Заиндевелая сизая трава хрустела под ногами. Выдался на удивление солнечный день, деревья ослепительно сияли ледяной глазурью, в которую их заковали ночные морозы. Гермиона смотрела на природу вокруг и удивлялась, как умудрилась не заболеть, всего несколько дней назад лёжа в мокрой одежде на настолько промерзшей почве.
В маггловском мире после такого ее ждали бы несколько недель с воспалением или чем похуже, а сейчас она едва ли чувствовала лишь легкое першение с утра. Всего один флакончик бодроперцового подействовал восхитительно.
В мыслях ожидаемо промелькнули уже порядком смазанные воспоминания о ночи, проверенной в кресле Драко, и в животе что-то ухнуло. Тепло камина, накинутый на неё плед и осторожное спокойствие, которое дарило его молчаливое присутствие, казались теперь лишь игрой воображения. Поцелуй ее руки при всех — и вовсе чем-то немыслимым. Щеки внезапно защипало, точно от мороза, и Гермиона перевела взгляд с земли верх, вдруг встретившись с парой таких же, как у Драко, глаз. Внутри что-то вновь перевернулось. Словно для нее все ещё было сюрпризом то, что она оказалась с Малфоем-старшим на прогулке. На этот раз добровольно.
Двумя днями ранее, когда личный домовик Люциуса сообщил, что тот зовёт ее присоединиться, Гермиона растеряно пробормотала, что не хочет, хотя слабо верила в то, что это кого-то интересует. Эльф учтиво поклонился и исчез, а она осталась в комнате и ждала его скорого возвращения, не сомневаясь, что Малфой-старший это так не оставит.
Но на этом все закончилось.
Домовик все же вернулся, но несколькими часами позже, и лишь подал ей чай, о который Гермиона затем долго грела руки, глядя на туманный пейзаж за окном, совершенно опешившая.
Она не переставала задаваться вопросом: Неужели это могло быть просто приглашением?
Раз за разом делая маленькие глотки все того же дарджлинга, Гермиона вспоминала ее первую и единственную встречу с Люциусом наедине, когда они пили чай в беседке, и не могла не признаться себе, что это было странно, но… безопасно. Не в пример ночному променаду с его сыном и затаившемся вдалеке Волдемортом. Не в пример вообще любому ее взаимодействию с Драко. Ему никогда не было дела до ее возражений, и, задавшись целью привести Гермиону куда бы то ни было, он, без сомнения, довёл бы дело до конца.
Постоянно возвращаясь к этим мыслям, она все яснее понимала, что начинала жалеть о своём отказе.
— А Мистер Малфой выходил сегодня на прогулку? — аккуратно спросила она эльфа, подававшего ужин тем же вечером, и, получив утвердительный ответ, прикусила губу.
Выходило, что он действительно гулял, а она добровольно упустила возможность хотя бы ненадолго вырваться из четырёх стен. От этого на душе сделалось пакостно.
Следующим же утром Гермиона то и дело поглядывала в окно, и сама не знала, хотела ли увидеть там Люциуса. Если появится — значит второй раз звать ее не намерен. Если нет — за прошлым предложением что-то точно стояло, и оставалось лишь гадать, что. И все же ровно в полдень на аллее она заприметила его высокую фигуру, степенно прохаживающуюся вдоль высоких кустов можжевельника. Этот вид отчего-то отдался в груди щемящим чувством запустения, точно как наведённый Драко морок с белыми павлинами, который она видела вместо пейзажа за окном в самый первый день… От осознания того, что она находится в поместье вот уже два месяца,
перехватило дыхание.
Время неслось вперёд, забыв спросить ее, и вот она уже не могла вспомнить, в какой момент незнакомая комната стала называться «ее спальней», а «Малфой-Мэнор» казался если не созвучным со словом «дом», то точно отдавался в голове ощущением места, в котором она живет. Метка, намертво впечатавшаяся в кожу, все ещё казалась ей отвратительной, но уже не вызывала такого непреодолимого ужаса. Неизменным оставалось лишь неустанно ноющее под рёбрами одиночество, которое притуплялось лишь в присутствии Драко.
Которого не было уже несколько дней.
Без Малфоя все то, что составляло хоть какую-то стабильность, рухнуло, как кирпичный дом без цемента. Гермионе стоило бы радоваться небольшой передышке от неудобных завтраков и провалов в беспамятство, но на краю сознания, не переставая, плясали предательские мысли о том, что с ним здесь лучше. Привычнее. Она сама не могла обьяснить это чувство.
Тинки отбыл с Драко и к Гермионе не приходил. Другие эльфы молчаливо подавали завтрак, обед и ужин, не предлагая и не заставляя ее спускаться в обеденный зал. В общем-то, Гермиона даже не знала, спускался ли туда кто-нибудь, и проверять не решалась. Без него она чувствовала скованность, хотя следовало бы наоборот. В отличие от Драко, Гринграсс и Малфой-старший за все это время не сделали ей ничего плохого, но доводы логики совсем не могли достучаться до сердца.
