***
Спустя, должно быть, час, Гермиона пришла к досадливому выводу: никакой полезной информации раздобыть не удастся. К огромным удивлению и разочарованию слизеринцы обсуждали безобидные темы: квиддич, экзамены, сплетни о парочках, словно были нормальными школьниками, а не детьми преступников. Старый круг Гермионы, пусть и тоже состоял лишь из сверстников, был настолько погружён в политические новости, что такое праздное общение казалось немыслимым. Чуть ссутулившись, Гермиона уныло вертела в пальцах все тот же бокал, погруженная в свои мысли и лишь изредка отвлекаясь на происходящее. В зале стало темнее, кто-то запустил в воздух парящие огоньки, окрашенные в зелёный. Потянуло табаком: Нотт палочкой подкурил магическую трубку, выпуская в воздух дым, причудливо складывавшийся в фигуры змей и драконов. Пэнси прибавила громкость и утянула Забини танцевать. Когтевранка из числа тех, что сбились в девичьи стайки, подсела к Теодору, получив в ответ обольстительную улыбку. Ее подруга незаметно поправила волосы и опустилась рядом с Драко, шепнув ему что-то на ухо. Тот усмехнулся. Гермиона сделала глоток и отвернулась. — Грейнджер… — протянул темноволосый парень, сидевший напротив. В нем Гермиона узнала Люциана Боула — слизерница, известного ей благодаря рассказам кого-то из друзей о составе школьных сборных по квиддичу. Они были на одном курсе, но никогда, конечно, не перекинулись и словом. — Или лучше: Мелиссандра Сеймор? — понизив голос и прищурившись, продолжил он. — Как хочешь, — сухо ответила Гермиона, уже переводя взгляд, но Боул чуть подался вперёд. — Отец рассказывал мне, — заговорщицки продолжил он, кидая взгляд на метку. Изогнул рот в улыбке и приподнял бокал, — Поздравляю. Гермиона промолчала. Впрочем, он этого не заметил: опустошив до дна, щелчком призвал эльфа, наполнившего бокал вновь. Мявшаяся по правую руку от Гермионы Булстроуд, завидев в дверях Флинта, упорхнула к нему. — Жду не дождусь, когда мне исполнится восемнадцать, — доверительно произнёс тут же подсевший на опустевшее кресло Боул, склонившись ближе. — Мои родители — пожиратели смерти, ближний круг. Я тоже там буду. К счастью, я сразу вольюсь, они меня готовят… Гермиона безучастно кивнула, не прерывая его монолог. Лишь у него из присутствующих, похоже, был пунктик на темной стороне, хотя едва ли Люциан мог знать что-то стоящее. — Я сразу узнал, когда всем обьявили о твоей метке, — продолжал распинаться он, перемежая фразы новыми глотками огневиски. Гермиона покосилась на его руку, невпопад покачивающую стакан. Во всех его действиях отчётливо виднелся деланый аристократический флёр, будто отрепетированный перед зеркалом. Сам он был одет донельзя странно: взгляд Гермионы скользнул по высоким, будто бы жокейским сапогам, расшитому гобеленовому сюртуку с пестрой брошью и даже в помещении не снятой чёрной мантии. Словно перед встречей Люциан совершил набег на театральную гримерку. Боул очень старался держаться вольготно и изыскано, несильно в этом преуспевая на фоне кое-кого, кому хватало лишь чёрного пиджака для безупречного вида. — У понятия «тайное собрание» есть очень определённый смысл, — вдруг донеслось с другой стороны. Лёгок на помине! Гермиона невольно вздрогнула от ледяных ноток, едва заметно вплетавшихся в голос. Малфой смотрел вперёд, но совершенно точно обращался к ее собеседнику, хотя, как казалось Гермионе, различить слова Боула в густом шуме можно было только очень хорошо вслушиваясь. — Лорду будет полезно узнать, что твои мамочка с папочкой вкладывают какой-то другой, разбалтывая тебе новости вместо сказки перед сном, — буднично закончил Драко. — Не выделывайся, Малфой, — отмахнутся Люциан, раздражённый тем, что его прервали. — Что ты сделал, чтобы тебя взяли? Выпросил у тётушки? — Может, и выпросил, — безразлично пожал плечами тот, отпив из своего стакана. — Хваленые Блэковские кровные узы, а? — хохотнул Боул, украдкой оглядывая присутствующих в поиске тех, кто оценит шутку. — Долго просить пришлось? Уголки рта Малфоя дрогнули, дёрнулись вверх. Он смерил взглядом