***
— Это было… Эффектно! — отсалютовал Нотт. Уж он точно умел разряжать обстановку весело сказанной чепухой. Движение его палочки — и музыка вновь стала громче, заставляя невольных зрителей разбрестись по залу. — Была возможность попрактиковаться, — едва приподняв уголок губ, кинула Гермиона, надеясь поскорее сбросить с себя образ «девы в беде», ехидно приписанный ей Дафной. Малфоя, похоже, он вполне себе устраивал — подведя ее к дивану, он опустился следом. «Она со мной» — вновь пронеслась в голове его фраза, заставляя что-то внутри ласково толкнуться в рёбра. Черт. Видит Мерлин, не об этом и не так она должна думать сразу после нелепой стычки с напившимся однокурсником. Боул не был опасен, она не была дамой в беде, а Драко не был самоотверженным спасителем, и все же, все же… «Она со мной» Гермиона на мгновение закрыла глаза, а, распахнув их, скользнула взглядом по комнате. Пэнси топила ухмылку в бокале огневиски, совершенно не помогая ситуации. Когтевранки, часом ранее ворковавшие между Ноттом и Малфоем, преувеличено незаинтересованно то и дело косились на неё. — Тебе чего-нибудь налить? — раздалось сбоку. — Да! Вышло слишком резко, хотя она даже не сразу расслышала вопрос. Малфой наклонился к столу, на секунду сокращая расстояние между их коленями. Наполнил бокал вином и передал ей. Их пальцы соприкоснулись, будто все, чего не хватало этому вечеру — совершенно шаблонного, киношного момента. Вздрогнув, она приняла бокал и спешно сделала глоток, чтобы скрыть переменившееся выражение лица. Терпкая сладость разлилась по горлу — захотелось запить водой. Одна из девушек скользнула взглядом по ее поджатым губам, закатила глаза и едва заметно пихнула вторую локтем. — И в чем состоял план? Показать метку твоим подружкам? Сомнительная стратегия, только если ты не хотел чтобы на меня навели порчу. — Мои подружки, — Малфой выделил эти слова как нечто особенно нелепое, — со скоростью снитча разнесут новости о твоем новом положении. В этом состоял план. Гермиона с полминуты обдумывала его слова, борясь с желанием вновь разразиться обвинениями. Еще ни разу они не подействовали, а если, если… — Ты просчитался, — сказала и незаметно замерла, ничем не выдавая волнение. Карта брошена, придется разыгрывать партию до конца… Малфой приподнял бровь, будто ему и вправду стало интересно. — Почему же? Холодные пальцы сильнее сомкнулись на стенках бокала. Раз — когтевранки все еще смотрят. Два — еще глоток, для храбрости. — Потому что никто… Губы сложились в сладкую полуулыбку. Горячие, с ароматом вина, оказались ослепительно близко к его шее. Гермионе пришлось подвинуться ближе, сильнее прижимаясь бедром к нему. Тут же, почти мгновенно, его рука отчетливее сжала талию. — Не будет сплетничать о том, что выбрали не его, — бархатистым шепотом на ухо. Она легко отпрянула, только чтобы мягко склонить голову на его плечо — последняя часть представления. По большей части ее план держался лишь на шатких предположениях. Лаванда никому не рассказала о том, как Рон шептал имя Гермионы в бреду — вот и весь опыт, на который она опиралась. Гермиона замерла, чувствуя щекой гладкую ткань пиджака и борясь с желанием начать заламывать пальцы. Глупо, должно быть, она выглядела очень глупо, и успела уже с десяток раз пожалеть о своей унылой попытке игры, как над ухом послышался его голос. Негромкий, более плавный, чем обычно — такой, будто на секунду она сбила его с толку или заставила смутиться. — Всего несколько часов в нашей компании, и в дело пошли грязные приемы, Гермиона? — Было время обдумать линию поведения, — растеряв былую решительность, она выпрямилась и устремила взгляд в бокал. На минуту между ними повисло молчание. Гермиона ни за что бы не посмотрела на него тогда, но вдруг Малфой продолжил: — У меня тоже было время подумать. Не расскажешь, например, с каких пор ты отправляешься на прогулки с моим отцом? Это ведь он облагодетельствовал тебя информацией, не так ли? Каких сил ей стоило вовремя прикусить язык, чтобы не выдать себя спешным ответом! — Я догадалась сама. Ты лишил меня свободы, а не мозгов, — она метнула на него гневный взгляд, но тут же захотелось ехидно