Какая-то новая правда стала стремительно доходить до неё именно в отсутствие Драко. Слова Астории неожиданно прочно засели в голове, сослужив Гринграсс дурную службу. Может быть, не зря она боялась их произносить, и теперь точно пришла бы в ужас, узнав, какие мысли они порождали.
Гермиона невесело усмехнулась, покачав головой. Взгляд упал на подвёрнутый рукав платья, из-под которого виднелась метка. Все ещё стоя у подоконника и опираясь на него руками, Гермиона ниже склонила голову, рассматривая змею, думая о том, кто ей ее оставил и о словах Астории.
Быть с Малфоем.
Три слова распыляли шипящую вибрацию по позвонкам.
Быть с Драко Малфоем.
Каждый раз, когда в голове вновь звучала эта фраза, Гермиона куталась в насмешку, как в безопасный кокон, но раз за разом получалось все хуже. Она отгораживалась от этих мыслей, как могла, пока не поняла, что из своей головы сбежать невозможно.
Быть с Драко.
Эти мысли были смущающими, сбивающими с толку и притягательными. Как и он сам.
Она украдкой примеряла на себя это сочетание слов, будто платье какой-то девушки из совершенно другого общества.
Их отношения с Драко, как бы Гермиона ни противилась называть все происходящее именно этим словом, неуловимо мчались к чему-то такому, чего она никогда бы не предположила. Когда он поцеловал ее руку, его глаза сверкнули
обещанием, от которого в считанные секунды могло сделаться дурно. Какими бы издевательскими ей ни казались его методы, каким бы чуждым ни был его мир и как бы она ни хотела вернуться к друзьям, Гермиона должна была оставаться честной с самой собой: они больше никогда не смогут быть просто знакомыми. Тончайшие нити
чего-то уже давно начали оплетать каждые их взгляды и прикосновения, и уже было поздно делать вид, что их совсем ничего не связывает.
В отстраненной задумчивости она легко провела по змее кончиком среднего пальца.
Все их встречи наедине скользили вдоль зыбкого края обрыва. Порой от чего-то большего их отделяли сущие мелочи, будь то поворот головы или не задержавшийся на секунду дольше взгляд. И если раньше она не могла и подумать о поцелуе с ним, то теперь…
Что ж, в книгах пишут не только о формулах и зельях. Гермиона не обманывалась насчёт того, что за намерения порой таились в глубине его взгляда, как и насчёт того, что все это — отнюдь не шутка и не пустое предположение. В его глазах она не была кем-то вроде неприкосновенной малышки-Астории, при которой он не обронил бы и ругательства. Драко наверняка мог бы даже предположить, что для Гермионы
это не было бы впервые. Ошибочно, конечно.
То, что большее, что между ними было — поцелуй — почти удача. Пожелай он чего-то другого, у Гермионы едва ли нашлось бы много путей к отступлению.
И сил.
Тут же совершенно неожиданно она почувствовала прикосновение к своей руке. Метнув непонимающий взгляд на предплечье, Гермиона на миг замерла, и тут же ощутила, как с лица сошли все краски. Осознание произошедшего, ехидно смеясь, мучительно-медленно расползалось по позвоночнику и затылку, обдавая их холодом.
Тепло, скользнувшее по ее коже в области метки, было точно как аккуратное прикосновение чьих-то пальцев.
Оцепенение тут же сменилось смесью стыда и смущения, щеки запылали, а на ум не приходило ничего, кроме всех известных ругательств.
Малфой говорил, что она не сможет причинить ему боль с помощью метки, но не обмолвился ни словом про какие-либо… другие ощущения.
С минуту Гермиона стояла, сверля взглядом метку, а затем, внезапно спохватившись, отдернула рукав, будто если сама не будет видеть ее — то и Малфой не вспомнит о том, что произошло.
Едва ли за всю ее жизнь набралась бы хоть пара случаев, когда она чувствовала себя настолько уличённой в чем-то постыдном. Оставалось только взывать ко всем известным богам, чтобы Малфой почувствовал лишь ее неосознанное прикосновение, а мысли, витавшие в тот момент в ее голове, так и остались тайной. Но подсознание насмешливо твердило, что на это не стоит и рассчитывать. Гермиона была готова провалиться сквозь землю от стыда, представляя, что минутой ранее Драко, находившийся Мерлин знает где, вдруг почувствовал ее эмоции. И, как будто этого было мало, он ответил, коснувшись своей метки. О том, какая, должно быть, глумливая усмешка скользнула по его губам, не стоило и говорить.
