***
Впервые Шерлок сталкивается со смертью, будучи в комнате Майкрофта, растянувшись на его кровати и листая конспекты брата по химии. Старший Холмс за столом, выводит строчки в блокноте старательным летящим почерком, и братья не разговаривают, потому что Майкрофт в свои тринадцать лет внезапно замолчал. Иногда он просто не знает, что сказать. Шерлоку всего пять (около шести, и мама обещала ему поездку в Лондон, а брат — взять тот самый старый паровой двигатель, который они соорудили, и построить целый настоящий танк!), но Майкрофт не может не ощущать неловкости, ведь младший за ним наблюдает и замечает, как старший становится замкнутым и погруженным в себя. Мальчик задает вопросы, потому что может, потому что получит ответ, даже если на него потребуется десять минут — и этого времени Шерлоку как раз хватит, чтобы придумать новые вопросы. Всегда хватает. День почти безоблачный, внезапно оконное стекло издает острый пронзительный треск, раскалывается, но не осыпается, Шерлок вскрикивает, будто ему больно. Затем младший брат бежит к окну, и Майкрофт бросается за ним: «Постой, Шерлок, там могут быть осколки». «Майкрофт, ты же видишь — оно не разбито», — звонкий ребячливый голос звучит пренебрежительно. Как Майкрофт может не видеть, что стекло на месте? Всего-то навсего пошло паутиной трещин. «Трещины», — глухо отзывается Майкрофт и наклоняется вперед в попытке высмотреть, что же разбило окно. Но Шерлок опережает его, прижимается лбом к стеклу точно под крощащимся кругом в центре, ощущая дрожь отчаянно пытающихся удержаться вместе осколков. «Это птица!» — затараторил мальчик, впечатленный своей находкой, — «там!» Шерлок указывает вниз и дрожит от волнения, ему нужно увидеть птицу, нужно узнать, что с ней случилось. Он бросается стремглав из комнаты Майкрофта, вниз по лестнице, не реагируя на оклик брата: «Шерлок, подожди. Шерлок!» Но кто бы угнался за молнией. Оказавшись в саду, Шерлок скользит взглядом вверх по стене дома, находит комнату Майкрофта (сейчас ее просто найти, больше не нужно считать окна. Младший Холмс любит высунуться ночью наружу и смотреть на звезды, и планирует когда-нибудь спустится по стене в сад прямо из своего собственного окна, которое рядом с окном брата, поэтому ему необходимо знать расположение комнат и точную высоту подоконника над поверхностью), а затем проводит вертикальную линию от треснувшего круга на стекле до земли. Вот оно. Пятно синего цвета неловко распласталось в траве. Черные глаза раскрыты; они круглые и почти жидкие, и яркие, как черный стеклярус в мамулином ожерелье. Голова повернута так, что глаза глядят прямо на Шерлока, и он опускается на колени. Голова неуклюже откинута к спине. «Шея сломана», — тихо произносит Майкрофт, и его пальцы заботливо переворачивают птицу, чтобы Шерлок мог видеть ее грудь, крылья безвольно опадают по обе стороны тельца. «Разве она не видела стекло?» — спрашивает Шерлок, и Майкрофт качает головой. «Как она могла не видеть?..» «Иногда все, что птицы видят перед собой, — это пустое пространство, и они думают, что могут лететь дальше», — объясняет Майкрофт. Он объясняет не так, как учителя с их покровительственно-добродушной манерой. Братья презирают тех, кто принимает их за детей. Когда же люди научатся смотреть в глубь, видеть, понимать, с чем на самом деле имеют дело? Его брат объясняет, потому что знает — Шерлок поймет: «Или птицы видят свое отражение и думают, что это еще одна птица». «Поэтому атакуют», — добавляет Шерлок. Майкрофт не отвечает, только вытирает ладонь о траву. Шерлок разглядывает птицу, удивляясь, как она могла так сильно ударить в окно, что разбила стекло и погибла. Ему хочется разобрать птицу, изучить ее кости, увидеть, откуда растут