"Она хочет танцевать как Ума Турман"

Сон не шёл. Сон вообще был слишком большой роскошью для того, кто путешествовал в одиночку. Он остановился, опёршись руками о колени, глядя вниз, чувствуя, как под солнцем медленно плавились кости. Было тихо. Мёртво. Ни ветерка. Только его тяжёлое дыхание и хруст песка под сапогами. Затишье перед бурей. Ему надо дойти куда-то, найти укрытие, да поскорее — иначе так и останется тут, погребённый под песчаной толщей. Широ и бровью не повёл, когда на него упала чья-то тень. Кто-то обошёл его, но видно было только острые носки фиолетовых ботинок. У носков, на сгибе между пальцами и стопой, мягкая покрашенная кожа вся в складках. Такие появляются, когда много ходишь на цыпочках, потягиваясь за книгой на верхней полке или управляясь с аппаратом выше человеческого роста. Он не пошевелился, так и рассматривая их ботинки, ему не надо было проверять, чтобы знать, кто это. Присев на корточки, Она изогнулась, чтобы взглянуть ему в глаза. — Ну и долго ты тут собираешься стоять? — спросила. На Ней обычная роба и некогда белый халат, посеревший уже, рукава закатаны, чтоб скрыть пятна и дыры. Несмотря на солнце в зените, Она даже не вспотела, и узкое смуглое лицо было неприкрыто. Она даже чуть щурилась под беспощадными смертельными лучами, будто довольная кошка. Из признаков усталости только синяки под глазами; у губ лёгкие морщинки, как у человека, который много улыбался. Память милосердна. — И это всё? Ты устал? — Она наклонила в сторону голову, оценивая его состояние. — Я разочарована. Галлюцинации это нормально, ну, или он себя в этом убеждал. Пока он понимал, что на самом деле Её здесь не было, это не так страшно. Немного страшно было от того, что он толком не помнил, кто это. Вряд ли они были родственниками, слишком уж внешне не похожи, да дружеское впечатление не производили. У Неё на шее болталось кольцо на цепочке, чтоб не мешало во время работы. Но Широ был уверен, что кольцо не его. Мог ли он выдумать её изначально или она существовала сейчас где-то за границами пустыни? Это бесило. И подсмотреть, спросить у кого-то, проверить негде. Вертелось навязчивой мыслью, что-то, что ты точно знал, но вылетело из головы — на кончике языка застыло, вот-вот, да скажешь, только забыл, как произнести. Отдышавшись, Широ выпрямился и прошёл прямо сквозь Неё, не огибая. Она хмыкнула, растворяясь фиолетовой дымкой, дрожа в солнечном свету как мираж. Впрочем, вместе с Ней ушло и солнце, скрылось за тучами. Широ бросил беглый взгляд за плечо, оценивая тёмно-оранжевую стену, собирающуюся вдалеке, и прибавил шагу. Следовало признать: он потерялся. Он понятия не имел, шёл в ту ли сторону или нет, где по отношению к гарнизону он находился. Раньше он отлично ориентировался по небесной карте, но сейчас даже не понять, в какой стороне вставало чёртово солнце. Окончательно уверяясь, что обогнать бурю не получится, Широ свернул в сторону, чтобы укрыться за дюной покрупнее. Небо стремительно темнело, и вот уже подымались в воздух первые струйки колючего песка. Поправив маску, он проверил, чтоб нигде не осталось никаких щелей, всё закрыто, и сорвался в бег. Ветер стремительно крепчал, и боковым зрением Широ ухватил, как горизонт изогнулся и поднялся вверх, слово широко распахнутая пасть, готовая заглотить его целиком. Небо и земля слились в одно, стали водоворотом, и он поскользнулся, кубарем скатываясь куда-то вниз — вверх? Сгруппировавшись, чтобы не свернуть шею, он, насколько мог, изящно вышел из кувырка и понял, что добрался-таки до каньона. Не теряя времени он смотрелся, выискивая подходящее убежище, и позволил телу соскользнуть ещё чуть ниже. Подходящее углубление пустовало — ладонь