***
Утро словно звенело и сияло. Это была совсем не та история, которая предполагала такое… активное приготовление к завтраку. И все же Гермиона была готова задолго до того, как к ней аппарировал Тинки. Она даже не пыталась убедить себя, что пощипывает щеки только потому, что ей самой надоела бледность от простуды в последние дни. Ночью Драко ушёл так же быстро, как и появился, то ли решив, что она и правда спала, то ли не став ломать ее усердно разыгрываемый спектакль. Один Мерлин знал, зачем он вообще приходил, но эти короткие мгновения напрочь уничтожили возможность быстро уснуть. После тихого щелчка двери она распахнула глаза и пролежала так, казалось, несколько часов, чувствуя отпечатки дня на своём теле: щеку словно покалывало от прикосновения Драко, а голову, стремящуюся ужиться с щитом Люциуса, то и дело простреливала сильная боль. Оттого ее стремление потратить лишние минуты утра не на сон, а на разглаживание волос перед зеркалом, казалось ещё более глупым. Как и волнение, незаметно сковывавшее грудь, пока она шла с Тинки по давно изученным коридорам. Холл первого этажа был залит светом, будто за окном стояла не уже завязавшаяся зима, а начало мая. Звук шагов Гермионы чисто и высоко звенел под потолком, а внутри все холодело и билось. Щелкнули бронзовые ручки дверей. Широкий размах плеч, облачённых в чёрную ткань, вспышкой впечатался в сетчатку. Драко. Он сидел, скользя пальцами по нижней челюсти, с вежливой заинтересованностью чуть склонившись в сторону что-то щебетавшей Астории. Гринграсс поменяла своё место на самое ближайшее к нему, ровно напротив стула Гермионы. Его взгляд, до этого отстранённо плутавший по столешнице, заметил движение и, скользнув вверх, остановился на Гермионе. Казалось, все вокруг замерло. Звук, свет, цвет — абсолютно все. Кроме Астории, не замечавшей ничего подле себя, и продолжавшей болтать. — Мы обнаружили розарий, но дверь была заперта. Мне бы… мне бы очень хотелось взглянуть, миссис Малфой его упоминала, но не говорила, что он такой большой. Его медленный отстранённый кивок — и она, довольная собой, просияла и едва вновь не хлопнула в ладоши. — Я могла бы ухаживать за розами, мы с мамой всегда их выращивали и… Тут Астория осеклась, наконец заметив, что стены — и те слушали ее внимательнее. Красивые черты в раз заострились, словно она и впрямь надеялась, что стоит только сесть ближе к Драко — и Гермиона точно не проснётся с утра. С лица тотчас схлынуло все то невинное свечение, которым она стремилась одарить Малфоя, уступив место разочарованию, делавшему цвет ее кожи будто бы землистым. Это почти пугало. Наверное, от вида Гринграсс что-то в лице Гермионы неуловимо сменилось, и когда она вновь перевела взгляд на Малфоя, тот истолковал это по-своему. — Не рада меня видеть? — изогнув уголок рта, насмешливо поинтересовался Драко. Гермиона приоткрыла рот, чтобы ответить, но тут же сжала губы, заметив, как его взгляд лукаво скользнул к левой руке, а затем обратно. — Разве ты не скучала? — вкрадчиво продолжил он, намекая на известное только им двоим. Дыхание на миг перехватило. Все ее хрупкое утреннее волнение осыпалось к ногам тяжелыми осколками стыда и разочарования. Как бы она ни надеялась, что миг ее позора будет забыт, Малфой щедро напомнил о нем в первую же минуту встречи. Неосознанно ещё сильнее одернув и так опущенный рукав, Гермиона молча прошла к своему месту под недоуменные взгляды Гринграсс. Те, конечно же, не могли догадаться, отчего по ее щекам пятнами расползался румянец, хотя попыток не бросали. Блеск и сияние утра как-то разом схлопнулись и посерели. Слова Драко, совершенно не имея на то права, осели пощипыванием где-то на уровне переносицы. — В основном, надеялась, что ты случайно набредешь на мантикору, — проговорила Гермиона, шлёпнув на тост джем с таким пренебрежением, будто тот был виноват во всех проблемах. Тут же ощущение причёсанных волос, старательно расправленного у зеркала платья — все стало в тягость, будто она вновь оказалась на ступеньках после рождественского бала. Пока Люциус любезничал с ней в отсутствие сына, она успела забыть о том, как Малфои мастерски умеют кинуть грязь в лицо. Еда казалась пресной ватой, липнущей к небу, все никак не слабевшее внимание Гринграсс — докучливо жужжащими перед лицом мошками, тишина вокруг — навязчивым и любопытным свидетелем ее пустой обиды. Прожевав безвкусный кусок хлеба, Гермиона отложила тост на тарелку и подняла голову, не в силах терпеть