***
— Вставай, грязнокровка! Легкое движение головой отдалось ломящей болью в шее. Двинувшись еще, Гермиона почувствовала, что затекло и вовсе все тело. Чьи-то цепкие пальцы хватались за одеяло, которым она была укрыта, а в нос ударил терпко-сладкий запах то ли зелий, то ли духов. Тот короткий момент незнания, в котором пребываешь, когда только просыпаешься, моментально покинул ее, оставляя после себя лишь удушающие воспоминания последних двух дней. Живот как-то сразу скрутило, а по спине прошелся холодок. Дернувшись, Гермиона открыла глаза, и первым делом увидела едва завязавшийся за окном розоватый рассвет. Поморщилась, разомкнув сухие губы и проведя по ним кончиком языка. Вновь послышавшийся женский голос теперь стал на октаву ниже, жарко шепча: — Давай, покажи мне, что у тебя! Черные глаза, смотревшие на нее, пылали жадным нетерпением. Беллатриса Лестрейндж. Все такая же красивая и безумная, как в последний раз, когда они виделись. Склонившаяся над ней, как стервятник над падалью. Ее острые когти стремились выудить запястье Гермионы, которое она инстинктивно прижимала к себе. Резко дернувшись вверх, Гермиона встала на ноги, отведя руку за спину, но на деле лишь оказала услугу Лестрейндж: угрожать палочкой, оттеснив стоящую Гермиону к стене, было удобней. Вот она. Та, что убила Сириуса, отняв у Гарри последнего родственника, которого он едва успел обрести. Ей ничего это не стоило. Вряд ли она даже вспоминала теперь об этом. Она стоит здесь, живая, а Гарри больше никогда не увидит крестного. — Иди к черту, — выплюнула Гермиона, чувствуя, как империо связывает ее волю, не давая даже толкнуть Лестрейндж. В ту же секунду щеку обожгло ударом, а на губах почувствовался вкус крови. — Мерзкое отродье! Решила поиграть с Темным Лордом?! Руку, которой Гермиона потянулась к разбитой губе, тут же ужалило какое-то заклинание, заставив ее зашипеть сквозь зубы. Воспользовавшись ее замешательством, Лестрейндж попыталась схватить ее левое предплечье, но Гермиона, решив не сдаваться до самого конца, лишь сильнее вжималась в стену. Противостояние длилось не долго. — Покажи ей уже. Малфой стоял в дверном проеме, и, опираясь плечом о косяк двери, со скрещенными на груди руками безучастно скользил взглядом по разворачивающейся сцене. И, видит Мерлин, она сама не знала, почему это произошло так быстро. То ли появление Малфоя ее отвлекло, и Лестрейндж тут же вцепилась в ее запястье, то ли непонятный внезапный приступ страха заставил ее на секунду перестать сопротивляться… Так или иначе, манжет рубашки уже был отвернут, а взгляд Лестрейндж полыхнул замешательством. Холодные пальцы вцепились в кожу чуть выше локтя, сдавливая так, что, казалось, прекращали весь ток крови. Пальцем свободной руки она провела вдоль змеи. — Фините! Ее пухлые губы округлились почти по-детски, когда ничего не произошло. Она подняла руку Гермионы, будто бы показывая ее ей. — Метка темного Лорда на грязнокровке, — прошипела она, все сильнее вдавливая кончик палочки в кожу. — Это невозможно… Что бы ни придумали ты и твои дружки — такое оскорбление тебе не сойдет с рук! — начав шепотом, к концу фразы она перешла на истерический визг. Лестрейндж тряхнула головой и на лицо ей упал длинный локон. Большие черные глаза блестели, контрастируя с бледной фарфоровой кожей. Какой красивой, должно быть, она была, когда ее посадили в Азкабан. И как отвратительно выглядит эта красота сейчас, под слоем безумия. — Скажи, — вновь шепот. — Скажи сейчас, что вы задумали! — и вот уже под резкий крик она толкнула ее, вновь впечатывая в стену своим телом, так, что Гермиона могла видеть лишь ее волосы и линию шеи с кулоном в виде вороньего черепа. — Я ничего не знаю! — Ложь! Лестрейндж уже было занесла свою палочку, как сзади возник Малфой, перехватывая ее руку. — Думаю, достаточно. Скрипнув зубами, Лестрейндж продолжила говорить свойственным ей звонким шепотом, но, кажется, уже чуть спокойнее: — Мы могли бы и сами все узнать, без нужды призывать Лорда ради одной девчонки. Пара круциатусов, и она не выдержит… — Мы