***
Гермиону пугали любые мельчайшие изменения, врывавшиеся в сформировавшийся уклад ее новой жизни, порождая сотню вопросов о том, что послужило им причиной. Они раздражали. Пока рациональная часть сознания призывала ее вспомнить о том, что Малфой все ещё посещал Хогвартс, и самым простым поводом начать раньше могли стать внезапно отменённые занятия, часть эмоциональная проводила бесчисленное количество параллелей с возможно произошедшими событиями разной степени катастрофичности. Это было совсем не в ее правилах — позволять чувствам брать верх над разумом, но мозг услужливо и ехидно подкидывал все новые и новые образы, делая ее живым примером обсессивно-компульсивного расстройства, статью о котором Гермиона однажды прочитала в Британском Медицинском Журнале, каждую неделю приходившим в родительский дом по почте. Она никогда не воспринимала фразу «сойти с ума» всерьёз. Но теперь мысль о сумасшествии была какой-то… не такой фигуральной. Гермиона чувствовала, что теряет себя: день за днём, по крупице, едва заметно, но необратимо. День проходил в бездумных скитаниях из одного угла спальни в другой. В добавок ко всему, мысль о необходимом поцелуе, постоянно врывающаяся во все другие размышления, не давала сосредоточиться ни на себе, ни на чем-то другом. Три раза умывшись и с особой тщательностью расчесав волосы пальцами, Гермиона, укутавшись в одеяло, разместилась на подоконнике с учебником по зельям — одной из немногих вещей, найденной целой среди груды тряпья. — Спасибо, Невилл, — с мягкой улыбкой скользя пальцами по страницам, Гермиона вспомнила, как он боялся обречь себя на месяц очередных отработок, вновь уронив учебник в котёл, а потому они вместе искали способ наложить защитные чары на книгу, первым делом проверив их на ее экземпляре. Жаль, что ей не пришло в голову так же заколдовать остальные вещи. Чтение давалось сложно, Гермиона отвлекалась и подолгу смотрела сквозь строки, вновь и вновь размышляя, как ей осуществить задуманное. Слова «поцелуй» она избегала даже в своей голове. Спустя часы ей все же удалось добиться определённой концентрации, позволяющей хотя бы помнить, о чем был предыдущий абзац, но стоило только обрадоваться, как в спальне возник эльф, которого она прежде не встречала. — Хозяин приглашает мисс присоединиться к чаю, — пропищал он, вызывая удивленный взгляд Гермионы. Малфой посылал за ней только по утрам — обед и ужин эльфы всегда подавали в спальне, а о соблюдении традиции пятичасового чая, ей казалось, здесь и вовсе никто не знал. — Ну, ладно, — Гермиона отложила учебник и, выбравшись из объятий одеяла, шагнула в сторону двери, — пойдем. Эльф отрицательно замотал головой. — Лори должен перенести мисс. Слегка сбитая с толку внезапными переменами, Гермиона все же протянула ему руку. Тот вздрогнул, и, смущенно отведя взгляд в сторону, вместо руки ожидаемо дотронулся до ткани ее платья. В месте назначения Гермиона не увидела ни знакомого обеденного зала с неизменно сидящим во главе Малфоем, ни даже другого помещения Мэнора. Взгляд первым делом зацепился за небольшой круглый столик, классически сервированный для чая, а в нос ударил запах озона, сырой земли и, едва уловимый — прелых листьев. Лори перенес ее за пределы дома, кажется, в беседку. — Мисс Сеймор. Опешив, Гермиона наблюдала, как Люциус Малфой, согласно правилам этикета, поднялся из-за стола. — Мистер Малфой? — в ответ на приветствие скорее спросила она, совершенно не понимая, чем обязана такому вниманию. — Смею надеяться, что вы составите мне компанию. Присаживайтесь, — повелительное наклонение заставило Гермиону на секунду напрячься, но затем она с облегчением вспомнила, что не все люди способны