About lost wolf

Тэхён просто не сразу понимает, когда видит. Чонгук сидит на земле, привязанный к столбу. Как собака. Верёвка обхватывает шею, обвивается вокруг столба, стягивает руки — всё сделано, чтобы не дергался. И это настолько невозможно, что Тэхён не понимает. Просто стоит пару секунд и моргает, уставившись в одну точку. Как. Такое. Возможно. Ощущение приходит позже и накрывает волной злости, негодования и желания убить каждого, кто находится здесь, но ничего не делает, чтобы помочь. Сколько его омега здесь просидел? День? Ночь? Еще один день? У Чонгука закрыты глаза, синяки на руках, потрескавшиеся сухие губы. Тэхён рычит, доставая нож. Перерезать он готов не веревку, всю деревню своими собственными руками вырезать. Он молча режет веревки. Сперва на шее, потом руки. Свои руки его слушаются плохо — дрожат. От ярости. Тэхёну приходится максимально сосредоточиться, чтобы не позволить зверю взять верх над ним сию минуту. Ведь лапами верёвки не раздерёшь, а вот зубами можно много глоток перегрызть. Себя Тэхён от убийств еще удержит, волка — нет. Чонгук без сознания. «Это хорошо», — думает про себя Тэхен. Во-первых, ему не больно, во-вторых, не увидит всего этого. Люди идущие мимо останавливаются. Женщины с корзинами сырого белья, старики, дети. Тэхёна окликают, говорят, чтобы не лез, не чужака это дело, что поделом омега страдает. — Себя опозорил, семью свою запятнал. Поделом. Рукоятка ножа выскальзывает у Тэхёна из пальцев. Он никогда в жизни не метал холодное оружие так быстро и с такой силой. Острие металла вонзается в бревно сруба дома, никого не задевает, но пролетает над чьей-то головой очень близко. Тэхён и не хотел в кого-то попасть. Не сейчас. Убивать он будет позже, кожу живьем сдирать. Сам. У этого столба. Показательно. А пока просто закройте рот. Это срабатывает. Разговоры смолкают. Тэхён достает второй нож из-за голенища сапога и срезает остатки веревки. Чонгук валится ему в руки, все еще не приходит в себя. Тэхен осторожно опускает его на землю, чтобы лежал. Пытаться усадить бесполезно, все равно свалится. — Почему он его освобождает? — спрашивает в толпе ребенок. Тэхён зажмуривается и сжимает кулаки. Волк внутри рычит до пены вокруг рта. Убивать, и неважно, кто там. Тэхен поднимается на ноги, перехватывает нож удобнее. Людей собралось много, и, когда он делает один шаг, первые ряды подаются назад. — За что? — спрашивает он. — За что?! — рявкает Тэхён еще раз, когда не дожидается ответа. Он делает еще шаг, и люди вновь отступают. «Правильно, — думает Тэхён, — бегите! Бегите и отворачивайтесь, как в тот раз бежали, когда я вашего волчонка себе забирал. Никто ведь не вступился, все видели и позволили. Поэтому сейчас даже думать не смейте, пальцем больше никто не прикоснется». Своё Тэхён защищать умеет и будет. Если придется — до последней капли крови, а чья она будет — его или кого-то из деревушки — какая разница. Толпа расступается, пропуская мужчину. Статный, высокий, седой. Тэхён фиксирует в нём альфу и знакомые глаза. Он оборачивается назад, сравнивая, и да — похожи. — Позор одного волка ложится на всю его семью, — говорит он спокойно. — Этот волк опозорен, он искупает свой позор. Тэхён глупо моргает, возвращаясь в состояние, когда это настолько абсурдно, что невозможно. Сердце останавливается и одномоментно ухает куда-то вниз. Тэхён понимает. И от того его прошибает холодной испариной. Он понимает, почему Чонгуку так важна была метка. Понимает, почему его омега нервничал. Понимает, чего волчонку стоило принять его, Тэхена, условия. Не понимает, как родной отец такое допускает для своего ребенка, который живым вернулся. Хотя не должен был. — Позор? — переспрашивает он и усмехается. — Этот волчонок тебя опозорил? Тэхён заливается хохотом, потому что это правда смешно. Наверное, на его лице совсем что-то несмешное. Тэхён чувствует, как сводит брови, чувствует клыки, чувствует, как рот наполняется слюной, а мышцы каменеют. Это больно, но куда больнее видеть то, что у него за спиной… Тэхён смеётся, пока смех не обрывается одним моментом, а на его место приходит рык. Утробный, яростный, звенящий. Мужчина — видавший жизнь волк, выше Тэхёна, но не ожидает, что окажется на лопатках со сжатым чужими когтями горлом. Тэхён дышит сквозь зубы, слюной капает и сжимает сильнее пальцы. И сколько бы удовольствия он получил, вырви сейчас отцу Чонгука глотку. — Я забрал его, — рычит Тэхён. В нём вдруг столько силы, столько гнева. Мужчина дергается встать, сбросить, но Тэхёну ничего не стоит приложить его головой об землю. Не сильно, лишь чтобы не дергался. Сам он оборачивается к толпе и улыбается, гадко улыбается. Хорошо, что Чонгук все еще не видит. — Неужели никто не помнит меня? Я его забрал! И ни один из вас мне не помешал, никто не вступился за мальчишку, который до смерти бился за сестру! — Тэхён поворачивает голову и выплевывает в лицо злое, — я его взял. Силой взял, и теперь он мой. Моя игрушка. И не сметь моё трогать. И выдерживает паузу, наслаждаясь эффектом. То, что он делает, гадко и очень подло. Совсем не благородно, но он сын своего отца. В нём этого безумного и подлого достаточно. Тэхёну нравится видеть страх в чужих глазах, отвращение тоже, злобу, которая закипает, отчаяние, бессилие что-то изменить. Бессилие — это прекрасно, на нём Тэхён и отыграется на полную. По самолюбию ударит, публично. Для альфы подобное страшно, унизительнее разве что измена. И Тэхён щадить не думает даже, у него внутри свербит ненавистью, непониманием и яростью. Даже здесь, даже сейчас, даже после сказанного… он бы себя за такие слова живьем бы в землю зарыл. Он же отец! Как может он брыкаться так слабо?! Это же он — Тэхён его сына насиловал, опозорил и свободы лишил. — Он не виноват, — Тэхён склоняется низко-низко, лицом к лицу, и говорит, — это твой позор. Детей защищать нужно. Ты позволил мне с ним это сделать, ты его не уберег. Это твой позор. Это тебе его смывать кровью, не ему. Тэхён разжимает пальцы, отпуская мужчину. Тому на сегодня хватит, он с этим жить будет долго. Тэхён оборачивается к омеге. Чонгук очнулся, даже сел самостоятельно и смотрит так, что ну… слышал достаточно. Омега смотрит куда-то мимо, когда пытается встать. Мимо Тэхёна, мимо отца, мимо людей вокруг. А когда поднимается, просто уходит.