же договаривались, Белла. Лестрейндж еще раз сверкнула глазами в сторону Гермионы, словно бы обиженно надула губы и, повернув к нему голову (да так, что ее нос почти касался шеи Малфоя), прошептала: — Как скажешь. Они же не… О, нет, нет, нет. Эта картина могла по праву побороться за первое место в списке тех, которые она хотела бы никогда не видеть. Показательно разомкнув пальцы, Лестрейндж двинулась к двери, почти аристократично расправив плечи. Проводив ее взглядом, Малфой вновь повернулся к Гермионе. — Тебе что, так нравится подчеркивать свой статус даже внешним видом? — скривившись, спросил он, пока его глаза скользили от грязного рукава к сбившимся, взъерошенным волосам. О, она бы придумала хороший ответ. Только он вряд ли поймет, что запекшаяся кровь никак не хотела отстирываться маггловским способом, сколько бы она ни терла безнадежно испорченную рубашку мылом. — А в высшем обществе всегда практикуются близкородственные связи? — с отвращением парировала Гермиона, поднеся запястье к разбитой губе в попытках стереть кровь. Это был чуть ли не единственный раз, когда безразличие на его лице сменилось мало-мальски живыми эмоциями. И это был точно единственный раз, когда его усмешка не сочилась пренебрежением. — Очень грязное предположение, Грейнджер. Нет, я не сплю со своей тетей. Затем он потянулся куда-то за ее спину, при этом его лицо оказалось в пугающей близости от ее уха. — Она не в моем вкусе, — шепнул он ей и тут же отпрянул. В его руке теперь лежало большое красное яблоко — одно из тех, которые вчера принес эльф. Именно за ним он тянулся, когда так сильно наклонился к Гермионе. Продолжая зачем-то смотреть ей прямо глаза, он обнажил ряд зубов и вонзил их в яблоко. — Думала, они отравлены? Гермиона отвела взгляд. Как глупо все это было! Стоять и обмениваться колкостями, когда она здесь, в логове пожирателей, словно ей не грозила смертельная опасность от встречи с их сумасшедшим лордом. Было бы куда легче сразу очнуться в пыточной камере! Но здесь, в спальне с более чем человеческими условиями, с солнечными лучами из окна, с не отравленными яблоками и распахнутой теперь дверью — ожидание и неизвестность становились настоящей пыткой, путая мысли. Какая-то злая насмешка, иллюзия того, что она еще может жить. Вынырнув из потока мыслей, которые лишь приближали ее к панике, она протяжно выдохнула и вновь перевела взгляд на Малфоя. Тот так и стоял с яблоком в руке, и, кажется, был не менее глубоко погружен в свои мысли. Вдруг что-то привлекло его внимание за окном, стерев едва появившееся на лице безмятежное выражение. Слегка поджав губы, он с полминуты следил за чем-то… или за кем-то из окна, и Гермионе стоило огромных усилий пытаться не думать о том, кто бы это мог быть. Нет, Волдеморт, вероятнее всего, аппарирует сразу. Это могли быть другие пожиратели, или пожиратели с пленниками… что если они схватили Гарри? Нет, тогда реакция Малфоя была бы совсем другой. Может, кто-то менее значимый? Едва Гермиона сделала шаг к окну, чтобы посмотреть, как Малфой резко развернулся. — Ты идешь со мной завтракать. — Что? Он не собирался отвечать. Развернувшись к двери, он уже сделал несколько шагов, затем остановился, чуть склонив голову, словно что-то обдумывая. Вновь повернувшись к Гермионе, он шепнул заклинание и после легкого взмаха палочки по коже прошелся холодок — так действовали очищающие чары… И правда, со школьной рубашки сошли коричневые разводы крови. Еще один взмах — и губу защипало, а оставленная Беллатрисой царапина на тыльной стороне ладони побледнела. Исцеляющее?! — Зачем? — озвучила она свои мысли. Зачем завтракать с ним, зачем вообще ей завтракать? Зачем он очистил ее одежду и залечил раны? Вместо ответа последовал легкий кивок головой в сторону двери. — Иди, — бесстрастно произнес он, и почему-то возникло ощущение, что лучше послушаться.***
