About lost wolf

Слэш
R
Завершён
2741
автор
BoraB соавтор
rikitaro бета
Размер:
110 страниц, 47 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
2741 Нравится 316 Отзывы 1197 В сборник Скачать

Часть 10

Настройки текста
Намджун мальчишку избегает, но тот расчудесным образом всё время попадается на глаза. Не специально, просто так получается. Намджун уверяет себя, что это просто случайность, но он относительно честный волк, и врать себе получается плохо. Ему нравится смотреть на Сокджина. Нравится наблюдать, как тот появляется на тропинке в саду, приходя, как только солнце собирается показаться из-за горизонта, подкрашивая предрассветными лучами свод неба в розовый. Сокджин, кажется, ещё толком и не проснулся, спокойный такой, умиротворенный. Иногда останавливается, чтобы посмотреть на рассвет, улыбается чему-то своему. Намджуну нравится отрываться от документов и видеть в окно, как мальчишка копается в саду. Развёл там плантацию пахучих трав, поливает, выпалывает. Розмарин, шалфей, тимьян расползается, некоторые Намджун не знает как называются, но пахнут до сладкого привкуса на языке. На запах слетаются дикие пчелы и очень скоро находят себе новый дом в дальнем углу сада на старой яблоне. Сокджин ходит туда, когда укладывает детей спать после обеда, проверяет и надеется скоро раздобыть медовые соты. Намджун же точно знает, что лезть мальчишке на яблоню не позволит. Не сталкиваться лицом к лицу у них получается несколько дней, но всё меняется, когда Сокджин приходит позже обычного с ссадиной на щеке. Дети к тому времени уже проснулись, и Намджун с ними возился какое-то время, пытался напоить горячим молоком. При виде мальчишки дети, как по команде отставляют кружки, спрыгивают со скамейки и бросаются встречать, обнимая Сокджиновы ноги. Тот улыбается им ласково, гладит по головам. У Намджуна начинает сосать под ложечкой. Смотреть на это почему-то неловко. — Со щекой что? — Ударился, — говорит Сокджин, пожимая плечами равнодушно. — Неловкий просто. — Ну да, — усмехается Намджун. Неловкий. По деревьям ползал куда как ловко, через заборы перепрыгивал, а тут вдруг неловкий. Ссадина вполне характерная, Намджун таких повидал не мало. На ней даже след чужого пальца остался. Сокджин спокоен, даже когда Намджун подходит, не дергается особо, позволяет цапнуть себя за подбородок и повернуть голову. — Об угол поленницы, — зачем-то поясняет Сокджин. «Точно ударили», — понимает Намджун, прикасается осторожно большим пальцем и проводит по коже. След свежий, даже не обработанный еще. Кожа горячая, сочится сукровицей. — Нормально всё, заживёт. — Заживёт, — соглашается Намджун и отпускает. Оказывается, он очень давно не видел мальчишку вблизи. Вот чтобы совсем близко. Сокджин похудел, скулы острее стали, щеки впали, шея тонкая. Мальчишка неуверенно улыбается, поднимает взгляд и, смущаясь, опускает его снова. — Правда заживёт, — добавляет и отступает назад. Намджун больше ничего не спрашивает, не настаивает, всё равно сейчас изменить ничего не сможет, но пометку себе делает: узнать кто, узнать за что. И, скорее всего, руки оторвать в буквальном смысле. Сокджин накрывает на стол стремительно быстро, сажает детей, которые тут же принимаются жевать все, что им на тарелки попало, и так же стремительно быстро куда-то исчезает. Намджун редко спускался к завтраку, еще реже к обеду и никогда не ужинал вместе с детьми. Но те несколько раз, что сидел за столом, самого Сокджина за ним не видел. Намджун вообще не видел, чтобы мальчишка ел в замке. Лиджун запивает теплую булочку молоком, вытирает губы рукой и через весь стол тянется за следующей. Не достаёт, хмурится, приподнимается на лавке. Намджуна изнутри царапает, словно знает, что через мгновение, ребенок свалится, ударится головой больно о край скамейки. И успевает вскочить, выставить руку, поймать. Лиджун моргает растерянно, куксится, чтобы разреветься, но Намджун подхватывает его на