When the highway takes me

Хижина и правда изолирована и находится у черта на куличиках, Стайлз не соврал. Дерек проезжает знак, сообщающий о том, что неподалёку озеро, и следует указаниям Стайлза: «Поверни тут налево, видишь во-он тот забор? Так вот он нам не нужен, нам нужен этот. Поезжай вдоль него до того синего почтового ящика, поверни направо, теперь надо проехать один, два, три дорожных знака, потом поверни налево и въезжа-а-ай на горку». Серьёзно, Дерек сворачивает на дороги, чьё существование очень сомнительно, потому что они представляют собой простые пешеходные тропинки, плутающие по всему лесу, и шины скользят по сосновым иголкам. Но потом деревья расступаются, их сменяет полянка, кривенько-косенько примостившаяся на одной стороне горы, и перед ними появляется большая хижина, из кирпича и дерева, дающая надежду на убежище. — Та-да, — устало говорит Стайлз. У него тёмные круги под глазами, больше, чем обычно, он бледнее обычного, и губы ярким пятном выделяются у него на лице. — Ключ всегда спрятан на кормушке. Вокруг красно-жёлтой кормушки для колибри, всё ещё наполненной рубиновой жидкостью, плавает мерцающий зелёный свет. — Привет, — говорит Стайлз колибри. Они подозрительно смотрят друг на друга, беспокойно ёрзая, черные капельки глаз колибри пристально разглядывают Стайлза. Потом птичка взлетает, и Стайлз делает жест, будто собирается её поймать, но Дерек перехватывает его запястье, и Стайлз возится у него в руках, двигается, он постоянно двигается. Хижина чистая и просторная: гостиная, кухня, две спальни, ванная и многозадачная маленькая комнатка со стиралкой и сушилкой. И вид отсюда фантастический: кругом деревья и серебро озера. Вокруг лишь лесная тишина с редким шорохом животных, и воздух, неподвижный и чистый-чистый. Они разгружают джип, и Стайлз каждый раз спотыкается на крыльце. Дерек бежит вперёд него к джипу и догоняет его у ступенек, потому что в любой момент Стайлз рухнет носом вперёд и сломает что-нибудь, может, и самого себя. — Иди поспи, — говорит Дерек. Стайлз мотает головой, упрямится, надувает губы: «Я в порядке», и Дерек хватает его за руку и тащит за собой в хозяйскую спальню. Он толкает его на кровать и приказывает: — Спи. Сейчас, — он не дожидается ответа, просто уходит, чтобы закончить разбирать их барахло. Гараж скромненько пристроен в задней части хижины, и это идеально; Дерек паркует там джип так, что снаружи его не видно, теперь они хорошо скрыты от… чего бы то ни было. Потом он стоит один среди деревьев, смотрит, как тучи одна за другой выкатываются с северо-запада. Темнеет, и он чует запах молнии, дождя. Он ждёт, позволяет грому взорваться у него над головой. Он стоит под дождём и дышит. *** Стайлз спит весь день. Дерек бодрствует всё это время. Он измучен и думает, и это никогда не бывает хорошей комбинацией. Им как-то удалось сбежать из Бейкон Хиллз, спастись от заражения, они в безопасности. В безопасности. Стайлз говорит что-то во сне, его слова заглушены подушкой; Дерек уходит из спальни, чтобы настроить Си-Би в гостиной. Стайлз — это кто-то иной. Он другой. Стайлз снисходителен к чужим ошибкам, предан до самой смерти, и в нём есть эта жилка длиной в целую милю, из-за которой он оберегает всех-всех людей; в нём есть бесконечное стремление делать что-то хорошее, не позволить никому погибнуть, — то же самое, наверное, было и в его отце, и это то, что заставило его стать шерифом. Он не позволит Дереку умереть. Но он захочет найти Скотта, Лидию и Джексона, захочет прочесать все доступные страны и найти кого-то, другого живого человека, он захочет сделать что-то хорошее для всех и каждого, если кто-то выжил. А Дерек просто хочет спать, хочет остаться на одном месте дольше, чем один день, хочет избавиться от страха, который постоянно пытается заставить его обратиться — ему приходится подавлять это каждый день. Он хочет, чтобы Стайлз прекратил двигаться и просто встал на месте. Дерек вздыхает, стряхивает песок с Си-Би, и его волк скулит. Стайлз другой. Стайлз — волк, который обращается в человека, не наоборот, не как Дерек. Может, здесь они в наибольшей безопасности. *** Когда Стайлз просыпается в непривычной кровати, окруженный тяжелым затхлым запахом, он не помнит, что произошло. Стайлз выбегает из комнаты и понимает, что в доме он один. О, чёрт, хижина на краю горы на границе апокалипсиса. Точно. Он шарится по углам, почесывая живот и зевая. На нём всё ещё дорожная одежда. Их скудный запас еды оказывается разбросан по всей кухне. Сумки с остальным барахлом свалены в бесформенную кучу в гостиной. Он на пробу трогает кран. Из него течёт вода. Читать, как «Д-У-Ш». Си-Би подключена к сети. Стайлз щёлкает выключателем лампы. Всё ещё есть электричество. Электричество и чистая вода из крана значат, что в этом районе они вполне могут найти выживших. Может быть. В качестве очень смелой догадки. Стайлз ощущает тяжесть телефона в своём кармане и решает зарядить его, пока помнит. Хотя зачем ему это? Разве что на случай, если ему приспичит сделать селфи. Но для этого у него есть камера, конечно, это камера для съёмки мест преступлений, но кого это теперь волнует. Его ноутбук — это мёртвый груз. Он скучает по интернету. Лес очень, очень тихий. — Дерек? Мишка Гамми? (На прошлой неделе он начал называть Дерека ласковыми прозвищами только ради того, чтобы посмотреть, как кривится его рот, всё больше и больше, пока не дойдёт до рыка; «дорогой, кексик, мраморная прессуха, сладкая конфетка» — Дерек пережил всё это, его плечи каждый раз напрягались, будто он вот-вот сорвётся, будто если Стайлз назовёт ещё хоть одно прозвище, то он обезглавит его, в стиле горцев. А для Стайлза это стало отличным способом провести время, и ему нравилось это до мурашек. Скорее даже до смерти). На полке стоит радио, и после щелчка по покрытой пылью кнопке по хижине разносится песня, мамы, не дайте своим деткам вырасти ковбоями: они никогда не будут сидеть дома и всегда будут одиноки даже с тем, кого любят*. Стайлз оставляет радио включенным для шума. Воздух пахнет дождём и грозой, в небе всё ещё висят тяжёлые куски облаков, но Стайлзу нужно на улицу, ему так нужно глубоко вздохнуть. Он открывает дверь и видит Дерека в волчьей форме. Он спит, чутко подергивая ухом, будто сторожа вход. — Ну конечно, — говорит Стайлз, проводя рукой по лицу сверху-вниз. Он садится на корточки рядом с волком, близко присматриваясь, как длинные, худощавые черные бока поднимаются и опадают, поднимаются и опадают, а потом упирается локтями в колени и ждёт.