери и светлый проход за ней. Первое время я совершенно не ощущаю своего тела, будто моя душа находится отдельно от биологической оболочки. Но спустя несколько минут я начинаю чувствовать неприятную ноющую боль в области спины. Понимаю, что я сижу на холодном полу, прислонившись к стене спиной в не особо выгодном положении, едва не сгорбившись пополам. Острая боль ощущается в обеих руках, которые пристёгнуты наручниками к ржавой батарее, от которой разит каким-то кислым запахом. Я не успеваю даже подумать о том, что, чёрт возьми, со мной произошло, прежде чем дикая боль скручивает голову и живот. Я начинаю хныкать, пытаясь выдернуть руки из наручников, понимая абсолютную бесполезность моих действий, но думать холодной головой я не в состоянии. Какая-то часть меня велит мне молчать и не кричать: «Эй, кто-нибудь, помогите мне!». Хотя сюжеты всех культовых фильмов в подобной ситуации велят действовать именно так. Синяки, оставленные отчимом, неприятно ноют. В рёбрах пульсирует боль из-за того, что я абсолютно неудачно упираюсь ими прямо в чёртову батарею. Начинаю вертеться на месте, как грёбанная юла, пытаясь принять выгодное положение, в котором не буду ощущать этой отвратительной боли. Чувствую, как в горлу подкатывают слёзы, а к сердцу подкрадывается ощущение безысходности. Паника медленно ползёт по моему разуму, пытаясь выбить меня из колеи. Выругавшись самым отборным матом, который я знаю, оставляю наручники в покое. Из-за попыток выдернуть из них руки огромные кровавые ссадины покрывают мои запястья. — Чёрт, — шиплю я и, наконец, принимаю разумное решение просто оглядеться вокруг в поиске отмычки или её подобия. Глаза постепенно привыкают к темноте. Но кроме грязи, пыли и каких-то фантиков на полу нет абсолютно ничего. Отмечаю про себя, что в помещении нет окон. Куда я попала? Я почти ничего не помню, кроме того, как выбежала из квартиры. Все остальные воспоминания будто канули в бездну. — Оставь наручники в покое. Всё равно не выберешься. Резкий женский голос доносится из светлого прохода впереди. По началу мне казалось, что дверь комнаты просто приоткрыта, но теперь я понимаю, что дверь в принципе отсутствует. Из-за яркого света я вижу лишь два силуэта: массивная, высокая женщина, одетая во всё черное, и подтянутый, среднего роста мужчина с объёмной светлой шевелюрой на голове в синем костюме. — Где я? — спрашиваю я срывающимся голосом. Почему-то желание бить этих двоих, крыть их ругательствами исчезли также быстро, как и возникли. Оба делают шаг вперёд, оказываясь в темноте вместе со мной. Таким образом я могу хотя бы немного разглядеть их лица. Женщина лет сорока пяти, поджарая с рыжими волосами, которые собраны в высокий конский хвост. Её лицо нельзя назвать уродливым, но и красивым его тоже не назовёшь: линия непропорционально больших губ покрыта яркой красной помадой, узкие зелёные глаза сильно накрашены чёрным карандашом, накладные ресницы оставляют на бледном лице, испещрённом шрамами, огромные тени, на носу, слишком уж маленьком, учитывая размер её головы, виднеется кольцо и серёжка. Образ этой женщины напоминает мне тех самых барменов из американских пабов, которые выслушивают твои истории о неудавшейся жизни, подливая тебе пиво или коньяк. Обычно эти бармены располагают к себе, но эта особа меня пугает. Взгляд её зелёных глаз буквально испепеляет меня, превращает всё моё тело в прах. Ощущение такое, что сейчас она достанет мачете и отрежет мне голову, даже не моргнув. Странно. Но её лицо кого-то мне напоминает. Мужчина же наоборот выглядит очень дружелюбно, во всяком случае так мне кажется по началу. На вид ему не больше тридцати, но, заглядывая в глубину его тёмных глаз, я понимаю, что ему гораздо больше. Его лицо напоминает мне Адама с картины Микеланджело «Сотворение Адама». Его профиль выражает не столько грусть, сколько какое-то отчуждённое спокойствие. Тёплая улыбка пухлых губ могла бы согреть душу и успокоить, если бы не взгляд холодных карих глаз. Его глаза вызывают удушающий страх внутри меня. Я едва не сжимаюсь в углу, пытаясь прижаться к чёртовой батарее за моей спиной. Он смотрит глубоко мне в душу, взглядом вонзая в меня тысячи игл. Спустя какое-то время, когда оба прекращают осматривать меня с ног до головы, как подопытную мышку, мужчина присаживается передо мной на корточки. Его губы растягиваются в тёплой улыбке. Я пристально смотрю на него, нахмурившись. Думаю, что