Анданте для скрипки с гитарой

По переходу снова несло стылым ветром. Руки мерзли, и оттого не всегда получалось сыграть чисто, но люди замедляли шаг, останавливались и слушали. Кто-то стоял долго, с четверть часа, кто-то едва дослушивал одну мелодию, кидал пару монет и шел дальше. Алекс следил за ними из-под полуприкрытых век и молился, чтобы не узнали. Хотя черная вязаная шапка, натянутая на уши, и отросшая рыжеватая борода делали лицо неузнаваемым, а пальто, внезапно оказавшееся довольно теплым, скрывало фигуру. — Эй, а «Мурку» можете слабать? — какой-то поддатый тип остановился и теперь дышал перегаром почти в лицо. Алекс опустил смычок. «Мурку» он тихо ненавидел — в свое время отчим издевался и говорил, что «сынок» не состоится как музыкант, пока не научится исполнять любимую народом классику. А народ питал нежную страсть к «Мурке», собачьему вальсу и «Семь сорок»… — Пятьсот рублей, — наконец сказал Алекс. Забесплатно терзать себя он не собирался. — Н-на! — пьянчуга сунул тысячную купюру опешившей Альке. — Играй! Алекс сыграл, внутренне потешаясь над растерянным видом Павла — тому, видимо, никто не говорил, как стать настоящим музыкантом, поэтому исполнять заказ под удивленными взглядами сестры и брата было даже приятно. Пришлось играть еще два раза — на бис. Павел справился с потрясением и попытался кое-как подыграть. Алекса разбирал нездоровый смех, но дурацкая «Мурка» и вслед за ней «Семь сорок» вызвали настоящий денежный дождь. — Пойдемте уже, я уже ужас как замерзла. Алик вон весь синий, — Алька распихивала по карманам заработок и косилась на брата, который от холода шмыгал носом. — Я только за, — сказал Алекс, бережно убирая скрипку в футляр. — Ага, сейчас в магазин и домой, — мечтательно протянул Павел, — но жуть как в супермаркет тащиться не хочется… — Ладно, я схожу. Надо бы еще Алику брюки купить, а то совсем нехорошо. — Алика в таком виде из магазина выпрут, — возразил Павел. — Сама глянь что-нибудь. В крайнем случае обменяем. Алька закивала и убежала вперед, резво перепрыгивая через ступеньку, помпон на ее розовой шапочке весело раскачивался в такт. — Через аптеку пойдем? — Почему нет? — Алекс ободряюще улыбнулся. — Тогда вот деньги, сам купи. Я подожду на улице. — Стесняешься? — Нет, просто не очень разбираюсь в вопросе. Алекс пожал плечами, вручил Павлу футляр со скрипкой и вошел через стеклянные двери в ярко освещенный торговый зал. Глаза почти сразу остановились на нужном товаре — его никто не прятал подальше, наоборот, выставили на видное место. Он купил привычную марку, сунул яркую коробку в карман и, чуть поколебавшись, попросил не самую дешевую смазку — девственник ли Павел, было неизвестно, и небольшая перестраховка не повредит. Анестетик штука по-любому хорошая. До дома дошли в молчании. Павел снова ушел в себя, и Алекс решил не мешать — может быть, он собирается с духом, чтобы первый раз лечь в постель с мужиком. Некоторым бывает тяжело решиться переступить некую грань. Алекс невесело вспомнил как было все у него — одноразовый партнер, подсунутый отчимом, и неловкость на следующий день, когда все раскрылось. Холодные глаза матери — слава богу, что от резких высказываний она воздержалась — и презрение в глазах ее мужа… Душевному равновесию все это не способствовало. Хотя — многие потом говорили, что в этот период его музыка стала особенно выразительной. Павел топтался возле угла аптеки и от нечего делать пинал поребрик. Застигнутый за неблаговидным занятием, резко отвернулся и быстро пошел к дому. Алекс мысленно пожал плечами — нервозность была вполне объяснима, но таким поведением Павел скорее напоминал подростка, чем взрослую состоявшуюся личность. Он шел за едва различимой в темноте фигурой — освещение работало странно и включалось уже после того, как человек миновал фонарный столб, и думал, что может быть имеет смысл поговорить с Павлом. Развеять страхи, как-то ободрить. Беда только в том, что дипломатом он никогда не был, скорее несдержанным на язык и скорым на расправу — эмоции обычно захлестывали и заставляли действовать прежде, чем включался мозг. — Алевтину не надо встречать? — спросил Алекс уже в квартире, где Павлу не удалось сбежать сразу. — Не надо ее так звать, — тот поморщился, — Алька, просто Алька. Она ничего тяжелого покупать не будет, да и позвонит если что. — Хорошо, — Алекс говорил негромко, самым успокаивающим тоном на какой был способен. — Перестань нервничать, никто тебя насиловать не собирается. — Я знаю, — Павел взлохматил и без того растрепанную шевелюру. — Знаю, — повторил он. — Тогда что? — Алекс подошел ближе, отсекая ему возможность сбежать. — Не знаю. Я как будто собираюсь нырнуть с обрыва в реку и понятия не имею, отмель там или омут. Я трус, наверное. — Обычная реакция, — Алекс хотел погладить Павла по щеке или хотя бы пожать руку, но не рискнул. — Мне было стыдно даже в аптеку идти, прикинь? Как будто этим клушам есть до меня хоть какое-то дело. Но я испугался, всю жизнь здесь живу и… — Нормально все. Перестань себя накручивать, — Алекс начинал злиться. — Из меня утешитель… Короче, хочешь — будет, не хочешь — забей. Не стоит создавать проблему на ровном месте, ограничимся