***
* * * В аудитории почти никого не осталось. Парень из последнего ряда уже вышел. Меня вдруг кольнуло разочарование, конечно же беспричинное. Ну смотрел он на меня во время лекции, дальше что? Может, ему просто скучно было или он вообще на занятиях смотрит куда угодно, только не на доску. Выйдя из аудитории, я заметил его в битком набитом коридоре. Мой субботний спаситель разговаривал с однокурсницей. Выглядел он несколько небрежно: одна рука в переднем кармане джинсов, темно-синяя рубашка расстегнута, под ней простая серая майка. За ухом у молодого человека торчал черный карандаш, почти полностью скрытый под черной немного всклокоченной шевелюрой. — Групповые дополнительные занятия, говоришь? — спросила девушка, снова и снова накручивая на палец светлую прядь. — Часовые? Он поправил на плече рюкзак. — Да. С часу до двух. Он посмотрел на нее. Она наклонила голову и несколько раз мягко переступила с ноги на ногу. — Может, загляну. А что ты делаешь потом? — Работаю. Девушка с раздражением выдохнула: — Вечно ты работаешь, Цаньле! Если девочка старше шести лет разговаривает капризным тоном, надув губки, меня это раздражает почти так же, как когда ногтем скребут по классной доске. Но все равно спасибо: теперь я хотя бы узнал, как его зовут. Тут он посмотрел в мою сторону, будто почувствовал, что я стою и подслушиваю. Я развернулся и дал деру, но, пожалуй, слишком поздно: мне не удалось скрыть, насколько меня заинтересовал этот разговор. Пробравшись сквозь толпу, я улизнул через боковой выход. Теперь мне точно было нечего делать на дополнительных семинарах по экономике, раз туда ходил Цаньле. Не знаю, что он хотел сказать (хотя, хотел ли он?), когда пялился на меня на лекции, но взгляд его был слишком пристальным, и от этого мне стало не по себе. К тому же я был все еще в трауре после разрыва с Ифанем и пока не находил в себе сил для новых отношений. Может Цаньле и не имел в виду ничего такого? Рассердившись на самого себя, я закатил глаза: он просто посмотрел на меня, а я тут же принимаю это за интерес. Глядя со стороны, можно было предположить, что для этого парня обычное дело, если девицы вроде той блондинки вешаются ему на шею. Мой бывший тоже к этому привык. Как президент сначала класса, а потом курса, Ифань всегда был своего рода местной знаменитостью и ему это нравилось. Последние два школьных года я старался не обращать внимания на тех, кто бросали на нас завистливые взгляды. Когда мы уезжали в колледж из родного города, я был абсолютно уверен в наших отношениях. Оказалось, зря: интересно, как долго еще я буду чувствовать себя идиотом?***
«Привет, Чанель! Материал, который я пропустил, оказался для меня совсем не таким легким, как бы я ни пытался. А выбраться на твои семинары, боюсь, все-таки не получится. Так что для нас обоих было бы лучше, если бы мой парень бросил меня пораньше, когда я еще мог переписаться на какой-нибудь другой предмет. Я не хочу обидеть, ты ведь, наверное, экономист, и тебе нравятся все эти схемы и диаграммы, но все же. Я начал читать в Интернете статьи, которые могут пригодиться для проекта. Спасибо, что расшифровал заметки доктора Чжана перед тем, как отправить мне их. Без «перевода» я бы побежал на крышу небоскреба, чтобы крикнуть оттуда: «Прощай, жестокий мир!» ББ» «Привет, Бэкхен! Пожалуйста, никаких прыжков с высотных сооружений. Представь, как это отразится на моей ассистентской репутации. Если на все остальное тебе наплевать, подумай хотя бы обо мне. Я составляю для своих семинаров вопросники. Посылаю те, что касаются материала трех последних недель. Используй их как план по изучению темы или можешь заполнить и прислать