Хрустальный стакан с водой мягко отражал луч утреннего солнца, оставляя на белой скатерти радужный блик. Тишину прерывал только легкий звон посуды и глухие хлопки аппарации домовых эльфов. От появившейся перед Гермионой чашки дымящегося кофе к горлу вновь подступила тошнота — от одной мысли о глотке горького напитка в ее состоянии хотелось свернуться в клубок и закрыть ладонью рот. Малфой, очевидно, не испытывал таких же чувств, и уже на половину опустошил свою чашку, сидя во главе длинного обеденного стола. Абсолютно нелепо: двое в столовой, рассчитанной по меньшей мере человек на двадцать. Гермиона не смогла бы воспроизвести в памяти путь сюда из той комнаты, потому что все сливалось вместе: плохо освещенные коридоры, черный силуэт Малфоя впереди, рамы картин, изображения которых она не видела, потому что не поднимала глаз. Нужно было смотреть, смотреть по сторонам, запоминать расположение коридоров и комнат, подмечать какие-то детали! Но она не могла себя пересилить. Ни о какой еде, конечно, не могло быть и речи. Ее бы стошнило. Теперь Гермиона сидела справа от Малфоя, слегка согнувшись, обняв руками живот и уставившись в тарелку перед собой. Чертов спектакль. Эльфы не обращали на нее никакого внимания, как и сам Малфой. Стол был хорошо сервирован: блюда одно в другом, чайные ложки, вилки, нож для сыра, обычный нож… Все это лишь четче давало ей понять, что империус наложен надежный, и режущими предметами она все равно не сможет воспользоваться, как и не сможет убежать, кинув горстку летучего пороха в камин, находящийся всего-то в паре метров от нее. — Хозяин Люциус Малфой! — пропищал один из домовиков, заставив Гермиону вздрогнуть то ли от внезапности, то ли от имени. В коридоре уже слышался стук каблуков, и всего через несколько мгновений домовик отпрянул в сторону, явно избегая быть оттесненным черной длинной тростью. — Отец. — Сын. Исподлобья посмотрев на них, Гермиона заметила, что выглядели они далеко не так, как должны выглядеть отец и сын, здороваясь утром. И если на лице Малфоя-старшего надменно-раздраженное выражение, как можно было судить из их немногочисленных встреч, не было редкостью, то внимательно-насмешливые искорки в глазах младшего выглядели по меньшей мере странно. Люциус Малфой двинулся ближе к Драко, сидевшему на главном, как Гермиона поняла, месте, который не собирался подниматься. Его взгляд чуть скользнул на соседний свободный стул, не теряя все тех же эмоций. Малфой-старший неуловимо замешкался, затем чуть стиснул зубы, но вновь быстро взял себя в руки, моментально придавая лицу то самое учтиво-любезное выражение. — Не представишь мне свою спутницу? — Конечно, — Драко улыбнулся одними лишь губами. — Познакомься, Гермиона Грейнджер, — казалось, еще более отчетливо произнести ее имя просто невозможно, — Присоединяйся к нам, к возвращению хозяина эльфы потрудились на славу. В последние слова он вложил что-то особое, но Люциус, кажется, уже не слушал. Хотя ни один мускул не дрогнул на его лице, было видно, что присутствие здесь Гермионы было настолько же неожиданным, насколько неприемлемым. — Мисс Грейнджер, — она словно провалилась на несколько лет назад. Перед ее именем не хватало только фразы «А вы, должно быть…», произнесенной так же протяжно и ядовито. А Драко словно наслаждался. От нее не ускользнуло то, как дрогнули его губы, а плечи чуть расслабились, и он откинулся на спинку стула, будто бы готовясь смотреть интересную пьесу в первом ряду. И пьеса, кажется, действительно началась бы. Поудобнее перехватив наконечник трости, Малфой-старший все еще преувеличенно вежливо хотел было что-то сказать сыну, но внезапно снаружи потемнело, в стекла ударил порыв ветра, кое-где раздув портьеры, а в глубине дома послышался шум, похожий на раскат грома. Казалось, все тут же пришло в норму: солнце вновь светило так же ярко, а ветер из распахнутых окон лишь слегка освежал столовую. И только бледный домовик, появившийся в дверном проеме с видом, будто вот-вот расплачется, дал Гермионе понять, что это на самом деле было. — Темный Лорд… Живот резко скрутило. Где-то между горлом и легкими возник ком, мешающий полностью вдохнуть. Малфой-старший ринулся к коридорам — кажется, прибытие Волдеморта застало его врасплох, и он