стакан, лёгким движением кисти повёл жидкость по кругу. Корпус спустился по дивану немного ниже, плечи, опиравшиеся на спинку, вольготно расправились. Малфои умели демонстрировать довольство собой как никто другой. — Так хочешь узнать, трахаюсь ли я с Беллатрисой? — изогнув бровь, снисходительно уточнил Драко, впервые за весь диалог посмотрев на покрасневшего Люциана. У Гермионы и самой, должно быть, неуловимо заалели щеки. Когтевранка рядом с Драко прикрыла рот ладонью, переглянувшись с подругой. Мерлин, неужто ее так взбудоражила эта мысль?! — Ой, да все мы в курсе, что у Боула комната обклеена плакатами с мадам Лестрейндж, — вставил плюхнувшийся на диван Забини, пустив волну хохота по залу. — Дружище, если будет совсем невыносимо ждать метку — обращайся, — протянул Малфой, но в его голосе сквозила слабо скрываемая сталь. — Я поручусь за тебя Лорду. К чему тянуть? — Однако, боюсь, что у твоей тети на него не встанет даже круциатус! — хохотнул Тео, взмахом руки развеивая очередную дымную змейку. Люциан насуплено замолк, и, воспользовавшись свободой от докучливых рассказов, Гермиона вновь скользнула взглядом вправо. Выцепила знакомый блеск фамильного перстня. Выше — по рукаву, к строгому росчерку плеча. Не то что бы она планировала вообще обращать на него внимание… Нет! Не планировала и не будет. Даже боковым зрением… Едва слышно аппарировала зачем-то подозванная им Дейзи. Кивнула, исчезла, и спустя пару мгновений к Гермионе подплыла хрустальная вазочка с трайфлом. Замерев лишь на мгновение, Гермиона тут же поняла, кто был щедрым дарителем, и, сжав губы в тонкую линию, быстро взяла десерт, не желая привлекать внимание. Запустить бы его обратно! Едва ли наложенный империус позволил бы такое, но хотя бы попробовать было бы в крайней степени удовлетворительно… И все же рациональность со скрипом пересилила, и вместо осуществления мелкой мести Гермиона раздосадовано погрузила ложку в кремово-бисквитные слои. Соседка Малфоя сложила два и два, укоризненно попросив такой же. Пережёвывая кисловатую клубнику, Гермиона мысленно усмехнулась — хоть кому-то удалось насолить. И тут же, одернув себя, устало прикрыла глаза: неужели все настолько перевернулось с ног на голову, раз она злится на когтевранок, а Малфой раздаёт сладости? — Ну как, вкусно? — ехидно поинтересовались слева. Гермиона не сразу поверила, что голос принадлежит Дафне, но подтверждением были ядовитые искорки в помутневшем взгляде, словно бы продолжающие тон вопроса. — А тебе? — сглотнув, Гермиона скользнула взглядом от Мерлин знает какого по счёту бокала обратно к лицу Гринграсс. — Нормально, — протянула та, склонив голову вбок. Всегда острая, точно лезвие, холодная, расчётливая Дафна теперь выглядела… невероятно разбитой за старательно возводимым фасадом ядовитости. — Может, тебе уже хватит? — осторожно поинтересовалась Гермиона, недоверчиво наблюдая за новым глотком. В ответ — смех. — О, не хватит! И это ты мне говоришь?! Прежде чем Гермиона смогла хотя бы предположить суть претензии, Дафна поднялась, отставив пустой бокал, и решительно обратилась к Боулу, видимо признав в нем кого-то с аналогичной кондицией. — Идем танцевать! — Я пас, Гринграсс, — небрежно кинул Люциан, тотчас вызвав в Гермионе волну неприязни, заочно получив звание худшего слизеринца вечера. Дафна, застывшая с брошенным в лицо отказом, чуть дёрнула подбородком вверх, в то время как за ее спиной Пэнси суетливо толкнула Блейза в бок. — А я — с превеликим удовольствием! — быстро сориентировался Забини, галантно протягивая руку, отчего на лице Паркинсон и, должно быть, Гермионы, расцвела искренняя благодарность. Каждая прекрасно понимала, как крепко отпечатывается внутри подобное унижение, и этот крошечный миг единства со слизеринкой стал, пожалуй, одним из самых впечатляющих моментов за последнее время. Гермиона взволнованно зачерпнула ещё одну ложечку крема. Будто в насмешку над наконец разыгравшимися аппетитом сбоку опять заговорил Боул. — Гринграсс… не в этой жизни, — хмыкнул он. — Мне нравятся более женственные, — его свободная