рассмеяться над собой. Так долго отрицать очевидное — похоже что метка вместе с волей атрофирует способность мыслить. Сбоку послышался шум, вспарывая образовавшийся над ними невидимый купол. Обратив внимание на компанию, Гермиона поняла, что, должно быть, давным-давно все собрались у стола в плотный круг и принялись играть в поцелуи, оставив их двоих за пределами общего веселья. Дафна шатко поднялась и двинулась к выходу, по пути задев бутылку огневики — та покатилась к ногам Малфоя — это и был шум. Невербальным заклинанием Драко отправил ее обратно, метко направляя прямо в раскрытую ладонь Тео. Нотт крутанул бутылку по столу, и комната вновь взорвалась хохотом. Гермиона не могла видеть, на кого указало горлышко, но все встало на свои места, когда Блейз красочно выругался от театрально-страстного поцелуя. — Приятель, я так и знал, вот почему ты с Гойлом кроватями поменялся! — Твоя была близко к окну, Блейзи, хотел тебя согреть! Под прокатившийся смех бутылка указала на Булстроуд, и Забини быстро чмокнул ее в губы. — А мне только в щеку разрешил! — обиженно кинул Тео. — Не в обиду, Милли, но я думал, он любит кудрявых! — Ой, да заткнись ты, — беззлобно парировал Блейз, притягивая Пэнси ближе, в то время как она картинно провела ладонью по краю волос, демонстрируя идеальный прямой срез. — А ты почему не играешь? — спросила Гермиона, кивнув на веселящийся круг. Малфой невозмутимо повёл бровью. — Неужели не ясно? Она пожала плечами. — Все, о чем я говорил тебе в доме Сейморов… — сбоку вновь раздался хохот, но совсем не он заставил Гермиону вздрогнуть, — Мое предложение все ещё в силе. Гермиона замерла, прокручивая в голове тот вечер, случившийся словно вечность назад. Как жарко они целовались и как близко она была к пропасти, и если бы не внезапно открывшееся знание… «Все можно забыть» Ее сознание прошила ещё одна мысль, обидная, почти предательская, совсем неважная в свете всего остального, и все же, все же… — А как же другое твоё предложение? Для Астории? — метнув взгляд на его лицо, она готова была остро ловить каждое его изменение, но Малфой лишь слегка нахмурился. — Она — твоя невеста, разве нет? Его лоб разгладился в понимании, а краешек губы чуть дернулся вверх. — В чистокровных семьях было принято договариваться о браках еще до рождения детей. Сейчас это ничего не значит. — Но не для нее. Ты не видел, как горят ее глаза при виде кольца твоей матери. И твой отец… Она запнулась, поняв, что в пылу заговорила о том, чего ему знать не следовало, но его пренебрежение к Люциусу на этот раз оказалось сильне, чем внимательность. — Ты могла заметить, что я не даю ей поводов глубже проваливаться в свои фантазии. А что до отца, он может катиться к черту со своим матримониальными планами — он бы и сам на ней женился, улучши хоть сколько-то она его положение. Больше он ничего не решает. После его последних фраз в голове промелькнула какая-то мысль, за которую Гермиона не успела ухватиться. Малфой, тем временем, сделал новый глоток вина и будто бы смягчился. — Меня интересуешь только ты. Мерлин. Она смотрела точно перед собой, будто можно было сделать вид, что ничего не услышала, но краска, вползающая в щеки, предательски раскрывала ее настоящую реакцию. Гермиона задавалась вопросом, кого ненавидела больше: себя или его, и считала секунды до того момента, когда его взгляд ее оставит. Это было, должно быть, уже четвертое предложение, настолько открытое и прямое, что отрезало все возможности и дальше держаться на расстоянии. По правде сказать, удивительно много попыток для Малфоя, каждое решение которого — будто росчерк ножа. Сразу и неотвратимо. И все же она не могла этого понять, это было за гранью мира Гермионы: вот так просто он предлагает ей быть… Кем? Вместе? Провести ночь? Должно быть, многим было бы так легко согласиться. Едва ли для Пэнси это стало бы большим событием, предложи Нотт ей что-то подобное. Даже Джинни, учившаяся на курс младше, лишь вскользь с хитрым прищуром упоминала что-то об их свиданиях с Дином. Легко. Почти веселясь. Не то что бы Гермиона грезила об абсолютно романтической истории, но все же, ей всегда казалось, что это будет