мне. Тогда мы посмотрим, где у тебя сложности. Вообще-то, я инженер, но экономика для нас обязательный предмет. Мне кажется, она никому не повредит. Ведь с ее помощью можно понять, как деньги, коммерция и политика взаимодействуют друг с другом, поддерживая тотальный хаос нашей экономической системы. ПЦ P. S. Как конкурс? А твой парень, кстати, наверняка идиот.» Я скачал вопросные листы, размышляя над заключительной фразой письма. Можно ли считать хорошим то, что он никак не отреагировал на «мой парень бросил меня пораньше»? Интересно, он знает Ифаня или нет? Скорее всего, нет, ведь у них разные специальности, а университет огромный. В любом случае Лэндон встал на мою сторону — сторону девушки, которая так психанула из-за разрыва с парнем, что две недели не ходила на занятия. Мы переписывались всего три дня, но этот молодой человек уже казался мне милым и остроумным, и я ждал, когда его имя снова появится на первой строке входящих. Мне нравилось, как мы с ним легко общаемся. Внезапно мне стало интересно, как он выглядит. Боже! Ведь только вчера я решил игнорировать пристальные взгляды парня из последнего ряда, чтобы дать себе возможность оклематься после предательства Ифаня. И вот я уже думаю об ассистенте. Лучше выбросить эти мысли из головы. Мне и правда нужно время, чтобы прийти в себя, даже если Чанель прав и Ифань действительно идиот. Открыв первый вопросник и учебник по экономике, я облегченно вздохнул. «Чанель! Теперь я уже не так боюсь провалиться: твои вопросные листы очень мне помогли. Я заполнил первые два. Может, посмотришь, когда появится свободная минутка? Еще раз спасибо за то, что тратишь на меня время. Я постараюсь побыстрее все наверстать. Не привык быть ниже плинтуса. У меня занимаются два парня из конкурирующих школ, они вечно соперничают друг с другом на конкурсах. Каждый из них спросил меня, кто мой любимый ученик, и я обоим ответил: «Конечно ты!». Хотя я думаю, что это неправильно. Они держались как два индюка, а я молился, чтобы кто-нибудь из них не вздумал похвастаться своим статусом «фаворита». Ну что тут скажешь! Здорово, что ты инженер. Теперь понятно, почему ты такой умный. ББ» «Бэкхен! Вопросные листы выглядят очень даже неплохо. Правда, я отметил там кое-какие небольшие ошибки, из-за которых на экзамене можно попасть в ловушку. Обрати на них внимание. Я умный, этого у меня не отнять! Я всезнающий ассистент преподавателя по экономике. И если тебе, конечно, интересно, моя любимая ученик — ты. :) ПЦ»***
В субботу вечером Хань, несмотря на все мои протесты, опять принялся угрожать, что силком вытащит меня из общежития. На этот раз мы втроем должны были нагрянуть в клуб по фальшивым удостоверениям. — Забыл, как закончилась для меня прошлая вечеринка? — спросил я. Лу сунул мне в руки облегающую майку. Разумеется, он не мог ничего помнить. Я ведь ей не сказал. Знал он только то, что я рано слинял. — Бэкхен, детка, это трудно, не спорю. Но Ву может слишком много о себе возомнить. Ты не должен из-за него превращаться в монашку, не должен бояться встречаться с незнакомыми людьми. Боже мой, это же здорово — снова выйти на охоту! Вокруг все новое, неизведанное, полно заманчивых возможностей — только руку протяни. Если бы я не втрескался в Се так сильно, я бы тебе даже позавидовал. В описании Ханя поход в клуб представал экспедицией на экзотический континент. Я совсем не разделял ее восторга. Мысль о новом парне вгоняла меня в депрессию. — Хань, мне кажется, я еще не готов. — Ты и на прошлой неделе так говорил, но все же было нормально! — тут он, нахмурившись, призадумался, и я в сотый раз чуть было не рассказал ей про Тао. — Хоть ты и ушел