Прислонившись пылающим лбом к окну, она глубоко выдохнула, держа руку в отдалении от тела. Словно планировала никогда больше к ней не прикасаться. Холод стекла не притупил бушующие эмоции, но слегка отрезвил рассудок, хотя стыд все ещё выплескивался за края, и вряд ли в ближайшие дни ситуация изменилась бы.
Шумно втянув воздух, Гермиона сильнее зажмурилась, чтобы затем резко распахнуть глаза. Как будто всего произошедшего ранее было недостаточно, ее взгляд выцепил среди чернеющих кустарников обращённую к ней фигуру. Взгляд Люциуса Малфоя на секунду перехватил ее, а затем он коротко кивнул в приветствии, и отвернулся, больше не обращая на неё внимания.
Рассудив, что больше неловкости, чем уже произошло, случиться никак не может, Гермиона решила, что следующим днём во что бы то ни стало выйдет на прогулку. Иначе в собственных мыслях можно было задохнуться.
***
Утром, проснувшись раньше обычного и наспех позавтракав, она распахнула шкаф и критично оглядела немногочисленные наряды, если это слово вообще подходило для двух платьев Пэнси, одно из которых так и осталось с порванным рукавом. Даже если бы она надела самое закрытое из них и попросила домовика наложить на него согревающие чары, этого едва ли хватило бы на треть часа. Недоверчиво покосившись на спальное одеяло, Гермиона едва сдержала усмешку, представляя, каким взглядом смерил бы ее Люциус, используй она такое утепление…
Выход оставался лишь один, и, как бы ей не хотелось им не воспользоваться, Гермиона все же покинула спальню, отправляясь на поиски Гринграсс. Те нашлись в первом же предполагаемом месте. Услышав негромкие голоса за дверями библиотеки, Гермиона постучала, едва удерживаясь от того, чтобы закатить глаза. Их личный эльф распахнул двери.
Будто бы они тут были хозяйками.
Две пары удивлённых глаз тут же устремились к ней, стоило Гермионе переступить порог. Астория, словно живое воплощение весеннего утра, сидела на диване, в изящной усталости подперев голову тонкими пальцами, второй рукой удерживая учебник. Кажется, историю магии. Стоило их взглядам столкнуться, ее лицо чуть исказилось в выражении чего-то вроде смеси упрёка и пренебрежения, но секундой позже сменилось вышколенной маской учтивого безразличия.
— Я могу чем-то помочь?
Ей совершенно не шла ненависть, которая уже начала зарождаться внутри, оседая на мягких чертах налетом отталкивающей фальшивости. Гермионе даже стало жаль. Стоил ли Малфой того, что Астория так быстро променяла заливистый смех на поджатые, делающие ее старше на десяток лет, губы?
— Я… я хотела спросить, не одолжишь ли ты мне тёплую мантию на несколько часов?
Ее брови чуть взметнулись вверх. Краем взгляда Гермиона заметила, что и старшая из сестёр вся обратилась в слух, но старалась не подавать виду, продолжая листать страницы.
— Зачем?
— Погулять, — заметив, как на ее лице отразилось ещё большее недоверие, Гермиона поспешила добавить: — Мистер Малфой пригласил погулять.
Следовало бы предугадать, что Астория увидит в этом не веский аргумент, а ещё большее посягательство на ее безоблачное будущее в семье Малфой. Она тут же подобралась, отложила учебник в сторону и опасливо, но колко скользнула взглядом по лицу Гермионы. В ее глазах плескалась тихая паника.
— А Драко знает? — она бросила вопрос, словно последнее средство защиты, и попала в цель.
Гермионе отчего-то очень не хотелось, чтобы Драко знал.
Приоткрыв рот, чтобы что-то сказать, она тут же закрыла его, и, поджав губы, в привычной защитной реакции сложила руки на груди, хотя прекрасно понимала, что все это выдаёт ее с головой. Словно в подтверждение ее мыслей по губам Астории скользнула ядовитая улыбка.
— Он не давал никаких распоряжений на твой счёт, — упиваясь минутой собственного превосходства, продолжила Гринграсс, чуть приподняв подбородок. Затем она откинулась на спинку дивана и намеренно беспечно кинула: — Я отправлю Драко сову, и, если он разрешит — дам свою мантию.
Не успев удивиться тому, как всего за пару дней Астория успела отрастить подобие когтей, Гермиона отчетливо почувствовала, как внутри что-то толкнулось. Щелкнуло, проснулось, завертелось и, клокоча, прокатилось от позвоночника к кончикам пальцев, словно рёв потревоженного зверя. Взгляд заволокло туманной пеленой с красноватым отливом, сквозь которую лицо Астории — усмехающееся, пользующееся чужим влиянием, злорадствующее лицо — было всем, что Гермиона видела. Из глубины груди поднималась какая-то необъяснимо хищная, агрессивная, вибрирующая магия. Она лоснилась, извивалась и подначивала отпустить ее, чтобы… Будто чтобы никто не смел трогать что-то
ее.
