About lost wolf

— Да, я знаю, что это, — Чимин кивает и поднимает на Намджуна испуганный взгляд. Это, наверное, второй раз за всю их жизнь, когда Чимин Намджуна боится. Или за Намджуна. — Противоядие достать можно? — Не нужно, — Чимин обнимает себя за плечи зябко и отступает еще на пару шагов дальше. — Если прекратить прием, то все пройдет за день, два. Намджун, что происходит? — Я отправил за стражей, пока они не прибудут, ты и дети отсюда ни ногой. Понял меня? — Намджун… — Ты понял? Намджун хватает Чимина за руки, сжимает, и только когда омега ошарашенно охает, чуть ослабляет хватку. У Намджуна внутри всё кипит, бурлит, требует действия. Если бы не обязанности, он бы еще от колодца сорвался догонять. Но нужно было предупредить Чимина, отдать распоряжение вычистить колодец, чтобы наполнялся чистой водой, послать за стражей, убедиться, что Чимин знает, что делать с заразой. Показать Чимину, куда бежать, если что-то случится. Намджун проходит круг по залу, отгибает ковер на стене и открывает потайную дверь. Чимин хмурится. Омега переводит взгляд с Намджуна на дверь, с двери на Намджуна. — Я не знаю, что может произойти, — говорит Намджун и отпускает ковер, закрывая ход. — Но если станет опасно, пообещай мне, что ты заберешь детей и исчезнешь здесь. — Намджун… — Это ход, он ведет в заднюю часть сада. О нем из местных никто не знает, из пришлых тем более. Уйти можно быстро и незаметно. Обещай, что заберешь детей, и вы просто уйдете. Спрячетесь, пока стража не появится, а ты не полезешь в деревню. Страх в Чимине выдает только взгляд, в остальном омега собран и спокоен. С другой стороны — он прошел ту же войну, что и Намджун. Чтобы напугать его чем-то, нужно постараться. Намджун невольно задумывается — сколько раз? Сколько раз за свою жизнь он позволял себе Чимина напугать или обидеть до слезящихся глаз. Кажется, за всю жизнь — это первый. Когда-то давно владелец цирка хотел ручного волка и держал около себя мальчишку. А потом Намджун его забрал. Цирка, вероятно, больше нет. Теперь человек ходит по земле, травит детей, людей, а потом, как чудо расчудесное появляется в деревнях, с лекарствами. И всё ведь отдадут… С этой деревней не случилось. Первую попытку пресек Сокджин, подрался, но отпустил, пообещав промолчать, если те уйдут. Они бы и ушли, да видимо подросшие дети цирка настолько боялись человека, что умолчали о происшествии, а когда Намджун увел часть деревни разбирать плотину, вернулись. Одного Намджун не понимает — зачем Сокджин ушел? Причин много, но за какую из них зацепиться он не знает. Сокджин мог уйти за лекарством, не зная, что Чимин лекарь, каких еще поискать. И Намджуну подсказку оставил, потому что знал, что попадись человеку, тот всё сделает, лишь бы волк его остался при нем. Сокджин мог уйти, чтобы человек не пришел в деревню. Не в оплате за лекарство дело, а в том, что человек, мечтающий о ручном волке, пойдет на что угодно ради щенков-оборотней. Младше, чем Сокджин когда-то, через три-четыре года они даже не вспомнят, что у них была другая семья. Сокджин мог уйти, потому что знал — случись что с детьми или Чимином, который за своих детей что угодно, Намджун перережет всех. Правда — перережет. — Всё будет хорошо, — говорит он. Чимин жмется к нему крепко-крепко, берёт за руку и отпускать не хочет. Когда-то Намджун об этом мечтал, чтобы Чимин держал его за руку и всеми силами пытался удержать. Сейчас от этого сжимается сердце, но Намджун гладит омегу по щеке, обнимает крепко, целует в макушку и отпускает. — Я люблю тебя, — говорит Намджун. Он не берет с собой ровным счетом ничего, кроме ножа, который всегда прицеплен к поясу. Трава, прикрывающая тайник, не успела развернуться к солнцу, а значит сделано это было буквально перед самым приходом Намджуна. Уйти далеко они не могли, и к концу дня Намджун их догонит. А там будь, что будет.