подавлять ее волю. Это было даже приятно. Чуть помедлив в нерешительности, она отодвинула стул и уселась напротив, оглядевшись, и едва не закусив нижнюю губу от восторга. Вокруг был сад. Беседку, в которой накрыли стол, защищали заклинания, сохраняющие тепло, но они пропускали легкий ветер, круживший пожелтевшие листья за ее пределами. С замиранием сердца Гермиона глубоко вдохнула звенящую свежесть осеннего воздуха и почувствовала, как в глазах защипало. Она так давно не была на улице. Чуть вытянув шею, она жадно оглядывала простиравшийся на несколько километров вперед простор, устланный сочной, несмотря на время года, зеленью газона, уходящий почти что в горизонт, который уже отливал розоватыми лучами солнца. Тут же были деревья и кустарники, уже без листвы, но с оставшимися кое-где засохшими красными ягодами, а позади вдалеке виднелась чернеющая полоска леса. Сжав ладонями ткань платья, Гермиона шумно сглотнула. Ей хотелось впитать в себя каждую секунду ощущения свободы, которая была так близко. Такая сладкая, такая зовущая, и такая недоступная. — Сегодня необычайно хорошая погода для октября, — послышался рядом тягучий голос. Гермиона, кажется, даже забыла, что была не одна. — Да. Очень хорошая, — она нехотя оторвалась от разглядывания пейзажа и вернула свое внимание Малфою. Когда в последний раз взрослый темный волшебник завел непринужденную беседу при ней, все закончилось круциатусом и вспоротой веной на запястье, так что она не очень обольщалась по поводу цели приглашения. — Вы хотите что-то узнать у меня, мистер Малфой? — напрямую поинтересовалась Гермиона, глядя в серые глаза. Почти такие же, как у сына, лишь обрамленные едва заметной паутинкой морщин. — Если да, то, боюсь, наш диалог вас разочарует. С уверенностью могу сказать, что ответов на любые ваши вопросы я знаю даже меньше, чем вы могли бы представить. В ответ он улыбнулся краешком губ и приподнял открытые ладони. — Ваше красноречие впечатляет, но это всего лишь чай, Мелиссандра. Я же могу вас так называть? — Думаю, «грязнокровка» вам было бы удобнее, — сощурившись, таким же доброжелательным тоном парировала Гермиона, почему-то не боясь вызывать его гнев. Как-то сложилось, что его сын, обладая особым инструментом для манипуляции, пугал ее больше. В ответ Малфой-старший тоже чуть прищурился, но его лицо не покидала учтивая улыбка. — Не будем ворошить прошлое, — он чуть приподнял брови, звуча в крайней степени располагающе. — В конце концов, сейчас мы оба здесь, и что мешает нам насладиться, возможно, последним теплым днем этой осени? Вас наверняка утомило нахождение в Мэноре, — скользкий, изворотливый, точно подстать символу на рукоятке его трости. Поджав губы, Гермиона неопределенно повела плечом, едко усмехаясь в своих мыслях. «Не будем ворошить прошлое»! Прошлое, о котором вы говорите, мистер Малфой, было очень даже «настоящим» каких-то пару недель назад, когда вы плевались ядом от того, что ваш сын снял с меня веревки. — Как скажете. Стоять на своем было заведомо проигрышным решением, и Гермиона предпочла вернуться к созерцанию сада. В конце концов, неизвестно, когда еще представится такая возможность. Вновь появившийся Лори юрко разместил на столике вазочку с печеньем и фруктовыми корзинками, рядом приземлились молочник и графин с водой. Малфой небрежно махнул пальцами, заставляя его исчезнуть, а затем сам разлил дымящийся чай по чашкам. Сам — говоря образно, на деле не обошлось без невербальной магии. — Прошу. Недоверчиво покосившись на Малфоя, Гермиона все же взяла блюдце и чашку в руки и поднесла ближе к лицу, пытаясь незаметно уловить запах. Ничего. Лишь легкий цветочный аромат дорогущего Дарджилинга*. Послышался