Опешив от собственных же ощущений, Гермиона невольно шагнула назад, опустив голову и стараясь словно бы сморгнуть отпечатавшийся на сетчатке вид Астории в красном мареве. Та восприняла это как победу.
Какую победу? Что им было делить?
Внутренний голос был тут же заглушён тихим, едва уловимым слуху смешком. Гермиона медленно подняла взгляд, чувствуя, как едва усмирённая магия вновь заскулила, завертелась и вся обратилась в ожидание освобождения.
Астория ликовала.
А все существо Гермионы, словно выискав по самым дальним уголкам души все темное, и собрав его в единый шар, молило ее осадить Гринграсс. Ответить. Атаковать.
— В следующий раз, — губы шевелились против ее воли, а слова, казалось, обратись в стрелы, пропитанные чистым ядом. — Я попрошу
Драко разговаривать с тобой почаще, раз уж ты так отчаянно ищешь поводы ему написать.
Слова, словно пощёчина, оставили красные следы на щеках Астории: Гермиона попала в точку. Так уж вышло, что с ней, намеренно или нет, он проводил куда больше времени, чем с младшей Гринграсс. Существо внутри довольно заурчало, наслаждаясь произведённым эффектом, в то время как сама Гермиона резко пришла в себя, будто с неё разом спал империус. Собственные слова теперь казались слишком грубыми и едкими, осевшими на языке, подобно грязи. И, помимо всего прочего, теперь в глазах Астории она видела, что после этого едва ли хоть что-то в мире способно наладить их отношения. Гермиона собственными же фразами придала реальную форму ее, Астории, опасениям.
Глубоко выдохнув, она прикрыла глаза, поражаясь, как в считаные минуты умудрилась не только провалить свой план, но и нажить если не врага, то недоброжелателя — точно. Развернувшись на каблуках, Гермиона быстро зашагала к двери, будто уже не доверяя самой себе.
Могла ли она быть уверенной, что ещё какая-нибудь фраза Астории не заставит ее разбить неподалёку стоящую вазу? Нет. Не прилетят ли осколки этой вазы в лицо Астории, как это было с Лавандой? Она понятия не имела.
— Лабби, принеси зимнюю мантию!
Едва ли можно было сказать, чьё лицо вытянулось в большем непонимании: Астории или Гермионы.
Дафна беспечно закинула ногу на ногу, покачивая носком туфли, словно не она только что пошла наперекор своей же сестре.
Тут же возникший эльф протянул хозяйке пухлый бархатистый свёрток. Она чуть закатила глаза и кивнула в сторону Гермионы. Оказавшаяся в ее руках мантия была совершенно новой: на глубоко-бордовой ткани переливалась небезызвестная бирка «Твилфитт и Таттинг»
— Тебе-то что до неё? — в ответ на немое возмущение сестры, протянула Дафна. — Все равно она какая-то, — она поморщилась, — Гриффиндорская.
— Спасибо, я верну… — пробормотала сбитая с толку Гермиона, попутно прикидывая, про мантию та говорила, или про нее саму.
Дафна махнула рукой, даже не посмотрев в ее сторону.
— Дарим.
Так гардероб Гермионы пополнился еще одной вещью ещё одной девушки Драко. Это было даже смешно.
***
— Мистер Малфой!
Она окликнула его почти в последний момент, спускаясь по лестнице и удерживая тяжёлую ткань в руках. Волосы лезли в лицо, а мантия даже в сложенном виде путалась под ногами. Встреча с Гринграсс заняла куда больше времени, и пришлось почти бежать, чтобы застать Люциуса. Тот отличался крайней пунктуальностью, и спустя минуту уже покинул бы дом.
— Я бы… я бы прогулялась с вами. Если, конечно, ваше предложение ещё в силе, — на одном дыхании выдала Гермиона, попутно пытаясь то самое дыхание унять, и стараясь даже не представлять, как выглядела в ту секунду: взмыленная и с растрепавшимися волосами.
На лице Малфоя-старшего на секунду задержалось удивление, но тут же уступило место вежливому согласию.
— Что ж, мисс Сеймор. В таком случае, пойдёмте.
Поравнявшись с ним, Гермиона, едва отдышавшись, принялась искать рукава в мантии, как Люциус невозмутимо перенял ткань в свои руки и распахнул позади неё, помогая надеть. Словно не замечая ее удивления, отворил входные двери и учтиво кинул:
— Дамы вперёд.
Голубое небо, сизая трава и заледенелые ветви кустарников показались Гермионе самым прекрасным, что она видела за последний месяц. Шагнув на улицу, она жадно вдохнула холодный воздух.
Люциус позади улыбался.