сверлящий переносицу взгляд. — Ну, что же ты не продолжаешь? Про розы? Астория, не ожидавшая открытых нападок, едва не обронила все свои попытки сохранить лицо и, не придумав ничего лучше, принялась старательно собирать остатки пудинга ложечкой. Вокруг все вновь окрашивалось в красный. Беснующееся внутри раздражение не давало отвести от неё глаз, купаясь в неловкости Гринграсс, будто жадно забирая плату за все те разы, когда сама Гермиона чувствовала себя так же неуютно и уязвлено. Она не отрывала от неё взгляда, прекрасно осознавая, что чем дольше это продолжается, тем более хаотичными и нервными выглядят движения Астории. Это было абсолютно неприемлемо, невоспитанно, неучтиво, грубо, но… Ощущалось почти упоительно. Почти сладко. Справедливо. Рука Астории дрогнула, ложка рваным скрежетом оцарапала дно блюдца. Морок спал, оставив после себя зудящую опустошенность. Сморгнув, Гермиона вновь посмотрела на Гринграсс, в миг почувствовав укол совести. Уже во второй раз она напала на неё из-за сущего пустяка, но более всего пугало то, каким агрессивным хладнокровием наливались мысли в эти моменты. Оно гудело внутри подобно своре собак, стремившихся вцепиться в чью-нибудь плоть. Оно было до одури сладким, тянущимся мёдом по губам, таким маняще-притягательным, что заставляло клокотать каждый уголок сознания. Оно было опасным. Неестественным. Потупив взгляд, Гермиона сцепила руки в замок на коленях. — Я сыта. Могу идти? Видит Мерлин, это было бы прекрасным решением: уйти, пока Астории хватает ума молчать. Умыться, смыть с себя всю абсурдность ситуации и поскорее забыть об утре, которое, поначалу звеня и сияя, под конец скрежетало, точно как ложка Гринграсс. Но у Драко были другие планы. — Тебе стоит остаться. Гермиона чуть прикрыла глаза, переводя дыхание, а затем взглянула на Малфоя. Фраза могла показаться неуместной и странной, но только не ей: понимание того, что он, как и прежде, избегает повелительного наклонения, против ее воли теплом скользнуло в сознании, и Гермиона коротко кивнула, поджав губы, отвлекаясь на столовые приборы. Звучавшего внутри голоса совести было все равно было недостаточно для того, чтобы извиниться перед Асторией. Та, совсем поникшая, ещё какое-то время помучила чашку, должно быть, уже давно остывшего чая, а после отставила ее, с плохо скрываемой тоской из-под ресниц глянув на Малфоя. — Какие у тебя планы на день? Гермиона могла поклясться, что Дафна пнула ногу сестры под столом, стоило той вновь раскрыть рот. Малфой отложил Пророк, чуть нахмурившись. — Если хочешь посмотреть на розы, — уголок губ Астории чуть дрогнул в затаившийся улыбке, но она тут же была беспощадно стёрта следующими словами Драко: — Тинки вас проводит. Гермионе захотелось уронить голову в ладони. Разочарование, подобно темной огромной кляксе, растекалось на лице Астории, и, казалось, ее потрясение его безразличием было настолько велико, что она на миг забыла, как дышать. Тут же, словно специально не оставляя ни единой зацепки для возражений, Драко щёлкнул пальцами, призывая эльфа. — Покажи мисс Гринграсс розарий. Астория может делать с ним все, что пожелает. И держитесь подальше от озера… Похоже, его облюбовали Гриндилоу. Конечно, щедро кинутая к ее ногам возможность побыть хозяйкой среди цветов, не могла бы смыть и долю обиды, влагой затаившейся в уголках ее глаз. Растерянная, увлекаемая сестрой Астория вышла за двери вслед за Тинки. Это было до восхищения абсурдно: то, как Малфой, пребывавший, очевидно, не в самом хорошем расположении духа, смог обидеть двоих за одно утро. — Она хотела не посмотреть на розы, а посмотреть на розы с тобой, — выделяя последнее слово, фыркнула Гермиона. Не то что бы ей хотелось защищать Асторию, особенно учитывая то, как она сама четвертью часа ранее не удержалась от нападок. Но они с Гринграсс не были друг другу ничего должны, в то время как благоговейный трепет Астории перед Малфоем мог не заметить разве что глухой и слепой. — У нас есть дела поважнее, — сухо ответил он, взмахнул палочкой и спустя несколько мгновений отточеным движением ловца поймал призванный «акцио» шуршащий свёрток. — Что это? — Гермиона недоверчиво покосилась на золотистые эмблемы «Твилфитт и Таттинг», когда свёрток оказался у неё на коленях. Так и не дождавшись ответа, она разорвала упаковку, и в руки скользнуло нечто великолепно-чёрное и мягкое, при внимательном рассмотрении оказавшееся зимней мантией. Тут же в голове взметнулся рой нехороших мыслей. — Зачем? В