так рано. Майка, которую я категорически отверг, отправилась обратно в шкаф. А я прикусил язык, опять упуская возможность все выложить. Не знаю почему, но признание будто застревало у меня в горле. Наверное, я боялся, что друг придет в ярость. А еще я боялся, что она не поверит. Ни та, ни другая реакция меня бы не порадовала. Хотелось просто все забыть. Я с раздражением подумал о Цаньле: его присутствие на лекциях по экономике никак не позволяло мне избавиться от тяжелых воспоминаний. Для меня он был неразрывно связан с той ужасной ночью. В пятницу он, кажется, совсем на меня не смотрел. Несколько раз я оборачивался: вместо того чтобы конспектировать лекцию, он что-то рисовал черным карандашом. Лицо у него было сосредоточенное. Как только занятие закончилось, Цаньле засунул карандаш за ухо и, ни разу не оглянувшись, первым вышел из аудитории. Хань прервал мои мысли: — Вот это будет тебе в самый раз, — он достал из шкафа белую безразмерную футболку с глубоким вырезом и, сдернув ее с вешалки, кинул мне. — Надень с обтягивающими джинсами и с теми грубыми ботинками, в которых ты похож на сучку байкера. Получится круто, во всяком случае, подойдет к твоему нынешнему стилю «со мной шутки плохи». Ты, конечно, должен одеваться так, чтобы привлекать кого-то, но наряжать тебя как принцессу, по-моему, бесполезно. Ты ведь все равно начнешь бросать сердитые взгляды и раздраженно закатывать свои глазища, так что все пацаны струсят и убегут. Я вздохнул, а Хань, смеясь, сам влезла в забракованную мной майку. Он знал меня слишком хорошо.***
Я потерял счет бокалам, которые подсовывал мне друг. Хань говорил, что если он за рулем, то я должен пить за двоих. — Эти красавчики не для меня, как и спиртное, а вот тебе я времени зря терять не позволю. Допивай, кончай хмуриться и погляди на того чувака. Может сообразит, что от него не убудет, если он пригласит тебя потанцевать. — Я не хмурюсь! — кинул я и, послушно опрокинув в себя содержимое бокала, скривил физиономию. Низкое качество текилы было плохо замаскировано обилием остальных, еще более дешевых коктейльных ингредиентов. Но чего ждать от заведения, где не берут плату за вход, а напитки стоят пять долларов? Было сравнительно рано. Сотни студентов и городских еще не успели наводнить маленький клуб, где мы решили обосноваться. Хань, Чондэ и я заняли угол почти пустого танцпола. Выпив свои коктейли и расчесав волосы на пробор, я начал двигаться под музыку. Я посмеивался, глядя на бодрые скачки Чондэ и балетные позы Ханя. Напряжение стало понемногу отпускать. Первый парень, который к нам подошел, пригласил Ханя, но он покачал головой, сославшись на своего бойфренда, и указал молодому человеку на меня. В этот момент мне подумалось: «Вот он я — одинокий парень. У меня нет больше парня, нет Ифаня. Он никогда уже не скажет мне: «Ты мой, Бэкки». — Потанцуем? — прокричал молодой человек, переминаясь так, будто готовился тут же дать деру, если я откажусь. Но я согласился, пересилив беспричинную, почти физическую боль. Впервые за три года я был ничьим. Мы вышли на крыльцо в нескольких метрах от моих друзей. У Чондэ тоже имелся дружок. Нетрудно было догадаться, что каждого, кто к ним подойдет, они собирались перенаправлять ко мне. Этот вечер мальчики решили посвятить устройству моей личной жизни. За следующие два часа я перетанцевал с таким количеством парней, что даже не запомнил. Я терпеливо возвращал на место руки, слишком низко сползавшие с моей талии, и отказывался от напитков, кроме тех, что предлагал мне Хань. Мы с мальчиками подошли к барной стойке и оперлись на высокие стулья. Было очень шумно. Хань, выписывая пируэты, направился в