Жвачка

Раз Двери открываются с тихим скрипом. Затхлый воздух кажется осязаемым. Вахтерша не обращает на него внимания. Два Он поднимается на шестой этаж, пренебрегая всеми санитарными нормами. Его никто не останавливает. Три Он неуверенно замирает перед дверью. Откуда-то сбоку раздается сдавленный кашель. «Последнее пристанище» — название этого места. Его если и покидают, то только ногами вперед. «Тем, кто попал сюда, не долго осталось», звучит в голове скрипучий голос. Его обладатель походил на сморщенную сливу, а в его смехе всегда присутствовали лающие нотки. Раз Раздается треск, когда он тянет дверь на себя. Кажется, всё здесь разваливается, даже люди. Особенно люди. — Спагетти! Ну наконец-то, — его темные вихры огромным комом лежат на плечах, кожа кажется желтой в свете флуоресцентных ламп, но он все ещё не похож на сушеный фрукт, и от этого становиться как-то легче. Человека-сливы в палате не наблюдается. Эдди не спрашивает. Он не задает вопросов, молча придвигая к серой койке потрепанный стул. Он и так уже знает все ответы. Ричи говорит. Неотрывно. Воодушевленно. Говорит ни о чем, пока не заходится очередным приступом кашля. На рукаве толстовки остаются кровавые разводы. Эдди плевать на симпатичную медсестричку, что раньше приносила Ричи обед. Плевать на мужика из соседней палаты, который обещал научить его играть в нарды. И на то, что Ричи обыграл всех местных в карты, тоже плевать. Ему плевать на всё. Ему плеватьплеватьплеватьплеватьплевать Ему (не) плевать, сколько времени у (них) него осталось. Два — Эдс? — тихий голос выдергивает его из задумчивости. — Да? — парень старается не показать свою растерянность и страх. — Говорят, — Ричи прикрывает глаза, шумно выпуская из себя воздух и словно становится в два раза меньше, — что на экраны вышло «Криминальное чтиво». После, когда меня выпишут, мы сможем его посмотреть? Эдди не знает, что ответить. Потому что никакого «после» не будет. Потому что Ричи умирает, и Эдди не знает, какой именно день станет последним. — Да, конечно, — в эту ложь никто из них не верит. Три Он поднимается максимально быстро и тихо. Изо рта вырывается маленькое облачко пара. Свет ещё горит, но в коридоре никого нет. Ричи разлепляет красные глаза, когда дверь открывается. — Эдди? — в его голосе сомнение, в глазах чертово непонимание. Эдди прикрывает за собой дверь. — Одевайся, — он бросает рюкзак Ричи, — мы идем в кино. Ричи хрипло смеется, переодеваясь. Эдди неотрывно смотрит на острые колени, торчащие ребра и ключицы, пока все не скрывается под ворохом одежды. «Не операбельно», звучит гнусавый голос доктора в его голове. Ричи скидывает грязную одежду неопрятной кучей и накрывает одеялом: — Ну что, погнали? — в его глазах задорный блеск, который Эдди так давно не видел. Раз Они еле успели на последний сеанс. Зал почти пустой, и они, наплевав на места, предписанные им по билетам, садятся на последний ряд. Эдди возненавидел этот фильм с первых секунд, так же сильно, как Ричи полюбил. Он полностью погружается в фильм, периодически открывая рот от восторга. Эдди же неотрывно смотрит на него. Запоминая. Отпечатывая на обратной стороне (сердца) век. Два На улице холодно. Ричи не хочет возвращаться в больницу, и они идут на пустошь. Три Он предусмотрительно захватил с собой плед. Ричи стягивает шапку, падая Эдди на колени и позволяя запустить руки в спутавшиеся пряди. Все звезды отражаются в глазах Ричи. Эдди тонет. — Эй, Спагетти. — Чего тебе, макаронная башка? — Спасибо тебе, — парень устало прикрывает глаза, его грудь медленно поднимается и опускается. Каждое её движение сопровождается хрипом. — Спасибо тебе за всё. Лицо Ричи расплывается, слезы бегут по щекам Эдди. — Не за что. Не за что, — повторяет он словно в бреду. — Я люблю тебя, — кричит изо всех сил Эдди и наклоняется, чтобы поцеловать Ричи. Но тот больше не дышит.