маленькие крылья. Каково было бы отрастить свои крылья? Может ли Шерлок сделать их себе самостоятельно? Например, пришить, так, как мамуля пришила руку Медведю? Возможно, сердце птицы разорвалось? Майкрофт изготовил механический сердечный протез для Медведя, когда Шерлок вскрыл свою игрушку и обнаружил, что сердца у него нет. Может быть, сердце птицы неисправно. Он хочет узнать. У него есть ножницы. Когда Шерлок поднимает голову и встречается глазами с братом, Майкрофт смотрит с таким видом, будто знает, что младшему грустно, или что он расстроен. Но Шерлок не расстроен. Мертвая птица — это так интересно, просто фантастика, это что-то новое! Мир стал немного ярче, как после тех горстей пороха, которые он жег на днях. Майкрофт замечает кровоподтек на губе Шерлока — он, должно быть, прикусил ее от испуга, когда птица ударила в окно. «Иди сюда, Шерлок, у тебя идет кровь», — и мальчик тут же ощущает, как теплый ручеек течет по подбородку, он кровоточит, он живой, а вот птица — нет, она мертвая. Птица была живой, а теперь — мертва. И Шерлок хочет знать, что произошло, почему и что с ней происходит сейчас. Как обычно, Майкрофт читает его мысли. Младшему Холмсу пять, и в конце концов он оказывается с окровавленным ртом, окровавлено-скользкими ножницами и парой отрезанных птичьих крыльев. Приходится прерваться на ланч, а они когда возвращаются в сад, то застают бродячего кота за поеданием изуродованного птичьего тельца. Старший брат отгоняет бродячее животное, но тушка все равно безнадежно испорчена. Шерлок еле сдерживает слезы разочарования, ведь вскрытие не было закончено, Майкрофт еще должен был показать ему птичьи органы и объяснить, как они работают! Он бы смог подержать крохотное птичье сердце в своих пальцах. Мальчик хотел узнать, сколько оно весит. И легкие тоже. Все это было таким маленьким, меньшим, чем он сам. Младший Холмс ненавидит, когда что-то не удается. Он топает в дом и прячется в течение трех часов, прежде чем появляется снова, а появившись, заползает к Майкрофту под стол и приваливается усталой, сердитой головой к голени брата, пока тот занят учебой. Майкрофт передает ему под стол пару бисквитов и математическую задачку, только что набросанную от руки, и все медленно возвращается в норму. Птица достается кошке. Майкрофт закапывает крылья. Он бы сохранил их для Шерлока, если бы мог. В ту ночь Шерлок находит на своей подушке крошечную фуркулу (1), изящную, будто древняя стрела.***
Майкрофту исполняется тринадцать. Отец ведет его в свой кабинет рядом с библиотекой, свою святая святых, куда Шерлоку вход воспрещен, и даже Майкрофт, осторожный и любимый сын, не может входить сюда при обычных обстоятельствах. Тяжелая рука на предплечье с тяжелым золотым кольцом сдавливает мышцу, и отец беседует с ним о путях и о том, какие из них следует выбирать. Куда идти. Где оказываться. Как туда добраться. Что приемлемо, а что нет. Отец не говорит Майкрофту, как выжить или как сделать свой путь легким. Майкрофт читает Макиавелли. Он уже знает. Ему не составит труда. После, оставшись в библиотеке один, Майкрофт закатывает глаза и достает Шерлока из укрытия под огромным деревянным столом, стучащего пятками по полу. Эти зеленые глаза не менялись с самого детства, если что-то и менялось, то только волосы Шерлока — они становились все темнее. Он малое дитя, и Майкрофт может легко поднять его, что и делает сейчас, потому что хоть отец обычно и позволяет им вволю бегать в библиотеке, сегодня нарываться на неприятности не стоит. Идет дождь. Хитроумное изобретение Шерлока разливает чай повсюду, растущее озеро уже подтопило любимый мамулин ковер, и Майкрофт хочет рассмеяться, но зубы Шерлока сжаты так плотно и с такой досадой, что он не