легкий смешок: от Малфоя не утаились ее опасения. — Яд — оружие женщин, разве вы не знаете? — Есть еще сыворотка правды, — словно бы безразлично добавила Гермиона, выжидательно глядя на него. Малфой показательно отпил чай из своей чашки. — У вас зеленые глаза, — соврал он, чтобы продемонстрировать отсутствие сыворотки в чае, а затем вновь мягко усмехнулся, кивком головы приглашая ее попробовать. — Вы очень предусмотрительны. — Я нахожусь в окружении врагов, мистер Малфой, и предусмотрительность — одно из немногих средств для выживания, — Гермиона пожала плечами, делая глоток. Это действительно был просто чай. Вкусный, терпкий, и прекрасно дополняющий густую свежесть вокруг. — А вы бы хотели стать друзьями? Едва удержавшись от того, чтобы не закашляться, Гермиона опустила руку с чашкой, вопросительно взметнув брови. Люциус Малфой смотрел на нее серьезно и внимательно, будто бы на самом деле ожидал ее ответа. — Боюсь, это невозможно, — сбитая с толку его словами, коротко произнесла Гермиона, подхватывая салфетку и прижимая ее чуть ниже губ, стирая все же попавшую на кожу каплю чая. Проследив за ее действиями, Малфой еще несколько мгновений скользил по ее лицу чуть прищуренным взглядом, а затем расслабленно откинулся на спинку стула. — Наслаждайтесь чаем, Мелиссандра, уже начинает смеркаться.***
Вернувшись к себе, когда окончательно стемнело — ей до последнего не хотелось покидать сад, несмотря на малоприятную компанию Люциуса Малфоя, Гермиона с паникой обнаружила, что времени до прихода Драко оставалось катастрофически мало, а она даже не успела сформировать в голове хоть какой-нибудь план. Оставалось действовать по ситуации. Наспех умывшись, чтобы привести мысли в порядок, она решила для себя, что воспримет все почти что как научный эксперимент и необходимое, ничего не значащее действие. Это вовсе не она будет унижаться — скорее наоборот, Гермиона просто использует Малфоя для достижения своих целей. Как он того и заслуживает. Малфой был до раздражения пунктуальным. Путь в комнату, привычный петрификус, а затем «пробуждение» — все пролетело словно за одну секунду, и вот Гермиона, очнувшись, уже сидела в кресле, наблюдая, как Малфой гасит в камине огонь, и судорожно перебирала в голове варианты того, что можно было предпринять. Подойди она прямо сейчас — от него не укрылась бы ненатуральность такого поступка. — Остаешься? — небрежно кинул Малфой, завершив привычный ритуал. — Я… нет, — выдохнув, Гермиона поднялась, и, сделав несколько шагов, нерешительно замерла в дверном проеме. — Мы можем пройтись? — прозвучало почти жалобно, и Малфой прищурился, сканируя ее взглядом. — Я не попытаюсь убежать, связаться с кем-то, причинить вред и все остальное, — поспешила заверить его Гермиона, цитируя приказы, которые он обычно использовал для империуса. — Всего лишь короткая прогулка. Я сижу в одной комнате целую вечность, — она даже не лукавила, вкладывая все отчаянье в слова. В голове вновь пронеслись мысли о сумасшествии. Порой казалось, что ещё один день в четырёх стенах — и она окончательно потеряет связь с реальностью. Малфой помедлил, но, к ее огромному облегчению, все же уступил, не преминув обновить империус. Двигаясь за ним по коридорам, Гермиона то и дело напоминала себе, что главная ее цель заключается не в разглядывании интерьеров, но удержаться было сложно: до этого времени она не видела практически ничего кроме спальни, обеденного зала и коридора с лестницей, соединяющих их, и любая смена обстановки была словно бальзам на душу. Вопреки ожиданиям Гермионы, на стенах не висели магические портреты, а сам Мэнор был куда менее мрачным, чем крыло, в котором располагалась ее