первую и единственную их «прогулку» Волдеморт попытался выманить Гарри, посылая видения с ней. Один Мерлин мог знать, не пришло ли ему в голову что-то ещё. — Если это опять… какие-то грязные игры… Дыхание сбилось, она запнулась и даже не смогла закончить фразу. Если это грязные игры, то что? То она что? Малфой, уже облачённый в свою невесть откуда взявшуюся мантию, на секунду замер, а затем, словно бы поняв ход ее мыслей, чуть расслабился и отрицательно повёл головой. — Ты будешь только со мной. Нам нужно кое-что найти. Гермиона недоверчиво проследила за тем, как он натягивал перчатки, с выверенной изящностью расправляя чёрную матовую кожу, пока сама лишь сминала бархатную ткань в руках. Заметив, что она не спешила одеваться, а лишь поднялась со стула, Малфой выдохнул и подошёл ближе. — Поттер здесь ни при чем, и Тёмный Лорд — тоже. Мантия выскользнула из ее рук, чтобы мгновением позже укрыть плечи. Нет, не так. Он укрыл ее плечи мантией. Гермиона в смешанных чувствах уставилась куда-то в район его груди, пока прохладные пальцы, чуть касаясь шеи, застегивали воротник. Внезапно опомнившись, она отступила назад, кинув уничижительный взгляд, и резво принявшись вдевать оставшиеся пуговицы в петли. Криво усмехнувшись, Малфой дождался, пока она закончит, затем одобрительно оглядев. Мантия и впрямь была великолепной, мягкой и, нетрудно догадаться, баснословно дорогой. В такой она могла представить разве что Нарциссу, безмятежно скользящую ладонью по лоснящейся поверхности, но никак не себя, особенно с великоватым, простым чужим платьем, надетым под низ. Мерлин, зачем ей такая мантия, если нет даже лишней пары чулок? Конечно, скудный набор одежды с чужого плеча дарил ощущение того, что это все: Мэнор, Малфой, метка — временно, но с каждым днем оно становилось все более зыбким, а невозможность заменить платье чем-то ещё, даже на ночь — раздражающей. Тем временем Малфой чуть нахмурился, а затем, направив палочку на ее ноги, шепнул согревающее. — Скажешь, когда спадёт. Когда его рука легла на талию, когда их закружила чёрная дымка… Гермиона честно старалась не думать о том, что он, в отличие от Люциуса, и правда позаботился о ее тепле.***
Толчок. Легкое головокружение. — Для аппарации достаточно держаться за руку, — проговорила Гермиона, но нужного раздражения в голосе не нашлось: легкие тут же заполнил пьянящий запах морозной свободы. Они оказались в поле. — И что мы ищем? — Одно старое поместье, — ответил Малфой, пропустив ее первую реплику. Он оглядел местность, хотя Гермионе показалось, что краем взгляда он не упускал ее из виду. — Ну, его здесь нет, — вокруг не было ничего, кроме припорошенной снегом жухлой травы. — Будем искать с воздуха, — кивнул Драко, и, прежде чем она успела о чем-либо подумать, подошёл к ней со спины, и, крепко обняв поперёк живота, чёрной дымкой взмыл вверх, едва не вызывав у Гермионы сердечный приступ. — Подожди! Нет, нет, стой! — волосы лезли в рот, а перед глазами не было ничего, кроме стремительно удаляющейся земли. Гермиона вцепилась в его предплечье. Сквозь свист ветра до ее ушей донёсся мягкий смешок. — Я держу тебя. — Это пока, — едва ли не проблеяла она, откидывая голову назад, будто это помогло бы убежать от полёта. Почти мгновенная аппарация — совсем не то же самое, что парить в воздухе, удерживаемой одним человеком. Это даже совсем не то же, что полёт на метле! Вся ее безопасность целиком и полностью зависела от Малфоя, и это было не тем, что она хотела испытывать. Гермиона предпочитала полагаться на себя. — Если так и не начнёшь смотреть по сторонам, идея уронить тебя покажется мне более заманчивой, — парировал он, должно быть с привычной усмешкой на губах. Понимая, что она так и не открыла глаза, продолжая судорожно впиваться в его руку пальцами, Драко чуть сместил голову, так, чтобы коснуться ее уха губами. — Вокруг красиво. Любопытство пересилило страх… Малфой не соврал! В желтоватой дымке низкого зимнего солнца сиял необъятный, захватывающий дух простор. — Чувствую себя Венди, — усмехнулась Гермиона, спустя время осмелев, и отвела одну руку в сторону, ощущая на коже потоки ветра. Темная магия окутывала их тела, наполовину превратившиеся в чёрный дым, безопасным тёплым коконом. Это было злое, завораживающее волшебство. — Только ты не очень похож на Питера Пена. — Кто это? — Мальчик, который никогда не взрослел… Он так ничего и не ответил, а Гермиона не стала продолжать разговор. Они летели долго, казалось, несколько