руки, цапает булочку, показывает, и кризис проходит мимо. — Сокджин! Сюда иди немедленно, — деланно строго зовёт Намджун и сажает ребёнка к брату, треплет по волосам, отдает булку в маленькие руки и двигает все тарелки на столе ближе, чтобы никто больше не рисковал расшибить себе голову за завтраком. Сокджин поднимается из погреба, вытирает руки о полотенце, встает перед столом. Намджун зависает на секунду, настолько мальчишка похож на слугу, коих был полон замок при живом короле. Да и при Тэхёне те ведут себя так же: являются по первому зову, встают покорно, взгляд в пол, как учили с детства, руки опущены, пальцы между собой сцеплены. — Лиджун чуть не разбил голову, — говорит Намджун. — Ты что же удумал их оставлять? Сокджин извиняется, бросает взгляд на стол и отступает боком в сторону к печи, к кастрюлям, к умывальнику. — Ты есть собираешься? — Сейчас? Нет, — отвечает мальчишка и сдвигается еще дальше к углу. Намджуну даже приходится сесть вполоборота, чтобы видеть. Сокджин неловко ведет плечами и от взгляда словно спрятаться хочет. — Почему? — Не голоден, — коротко бросает Сокджин и хмурится. — Ешьте, пожалуйста, — добавляет поспешно, не давая возможности вставить лишнее слово, — оно невкусное станет, когда остынет. Одно из немногих блюд, которое можно только горячим есть. Намджун себя привык слушать, и всё в нём откликается, что вот сейчас ему врут. И что голоден, и что от разговора уйти хочет, потому за грязные тарелки цепляется отчаянно, но Сокджин взгляд выдерживает, даже бровью не дрогнув. Намджуну приходится отступить. «Не сегодня, — думает он, — хотя бы не сейчас». Намджун цапает с тарелки рисовый пирожок, сжимает в пальцах, как упругий мячик, и надкусывает. Навык пекаря Сокджин бесспорно улучшил, сдоба мягкая, тесто тонкое настолько, что начинка просвечивает, но не вытекает. Она сочная, вкусная, ещё горячая. Грибы лесные нарезаны мелко, сдобрены маслом, морковью и луком. Бульон внутри сохранился, наваристый и бесспорно мясной. Намджун бы вслух сказал, что вкусно очень, но язык не поворачивается. Не привык отвешивать комплименты и не говорил никогда. Грибы, наверное, для детей еда не лучшая, мало ли животы разболятся, но малыши уплетают по второй порции за обе щеки, и отбирать у них что-то Намджун точно не будет. Свою порцию он съедает в два приема, тянется за второй, за третьей, и, вдруг, понимает, что по количеству приготовленного Сокджин на самого себя точно не рассчитывал. На проголодавшихся детей — да, на Намджуна, чтобы наелся, а на себя — нет. Намджун оборачивается молча, но мальчишка занят, шебуршится между полок, стоя спиной, переставляет, вытирает что-то, убирает. Отчаянно делает вид, что ему некогда и не до всего этого. Намджун отворачивается обратно к столу, пирожок возвращает на тарелку. Просто, когда дети голодные рядом, кусок в горло не лезет. Он открывает рот, чтобы сказать что-то, но мальчишка понять дал, что так просто за стол не усядется, а приказывать… почему-то не в этом случае. Намджун сам уходит из-за стола полуголодный. К обеду спуститься не получается. Из деревни приходит делегация в числе пятерых мужчин. Они топчутся грязными ботинками на месте, прячут руки и взгляды, не поднимают голов и говорят на перебой. Сил на то, чтобы разобрать слова, уходит гораздо больше, чем на обдумывание ситуации. Намджун редко сидит на троне, потому что место не его, ему нравится за ним стоять, положив руки на резную спинку. Стоя вообще намного удобнее делать всё: думать, слушать, наблюдать. — Из деревни приходили, — сообщает Намджун мальчишке, когда освобождается. Тот сидит на лужайке в саду и строгает какую-то игрушку, зажав пальцами лезвие ножа так, чтобы только кончик был свободен. Дети рядом, заняты перебором цветных камушков. Сокджин вскидывает взгляд и промахивается ножом мимо дерева, сечет по собственным пальцам. У Намджуна внутри леденеет все на мгновение, сжимается. Он замирает на