спальня. Но что точно бросалось в глаза, так это безмолвный холод, пропитавший, кажется, все вокруг. Дух запустения, словно сквозняк, задувал из каждой комнаты и проходился мурашками по ногам. Остановившись у вазы с идеальными, абсолютно идентичными белыми розами, Гермиона скользнула пальцами по одному из бутонов. Наверняка их собрали и разместили здесь эльфы — в коридоре, в котором вряд ли бывал кто-то из хозяев. «Вы красивые, но пустые» — почему-то вспомнилась Гермионе цитата из любимой книги детства. Малфой чуть обернулся, нахмурившись, и она осознала, что случайно произнесла это вслух. Прикусив язык, Гермиона продолжила путь, осматривая помещения, и пытаясь разгадать, почему от вида всего вокруг возникало такое ощущение диссонанса. Такие высокие потолки, огромные окна, бесконечное количество букетов с живыми цветами — для кого? Для кого все это? Каждый сантиметр поместья, казалось, был вычищен до блеска, и все равно выглядел так, словно в нем давным-давно никто не жил. Ни одной личной вещи. Ни одной неровной складки на портьерах. Ни одной лежащей против ряда ворсинки на диванах с бархатной обивкой. Гермиона ощутила какую-то щемящую душу тоску, словно сочувствуя этому дому. Зачем из окон открывался такой красивый вид, если к ним даже никто не подходил? Пышущее изяществом и роскошью поместье, казалось, когда-то давно затаило дыхание в предвкушении яркой и счастливой жизни, которая должна была происходить в его стенах, но так и осталось в ожидании, все больше и больше походя на памятник каким-то так и не наступившим временам. В одном из проемов Гермиона увидела что-то напоминавшее скорее призрачное видение, мягким сиянием отражавшее лунный свет из окна. — Такой красивый, — шепотом произнесла она, подходя ближе и касаясь кончиками пальцев белой лакированной поверхности огромного рояля. — Можно? Получив утвердительный кивок в качестве ответа, она села на банкетку и аккуратно подняла крышку над клавишами. Он выглядел так дорого, что ей было страшно даже прикасаться к нему. Сложив руки на коленях, она рассеяно оглядела инструмент, с грустью понимая, что спустя недели, проведенные в отчуждении, возможность хотя бы притронуться к новому предмету доставляла ей удовольствие. Сбоку от себя Гермиона почувствовала присутствие Малфоя, а затем увидела его пальцы: средний и указательный поочередно прошлись по находящимся рядом клавишам. — Умеешь играть? — его голос был тихим, и, как всегда, не отличался особой заинтересованностью, но сейчас, прокатившись по темноте зала, словно бы обволакивал все вокруг. — Я занималась в детстве, — пожала плечами Гермиона. — До того, как поступить в Хогвартс. А ты? — чуть развернувшись к нему корпусом, она взглянула в его лицо, и ей показалось, что глаза Малфоя блеснули. Или это было лишь отражение света из окна. Немного помолчав, он ответил: — Нет. Вот и поговорили. Гермиона зачем-то кивнула, и, мысленно сетуя на неловкость ситуации, отвернулась. Минуты тишины стали совсем неудобными, и, несмело подняв правую руку, она сыграла первые ноты «К Элизе» — когда-то бабушка, усадив ее к себе на колени, показала начало, и в свои пять лет Гермиона была очень горда тем, что движения ее рук могут рождать мелодию. Тогда ей казалось, что это и есть волшебство. Гермиона улыбнулась краешком губ. Чистый бархатистый звук прокатился по помещению, уходя в высоту потолка, когда, начав сначала, она добавила вторую руку. Ей хотелось просто раствориться в мелодии и ни о чем не думать, и чтобы волшебство снова казалось лишь чем-то светлым, чистым и безопасным. Сбоку почувствовалось движение — Малфой сел рядом! Их тела тесно соприкасались, во многом благодаря его наглой способности