часов, пару раз спускаясь, чтобы Драко мог обновить согревающие чары на ее обуви. В конце концов, когда свист ветра уже стал казаться утомительным, а припорошенные поля вокруг — нескончаемым серо-белым полотном, за пролеском впереди показалась черепичная крыша с несколькими дымоходами. — Это оно? — привлекая внимание Драко, Гермиона чуть хлопнула его по предплечью, а затем показала в строну деревьев. Они начали снижаться. Когда под ногами оказалась твёрдая земля, Гермиона выдохнула и бросила вопросительный взгляд на Малфоя. Они приземлились очень далеко, до ворот оставалось добрых шестьсот футов. — Вероятно, это оно, — кивком он указал ей двигаться вперёд. Пробираясь сквозь цеплявший мантию кустарник, Гермиона не могла отделаться от ощущения, что что-то в поведении Малфоя определено было не так. Он позволял ей вести их, и это было совершенно на него не похоже: обычно, что бы ни происходило, впереди оказывался он. Тем более странным казался этот жест в незнакомом ей месте. В сознание аккуратно закрадывалась одна мысль, и Гермиона не удержалась, чтобы не проверить ее. Ещё раз взглянув на Малфоя, она взяла чуть правее, совсем не туда, где находились ворота. Убедившись, что он все так же следует за ней, Гермиона остановилась. — Ты его не видишь. Звук шагов сзади прервался. Она обернулась к нему, приподняв подбородок. Малфой на секунду поджал губы, а затем его лицо вновь приняло расслабленное состояние. Чуть откинув голову назад, он скользнул по ней взглядом. Будто бы даже с ленцой. — Если ты его не видишь, и для поисков нужна была я, то это… — Верно, это — Сеймор-холл, — закончил он за неё. — Вход в другой стороне, я полагаю? Гермиона кивнула, но ни жестом, ни взглядом не дала понять, где именно. — Ну, что же ты стоишь? Нам все ещё нужно попасть внутрь, — прозвучало почти хищно. Мерлин, она уже отвыкла от этого тона. Ее задумчивый взгляд едва успел скользнуть по видимой одной ей ограде, оценивая расстояние до ворот, как плечо сжала крепкая хватка. Малфой настойчиво притянул ее к себе так, что спина касалась его груди, а на виске чувствовалось дыхание. — Даже не думай, — с затаенной в голосе угрозой начал он. — Любой летучий порох давно пришел в негодность, а если решишь улететь на метле — я тебя поймаю. Это могло бы быть почти забавным: наконец он не мог решить проблему ни империусом, ни с помощью их связи. На поместье были наложены чары, и если Гермиона не пригласит его по своей воле, он так и не сможет не то что проникнуть через барьер, но и просто увидеть Сеймор-холл. Только вот оказаться там одной — то же самое, что быть запертой в клетке, вокруг которой бродит хищник. Ты в безопасности, только выхода нет. Но и уступать в ту же секунду ей не хотелось. Вырвавшись из хватки, Гермиона обернулась к нему лицом и сложила руки на груди. — Ты мог попросить нормально. Знаешь, это так работает. Иногда достаточно просто не быть сволочью. Он чуть склонил голову в бок, сунув руки в карманы. — Не быть сволочью — значит не вспоминать, о чем ты думала, дотрагиваясь до своей метки? — вкрадчиво уточнил он, изогнув уголок губ и не отрывая взгляда от ее лица. Чуть содрогнувшись от неожиданной нахальности, Гермиона, тем не менее, быстро взяла себя в руки. — Да, хотя бы это, — парировала она прищурившись, надеясь, что щеки не выдают того, насколько неловко вспоминать о случившемся. — Я не обязана содержать мысли в стерильности, на случай если тебе доведётся их увидеть. Они — мои! Да, она была права. Ее разум — ее территория, и она могла бы думать о чем угодно, потому что его это совершенно не… — Я тоже думал о тебе. …касалось. — Что? Порыв ветра взметнул ее волосы, заставив отвлечься на то, чтобы убрать их с лица. Когда она справилась с беспорядочными прядями, оказалось, что Драко подошёл ближе. — Видишь ли, Грейнджер, — все также склонив голову в бок, негромко, будто бы все ещё размышляя над тем, что собирался сказать. — Несмотря на твой… по большей части невыносимый характер, ты заставила меня скучать. Нужно было срочно сказать хоть-что, почти что угодно, помешавшее бы незримым канатам между ними натягиваться сильнее. — Разве ты умеешь? — Представь себе, — Драко смотрел на ее губы, он определённо точно смотрел на ее губы, а рука едва не коснулась щеки. Гермиона шагнула назад, позволив новому порыву ветра провести между ними черту. — Нам все ещё нужно попасть внутрь, — вернула она его фразу, и, развернувшись, двинулась в нужном направлении. До ворот они