друзья не лгут

       Внутри у Хоппера чёрная дыра.        Безжалостное притяжение, гнетущий мрак, настолько плотный, что в себя затягивает всё родное и близкое. Проклятие, клеймо на душе. Метка вечных потерь, неудачливость, от которой не избавиться. Рядом с Хоппером лучше не находиться, а то сам наплачешься.        Хоппер никого не подпускает близко.        Он отшучивается на вопросы коллег о своём холостяцком одиночестве. Он меняет женщин, особо не заморачиваясь, не позволяя себе к ним привязываться. У него нет драгоценных людей, которым он мог бы довериться — и одиночество входит в привычку.        Нельзя заставлять их страдать из-за его проклятия, вот и отказывается Джим от близких контактов, к душе не даёт прикоснуться.        — Его дочери нет уже два года.        Хоппер, конечно, слышит, как иначе? Но делает вид, что это не важно, и только в воздух тёмный, дождями исполосованный, зов посылает, Уилла просит найтись. Возможно, потому что перекошенное ужасом лицо Джойс слишком напоминает его собственное. Возможно, потому что будь возможность найти Сару — он бы искал, с ног сбиваясь.        Сары с ним нет, даже если постоянно хочется об этом забыть.        Хоппер идёт глубже в лес, и даже сгущающаяся ночь его не пугает. Мальчика Джойс он найдёт, и даже не из их прежней дружбы. Наверно, ему просто не хочется, чтобы чёрная дыра его сердца раскрылась над всем Хоукинсом.        Само собой, о семье он не задумывается. Хоппер расстаётся с библиотекаршей, фыркает на шутки подчинённых, лениво отмахивается. Для него это не было важным. Не было дорогим. Джим как был один, отделён, обособлен, так и остался. Он не ищет родню и не собирается брать на себя ответственность за кого-то, даже если этот кто-то будет в нём нуждаться.        …В заснеженном лесу он встречает худощавую девочку в широкой не по размеру одежде.        И логичнее всего было бы отвернуться, уйти, притвориться, что ничего не было. Логичнее всего, исходя из его устоев, было бы подсказать ей что-нибудь, направление показать или подобное.        Но нет, Хоппер ведёт её в старый дом отца и начинает обустройство жилища, как будто забывая, что ей же будет хуже, коль она окажется слишком близко.        Он даже книжки ей перед сном читает.        Прямо как отец. Надо же.        Девочку Джим всё равно называет по номеру, данному лабораторией; её от рождения должны были называть Джейн, и он это знает, но упрямо продолжает величать Одиннадцатью. Сам себе, конечно, не признается, но дело тоньше кажущегося: если он однажды станет таки признавать её человеческое имя, она станет похожа на Сару.        Вернее, не совсем так. Одиннадцать от Сары отличается совершенно, это разные люди, разные дети.        Но Хоппер уже потерял дочь.        Взять под опеку — пожалуйста. Кормить, учить, воспитывать — сложно, но справимся. Однако дочкой своей он Одиннадцать представлять не хочет; его чёрная дыра падка на слабости, мельчайший отступ — он и Джейн потеряет. Поэтому читает ей сказки, заставляет есть бобы и себя подгоняет с работы, но по имени не называет никогда.        Он не хочет снова терять семью.        Обзаводиться ею — тоже, но, кажется, уже поздно.        Вокруг Хоппера необыкновенно много людей становится.        Это Джойс, его старый друг, человек, с которым ныне узы связывают прочнее, чем с кем-либо ещё: они пережили вместе слишком много, даже если Джим всегда избегал более тесной связи. Это сыновья Джойс: Джонатан, которого Хоппер старается поддерживать, и Уилл, о котором Хоппер по мере сил заботится. Это друзья Уилла — неугомонные подростки с ветром в голове, те же, о которых каждый вечер плачет Джейн в одиноком домике среди леса. Старшая дочка Уиллеров и Харрингтон со своей боевой битой.        Они удивительным образом оказываются связаны между собой, и на плечи Хоппера взваливается ответственность за них. Он вроде как недоволен, но вроде как и нет.        Смышлёные ребята, а выстоять командой проще, чем поодиночке. Даже Джим это понимает. Вот и не прогоняет от себя; им нужен кто-то сильный, на кого можно опереться.        Внутри Хоппера сквозит потоками чёрная дыра.        — Я не хотел потерять тебя.        У Одиннадцать глаза слезами сверкают, и её маленькая узкая ладошка ложится в его. Она не называла его отцом, как он не называл её дочерью. Возможно, для этого слишком рано. Хоппер немного боится, что, наоборот, поздно.        Он тоже сжимает её руку.        Они приближаются к Вратам.        И, уже отъезжая, Джим успевает о многом подумать.        На соседнем сидении, укрытая всеми найденными куртками, слабая, с кровью на лице, лежит Джейн. Её пальцы едва сгибаются, но она всё равно цепляется за край его одежды. Он не протестует. Он думает.        Хоппер думает о том, что предстоит много возни с бумагами. Придётся надавить на лабораторию, чтобы они собрали свои силы и в кои-то веки загладили предыдущие ошибки. Пусть сделают толковые документы для этого ребёнка.        Хоппер думает о том, что через месяц в средней школе Снежный Бал, и все ученики туда идут. Наряжать детей — обязанность родителей. Нужно будет подыскать красивое платье. Стоит посоветоваться по этому поводу с Джойс.        Хоппер думает о том, что теперь у Джейн будет настоящая фамилия.        И настоящая семья.        Чёрная дыра в груди понемногу затягивается.