почти перешел на бег. Сердце снова застучало в висках. Драко поднялся, и скрежет ножек стула по мраморному полу показался лязгом гильотины. Рука дернулась к стакану воды, но тремор был слишком сильным, и Гермиона лишь опрокинула его, вылив всю жидкость на стол. Слабо соображая, затем она схватилась за льняную салфетку, кинув ее на мокрую скатерть, стараясь вытереть следы. Осознав, как жалко, вероятно, это выглядело, она тут же встала, разрушая тишину еще и скрежетом своего стула. Лучше самой. Лучше идти самой, не доставляя радости этим монстрам. Гарри всегда был храбрым, и она тоже должна. Она не будет убегать. — Куда мне идти? Малфой молчал, сосредоточенно сверля ее взглядом. Сжав руки в кулаки и не дожидаясь ответа, она двинулась к выходу из столовой, но там был лишь разветвляющийся коридор. — Грейнджер… — Куда мне идти?! — она повторила громче, едва сдерживая панику. И вновь: — Грейнджер! — уже более резко. Он взмахнул палочкой, и вновь та тишина отрезала комнату от всего остального дома. Казалось, Малфой о чем-то размышлял с полминуты, а затем произнес: — Если есть что-то, чего я не знаю, лучше скажи мне об этом сейчас. Горько усмехнувшись, Гермиона перевела взгляд на него. — Чтобы ваш хозяин не терял время и сразу перешёл к убийству? — Чтобы он не перешёл к убийству, — внимательно вглядываясь в ее лицо, отчетливо произнёс Малфой. Даже если бы она знала, то, конечно, молчала бы до последнего. Ему незачем было ей помогать, особенно после того, как он сам похитил ее, отобрав палочку и наложив империо. Гермиона покачала головой. — Я ничего не знаю, Малфой. И никогда бы не согласилась даже примерить роль кого-то вроде тебя, — в последний раз бросив взгляд на его левую руку, она полностью развернулась к нему спиной. — Веди.***
Гарри был самым смелым из тех, кого знала Гермиона. Она всегда была уверенна в этом, но лишь сейчас, глядя в нечеловеческие красные глаза, смогла в полной мере почувствовать, насколько смелым он всегда был. Встретиться с этим существом, будучи лишь первокурсником, и сражаться, не убежать, найти в себе силы бороться… а затем снова и снова. Спасти Джинни, пытаться спасти Седрика, совсем не думая о себе! Лишь мысли о Гарри давали ей сил с высоко поднятым подбородком смотреть в змееподобное лицо, и не отводить, не отводить глаза, не трястись, не пытаться убеждать. — Кто к нам сегодня пожаловал! Гермиона Грейнджер… — прошипел он, слегка разводя в стороны свои руки словно бы в радушном приветствии. — Как поживает Гарри Поттер? — он оскалился, обнажая местами тёмные зубы. Кожа на лице натянулась, словно бы вот-вот не выдержит напряжения, но, к несчастью, лишь на первый взгляд. Темная магия буквально бурлила в помещении — тварь была сильной как никогда. — Тебя не учили правилам хорошего тона?! — это была Беллатриса, стоявшая сбоку, очевидно ожидая «фас» от своего хозяина, чтобы запустить в Гермиону круцио. — Я ничего не знаю о Гарри. И не сказала бы, если бы знала, — не доставлять удовольствие Лестрейндж и говорить самой, пока это возможно, показалось лучшим решением. — Разумеется… как мы могли забыть о знаменитой гриффиндорской отваге. К счастью, у Беллы есть сыворотка правды, но она редко ей пользуется, — после очередного шипения в комнате глухо раздался заговорческий смех Лестрейндж. — Однако, — он приподнял ладонь, давая знак замолчать, — Я склонен верить нашей гостье. Слухи, дошедшие до меня… — лёгкий оборот головы в сторону Драко, стоявшего ближе всего к Волдеморту, — Подтверждают, что мисс Грейнджер не поддерживает связь со своими друзьями. Более того, Драко обнаружил нечто любопытное. Раздался звук рвущейся ткани. Это был левый рукав ее рубашки… Затем рука, движимая очередным невербальным заклятием, вытянулась вперёд, являя всем чёрный узор на коже. Послышался возмущённый вздох где-то справа: Малфой-старший, очевидно, единственный не знал, по какому поводу все собрались. Увиденное, кажется, сильно заинтересовало самого Волдеморта. Сначала Гермиона почувствовала, как змея, до этого находившаяся у ног своего хозяина, двинулась