добрались молча. Переступив черту, Гермиона на секунду замешкалась, смотря на размытые очертания Малфоя. — Грейнджер, — предостерегающе прогудел тот, смотря будто прямо на неё, хотя, конечно, за завесой чар не мог ее рассмотреть. Вздохнув, Гермиона протянула раскрытую ладонь за границу. — Чувствуй себя как дома, — едва скрывая сарказм, протянула она, и, когда Малфой преодолел линию, наконец окинула взглядом поместье. Оно не превзошло и не разочаровало ее ожиданий: Гермиона подумала о нем лишь однажды, и то, размышляя о плате Люциусу за помощь. Жилище ее родственников представляло собой английский особняк, самый классический из возможных. Плющ почти полностью поглотил тёмную каменную кладку и оккупировал окна. В саду царили запустение и разруха. Здесь не было той роскоши и помпезности, что источал каждый кирпичик Малфой-мэнора: под налётом лет читалась строгость и сдержанность. Как бы магия ни хранила поместье, время терпеливо стремилось одержать верх. Выложенная камнем дорожка сплошь поросла травой, создавая идеальные условия для того, чтобы совершенно не смотреть вперёд, на чёрную длинную мантию, переливающуюся блеском упавших на неё снежинок. Дверь, не откликнувшаяся вибрацией ни на одно проверочное заклинание, поддалась простой алохоморе, и, скрипя, открылась, впуская их в пыльный холл. Сперва было тихо, слишком тихо, но стоило им ступить внутрь, как поднялся необъяснимый гул, свист, и завихрившаяся на полу дымка взмыла вверх, сложилась в образ мужчины, рванувшего вперёд с вытянутой рукой. Тут же Гермиона вскрикнула и следом почувствовала толчок в живот: Малфой резко оттеснил ее себе за спину, загораживая собой. Не достигнув их всего на пару шагов, видение осыпалось клубом пыли к их ногам. — Поздоровайся с отцом, — проговорил Драко, чуть расслабившись и опустив палочку. — Эффектно, — выдохнула Гермиона, поспешив убрать руку с его локтя. — И бесполезно… Пройдя дальше, она осмотрела потолок на предмет осыпающейся штукатурки. Помещение выглядело безопасным, хоть и безнадёжно обветшалым. — Ну? Что ищем? — развела она руками, оборачиваясь. — Можешь дать волю своему исследовательскому началу, — обведя взглядом холл, проговорил Малфой. — Дальше я сам. Проследив за тем, как он скрылся в одном из дверных проемов, Гермиона пожала плечами и двинулась в другую сторону, прикидывая, какова была вероятность, что ее родственники припрятали запасные палочки. Ее исследовательскому началу и впрямь было где разгуляться! Несмотря на общее запустение, все в доме выглядело так, словно его покинули в спешке, совершенно ничего не забрав. Так оно, вероятно, и случилось… Брошенное средь отсыревших пергаментов перо, небрежно накинутый на подлокотник кресла плед, бокал с чёрным налетом на дне — высохшим огневиски. Гермиона чувствовала себя так, словно зашла за защитное ограждение в музее. Все лучше, чем думать о том, чей, на самом деле, это дом. Только вот так нужных ей палочки, или, на худой конец, горшочка с летучим порохом, совершено нигде не было. Обойдя весь первый этаж, она отправилась выше, старательно выбирая самые крепкие ступени. Чертовски не хватало люмоса: идти по сплошь темным коридорам совсем не хотелось, благо, что плющ на окнах пропускал хоть какой-то свет, и, попутно распахивая каждую дверь, можно было осветить себе дорогу. Миновав полупустые покои, служившие, должно быть, комнатами для гостей, Гермиона достигла конца коридора в этой части дома, когда послышался шум. Звук шёл из нижней части дома, будто бы кто-то принялся бросать бомбарду в стены. Разумно решив, что это, должно быть, Малфой, Гермиона уже хотела было двигаться дальше, но тут же едва не поседела, услышав голоса за одной из дверей. Рука впервые за долгое время по старой привычке дёрнулась к карману, в котором все равно не было палочки. Неслышно выругавшись, Гермиона замерла на месте, но не услышала больше ни скрипа половиц, ни шагов, ни каких-либо других признаков чьего-то присутствия. Тихо подойдя ближе, она приложила ухо к двери, игнорируя то, как дерево неприятно холодило кожу. — Фергус? Сынок? Вздрогнув, Гермиона заставила себя оставаться на месте. Голос глубоко пожилой женщины прозвучал глухо, словно… — Полноте! Нет их, давно уже их нет… Разговор двух портретов послал по спине мурашки какого-то леденящего ужаса. Скользя взглядом по выглядывающим из-под мантии носкам своих туфель, Гермиона продолжала вслушиваться, холодеющей рукой опираясь на резной узор двери. — Присцилла, Присси? — Говорю