рука скользнула по спинке дивана, чуть задевая лопатки Гермионы. В горле тотчас заклокотала тошнота. — Я подумал… представляешь, мы будем особенными, ты и я, — вновь завёл свою шарманку Боул, приблизившись. Гермиону обдало нестерпимым запахом перегара, и она поморщилась. — Первые, у кого появилась наследственная метка. С тобой я бы потанцевал! — А я бы отказалась, — выдавила Гермиона, через силу сглатывая десерт, показавшийся вдруг отвратительной приторной массой. — Не принимаю отказов! — весело крякнул он, и, прежде чем она успела отодвинуться, схватил ее руку влажной ладонью. — Я не хо… — он не дал закончить, резко дёрнул ее за собой, поднявшись на ноги, но покачнулся сам, тут же опрокинув остатки виски на вырез ее платья. Холодная жидкость осела каплями на бархате, часть — скатилась по выемке вниз. — Ой, прости, сейчас вытру, — несвязно пробормотал он, вытянул платок из кармана и уже было потянулся к ее груди, как… В воздухе что-то щёлкнуло и Боул резко одернул кисть, отскочив от жалящего заклинания. — Не пора ли тебе домой? — процедил Малфой, возникнув рядом мрачной высокой фигурой. — И научись пользоваться палочкой. Последняя фраза прозвучала почти в унисон с собственными мыслями Гермионы, раздраженно смахивающей липкие капли с бархата. Даже ей, выросшей с родителями-маглами, первым делом в голову пришло «экскуро», а не чертов платок. — Не указывай… — начал было Люциан, но в попытках выудить палочку из кучи оборок, задел повреждённую руку и выругался, вызвав у Драко презрительную усмешку. — Правда, Боул, возьми у Дейзи зельице и отдыхай, — вклинился Нотт, по-дружески хлопая его по плечу и неуловимо упорно уводя в сторону. За тем, как не бросавший попыток сохранить лицо Боул все же поддался и вышел из зала, Гермиона уже не следила: в районе груди почувствовалось тепло знакомой магии. Заклинанием Драко очистил ее платье. — Полагаю, со мной ты тоже не потанцуешь? — склонив голову, скорее констатировал Малфой, убирая палочку во внутренний карман пиджака. — Проницательно, — бесцветно отозвалась Гермиона. Он сухо кивнул, но не сдвинулся с места — ждал, когда Гермиона вновь опустится на диван, чтобы сесть рядом. Секунды бежали, и с каждой из них их молчаливое противостояние привлекало все больше внимания. Хотя больше, казалось, было некуда — особенно после так ревностно брошенного заклинания… Мерлин. Ревностно! В мыслях яростно шикнув на занявшийся неправильный восторг, Гермиона отставила вазочку на столик и, осмотревшись, будто бы не пыталась откровенно сбежать, двинулась вглубь зала. Легкий кивок в ответ на извиняющееся лицо вернувшегося Нотта, намеренно неспешные шаги, когда хотелось опрометью броситься сквозь захмелевшую толпу — великолепная в своей очевидности игра одной актрисы. Будто если притвориться, если самой в достаточной мере поверить, что до Малфоя ей не было совсем никакого дела, это станет правдой. Он шёл за ней — она больше чувствовала, чем видела. Впереди виднелись давно запримеченные распахнутые двери. Вырвавшись из шума и разноцветного мигания зала, Гермиона коротко осмотрелась: выход привёл к террасе, огибающей дом. Подойдя к перилам, она подалась чуть вперёд, но лица не коснулось ни малейшее дуновение. Магия хранила тепло — несмотря на отсутсвие стёкол мороз зимней ночи не давал о себе знать. — Ты не сможешь избегать меня вечно, — глухо послышалось сзади. «Я знаю» — подумалось ей, но вслух она проронила выверенное: — Трудности меня никогда не пугали. — Я знаю, — мрачно упало в ночную тьму, будто вторя невысказанному. Пальцы сильнее сжали край перил. Простые и понятные два слова отдались внутри свербящей, поглощающей пустотой необратимости. Конечно, он знал. Он знал о ней больше, чем она сама. — Ты мог хотя бы сказать, — цепко, холодно, остро — по крайней мере, ей хотелось, чтобы прозвучало именно так. — Зачем? — Зачем?! — Гермиона задохнулась бы в возмущении, если бы не попытки сдержать любые эмоции. Развернувшись к нему лицом, вскинула подбородок, мазнув взглядом по его позе. Обычно неуловимо расслабленный, сейчас он весь был — словно из камня, непреодолимый, с упрямо расправленными плечами — совершенно готовый поглотить собой все ее нападки. — Потому что это — моя память, — подстать Малфою она свела лопатки, будто кто-то пронзил позвонки металлической осью. — Я имею право знать, что со мной происходит! — И что бы тебе дало это знание, скажи на милость? — обманчиво спокойно, приблизившись на шаг. Поясница Гермионы вжалась в каменные перила. Ещё пара мгновений, и он оказался совсем близко: вздымающейся грудью можно было ощутить тепло его торса. — Истерику перед тем, как я вновь отвёл бы тебя в комнату? Гермиона сощурилась, не уступая больше ни дюйма пространства. Дёрнув подбородок вверх, она упрямо не проникалась его весомыми, но абсолютно хладнокровными словами. Его взгляд сосредоточенно скользил по незримому щиту несогласия, и Малфой, небрежно отбросив ложную маску невозмутимости, склонился ниже, безжалостно и горячо продолжая: — Или сумасшествие от попыток понять, какие воспоминания пропали? Так было бы лучше?! Он нависал над ней, точно мрачное и пугающее изваяние. Острый взгляд блуждал от одного зрачка к другому, на секунду — скользнул к губам. — Так было бы справедливо! — звонко выдохнула Гермиона, пресекая все то, что успела разглядеть в этом крошечном мгновении. — Справедливо, — с холодной насмешкой повторил Малфой. На едва уловимый миг его лицо приобрело задумчивое выражение. — Можно хотя бы пытаться делать то, что считаешь правильным — не твои ли слова? Гермиона ошеломлённо приподняла брови, но, тут же спохватившись, свела их в возмущении. — И что, ты это считаешь правильным?! Отпрянув, Драко взглянул на неё сверху-вниз из-под опущенных ресниц. — Да. Леденяще. Коротко и безоговорочно непоколебимо. Прежде все больше распалявшаяся, Гермиона вдруг почувствовала, как ярость схлынула будто бы в одно крошечное мгновение, упала до отметки в ноль градусов, оставляя после себя глухую и холодную пустоту. Она закрыла глаза, отвернувшись в сторону. Они говорили совершенно на разных языках. Донести своё мнение — то же, что шептать сквозь двухметровый бетон. Вся ее ярость, ощущающаяся ярким огнём, внезапно оказалась лишь едва занявшимся пламенем, угрюмо потухшим от нехватки кислорода под куполом этой его уверенности. Вскоре Драко ушёл — она попросила его уйти, и это было сродни чуду: его сжатая челюсть, застывшее каменной маской лицо, налитое свинцом каждое действие — все говорило о том, что сам бы он остался, продолжая впечатывать ее поясницу в камень, а свою точку зрения — в голову. Гермиона горько усмехнулась — должно быть, места там теперь было предостаточно. Прошло по меньшей мере полчаса, а она все так и оставалась на террасе, призраком наблюдая гремящее за стёклами веселье. Плавно перетекшая в другую часть комнаты толпа освободила ей смутный, словно сквозь воду, вид на белоснежную макушку и угольный росчерк плеч. Им стоило поговорить, хоть раз просто поговорить, но как слова сложатся в предложения, когда между ними бурлит и пылает это невообразимое нечто? Даже сейчас, следя за его далёкой фигурой, она чувствовала этот магнетизм, что будто незримая нить неизменно приводила бы именно к Драко. Если бы только мистер Малфой не сказал ей… Тут же захотелось отвесить себе подзатыльник! Разве могла она в здравом уме подумать, что неведение было бы лучше? Пребывая в своих мыслях, Гермиона не сразу различила послышавшийся неподалеку шорох, но стоило тому повториться — нахмурилась и перевела взгляд в его сторону. В темноте блеснула золотистая ручка, такая же, как на двери напротив — кто-то хотел проникнуть на террасу из соседней пустующей комнаты. Убедившись, что никому в зале не было дела до происходившего здесь, Гермиона двинулась ближе к запертому выходу. Ручка продолжала безрезультатно крутиться, а тьма пустой комнаты за стеклом не раскалывала личности визитёра. Мысли пронзила безумная, до дрожи желанная догадка: вдруг кто-то из когтевранцев немыслимым образом связался с ее друзьями? И Орден проник в поместье, чтобы ее спасти… Хрупкая надежда захлестнула ее с головой, и Гермиона