разжалась, выпуская древко топора, и Широ быстро устроился, накрываясь пледом, как палаткой. Спустя пару минут мир погрузился в коричневую тьму. — Говорил тебе, что буду рядом навечно, говорил, что всегда буду твоим другом, я принёс клятву и буду её придерживаться до конца, — он чувствовал, как скрипели на зубах песчинки. Его несколько раз приглашали в караоке. На ухо ему, конечно, медведь наступил, да и девчонки точно льстили ему, когда отвешивали комплименты. Они сбегали из общежития после выключения света, наведывались в город, напивались как собаки бешеные, а потом вот танцевать, в караоке, в боулинг. — Но хоть сейчас дождь сильнее, чем когда-либо, знай, что мы всё ещё будем друг у друга. Чуть постарше, Широ всё так же шугался, хоть и по другой причине. Он ловил сбегающего через окно первокурсника, и вместе они вламывались в ангар, тащили — одалживали — ховербайки. Оттуда не в город — в эту вот, мать её, пустыню. Ковёр из звёзд тогда раскидывался куполом над ними, а утренние сумерки, сизые с розовым, здорово так отрезвляли. Потом снова приходилось сбегать, только вот не от учителей и старших по званию. — Ты можешь встать под мой зонтик. Ты можешь встать под мой зонтик. — Элла, элла, э, э, э, — насмешливо подхватила Она, сидя на краю и свесив ноги. — Под мой зонтик, элла, элла, э, э, э. Возможности проверить часы не было, и Широ потерял счёт времени. Прошло несколько часов или дней? Ткань пледа тряслась на ветру, и несмотря на все предосторожности, песок забивался под одежду и маску. Скрючившись, он пытался отсчитывать секунды сам, но постоянно сбивался. Сквозь гром, перекатывания песка и рёв ветра до него изредка доносились и другие звуки. Царапание когтей по камням каньонов, шмяканье и шуршание — и пронзительный визг, что-то среднее между звериным воем и человеческим криком о помощи. Широ укутывался в пончо, стараясь не вслушиваться. Иногда ему казалось, что он узнавал голоса, зовущие его. Они брели по тёмным коридорам, шаркая ногами, они плакали и звали его. Они знали, что Широ всегда придёт на помощь, всегда спасёт. Но он не приходил, и они выли, выли, выли, и спустя секунды — вечность — по коридорам на этот раз разносились проклятия. «Ты бросил нас? Ты бросил нас! Предатель, предатель, предатель…» Широ моргнул, понимая, что задремал, и с трудом удержался от того, чтобы вскочить. Буря потихоньку затихала, и когда он выглянул из-под пледа, то обнаружил, что песок начал уже медленно оседать, хотя казалось, что воздух всё ещё находился в твёрдом агрегатном состоянии. Отряхнувшись, краем пончо он протёр стекла маски, и закрепил плед на спине, готовый двигаться. Карабкаясь наверх, Широ сосредоточился на том, чтобы не сорваться с высоты, поэтому не сразу обратил внимание на то, как подрагивала под ним земля. Лишь оказавшись наверху, он наконец вслушался в далёкий гул. В песчаном тумане вырисовывались тёмные фигуры. Неправильные, кривые, обезображенные человеческие фигуры. Некоторые на четвереньках, некоторые хромая, некоторые несущиеся впереди всех словно гончие, учуявшие запах добычи. Широ перевернулся, отпуская край обрыва, и в лежачем положении принялся съезжать вниз, несмотря на плотную подушку из ткани чувствуя спиной все кочки и рытвины. Сердце билось где-то в горле и ушах. Оказавшись внизу, он подорвался и принялся бежать. Эти твари умнели не по дням, а по часам. Они обучались с чудовищной скоростью. Воспользовались тем, что вокруг воцарилась тьма, и под облаками бури пересекли пустыню. Нужно было предупредить гарнизон, нужно было предупредить, их слишком много, слишком много, слишком… Осознание отсутствия руки обычно ощущалось именно через такие маленькие моменты. Захотелось почесать левую руку, пытаешься