по-королевски занимать слишком много места, а еще потому, что банкетка не была рассчитана на двоих. Даже через ткань одежды Гермиона чувствовала его тепло. В ответ на ее вопросительный взгляд он невозмутимо поднял брови и кивнул в сторону рояля. — Ладно, — выдохнула Гермиона, чувствуя себя не в своей тарелке и сильнее сведя бедра, чтобы не касаться голой кожей коленей его ноги. — Сначала так… Она поочерёдно нажимала клавиши, медленно воспроизводя начало мелодии. — Прости, я слишком долго не делала этого, — усмехнулась Гермиона, запнувшись на одной ноте и начав сначала. — Почему ты перестала заниматься? — В мире магглов дети обычно ходят на дополнительные занятия во время учебного года, — ответила Гермиона, внимательно следя за своими действиями. — Можно было найти учителя на лето, но я слишком скучала по родителям и старалась проводить все свободное время с ними. Твоя очередь, — вернув руки на колени, она чуть отодвинулась в сторону, давая ему больше места. Она смотрела на его профиль. На лоб спадали обычно аккуратно убранные в сторону пряди волос. Он был таким закрытым. Нет, она не ожидала, что в ответ на ее откровения он поделится чем-то личным, но, Мерлин. Его манера держаться совершенно не соответствовала возрасту. — Здесь так, — поправила она, протягивая левую руку и зажимая нужную клавишу. Кивнув, он начал сначала, на секунду задев ее пальцы. Вернув руку на колени, она сжала ладонь в кулак и опустила глаза, нервно прикусив нижнюю губу. Гермиона прекрасно понимала, что если она ждала подходящего момента, сейчас был именно он. Всего лишь поцелуй. Просто поцелуй. Она так хотела, чтобы на его месте был кто-то другой. Пусть бы даже Забини, Гойл, Кормак, кто угодно. Все было бы легче. Но не он. Не Драко Малфой. С шумящим в ушах звуком собственного пульса Гермиона ощутила себя ребёнком рядом с ним, даже несмотря на одинаковый возраст. Это такой пустяк — поцелуй! Но все тело замирало от волнения, и каждую секунду она повторяла про себя «сейчас, сейчас, сейчас», но так и оставалась неподвижной, задыхаясь в тихой панике. А метка горела, пульсировала, изнывала, как верный зверь, жаждущий оказаться ближе к хозяину. И где-то совсем далеко, совсем на краю сознания Гермиона вдруг почувствовала, что этого хотела не только метка. Испуганный выдох, сорвавшийся с ее же губ, вернул ее к реальности, в которой уже не было слышно звуков игры. Тихо. Слишком тихо. Один взгляд вверх. Его глаза, Мерлин знает, как долго уже наблюдавшие за ней. Пульсация, пульсация, пульсация. Метка словно плавилась. Зверь боялся, метался, заискивающе скулил, готовый ластиться, периодически срываясь на нетерпеливое рычание. И тут же, соседствуя с ним, трепетало что-то совсем другое, робкое и волнующееся. Все случилось быстро. Она не успела даже вдохнуть, как, наклонившись, Малфой обрушил требовательный поцелуй на ее губы. В лицо ударил жар: она никогда, никогда в жизни не ощущала ничего более порочного, чем его губы на своих губах, и его пальцы, уверенно касавшиеся ее шеи чуть выше ключицы. Это было совсем не так, как она представляла. Весь день одна думала, что даже в таких вещах он сохранит свою надменность и холодность, по крайней мере, с ней. Но Малфой никогда не казался Гермионе настолько человечным и живым, как в эти секунды, когда она чувствовала его запах и дыхание. Он все ещё пугал ее. Пугал так, что она боялась пошевелиться, но это больше не было страхом быть униженной его пренебрежением. Его рука скользнула вниз по шее, и большой палец прошёлся вдоль ключицы, ощутимо надавливая. Прикосновение отрезвило Гермиону, и она поспешила отпрянуть, потому что было слишком… слишком тесно, слишком страшно, слишком