может. Хочется сказать: «Оно заработает, попробуй еще раз, проверь гидравлику». Но Шерлок не станет слушать упрямый, угрюмый, игнорирующий окружающий мир, когда на уме у него трудная задачка. Что-то другое привлекает младшего брата, прежде чем он чинит свое изобретение, и Майкрофт не вмешивается, когда Шерлок разбирает чайную машину на запчасти для воплощения других своих идей. Шерлоку шесть, Майкрофт немного набирает в росте и замечает, что брат глядит на него сердито. Старший знает, что его ждет, почему в горле щекочет и отчего зудят вытягивающиеся кости; кожа еще слишком тугая и не поспевает за ними. Парень не спит ночами, глядя в потолок и размышляя, когда все успело так быстро и незаметно измениться. Он чувствует себя иначе, многое видит иначе. Это случилось за одну ночь, и он не заметил. Нельзя допускать подобного снова. Майкрофту четырнадцать, Шерлоку — семь. Постепенно мир рушится, но старший брат спокойно наблюдает, как обломки крошатся, потому что знает — мир перестроится в новую конфигурацию; это всего лишь итерация (2), и когда Шерлок пройдет ее, будет еще одна, тогда им снова придется пережить трудный период. Его голос ломается, и младший брат смотрит недоверчиво. Стремление Шерлока к независимости становится все глубже и ощутимей. Школа настолько посредственна, что заставляет Майкрофта сочувствовать людям; он безропотно сносит полнейшую абсолютную скуку и листает учебники для старших классов после занятий. Шерлок читает вместе с ним, взгромоздившись сверху, жалуется на острые колени и локти старшего брата, и тот старательно учится управлять своими конечностями, хотя они, похоже, выходят из-под контроля. Братья читают разные главы и встречаются посередине; Шерлок говорит жестами, Майкрофт поправляет его словами. Ему пятнадцать, а Шерлоку — восемь. Майкрофт получает ценный урок. Это последний раз, когда ему придется физически угрожать кому бы то ни было, кому бы то ни было. Ради Шерлока. Та давняя первая драка под дождем оказалась не последней: он безусловно защищал себя, но больше — Шерлока. Брат чаще всего очень тихий, но говорит о том, о чем молчат другие, наполняя рассказ деталями, сухой информацией, поданной не без улыбчивой грубости, из-за которой его несколько раз едва не придушили. И Майкрофт обязательно оказывается там; Шерлок дерется как дикий зверь, старший Холмс же эффективно распределяет энергию. Он пытается учить Шерлока, и уверен — брат понимает, но вечно делает по-своему и все наоборот; он будет бороться, как ему нравится, и будь весь мир проклят. На этот раз сопливый кретин ровесник Майкрофту, и это не единственная несправедливость, — он еще и отъявленный бандит. Типичный хулиган со скудными умственными способностями. Шерлоку удаётся поставить тому подножку, и, зацепив противника за ногу, изловчиться повалить красномордого ублюдка на спину, а Майкрофт обрушивает кулаки на ребра хулигана, бьет, когда тот пытается встать, один-два в голову, а затем надавливает ботинком на горло засранца. Он плавно переносит вес на ногу, глаза поверженного противника выпучиваются, и тогда Майкрофт засчитывает себе победу. Висок Шерлока кровоточит, его достаточно потрепали, чтобы позволить Майкрофту притянуть себя ближе и вести, поддерживая за бок. Рукав пропитывается кровью, пока они доходят до дома. Белая повязка на темных волосах брата добавляет ему суровости, и Майкрофт знает, что не в последний раз видит Шерлока раненым, но может постараться предотвратить подобное. Контроль — это сила воли. Позже он открывает, что может запугивать элементарным набором слов, сопровождаемым улыбкой и угрозой того, что он знает. Используя слова, использует их так, чтобы резать чисто, глубоко, с хирургической точностью, и ему