улечься на боку. Бегун обычно помогает себе руками, чтобы ускориться — у Широ были лучшие результаты по бегу в классе. Но сейчас его сдавливал страх, что он мог в любой момент споткнуться о собственную ногу и упасть. Он был быстрым и сильным. Но они были быстрее и сильнее. И с каждой минутой становились всё хитрее. Лучи прожекторов, прорезавшие вставшую пыль, практически ослепили его. Прежде чем его пристрелят, приняв за случайную бродячую тварь, Широ поднял вверх руку и культю, сдирая с лица маску, выкрикивая что-то, надеясь, что это складывалось в какие-то разумные слова. Когда к нему вышло двое, он, закашлявшись от попавшего в рот песка, пояснил: — Я Широ. Я Широ. — Широ? — переспросил один из них. «Пожалуйста, не будьте галлюцинацией. Пожалуйста, не будьте галлюцинацией. Пожалуйста.» Они махнули рукой и он двинулся за ними как привязанный. В залитом искусственным светом коридоре его вновь окатила волна паники. Эти люди стояли прямо, один из них точно был способен на человеческую речь, но значило ли это, что они были людьми? Разве он не убедился, что твари стали намного хитрее? Они укрыты с ног до головы, и у них спрятаны лица. Да и разве это факт, что они способны разговаривать? Он просто повторил то, что Широ сказал. Широ остановился, вжимаясь в стену, шумно дыша. Тот, который «говорил с ним», застыл, заметив топор в его руке. — Эй, полегче, ты в безопасности. Успокойся, друг. Ну вот. Он разговаривал. Значит, ему можно верить? Но Она тоже разговаривала. Но Ей верить было нельзя. — Слушай, мы сейчас отведём тебя к доктору. Он проверит твою руку и в общем, просто чтобы убедиться, что тебя не укусили. Идёт? Положи оружие. К доктору? Широ замотал головой. Он не хотел к доктору. Никаких докторов. Незнакомцы переглянулись, один из них отвернулся, шепча что-то в рацию. Второй шагнул к Широ, вытягивая руки. — Эй, всё хорошо. Успокойся. Мы не желаем тебе вреда. Почему они не сняли маски? Ухо обдало её тёплым шепотом с придыханием: Дурачок, конечно же потому, что у них нет лиц. Внезапно коридор заполнился людьми ли, тварями ли, и они обрушились на Широ всем скопом, нагибая его к полу, заламывая ему за спину руку. Топор вылетел из руки, но он принялся пинаться, кусаться, трясти головой, раскидывая их в стороны как будто они ничего не весили. Он уже почти развернулся, чтобы сбежать, чтобы уйти оттуда же, откуда зашёл, но краем глаза заметил в конце коридора что-то белое. Изображение мигнуло, и вместо невысокой улыбающейся ему женщины в белом халате стояла очередная безликая тварь в маске. Но мгновения замешательства хватило, его сковали по рукам и ногам и затащили на каталку, толкая куда-то. — Сейчас я сделаю небольшой укол и ты уснёшь, — прогудела маска в белом халате, шагая рядом с каталкой. — Мы поговорим, когда ты отдохнёшь. Он не хотел спать. Ему нельзя было спать. Нельзя. Дурное дежа вю, и вот Она придерживает рукой край его подушки, невесомо гладит его по щеке: сейчас я сделаю небольшой укол, мой Чемпион. Потерпи. Скоро всё пройдёт. — Вы не понимаете, не понимаете, они идут, они скоро будут здесь, их там тысячи. Нельзя ждать, нужно уходить, нужно уходить, они скоро будут тут, не надо, прошу, не надо, не надо… Язык не слушался его, а запах лекарств, крови и гноя становился всё сильнее — Она становилась всё реальнее. Где-то на задворках сознания он услышал шум борьбы: выстрелы, билось стекло, кто-то вскрикнул от боли, громко стукнулось о пол тело. Мозолистые сухие пальцы сжались вокруг его подбородка, поворачивая его голову куда-то на свет, но у него больше не осталось сил цепляться за сознание и он провалился в темноту. — Широ?! Ха-ха. Это впервые, когда к нему пришёл Он. Но Широ был благодарен.