вдохе, намертво цепляясь взглядом за чужие пальцы, и оживает, выдыхая только, когда понимает, что крови нет. — Убери нож, — просит Намджун напряженно, забывая напрочь, что Сокджин на кухне большую часть времени, режет, варит, снова режет, чистит, и что-что, а с ножом управляться уметь должен. Мальчишка проверяет пальцы, нож кладет на траву около себя. — Они меня боятся, — говорит Намджун, выдыхает шумно и садится на траву тоже, тянется к ножу и забирает от греха подальше. Сокджин поджимает недовольно губы, но не возмущается. Зато говорит: «до смерти». — Боятся тебя до смерти, — поправляется. — Они пару недель выбирали кто к тебе пойдёт, думали ты им головы оторвешь, как только они в ворота зайдут. Намджун усмехается, хоть это совсем и невесело. — Так плохо? — Нет, — Сокджин качает головой и срывает пару травин, чтобы руки занять чем-то, — но правда боятся. Ты для них чужак, а предыдущий правитель не был благосклонен к их нуждам. На моей памяти крестьяне к нему даже не ходили просить о помощи. Кто мы такие, чтобы… — А кто такие правители, — перебивает Намджун, — если править некем? Если все умрут от голода, холода и тифа? Сокджин согласно кивает и улыбается осторожно сам себе. Намджун сразу как-то не подумал, а вот сейчас думает. К нему редко ходили, без особой нужды, когда совсем безвыходная ситуация, к нему не совались. Так сейчас-то чего пришли? И не за советом, не за справедливостью, не рассудить кого-то, а за помощью. — Ты им сказал? — спрашивает он. Сокджин морщится и качает головой отрицательно. — Кто я, чтобы старейшинам давать советы? Нет. Я отцу сказал, а он уж там сам. Ты ведь не такой, как они думают, ты правда помочь можешь. Потому что хороший, мысли у тебя правильные, поступки. Намджун от удивления теряет дар речи. Каким угодно его называли, но не хорошим точно. Намджун за жизнь натворил столько, что даже Чимин о нем был весьма своеобразного мнения. А тут мальчишка, которого Намджун напугал не так давно до истерики, хорошим его называет. И не врет ведь, не подлизывается. Всё это неправильно так. — Ты ведь поможешь? — осторожно спрашивает Сокджин и поворачивает голову. Намджун натыкается на выжидающий взгляд и теряется окончательно. К нему пришли за помощью, потому что засуха. Река мельчает, рыба уходит, урожай гибнет. Чем Намджун тут поможет? Он воде не указ и дождь вызвать не в состоянии. Но Сокджин смотрит с надеждой и полной уверенностью, что Намджун знает что делать. Ветер треплет ему волосы и ворот рубашки, а между пальцев замерла травинка. И сказать, что вот «нет, прости, я не могу», язык не поворачивается. Намджун тянется рукой к лицу мальчишки, трогает за подбородок и отворачивает немного в сторону, чтобы рассмотреть ссадину на щеке. Почему сейчас это кажется важным, проверить, чтобы та не воспалилась. Но Сокджин её не обрабатывал, вымыл и оставил заживать так. Кожа у мальчишки мягкая, приятная очень. Намджун позволяет себе даже огладить воспаленный край. Сокджин вздрагивает, сжимается в плечах, но не отворачивается, не отодвигается. Только взгляд опускает смущенно. — Я посмотрю, что можно сделать с водой, — наконец отвечает Намджун. Убирать руку совсем не торопится. Сокджин теплый такой, напряженный, что обнять хочется очень, потрепать по волосам и сказать: «не бойся. Я не обижу». Намджун так давно никого не обнимал. Он убирает руку поспешно, прячет за спину и подрывается на ноги. Дети оборачиваются на него, но не заметив ничего интересного, возвращаются к своей игре. — Ты ведь мажешь им царапины мазью, — говорит Намджун прежде, чем уйти. — Почему щеку себе не намазал? Болеть будет. — Они принцы, а я кто, чтобы тратить на себя такое. Намджун почти уже уходит, но на слова разворачивается и идет назад, сжимает кулаки и хватает Сокджина за подбородок. В этот раз точно больно. — Я не хочу на твоем лице видеть шрамы, — говорит зло. — Намажь по-хорошему.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.