About lost wolf

Чонгук укладывает цветок, расправив аккуратно лепестки, и страдальчески скулит. У него уже полные две корзины, а цветы в поле еще не кончились. Чимин просил собрать как можно больше, и Чонгук расценил это как «все». Цветы редкие, собирать их можно только один день, который наступает следом за полной луной, не тревожить лепестки, стебли срезать только серебряными ножницами. Чонгук молодец, Чонгук две корзины справлялся, разгребал траву, обстригал, расправлял лепестки и очень бережно складывал один цветок на другой, чтобы ничего не потревожить. Но он устал, проголодался и мошкара начала надоедать. Днем палило солнце, и к вечеру Чонгук потный, с прилипшей к рукам и щекам пыльцой и сухой травой отрада для комаров и кусачих мух. Он ложится в траву, раскинув руки, и позволяет себе немного отдохнуть, хотя лучше бы не надо — вставать будет сложнее. Поясница отзывается тянущей болью, но с благодарностью. К вечеру на улице стало прохладнее, ветер приятный шуршит листвой в макушках деревьев, на окраине леса щебечут птицы, и все вокруг пахнет потрясающе. Чонгук скучает по морю, по шуму прибоя, по шуршанию мелких камней и крикам чаек, но жить среди зелени полей и лесов ему нравится. Море пахнет солью, водорослями, опасностью, в поле же все пахнет свежестью и медом. Чонгук улыбается. Душистое разнотравье, с примесью хвойной смолы, свежести кленов и еще сотней оттенков запахов — здесь всё напоминает о Тэхёне, потому что Тэхён пахнет лесом. Чонгук грустно вздыхает и обнимает себя за плечи. Он скучает. Без Тэхёна ему отчаянно тоскливо. Чонгук любит шутить над Чимином, который теряется очень, когда им с Юнги приходится расставаться. Омега неприкрыто скучает и немного стесняется того, как сильно это заметно. Чонгук шутит по-доброму, скорее чисто для того, чтобы Чимин улыбнулся, но никогда не признаётся, что он точно такой же. Что без Тэхёна ему плохо, холодно и одиноко. У него же, по сути, больше и нет никого. Сестра только, которая теперь за королевской матерью, словно привязанная, по пятам ходит. Учится чему-то, да всему на свете на самом деле. Читать, писать, врачевать. Тренируется на дворцовых собаках, кошках и даже мышах. Лечит уши, укусы, от змей спасает. Маленькая ведь еще совсем, а все туда же. Королевская семья — все сплошь врачеватели, да целители. Один Чонгук с Намджуном выделяются. — Скучаю даже, — усмехается омега сам себе. По Намджуну тоже. Его он не видел очень давно, слухи только долетали, что все хорошо. Деревни восстановлены, люди целы, здоровы — всё спокойно. У Чонгука с Намджуном сложно, но они как-то притерлись. Легче стало, когда без ненависти и агрессии друг к другу, без опасения. Чонгук не помнит, когда перестал его бояться, не помнит и момента, после которого Намджун стал поворачиваться к нему спиной. Омега сжимает в пальцах ножницы и поднимается на колени. Цветов еще на пару часов, а потом мыться и спать. Чонгук поджимает губы, пряча улыбку. Завтра разложит цветы сушиться на веранде и домой. Тэхён должно быть уже вернулся или вернется вот-вот. Чонгук от замка устал — там бесконечно людно и шумно, они постоянно на виду настолько, что даже за руки взяться иногда неловко. Ему бы хотелось иногда Тэхёна красть. От министров, от охраны, от крестьян, от делегаций всевозможных, от сестры. Прятать где-нибудь в глуши, чтобы никого за дверью, чтобы никаких пересудов по замку, чтобы на него не смотрели, как на диковинную игрушку. Это ведь его — Чонгука волк, а иногда кажется, что прав на него он имеет меньше всех. Чонгук себя мысленно одергивает. Тэхён всегда уделяет ему время, уставший, засыпающий на ходу — никогда не оставляет без внимания. Чонгуку жаловаться не на что, но оставаться только вдвоем, где нет никого больше, было бы замечательно. Он срезает еще пару цветов, умещает один в корзину, а второй остается на ладони. Складывать цветы больше некуда, корзины полны, и, если продолжить, то все равно соцветия будут вываливаться. Их еще донести нужно. Чонгук убирает ножницы за пояс, прикусывает изнутри щеку, пока думает. Возвращаться домой — слишком устал, чтобы одолеть путь туда, обратно, а потом еще раз туда. Да и стемнеет — Чимин велел собирать цветы строго до заката. У Чонгука и нет с собой ничего такого, даже накидки. А цветы оставлять жалко. Омега думает еще раз, потом еще, осматривается по сторонам, словно кто-то его здесь увидеть может, и сперва вытаскивает заправленный подол рубахи из-за пояса, а потом стаскивает ее с себя. Чонгук связывает рукава, кладет внутрь получившейся котомки срезанный цветок и замирает. Где-то совсем близко воет волк. Омега поднимается на ноги и разворачивается в сторону леса, невольно ища рукой ножницы у себя на поясе. Здесь не должно быть волков, в лесах полно еды, им просто незачем выходить к людям. Чонгук сжимается внутренне весь, сердце пугливо подрагивает. У него кроме ножниц — никакого оружия, да и то, такими ножницами он разве что поцарапает шкуру да усы отстрижет. Волк не кошка — поймает его, чтобы сожрать, и без усов. Волк воет еще раз — гораздо ближе. Совсем близко на самом деле. Чонгук в поле — залезать некуда, прятаться негде. И что-то в волчьем голосе омеге не нравится, не нравится до начинающейся паники. Волк мимо не пройдет — в этом Чонгук уверен. Зверь жилистый, шерсть бурая клочкастая, сырая и грязная. У Волка пасть в пене и взгляд сумасшедше-злой. Чонгук вскрикивает от ужаса, когда тот выскакивает в поле, и бежать бы, да ноги немеют. Ножницы падают в траву, а руки безвольно повисают вдоль тела. Чонгука ведёт, когда картинка мажется неразборчивым пятном, и тошнота горячим комом подкатывает к горлу. Чонгук знает эти глаза. Он видел их уже однажды перед собой, и с тех пор они снятся ему в каждом кошмаре. Волк скалится, жмет уши к голове и ловит носом запахи, словно ищет что-то. Кого-то. Шагает медленно, пружинисто-крадучись, напряженно, готовый в любой момент напасть. Страх медленно отступает, а без него тело у Чонгука ватное. Он шлепается на колени, всхлипывает беспомощно. Волк бросается на него, но зубами клацает на расстоянии. Рычит, но не трогает. У Чонгука просто нервное, он не от страха плачет, хотя тем хлестануло по сердцу сильно. Волк его не сожрет, не убьёт и даже не поцарапает. Чтобы ни произошло — Тэхён его никогда не тронет. Это Чонгук знает.