тебе, дурная! Сгинули все. — Ни портретов… А дитя… — Ни портретов, ни дитя… — проскрипел, должно быть, дед Гермионы, завершая причитания супруги. — Сгинули все, давно их нет… Неслышно отшатнувшись, Гермиона провела ладонью по волосам. Ей совершенно не хотелось открывать эту дверь. Нет, она определённо точно была в ужасе от возможности увидеть кого-то из настоящих родственников! Не то что бы они сами обрадовались такой наследнице… Тихо, чтобы больше не тревожить давно почивших стариков, она двинулась в противоположном направлении, как можно дальше от комнаты с портретами. В другом крыле располагались спальни хозяев… тут же и обнаружился единственный горшок с летучим порохом. Захваченная горсть отсыревшим комком упала в камин, и тот даже не вспыхнул. Гермиона выдохнула и решила прибегнуть к последнему варианту… Почти очевидно провальному, учитывая разговор портретов. Но, в конце концов, они могли быть выжившими из ума. — Есть кто-нибудь? — она пару раз хлопнула в ладоши. — Эльфы! Спустя мгновения ответом стал скрип половиц сзади, и Гермиона уже успела обрадоваться успешности предприятия, но, стоило обернуться, как надежда покинула ее мысли. В проеме, прислонившись плечом к косяку, стоял вовсе не какой-нибудь эльф семьи Сеймор, а Драко. — Уже вжилась в роль хозяйки поместья? А как же права и свободы? — Я бы пережила отступление от принципов ради собственных прав и свобод, — поморщившись, бросила она, попутно оглядывая его фигуру. Ничто не указывало на то, чем он занимался все это время: все та же безупречно сидящая чистая чёрная мантия. Лишь по едва уловимым изменениям в чертах лица Гермиона смогла понять, что не все прошло гладко. — Ты не нашёл того, что искал? — вновь ответ был понятен лишь по его взгляду. — Что ж, надеюсь, это к лучшему. Изобразив подобие усмешки, Драко, оттолкнувшись от двери, бесцельно прошагал вперёд, остановившись у окна. Тут что-то привлекло его внимание, и, протянув руку к секретеру, он приподнял деревянную фоторамку. — Раньше кудрей было больше, — заключил он, оглядывая изображение. Вопросительно подняв брови, Гермиона подошла ближе, перенимая рамку из его рук. — У нас была такая же фотография, — проговорила она, разглядывая свои пушистые волосы, туго стянутые бантом на макушке. Ей было, должно быть, два… — Но она не двигалась, конечно. Драко нахмурился, вероятно, плохо понимая концепцию обычных снимков. Гермиона притянула колдографию ближе к себе. — И все вокруг было другим. На знакомом ей с детства фото, находящимся на одной из первых страниц семейного альбома, конечно, не было парящих вокруг зачарованных огоньков, и на заднем плане виднелись вовсе не каменные стены поместья, а их маленькая кухня в старой квартире… — Они хорошо постарались, пряча тебя. Гермиона вернула рамку на секретер, слегка поморщившись. Отчего-то ей была чужда мысль, что они, хоть и являлись пожирателями, все же были парой, у которой появился ребёнок… и вряд ли они планировали съесть ее за завтраком. На темной стороне, пожалуй, тоже было место родительской заботе, и думать об этом казалось странным. Оставалось благодарить Мерлина за то, что ей ещё не попалась колдография с самими Сейморами. Гермионе не хотелось, чтобы эфемерные ОНИ обретали лицо. Потому-то она и не открыла комнату с портретами… — Раз ты не нашёл то, что искал, можем уходить? Драко безразлично пожал плечами, кивнув в сторону двери. Оказавшись в коридоре, Гермиона увидела огонёк перманентного Люмоса, выпущенный из его палочки и освещавший все вокруг мягким нейтральным светом. — Что ты чувствуешь здесь? — внезапно спросил Драко, неспешно двигавшийся в сторону лестниц. Гермиона пожала плечами, оглядывая обветшалые, местами подгнившие шёлковые обои. — То же, что чувствовала бы в любом другом заброшенном доме, — на ум тут же пришло поместье Блэков, выглядевшее не многим лучше, когда только стало штабом Ордена. — Когда-то здесь жили люди, а теперь — это просто стены. Это грустно. Тут ее взгляд скользнул по одной из незапертых комнат, и в сознании вспышкой пронеслось воспоминание, увиденное ей в первый день в Мэноре. Колыбель… Остановившись, Гермиона, чуть помедлив, все же переступила порог спальни, бывшей когда-то ее. Кроватка, застеленная потемневшим от времени бельём, выглядела будто сцена из фильма ужасов, и все же Гермиона завороженно скользнула руками по бортикам, обхватывая резное дерево и видя будто два времени сразу. В воспоминании ее биологическая мать стояла, должно быть, точно