по-другому. Вероятно, после десятка украденных пока никто не видит поцелуев, после писем на каникулах, после неловкой прогулки в Хогсмид. Она не хотела этого, никогда не строила никаких планов, но если бы ее кто-то спросил — она ответила бы именно это. Потому что никогда не примеряла на себя такой… взрослый образ. Малфой был ее ровесником, но находился бесконечно далеко от всего, что ей раньше казалось нормальным. Почему нет? Он спрашивал ее, и она спрашивала себя. Нет — по десятку самых весомых и аргументированных причин. И одно единственное да — потому что она хотела. Потому что хотело что-то в ней. Потому что что-то ластилось к нему, нежилось и грелось в его взглядах, злилось на Асторию. Мрачное искушение, которому она так не хотела поддаваться, потому что казалось, одно согласие — и она потеряет себя. Не сдержавшись, она украдкой взглянула в сторону, встречая ответный взгляд. Все еще. Его рука продолжала аккуратно покоиться на ее талии, совсем не сжимая, почти не двигаясь, давая лишь знакомое тепло, и все же так по-Малфоевски неотвратимо. Гермиона сглотнула, и его взгляд скользнул на ее губы. Слишком. Перед глазами мелькнули огни от резкого подъема, где-то сзади остался все никак не прекращавшийся гул собравшихся, стук каблуков глухо отскакивал от стен в гобеленах. Лишь у двери туалета Гермиона поняла, что сбежала второй раз за вечер. Холодный мрамор под пальцами, холодные брызги воды на коже — резко стало лучше, и, уперевшись в раковину ладонями, Гермиона впервые взглянула на себя, почти испугавшись потемневшего взгляда. Все было так глупо: эта смена настроения, за которой не угнаться, эта реакция будто бы оскорбленного достоинства и эта злость на саму себя. — Проблемы в раю? — Черт тебя подери! — она с силой закрутила кран, и тут же схватилась за грудь от внезапно раздавшегося голоса. Увидь Астория свою сестру, так неизящно прислонившуюся к стене возле унитаза, ее бы точно хватил удар. — Тебе плохо? — Гермиона сразу решила перейти от «что ты здесь делаешь?» к более предметному вопросу, но и он был нелепым — Дафна выглядела просто ужасно. Будто почти ничего не соображая, она сконцентрировала взгляд на одной точке, сосредоточенно поднимаясь на ноги. В процессе ударившись локтем об ободок, она выпрямилась и в пару нетвердых шагов оказалась у раковины, навалившись на нее корпусом. Гермиона растерянно следила за Гринграсс, вмиг позабыв о своей личной драме. — Что ты видишь, когда смотришь на себя вот так, м? — язык заплетался, но можно было понять каждое слово. Гермиона проследовала за ней взглядом, но только для того, чтобы понять, как быть. Дафна была безбожно пьяна, на раскрасневшееся лицо налипли тонкие выбившиеся пряди волос, под глазами залегли темные круги от размазавшейся косметики. — Лучшую ученицу школы? Как там говорила моя сестренка? «Нам ставили тебя в пример», — она передразнила Асторию. С таким хриплым сбивающимся голосом прозвучало до невозможности гротескно. — Видишь ту, к которой по первому зову прибегут дурацкие друзья, точно восторженные щенки? Ты всем либо нравишься, либо нужна. Тебя как будто Мерлин поцеловал в задницу при рождении. У тебя все получается. Как ты Малфоя-старшего умудрилась-то заинтересовать? Гермиона не знала, от чего краснеть больше — от достойного Лютного переулка ругательства или ее инсинуаций насчет Малфоя. Тем временем Дафна продолжала, складывая удивительно длинные для пьяного человека предложения. — Что в тебе такого интересного? Чертов Боул отказался со мной танцевать, понимаешь? — Если ты измеряешь «интересность» вниманием Боула, то… — аккуратно начала Гермиона, но Дафна тут же вскипела. — Не в нем дело! Ты ничего не делаешь, но вокруг тебя все вьются: Крам, Малфой, Рон… Не успела Гермиона подумать о странности упоминания Рона, как Гринграсс запустила мыльницу в зеркало. Ничего не разбилось, но создало шум — в ванной тут же материализовалась Дейзи. — Позови Малфоя, пожалуйста, — шепнула ей Гермиона, на что эльфийка неуверенно потянулась к уху. — Я так стараюсь! Уверена, твои магловске родители пылинки с тебя сдувают… — Мисс, хороший эльф не отвлекает гостей хозяина от отдыха… Фразы Дафны, Дейзи — все смешалось, Гермиона только успела раздраженно сжать кулаки, как тут же Гринграсс стошнило в раковину. — Прекрасно, — приложив ладонь ко лбу и на пару мгновений прикрыв глаза, Гермиона вернула себе способность мыслить спокойно. — Тогда последи за Дафной и приберись, я скоро вернусь. Оставив всхлипывания Гринграсс и причитания эльфийки за дверью, Гермиона двинулась в зал, в который не планировала так скоро возвращаться. Драко обнаружился на том же месте. — Нам пора домой, — быстро прошептала она, наклоняясь. — Дафна в ужасном состоянии. Ей едва хватило выдержки, чтобы не разразиться упреками, когда Малфой, будто им некуда было спешить, вальяжно поднялся, обстоятельно попрощался с Ноттом, Забини и парой других однокурсников, и, придерживая ее за талию, неспешно вышел в коридор. Только потом она поняла, что он не хотел ставить Гринграсс в неудобную ситуацию. Оказавшись вне зала, Малфой убрал руку, и, услышав короткое «в туалете», быстрым шагом направился вперед. — Никому ни слова, Дейзи, — твердо сказал он, под локоть выводя Дафну. Эльфийка хотела было что-то сказать, но тотчас замолчала под предостерегающим взглядом. Спустя несколько минут они уже были в гостиной Мэнора. Сразу же после приземления Дафна запнулась за решётку и едва не рухнула на ковер, взметая чёрное облако. — Что-то твой сеанс психотерапии не очень помог, — прошипела Гермиона, отплёвываясь от золы. Драко о психотерапии очевидно ничего не знал, а потому, кинув очищающее на всех троих, склонился к Гринграсс, откидывая прилипшие к ее щекам волосы. — Можешь идти? Та что-то промычала и нетвердой походкой двинулась к выходу. Совершенно неправильному, конечно, и запинаясь о ковер. — Очевидно, нет, — пробормотал Драко, приблизившись к ней и подхватывая на руки. На втором лестничном пролете Гермиона не выдержала. — Можно и аппарировать… — произнесла она, тенью поднимаясь следом. Было видно, что преодолевать все ступени с Дафной, лишь слегка уступавшей самому Малфою в росте, было непросто. — Превосходная идея, передам ей, что ты предлагала. Гермиона тут же сама поразилась своей неосмотрительности. Должно быть, аппарация в таком состоянии — то же, что съесть целую коробку батончиков Уизли. До спальни Гринграсс они дошли молча. Малфой, крепко державший ее все это время и ни разу не задевший ни одной стены и колонны, опустил Дафну на кровать, затем присев на край и негромко выдохнув. Переведя дыхание, щелчком пальцев он вызвал Тинки и приказал принести зелье. Гермиона украдкой следила за тем, как он отмеряет нужное количество капель, пока сама поочередно расстегивала босоножки Гринграсс. — Смой с нее косметику, Тинки. Не успев поразиться такой предусмотрительности, Гермиона взглянула на то, как эльфийская магия всего за несколько мгновений убрала и темный след от туши, и размазавшуюся помаду. Без всегда острых черных стрелок и резко очерченного излома бровей Дафна выглядела почти нежно, как никогда сильно похоже на сестру. — Лучше? — коротко спросил Малфой. — Ммм, — несмотря на все еще невнятное мычание, взгляд Гринграсс перестал быть мутным. — Что ж, дальше дело за Тинки, — Малфой обращался к Гермионе, взглядом указывая на тугое платье. — Я справлюсь сама. Ты, должно быть, уже спал, — она мягко улыбнулась эльфу, и тот, дождавшись кивка Малфоя, дизаппарировал. Вскоре вышел и его хозяин. Окинув взглядом комнату, Гермиона двинулась к одному из шкафов. Внутри оказался ворох кружев и шифона — не то. Шкаф Дафны обнаружился в самом далеком углу. Строго разложенный, почти аскетичный набор одежды. Первые два черных свертка оказались форменными мантиями. Скользнув пальцами ниже, Гермиона наощупь выбрала что-то более подходящее, вытащила, стараясь не разрушить идеальную стопку, раскрыла на вытянутых руках и замерла. — Когда я говорила, что ты всем нравишься, я не имела в виду, что мне тоже, — буркнули с противоположной стороны комнаты. Гермиона развернулась к Дафне, недоуменно демонстрируя огромную черную футболку с надписью «Я люблю Париж». Самую магловскую футболку, которую только можно было представить. — Эльфы упаковали по ошибке. Ладно, пойдет. Услышав странно-наигранное