не нужно наблюдать, как вываливаются на землю воображаемые потроха. Он может использовать ловкость рук и острый язык, чтобы перевернуть мир, перестроить так, как считает нужным. Ему всего лишь нужно знать. Он все еще неудержимый сладкоежка; в детстве думал, что за пристрастие к сладкому отвечает что-то, что находится у него во рту, но теперь просто избегает пирожных, печенья и конфет. Парень становится выше, всегда голоден, но теряет вес, как будто болен, и внезапно — все не так. Все неправильно и вызывает вечное недовольство, а Шерлок не перестает задавать вопросы, пока однажды Майкрофт не огрызается: «Заткнись, у меня нет времени». Что само по себе нелепо — у него полно времени, ведь обычно есть только он и Шерлок, да еще прислуга — тихая, незаметная, как мыши; дом огромен и отвечает эхом. Его голос, глубокий и ровный, отдается эхом. Сами слова — эхо. Шерлок выглядит шокированным, совершенно ошеломленным, прежде чем закрыть рот, щелкнув зубами. Он не заговаривал с Майкрофтом и даже не взглянул в его сторону в течении трёх недель. Майкрофт вспоминает, каково быть одиноким. Он сдается первым, знает и признает это. Никто из братьев не наделен достаточным самоконтролем, и он отключается полностью, если дело касается их обоих, от этого каждое открытие становится таким ярким, а каждая стычка разрастается в периоды тихого противостояния. Однажды ночью, проходя мимо двери в спальню Шерлока, Майкрофт слышит шум. Не плач, но что-то похожее. Он забирается в постель к мальчику, сохраняя почтительное расстояние, потому что знает, как Шерлоку нужно уважение, хоть Майкрофт и никогда-никогда не скажет ему об этом. Маленький брат переворачивается, обнимая Медведя, и Майкрофт вспоминает, что ему только восемь. Мысль о возрасте часто ускользает, ведь глаза и ум Шерлока такие взрослые. Он засыпает позже, чем младший Холмс, просыпается первым и тихо ускользает. Шерлок говорит Майкрофту за завтраком, как ни в чем не бывало: «Я хочу научиться взламывать замки».***
Шерлоку девять, Майкрофту — шестнадцать. Шерлок веселится. Они взламывают замки и шалости ради воруют друг у друга из карманов, и у прислуги, и даже у мамули, плавной походкой движущейся по дому. Школа — одно мучение, но он усваивает учебный материал на лету, как когда-то и его старший брат. Шерлоку хотелось бы, чтобы брат принадлежал ему одному, его тянет находиться рядом постоянно. Мальчик воспаряет, воодушевляется, чувствуя его присутствие. Он намеревается прочесть каждую книгу в библиотеке, но это быстро утомляет, и Шерлок не добирается дальше стеллажа «А-Б», вместо этого он выбирает книги, которые кажутся ему интересными, и ворует учебники Майкрофта, когда выпадет шанс. Он замечает всё. Всё сокрытое, в мельчайших подробностях. Мир состоит из мельчайших кусочков, вроде калейдоскопа, и он видит каждый осколок и сложившуюся в итоге картину. Затем он поворачивает цилиндр, кусочки падают и мир выстраивается по-новому. Он обнаруживает, что что-то не так, чудовищно не так — по запаху карманов пиджака отца, по нетипичной складке на его воротнике и грязи на кромке брюк. Шерлок хочет рассказать Майкрофту, он обеспокоен и не может спать. Старший Холмс теперь стал едва ли не другим человеком, — высокий парень с незнакомыми голосом и походкой; они с Шерлоком перестали полностью понимать друг друга; так, как это было раньше. Тайна гнетет его, не потому, что подобное возможно, а потому, что это так и есть. Все факты налицо, и осколки калейдоскопа встают на место, чтобы сложиться в правду. Парень чувствует нутром, когда прав. Очевидно, у него стало получаться лучше, ведь раньше он лишь: выяснял, куда мамуля ходила за покупками и кого встретила по дороге; какую страницу книги сейчас читает