сугубо деловыми отношениями. Давай, выдохни, и пойдем чай пить. Хотя, лучше, наверное, под горячий душ. — Да, иди. Я пока согрею чайник. Пашка открыл кран и долго смотрел на воду, пока она с бульканьем не перелилась через край. Тогда он как очнулся, поставил голубой эмалированный чайник на плиту, чиркнул спичкой — она догорела до конца и обожгла пальцы, газ включить Пашка напрочь забыл. Боль отрезвила. Да что такое в самом деле?! Как маленький все, пора бы уже начать принимать решения самому, а не перекладывать вину за ошибки на других. Палец пекло, пришлось сунуть его под холодную воду — не было печали, как завтра играть-то, если разболится? За стеной зашумела вода, Алик принимал душ. Воображение против воли транслировало картинку обнаженного тела, гибкого, стройного тела. Что мешает двум взрослым людям получить обоюдное удовольствие? Только тупость и дурацкий страх одного из них. Пашка знал, чего боится — заразы. Бабуля умела нагонять страх ужасающими рассказами о триппере и генитальном герпесе, не стесняясь демонстрировать внукам ужасные фото с последствиями половой распущенности. Да, бабушка так и называла секс вне брака «половой распущенностью»… Как давно это было, но оказалось, что страшилки выбиты на подкорке, как на граните — не сотрешь. И стоило только дурману желания рассеяться, так сразу всплыли все детские страхи. Так и девственником помереть недолго. Пашка с пятого раза зажег конфорку. Грохнул чайником по чугунной решетке: если Алик заразный, то через поцелуй все уже произошло. Если он заразный только снизу, то гондоны им в помощь, и вообще, тот же триппер последние лет сто вполне успешно лечится! Пашка прислушался — вода в ванной все еще лилась, а раз так, то стоило сделать решительный шаг и развеять сомнения. Он зашел в ванную, аккуратно прикрыл за собой дверь и прислонился бедром к стиральной машинке. Алик обернулся на шум, удивленно вытянул губы трубочкой и сказал: — Хочешь ко мне? Пашка почувствовал мурашки от его негромкого, но проникновенного голоса и замотал головой. — Я… Посмотреть. Если Алик и опешил от такого заявления, то вида не подал. Кивнул, как будто так и надо и отвернулся, продолжая намыливать губку. Пашка жадно шарил глазами по приятно-мускулистой спине, по подтянутым ягодицам, по стройным ногам, покрытым коричневатым пушком. — Спинку потрешь? Раз уж ты все равно здесь. — Потру, — проблеял Пашка противным высоким голосом. Откашлялся и с независимым видом взялся за губку. Кожа Алика еще хранила остатки загара. Бледная, почти анемичная, она была все же немного темнее той, что скрывалась от солнца под плавками. Пашка водил губкой по спине, едва удерживаясь, чтобы не начать мыть и ниже. — Все, — он с сожалением отстранился. Вытер подолом футболки мокрое лицо. — Спасибо, — Алик повернулся, и Пашка уперся взглядом в полувставший член. — Но я бы не отказался от продолжения, у меня осталось еще много непомытых частей тела. Пашка покраснел и порадовался, что в ванной от горячей воды было парко и дурной румянец можно списать на жару. Он поднял руку с губкой и неуверенно провел ею по подтянутому животу, спустился ниже, едва не задевая почти совсем налившийся член. Кожа Алика была чистой. Наверное, такую можно было бы ожидать увидеть у какого-нибудь андроида — без родинок, без красных пятен и вульгарных прыщей. Идеальная. Он машинально водил губкой, не обращая внимания на то, что бесконечно трет одно и то же место. Чужой член манил. Не слишком большой, аккуратный и, пожалуй, даже красивый, он сдержанно покачивался и словно бы умолял приласкать. Но Пашка не смел. Шальная мысль, что конец у Алика что надо и что с него, слава богу, ничего не течет, мелькнула и растворилась в бешеном напоре крови, которую гнало по сосудам заполошно стучащее сердце. И снова Пашка почувствовал себя кроликом перед всемогущим удавом — не в силах ни пошевелиться, ни отвести взгляд. Алик молча ждал продолжения, но Пашка не понимал, что именно должен сделать. Тогда Алик бережно накрыл его руку своей и осторожно, наверное, боясь спугнуть, положил себе на пах. Прижал сверху. Немного помедлил, и так и не отнимая своей руки начал водить по члену. Для разрядки хватило каких-то двух минут, и Пашка удивленно поднес к глазам ладонь, украшенную белесыми каплями. В ванной остро запахло кончей… Пашка выскочил вон. На кухне надрывался свистком чайник и этот звук помог прийти в себя. Пашка вымыл руки и выключил конфорку. Прохлада кухни действовала живительным бальзамом на разгоряченное тело, и стоило бы пойти переодеться, но сил куда-то двигаться не было. Так его и застала вернувшаяся из магазина Алька — он стоял, упершись обеими руками в столешницу. — Ты заболел? Пашка неопределенно мотнул головой. — Горе ты мое, — Алька всплеснула руками. — Иди немедленно ложись. Выпей анальгин от температуры и укройся как следует. Пашка покорно поплелся в комнату. Спорить с сестрой и объяснять свое состояние он не имел желания — лучше и правда лечь, отгородиться от всех одеялом, и сделать вид, что спишь… Единственное, что он знал совершенно точно, так это то, что дождется пока Алька заснет крепким молодым сном, и пойдет в комнату к Алику. Свой выбор он уже сделал.