туалет, а когда вернулся, я спросил, не пора ли нам домой. Он смерил меня взглядом, который обычно использовал для невоспитанных завсегдатаев стейк-хаусов. Я виновато улыбнулся и принялся за свой коктейль. Вдруг Хань и Чондэ одновременно вытаращили глаза и кивнули на что-то у меня за плечом. Значит, ко мне подошел очередной парень и они его одобряют. Пальцы дотронулись до моей руки. Я сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и только потом обернулся. Позади меня стоял Цаньле. Его взгляд долю секунды задержался на глубоком вырезе футболки, но он, нисколько не смутившись, приподнял брови и с легкой улыбкой поглядел мне в глаза. Я не мог смотреть Цаньле прямо в лицо, не задирая голову. Он не стал кричать, как делали все, а наклонился к моему уху и спросил: — А со мной потанцуешь со мной? Я почувствовал его теплое дыхание и вдохнул выдержанный мужской аромат одеколона. Цаньле выпрямился и опять посмотрел мне в глаза, ожидая ответа. Тут я почувствовал энергичные толчки в спину. Это означало, что ХАнь голосует «за». Я кивнул, и Цаньле за руку повел меня на танцпол сквозь толпу, которая перед ним легко расступалась. Мы вышли на истертый дубовый паркет. Цаньле повернулся ко мне и, не выпуская моих пальцев, притянул меня к себе. Поймав ритм медленного танца, мы стали плавно раскачиваться под музыку. Он взял мою вторую руку и завел ее мне за спину, забирая меня в плен. Мое тело касалось его, и я изо всех сил старался не дышать слишком глубоко. Другим парням я в тот вечер едва позволял до себя дотрагиваться и поэтому наотрез отказывался от приглашений на медленные танцы. После коктейлей — они были слабоалкогольные, но выпил я их немало — у меня кружилась голова. Партнер вел, а я закрыл глаза, убеждая себя в том, что моя внезапная податливость объясняется только действием алкоголя и ничем больше. Через минуту Цаньле выпустил мои пальцы: теперь обе его руки были у меня на спине, а мои легли на его плечи — крепкие, как я и предполагал. Наконец мои пальцы сцепились у Цаньле на шее, и я открыл глаза. Он будто видел меня насквозь. В этом молчаливом взгляде не чувствовалось ни малейшей неуверенности. Мое дыхание участилось. Собравшись с силами, я потянулся вверх, а Цаньле, заметив это, наклонился. — Какая у тебя специальность? — выдохнул я. Краем глаза я увидела, как он вздернул уголок рта. — Тебе правда хочется об этом говорить? Как будто бы для того, чтобы лучше расслышать мой ответ, Цаньле еще крепче прижал меня к себе. Мы соприкасались друг с другом от груди до бедер. Я не мог даже вспомнить, когда я в последний раз ощущала такое явное, настолько необоримое притяжение к кому-то. Я сглотнул: — А о чем нам еще говорить? Он усмехнулся, и я грудью почувствовал, как встрепенулся в этот момент его грудь. — Можно и ни о чем. Руки Цаньле крепче сжали мою талию. Большими пальцами он упирался мне в ребра. Я моргнул, сперва не уловив смысла его слов, а потом поняв сразу все. — Не знаю, о чем ты, — соврал я. Он наклонился еще ближе и, щекотнув мою щеку своей, пробормотал: — Знаешь. Я снова почувствовал его аромат — чистый и тонкий, так непохожий на другие. Мне захотелось дотронуться кончиками пальцев до лица Цаньле, провести ими по щеке. Вчера он тоже был привлекателен, но немного неряшлив. Интересно, при поцелуе чувствуется это тоненькое серебряное колечко? От сбивчивых мыслей у меня перехватило дыхание. Цаньле только дотронулся ртом до краешка моего уха, но и от этого я чуть не потерял сознание. — Давай просто потанцуем. Отстранившись ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза, Цаньле снова прижал меня к себе, и мои ноги послушно пошли туда, куда он меня вел.