оправдание, Гермиона пожала плечами и вернулась к кровати, где Гринграсс боролась с пуговицами на спине. Бросив попытки, та крепко выругалась и предоставила это Гермионе. Маленькие острые пуговицы оказались непростой задачей даже для того, кто выпил всего пару бокалов вина. — Отец купил в Париже, — прервала молчание Дафна. Ничего не понимая, Гермиона увидела, как она перебирала пальцами черный трикотаж футболки. — Прямо под этой башней. Мать с Асторией носа не совали из магических кварталов, так что мы ходили одни. — Почему тогда ты говоришь, что не ладишь с родителями? — Это было до того, как круциатус повредил отцу память. Он забыл и меня и Асторию. Колдомедики восполнили недостающие воспоминания с помощью маминых. — И она…? — Да, я всегда знала, что я — не самая любимая дочь, но не подозревала, как много мать не показывала. Она даже не постаралась ничего исправить. Какого черта я тебе вообще это рассказываю… Гринграсс потянулась к прикроватной тумбочке, на которой осталось зелье. — Сироп чемерицы, корень златоцветника, тушеная мандрагора… — прищуриваясь, она медленно читала названия ингредиентов на пузырьке. — Почти как зелье болтливости, — Гермиона собиралась сказать то же самое. — По крайней мере, действует отменно. Я могу закрыть глаза, и больше ничего не кружится. С пуговицами было покончено, и Гермиона помогла стянуть платье через голову. Следом Гринграсс сняла простой черный бюстгальтер и сложила его чашечка к чашечке, совсем автоматически. Скользнув в футболку, она откинулась на подушки, поморщившись. — Как же раскалывается голова… Гермиона отложила вещи на тумбочку и сама взглянула на ингредиенты зелья. — Скоро должна пройти, — заключила она, и отставила пузырек в сторону. Повисло молчание. Ей стоило бы уже уйти, но отчего-то она вдруг сказала: — Я сама стерла родителям память. — Дерьмово. — Да. — Ты сделала это сама и могла не делать. Меня никто не спросил. У меня был человек, который любил меня, но его забрали: сначала — круциатус, потом — мать. У драккловых Уизли хватает любви на всех детей. Сколько их там, десять? — Семь. — Не важно. Хватает на семь, а мамá не хватило даже на двух. Гермиона слабо усмехнулась пародии на то, как Астория иногда говорила на французский манер, попутно отмечая, что это было уже второе упоминание Уизли за вечер. Это было странно. В оконную раму постучали. Обернувшись, Гермиона увидела сову и поднялась, чтобы впустить птицу внутрь. Пока она отвязывала послание от лапки, в парке ей почудился знакомый силуэт и всполох белых волос. — От Астории, — угостив сову лежащим на окне печеньем, Гермиона протянула письмо Гринграсс. Развязав ленту, та безуспешно попыталась сконцентрироваться на тексте. — Дракл с ним, прочитай. Удивляясь возросшей доверительности Дафны, Гермиона раскрыла письмо.Дафна, мама и папа в порядке. Нам привезли восхитительные браслеты из горного норвежского хрусталя, ты должна это увидеть! Они собираются остаться в Лондоне до Рождества. Я бы хотела провести его в Малфой-мэноре, но, боюсь, мне не позволят. Я попробую уговорить маму, но для этого потребуется время. Пожалуйста, пришли с эльфом мое изумрудное платье, которое мы купили на прошлой неделе. Если хочешь, приезжай сама. Передай мой привет Драко. Но не забудь! Скажи, что я позже пошлю сову и сама все ему объясню. Целую, Астория
— Вот, это все, что написано, — закончила Гермиона, неосознанно прочитав последние предложения совсем сухо. — Понятно. Немного помолчав, она добавила: — Завтра я вернусь в Хогвартс. Драко прав, пора попробовать конфеты перед супом. Давя в себе утешающие фразы в ответ, Гермиона сложила письмо к остальным вещам, стопкой собравшимся на тумбе. Здесь ей больше нечего делать — Дафна начала клевать носом. — Мы не стали подружками, Грейнджер, — уже в дверях услышала она. — Конечно, Гринграсс. Вернувшись в свою спальню, Гермиона уже было хотела отправиться в душ, но, схватившись за ручку ванной, остановилась. Увиденное из комнаты Гринграсс не шло из головы. В пару шагов преодолев расстояние до окна, она вгляделась в черноту ночи. Он все еще был там. С минуту помедлив, она достала из шкафа теплую мантию и направилась в сад.***