About lost wolf

Чонгука распаляет страшно, он горячий, как печка, и ещё немного, там, где он касается Тэхёна, будут оставаться следы ожогов. Сам Тэхён ещё не в себе, у него слабые ноги, руки подрагивают, в голове шумно и мутно, но от омеги настолько фонит возбуждением, что Тэхена в это утягивает. От Чонгука так и сквозит желанием. Неприкрытым, почти отчаянным. Так странно. Чонгук никогда не отказывал в близости, принимал всё, что Тэхён хотел ему дать, и отдавал всё, что альфа хотел взять. Был отзывчивым, податливым, но никогда не выступал инициатором. Чонгук ластился без подтекста, ласка ради ласки. Никогда не провоцировал, никогда не просил. Омега не просит и сейчас, вслух не просит, но всё его тело буквально изнывает от необходимости, чтобы Тэхён к нему хотя бы прикоснулся. Чонгук касается губами синяка на спине, ведет языком выше до следующего, жмется к нему щекой. Тэхёну не раз доводилось видеть возбужденных омег, но такого он не видел, когда чистое неприкрытое желание, с которым невозможно справиться. И чем больше Чонгука вокруг — тем Тэхёну легче: дышать тяжело, жарко и потно, но руки сильнее, ноги крепче. Тэхёну до ужаса хочется пить, а Чонгуку — до смерти целоваться. Вязко, томно, с тянущейся капелькой слюны на кончике языка. Тэхен тянет Чонгука из-за спины к себе лицом, скалится хищно и глотает стон омеги, когда забирается ладонями под его одежду. Чонгук влажный от пота, соленый, Тэхён совершенно варварски кусает его за плечо, потому что «Моё! Имею право на что угодно! На совершенно всё!». Чонгук вздрагивает крупно, а потом улыбается улыбкой, которая не имеет ничего общего со здравым смыслом. Тэхён не знает, как теперь называть то, чем они занимались раньше в своей постели, и тем более то, чем они занимаются сейчас. Он берет Чонгука, как первый раз — бесцеремонно и довольно грубо, только в этот раз без сомнений, угрызений совести и колебаний. У Чонгука черный, мутный взгляд и ни капли смущения. Ему неприкрыто хорошо, и чем глубже, чем больше Тэхёна внутри, тем лучше. Волк внутри Тэхёна совсем затихает, а у Чонгука на бедрах расцветают синяки, а в глазах сияет солнце. — Останься, — едва слышно просит он, когда Тэхён пытается избежать узла. Они пару раз уже пытались так, когда с беременностью начались проблемы, но это долго, и Чонгуку было некомфортно, почти что больно. — Тебя не было слишком долго, — поясняет омега. — Я скучал. Не врет. И не отпускает от себя. Тэхён глазам не верит, но чем больше смотрит, тем больше видит: Чонгуку хорошо. Хорошо до слез. Даже если больно, ему хорошо, потому что это Тэхен. Ему и хорошо только потому, что это Тэхен. Это вдруг так очевидно, что кричать хочется: «Где ты это всё прятал раньше?». — Я люблю тебя, — вырывается у Чонгука сорвано, и Тэхён глохнет. Если Чонгуку однажды понадобится весь Мир, то Тэхён обязательно принесет его, как мячик приносят верные псы к ногам хозяина. — Так сильно тебя люблю, — повторяет Чонгук и вздрагивает, закрывая глаза. - Так сильно... Этого он никогда не говорил раньше.