вперёд, опутав щиколотки, а затем и сам Лорд оказался прямо перед Гермионой. Будь храброй, как Гарри. Будь храброй, как Гарри. Будь храброй… Рукава одежд Волдеморта слегка качнулись, пока он заносил руку с палочкой. Гермиона успела заметить все такой же возмущённый взгляд Малфоя-старшего, горящий от нетерпения — Беллатрисы, и сосредоточенный — Драко, прежде чем вспышка невыносимой боли прокатилась от предплечья по всему телу. Она была в сознании. Так же, как и в те ночи, она все воспринимала кристально ясно, чувствовала всю боль, которая, по ощущениям, разрывала каждый сосуд в ее теле. Палочка Волдеморта сильно вжималась в ее кожу, а змея на руке двигалась, двигалась, двигалась… пока все не стихло в один момент. Нагини с тихим шипением отползла к своему хозяину, кровавый взгляд которого не отрывался от лица Гермионы. Раздался зловещий смех. — Люциус! Дорогой друг, выйди с нашей гостьей. Тот на секунду растерялся, но, уловив краем глаза движение змеи в его сторону, тут же весь собрался, в три шага преодолел расстояние до не успевшей отдышаться Гермионы и, схватив ее за локоть, спешно потащил к двустворчатым дверям, которые шумно захлопнулись, стоило им выйти в коридор. — Инкарцеро, — бросил он тут же, и появившиеся из воздуха веревки опутали тело Гермионы, не давая двигаться. Как будто у неё были на это силы… прислонившись затылком к стене и запрокинув голову вверх, она закрыла глаза. Гулявший по Малфой-мэнору сквозняк слегка охлаждал ее жар, но капли пота продолжали скатываться по лбу. Она что-то видела. Среди этих вспышек боли в голове она видела какие-то образы, как случается во время легиллименции, но картинки были блеклыми и темными, словно показанные через толщу воды чёрного озера. Там были люди, словно знакомые, но давно забытые, без целостных лиц. Лишь ощущение взглядов, голосов, прикосновений, запахов. Словно ускользающий сон. Тряхнув головой, Гермиона приоткрыла глаза, из-под опущенных ресниц наблюдая за Малфоем. Тот был раздражён и ходил из стороны в сторону, вертя в руках палочку. Почему там остался не он, а Драко? Не в силах больше удерживать своё тело вертикально, Гермиона сползла по стене вниз, усаживаясь на пол. Недостаток сна прошлой ночью и все это сумасшествие, разворачивающееся сейчас вокруг, оставляли свои следы и погрузили ее в какую-то поверхностную отключку, словно седация, которую иногда используют маггловские врачи. По ощущениям прошло минут двадцать, прежде чем она почувствовала прикосновение к своей руке. Люциус Малфой склонился над ней, кончиком палочки отведя лоскут рукава в сторону. Не подавая вида, что очнулась, Гермиона около минуты наблюдала за тем, как он с непониманием изучает рисунок. — Ваш хозяин не простил вам вашего промаха, верно, Мистер Малфой? — скользнув языком по пересохшим губам, хрипло спросила Гермиона. Не ожидая застать себя пойманным, Малфой поджал губы, метнув на неё презрительный взгляд. — Если ты не заметила, девчонка, ты находишься связанная в моем доме, и под прицелом моей палочки. Дай мне повод, и… — он не успел закончить. Вновь раздался тот шум, сигнализирующий о перемещении Волдеморта. Затем двери открылись, и в коридор вышли Драко и Лестрейндж. Последняя была в замешательстве, поджимала губы и взгляд ее бегал по помещению, пока не наткнулся на Гермиону. Тряхнув головой, она вытащила палочку и двинулась вглубь коридора, на ходу превращаясь в чёрный туман и дизаппарировав. Взгляд Гермионы, кажется, выражал ровно такое же непонимание, как и Малфоя-старшего, когда Драко кинул короткое «Фините», и верёвки исчезли с ее тела. Его смех прокатился по стенам коридора, а Люциус, кажется, всерьёз обеспокоится душевным здоровьем сына. — Что ты творишь?! Хочешь позволить этой грязнокровке свободно ходить по поместью? — Можешь не переживать, отец, — смех стих, но Малфой не переставал ухмыляться. Пройдя пару шагов и оказавшись перед Гермионой, он склонился к ней, приподняв подбородок палочкой, и, глядя прямо в глаза, произнёс, чётко выделяя каждое слово: — У нашей гостьи самая чистая кровь.***