схватилась за ручку, ощутив колебания знакомого заклинания. «Неужели она не поддаётся простой алохоморе?» — отстранённо подумала она, но тут замок, наконец, щёлкнул, незнакомец подался вперёд, едва не сбив Гермиону с ног, и это был… совсем не Орден. Настолько не Орден, что уже знакомая кривая улыбка пробудила внутри клокочущее раздражение. — Ты что здесь делаешь? — кисло поинтересовалась она, встречаясь с мутным взглядом Боула. — Знал, что найду тебя здесь, — довольно шепнул он и ногой подтолкнул дверь позади себя, закрывая выход из террасы. — Не стоило. Я собиралась уходить, — и только она подалась назад, как он вновь ухватил ее руку, останавливая. Тут же стало понятно, что в состоянии Люциана вся вежливость приравнивалась к тишине. — Пусти! — отрезала Гермиона, когда он увлёк ее дальше в темноту — в противоположную сторону от доносившейся из зала музыки. — Тшш, — протянул Боул, склонившись ниже. На щеке вдруг почувствовалось прикосновение его палочки. Доверить гранату корнуэльским пикси вдруг показалось куда более надёжным мероприятием, чем оружие в его руках после огневиски. Его намерения были настолько же ясны, насколько и противны. В два шага он прижал ее к колонне. Рядом с лицом раздался мокрый звук из его губ — должно быть, промахнулся в полутьме. — Отстань от меня, Боул, — прошипела Гермиона, отворачиваясь и выставляя вперёд руки — единственное доступное ей действие. Ей совсем не было страшно, Мерлин, Боул не вызвал ровным счётом никакого страха — лишь липкое отвращение и злость: будь у неё палочка, у того не было бы шансов. — Ты ведь даже не сопротивляешься, — тем временем довольно хмыкнул он. — Так, лёгкая прелюдия, я прав? Потому что на мне империус, придурок! — Что ты себе навыдумывал, идиот?! — продолжала шипеть она, силясь найти брешь в наложенном заклинании. До чего мерзко! Магия сковывала любые ее попытки физического сопротивления. — Хочешь, аппарируем ко мне? Родители не будут против, — продолжал бормотать он, зажав ее между колонной и своим телом. С отвращением Гермиона ощутила влажные поцелуи на шее. — Признай, между нами промелькнула искра! «Он хочет аппарировать, а мне нельзя сбегать!» Вот оно! И хотя идея быть украденой казалась донельзя привлекательной, — окажись она в доме Боула, империус перестал бы работать, и она сбежала бы через камин, — вероятность расщепления при его отсутствующих магических талантах равнялась ста процентам. Досадливо зажмурившись под натиском его противных объятий, Гермиона сосредоточилась на фальшивом нежелании нарушать приказ. Мне нельзя убегать, нельзя убегать, нельзя… Она сжала руку в кулак и, замахнувшись, со всей силы ударила Боула в нос. И тут искра действительно промелькнула! Яркая вспышка заклинания сбила Боула с ног. Дезориентированная, Гермиона увидела собравшихся на шум зрителей и чёрную фигуру, метнувшуюся к Люциану. — «Нет» — это уже законченное предложение, недоумок, — процедил Малфой, рывком поднимая того за грудки и впечатывая лопатки противника в стену. О силе можно было лишь догадываться по раздавшемуся глухому звуку. Боул уже собирался что-то сказать, нацепив на лицо проглядывающую под кровавыми полосами мерзкую ухмылку, но Малфой опередил его: — А если тебе этого не достаточно, то сообщу тебе то, до чего твой отсталый мозг никак не может дойти: она со мной. И уйдёт отсюда только со мной. Подойди к ней ещё раз, только посмей подумать о том, чтобы дотронуться, и Лорду придётся ставить метку на твои вырванные конечности, — прорычав это, Малфой в последний раз приложил его затылком о каменную кладку и брезгливо выпустил из хватки пиджак. Под сплочённое молчание присутствующих он подошел к Гермионе. Быстро оглядев, бросил очищающее и залечил ссадину на костяшках. — Боул, мать твою, какого черта ты устроил? — разразился ругательствами Блейз, но продолжения Гермиона так и не услышала: положив руку на талию, Малфой увёл ее обратно в зал. Он не смотрел на неё, но она была готова тотчас обратиться в дым, лишь бы не ловить на себе шокированные взгляды. Всем все стало кристально ясно.***