так же, как она сейчас. Она шептала ей что-то успокаивающие, когда ещё совсем маленькая Гермиона, тогда ещё Мелиссандра, проснулась среди ночи. Взгляд скользнул по предметам вокруг. Пышные рюши простыней, бывших когда-то, наверное, жемчужного цвета, примостившиеся тут же на столике магические, уже давно вышедшие из строя игрушки… Под налетом времени нельзя было не разглядеть когда-то старательно созданный уют. Конечно, никакая затаенная любовь к настоящим родителями не взыграла в Гермионе, так же как и скорбь о том, что они давно умерли. И все же это было странное, щемящее чувство: осознавать, что когда-то все это она уже видела, хоть и не могла запомнить. Что когда-то перед ней была совсем другая дорога среди других людей. Могло не быть всех тех, с кем она выросла, с кем дружила в Хогвартсе… Тут внутри вновь что-то глухо стукнулось, проваливаясь в какую-то необъяснимую, давно образовавшуюся в груди пустоту. Гермиона разомкнула руки. — Мы могли бы быть знакомы с самого детства, — послышался сзади тихий голос Малфоя. — Это не спасло бы тебя от удара в нос, — парировала Гермиона, пытаясь сбросить с себя морок внезапно нахлынувшей грусти. Она отошла к окну, всем телом ощущая, что он приближался. Тут руки скользнули вдоль талии, сомкнувшись на животе, а макушку щекотнуло дыхание. Замерев на мгновение, Гермиона почувствовала, как от его прикосновений зияющая в груди дыра будто бы начинала стягиваться. Не двигаясь, она опустила взгляд на его руки, совершенно не понимая себя. Все эти дни ей будто бы и впрямь не хватало его, но разве это было правильным? Едва не закусив губу от напряжения, она несмело положила свою ладонь сверху. Внутри становилось теплее. — Ты выбрала бы Рейвенкло и носила синий галстук, — продолжал Драко, скользя кончиком носа по ее волосам. Умело подбрасываемые им образы кружились вокруг ее сознания. — Тебя приглашали бы на наши вечеринки в подземелья. — Вы проводили вечеринки?! Он усмехнулся. — Конечно. Только не говори, что вы отмечали удачные матчи тыквенным соком. — Сливочным пивом… — Смертная скука. — Не то что бы ты выглядел как человек, знающий толк в развлечениях, — отмахнулась Гермиона, не без усилия переведя взгляд с их рук на окно, наблюдая за стремительно темневшим небом, пытаясь осмыслить все то, что происходило прямо сейчас. Его объятия ощущались… уютно. Мерлин, находясь здесь, во всеми забытом доме, в запорошенной сухим снегом глуши, она умудрилась почувствовать спокойствие в руках того, кто не должен был его предлагать. — Ты не трогал бы меня так, не откройся правда о моих родственниках, - последний довод, предназначенный остановить их от чего-то непоправимого, глухо упал в тишину комнаты. Руки на животе на миг замерли, чтобы секундой позже вновь продолжить неторопливые движения верх-вниз. — Не откройся правда о твоих родственниках, нам едва ли довелось бы перекинуться парой фраз, — задумчиво ответил он, и, чуть помолчав, добавил: — Не тебе винить меня в предвзятости. Гермиона нахмурилась, в то время как Драко настойчиво потянул ее на себя, заставляя развернуться и оказаться с ним лицом к лицу. — Я слышал твои мысли, когда ты дотронулась до метки. Щеки вновь вспыхнули румянцем. Его взгляд, обычно такой холодный и колкий, теперь укутывал подобно той чёрной дымке. Еще одно злое и завораживающее колдовство. Что-то, все это время так отчаянно нуждавшееся в нем, завертелось внутри, ластясь к каждому прикосновению. — Тебя останавливает только то, что я — это я, — поведя бровью, вкрадчиво продолжил он. Одной рукой он проник под мантию и, устроив ее на талии, большим пальцем неспешно скользнул по рёбрам вверх-вниз. Все внутри дрожало, оно, чувство, томившееся все эти дни в одиночестве, запертое, отрицаемое, стремилось вырваться наружу, к Драко. Тот, будто назло, выманивал его каждым выверенным движением. Едва ли на лице Гермионы отражалась и десятая доля той борьбы, что развернулась внутри. Она проигрывала. — Какая разница, что мы будем делать? Идёт война, — он слегка наклонил голову в бок, понимая, что о конце фразы она догадается и сама. Идёт война и можно просто не выжить. — Я тоже хочу тебя. А позже… — его взгляд стал темнее, опаснее, скользнул по ее губам. Драко притянул ее ближе, почти опаляя дыханием щеку. — Ты можешь все забыть. Гермиона шумно выдохнула. Это было то разрешение, которое малодушно искала ее рациональная часть. Он не просто предлагал ей эти отношения, он подталкивал ее к тому, чтобы здесь и сейчас пустить