он прекрасно понимает, что ему удалось напугать меня. Его взгляд поглощает мою энергию, словно осушая меня изнутри. — Сейчас ты будешь молчать и внимательно слушать своими прелестными ушками то, что я тебе скажу. Потом я решу, отвечать на твои вопросы или нет, — тихо и очень медленно говорит мужчина. Его голос напоминает мне журчание бушующего ручья. Он очаровывает, кажется каким-то магическим, но в тоже время до мурашек пугающим. Я чувствую, как сердце бешено бьётся у меня в груди. Мне кажется, что я перестаю дышать, когда он смотрит на меня. Мужчина театрально наклоняет голову, смотря на меня немигающим взглядом. А ведь он действительно был бы неплохим актёром, особенно если бы играл каких-нибудь злодеев или психопатов-убийц вроде Ганнибала Лектора. — Ты готова слушать, прелестное создание? — улыбаясь, спрашивает он и проводит рукой по моим мокрым от пота волосам. Я неосознанно киваю головой, не сводя с мужчины ошарашенных глаз. Он улыбается ещё шире, оголяя идеально ровные белые зубы. Укол зависти тычет мне в спину. — Я хотел лишь заполучить то, что отец твоей подруги Евы отнял у меня. Он такой нехороший человек. Даже хуже меня. Подружка тебе расскажет, — ласковым голосом говорит мужчина, наклоняя взгляд чуть ниже, проводя глазами по моей груди, отчего мне становится не по себе. Так вот, кто меня похитил. У меня не получается вспомнить имя, но я мгновенно вспоминаю ситуацию, произошедшую совсем недавно в «Облаках», испуганный взгляд Евы, когда она говорила о конкуренте своего отца, которого он подставил. Так вот почему Ева была напугана. Этот человек действительно опасен. Он воткнёт тебе нож в сердце, смотря тебе в глаза и улыбаясь. — Но ты, малышка, совершенно не входила в мои планы. Настя, ты не должна была лезть не в своё дело. Я очень не люблю людей, которые мешают достижению моих целей. Я их жестоко наказываю. Голос мужчины становится всё тише и тише. Произнося последнюю фразу, он больно сжимает мою ногу, ногтями впиваясь в кожу. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закричать. — Откуда вы знаете моё имя? — спрашиваю я, морщась от боли. Мужчина отвешивает мне звонкую пощёчину. От неожиданности я громко вскрикиваю, переводя на него изумлённый взгляд. Чувствую острую боль, которая пылает на моём лице. Но его глаза остаются холодными и непроницаемыми, улыбка затухает, словно свеча. — Я ведь просил тебя молчать, — устало говорит он, прикладывая палец к моим губам. Мужчина наклоняется ближе к моему лицу. В нос мне ударяет запах незнакомого мужского одеколона. — За то, что ты помешала моему помощнику исполнить его миссию вчера в «Облаках», ты будешь наказана. — И за то, что ты, мелкая дрянь, сделала с моим братом ты тоже заплатишь, — яростно рычит женщина, стоявшая немного позади мужчины, уперев руки в бока. От её угрозы мне не становится страшно, а вот от угроз этого мужчины по спине бегут мурашки. Так вот, кого эта женщина мне напоминала, того рыжего громилу с бородкой, который угрожал Еве. Интересно, кто родители этих двоих. — Натали, я прошу тебя, не пугай нашу гостью. Она же ещё ребёнок, — примирительным тоном говорит мужчина, подняв руку вверх. Натали смотрит на меня с бешенством, но, видя сигнал своего босса, недовольно опускает глаза в пол. Мужчина медленно возвращает взгляд к моему лицу. — У твоих друзей есть три дня на то, чтобы выкупить тебя у меня. В противном случае мне придётся убить тебя. А я так не хочу этого делать, Настя. Ты прелестна. Не хочу лишать мир твоего прекрасного личика, — улыбается мужчина. В моей голове что-то звонко разрушается. Я не верю собственным ушам. Я не осознаю ничего вокруг, словно ощущение реальности пропадает вместе с моей душой, которая будто покидает тело. Перед глазами прыгают тёмные круги. Я звонко сглатываю, пытаюсь не смотреть в глаза своему потенциальному убийце. — Они не станут этого делать, — шепчу я, понимая, что никто меня отсюда не вытащит. Я умру. Умру через три дня. Быть этого не может. — Я подогрею их интерес к твоей персоне, — усмехается мужчина, пропуская мои слова мимо ушей. — Натали, нам нужно сделать для друзей Насти красивую фотографию с её участием, чтобы они пошевеливались, ведь я не умею долго ждать. — Владлен Владимирович, доверьте это мне. Уж я-то знаю, как расшевелить её дружков, — жестоко усмехается Натали. Я прикрываю глаза и улыбаюсь, мысленно улетая далеко от этого места… Далеко от этого кошмара.