лично. В ответ на ее попытки прекратить, Малфой настойчиво притянул ее ближе, но всего на несколько секунд, будто лишь для того, чтобы оставить последнее слово за собой. В последний раз коснувшись ее губ своими, он ослабил хватку, позволяя Гермионе высвободиться. Она тут же поднялась на ноги, и ее рука, ища опоры, опустилась на клавиши, создавая жуткий, по сравнению с царившей секундой раннее тишиной, шум: низкие ноты прокатились по комнате раскатом грома. Поёжившись от созданного хаоса, Гермиона, все ещё не веря, что только что поцеловалась с Драко Малфоем, кинула на него короткий взгляд, но тут же отвела его, совершенно не зная, как себя вести. Хотелось убежать и не думать о том, что его взгляд, который она успела заметить, вовсе не сквозил ни насмешкой, ни пренебрежением. — Тинки! — с губ сорвался едва сдерживаемый вздох облегчения, стоило Гермионе понять, что Малфой не собирался провожать ее лично. — Отведи в спальню. Эльф, помня то, как Гермиона настаивала на перемещении пешком, с легким поклоном уже было двинулся в сторону двери, но остановился, видя ее заминку. Гермиона лишь отрицательно качнула головой, и, подойдя ближе, протянула руку, позволяя мгновенно перенести себя в комнату.***
Она смотрела на себя сквозь запотевшее зеркало в ванной, и думала о том, как выглядела со стороны, когда ее целовал Драко Малфой. Теперь, спустя часы после случившегося, она наконец могла на короткие мгновения отодвинуть смятение и неверие на задний план, позволив себе наслаждаться достигнутым эффектом. Откинув влажные волосы на плечи, Гермиона коснулась их пальцами и прикрыла глаза, спустя секунду ощущая тепло и мягкость полностью сухих локонов. Рука скользнула к бокалу, до краев наполненному водой. С помощью ее магии, конечно. Сделав глоток, Гермиона отставила его в сторону, и, не отрывая руки от прозрачного стекла, прошептала: — Эванеско! Пустой сосуд так и остался в ванной, когда она вышла, бросив взгляд на окно. Месяц был высоко в небе, а значит, она подождала достаточно. Потушив все свечи, Гермиона тихо прошла к двери, едва сдерживая волнение. Присев, она положила ладонь на ручку, крепко сжимая ту и закрывая глаза, позволяя воспоминаниям заполнить сознание. Его почти голодные, сверкающие опасностью в темноте глаза. Внезапный порыв и рука на ее шее. Губы, которые целовали ее, Гермиону Грейнджер! Его запах. Его уверенная, крепкая хватка на плече, посылающая волны пульсации по ее рукам до самых пальцев. Губы, губы, губы. -Алохомора! Щелчок, показавшийся оглушающим в окружающей тишине, и, одновременно, самым желанным звуком. Распахнув глаза, Гермиона прикрыла рот одной ладонью, а второй надавила на ручку. С замиранием сердца выйдя в коридор, она зажмурилась, не веря в свою удачу. Получилось! У нее получилось! Ноги понесли ее вперед по коридору, туда, где, как она теперь знала, не было ни волшебных портретов, ни жилых покоев. Не имея никакого плана, она просто шла вперед, наслаждаясь своим успехом и возможностью передвигаться без сопровождения. Ощущение такой ограниченной, но все-таки свободы, было почти пьянящим. Гермиона, казалось, совсем позабыла о том, благодаря чему теперь могла выбраться из спальни, пока, пройдя так привлёкшую в прошлый раз ее внимание вазу с розами, не услышала плавные и раскатистые звуки, доносившиеся из глубины коридора. Внутри росло непонимание, усиливавшееся с каждым шагом на пути к залу. Достигнув двери, она бесшумно выдохнула, уже точно зная, что увидит, но совсем не осознавая, как это воспринимать. Скользнув ближе, Гермиона едва выглянула из проема, оставаясь незамеченной. Ее взгляд тут же упал на Малфоя за роялем. Он играл так, как у Гермионы в жизни не вышло бы.