все на самотек… решиться, закрыть глаза, выпустить все то, что рвалось наружу, отдаться случаю, чтобы когда-нибудь оставить это лишь в стенах Мэнора. Чтобы когда-нибудь забыть… Гермиону терзало острое чувство неправильности. Это был почти сухой расчёт: он видел ее мысли, и точно знал, что она на грани. Если бы не досадная оплошность с меткой, все было бы иначе. Драко не был бы так уверен и, должно быть, не стал бы предлагать это ни к чему не обязывающее что-то в открытую. Но он слышал, о чем она думала, и умело обрывал последние нити сомнений. Его тёплая рука сильнее сжала талию. Мысли метались с бешеной скоростью. Забыть, забыть… Малфой отстранился, чтобы вновь встретиться с ней взглядом. — Почему нет, Гермиона? Она проиграла. Это так глупо совпало с произнесенным им именем, что можно было подумать, будто она сорвалась лишь от этого звука, как в дешевых романах. На самом же деле в один момент наваждение вдруг стало настолько велико, беснующееся внутри нечто так остервенело заметалось, что Гермиона не выдержала. Ее губы нашли его. Усмехнувшись сквозь поцелуй, он притянул ее ближе, свободной рукой скользнув в волосы на затылке. Она, словно только сейчас осознав, что происходит, замерла на несколько мгновений, просто позволяя ему целовать себя. Но запах Драко был таким близким, а тепло - настолько осязаемым, что ощущение нереальности происходящего быстро схлынуло, уступив место пониманию: этот поцелуй совсем не был похож на другие. Драко, прежде трогавший ее будто изучающе, теперь свободно скользил руками по ее телу, словно теперь между ними не оставалось никаких недомолвок. Словно теперь они… Мысль о том, что это странное мгновение сделало их в его глазах чем-то вроде пары, ужасающей, но удивительно приятной дрожью прошлось по ее позвонкам. Она больше не была как те девушки, с которыми целовался Драко Малфой. Она была той девушкой. Чужое, совершенно на неё не похожее чувство торжества окатило Гермиону с головой, заставляя податься вперёд, скользнув пальцами по его плечам. От переизбытка эмоций, казалось, даже метка пришла в движение, но совсем не больно: томящее тёплое чувство в левом предплечье ощущалось как возвращение домой. Как воссоединение с чем-то жизненно необходимым. Осмелев, она прошлась пальцами по его шее, затем коснувшись волос. Необычные, белые, она так часто видела их, а теперь имела полное право касаться… Внутри разгорался огонь восторга, что это делает именно она, а не Астория. С губ Драко сорвалось почти что рычание, прежде чем он, приподняв ее за талию, усадил на подоконник, прислонившись ближе меж ее ног. Поцелуями он спустился ниже, теперь касаясь шеи. Астория, Астория… разве о ней должна была думать она сейчас? Понимание чужеродности этих мыслей пробиралось к ее сознанию будто через плотный барьер. Тут же пальцы Драко легли на бёдра совсем не невинно, заставляя ее отстраниться. Протяжно выдохнув, она несколько мгновений смотрела на их объятия, пытаясь замедлить круговерть мыслей. — Не так… сразу, — прошептала она, едва найдя, что сказать, и положила ладонь на его грудь. Отстранившись, Драко скользнул по ней таким тёмным, таким порочным взглядом, что она предостерегающее стукнула его ладонью. Перехватив ее руку, он оставил на тыльной стороне поцелуй, хищно усмехнувшись. О, он был чертовски доволен… Все так же придерживая, он помог ей спуститься на пол, затем вновь притянув к себе. — Мы давно не ужинали, - слова щекоткой прошлись по шее, но все же оставили Гермионе шанс прийти в себя после всего произошедшего этим вечером.***
Они вернулись в Мэнор, когда темнота окончательно поглотила день. Малфой, молчаливо согласившийся на ее предложение, перенёс их не прямиком в поместье, а к воротам. На середине пути Гермиона вновь позволила себя поцеловать, позволяя пьянящему, так давно не испытываемому ей ощущению затмить голос разума. Она, конечно, не знала, что два эльфа уже доложили хозяевам о их возвращении, и где-то среди десятка окон, в разных крыльях поместья, на них смотрели три пары глаз, раздумывая о своих следующих ходах в этой партии. Гермионе было невдомек, что спустя всего пару часов после ужина, когда она уже спала, произошло нечто ужасное, ради чего Тёмный Лорд в злобном торжестве собрал всех своих последователей. Раскрасневшаяся, волнующаяся, с припухшими от поцелуев губами, она ложилась спать с единственной мыслью, будто иррационально залечивающей все нанесённые последними месяцами раны: Она влюбилась в Драко Малфоя.