Майкрофт; где горничная потеряла серьгу, как и почему. Шерлок вычисляет, кто был у них дома по следам на половицах и коврах. Он выслеживает садовников по отпечаткам ботинок, животных — по примятой траве и сломанным веточкам. Тайна не дает ему спать по ночам, и Майкрофт подмечает: «Шерлок, в чем дело, ты выглядишь ужасно», прикасается большими пальцами к скулам брата и темным кругам под глазами. Ум входит в эллиптические вращения, так быстро, что он может заискрить, и Шерлок боится загореться. Его прорывает за обедом, когда отец говорит: «Сядь, Шерлок, и не чавкай супом. Звучит отвратительно. Мог бы и сам догадаться». «Отвали! — отвечает Шерлок, испытывая фразу в действии, и результат ему нравится: все за столом ошеломлены, как если бы их ткнули раскаленной кочергой. (Прямота привлекательна, так говорить проще, нежели увиливать под прикрытием правил, дурацких правил, правила скучны, и люди проживут свои жизни с бОльшим смыслом, если они просто перестанут тратить время на мышиную возню. Шерлоку есть чему поучиться, чем заняться, а люди только мешают.) Эксперимент удался. Как он скажется на семейных отношениях — астрономически неисчислимо. «Шерлок», — произносит Майкрофт, и зов заставляет ерзать на месте, потому что старший брат разочарован, но этот факт не должен иметь значения, он не имеет значения: «Не важно, Майкрофт, все здесь умеют раздражать других. Но вы злитесь на меня, потому что я произнес слово, расцениваемое социумом как вульгарное, когда вот отец собирается уйти из семьи». Шерлок не виноват, что действительно принимает за поощрение застывшее изумление на лицах окружающих, поэтому сообщает, что отец посещает любовницу как минимум последние шесть месяцев. И калейдоскоп разбивается. Нужен был только момент, внимание, ведь он прав и вывод верный, он понял это как по волшебству, но видимо что-то испортил; Майкрофт выдыхает: «Ты уверен», и хотя фраза была задумана как вопрос, мамуля начинает тихо плакать. Шерлок кивает, он несчастен, но прав; мальчик вызывающе задирает подбородок, чувствуя необходимость защищаться. Отец не проронил ни слова, только отодвинулся от стола. Он больше никогда не заговорит с Шерлоком. Осколки сыплются. Скандал такой громкий, что его не заглушает даже гроза, накрывшая дом где-то около полуночи. Майкрофт сидит с младшим братом в его комнате, где они предсказывают погоду на следующие три дня, обсуждая изменение показаний барометра, направление ветра, и то, как движутся облака, и так все следующие четыре часа. Все приготовления к отъезду отца завершены, и в этот месяц Шерлок часто пробирается в священный кабинет, чтобы спрятаться под гигантским столом. Ему нужны одиночество и замкнутое пространство, дом слишком тихий, это давит на мозг. В этот раз он находит за столом скончавшегося от сердечного приступа отца. Шерлок кричит, так, чтобы Майкрофт услышал, и не плачет на похоронах. Дождь закончился, и Шерлок собирает все газеты в доме, чтобы прочесть некрологи об отце. Фотография наверху, под фотографией тексты, почти идентичные друг другу, но они будто написаны о незнакомце, младший Холмс не помнит этого человека, не знает, о ком это. Это не тот, кто учил его и Майкрофта завязывать галстуки и таскать куски сырого теста с кухни, пока повар готовил Лестерширский пирог; не тот, кто однажды сказал Шерлоку, что звезды состоят из горящего газа, а не изо льда. Он прячется в кабинете отца, и никто не может его найти, потому что ищут не там, но Майкрофт находит, ведь он мыслит как Шерлок, умеет выбирать оригинальный путь решения проблемы. «Шерлок», — Майкрофт опускается на колени рядом с ним, и получает волчий взгляд в ответ. «Что? Что тебе нужно, Майкрофт?» Но брат не отвечает, его выражение лица как в тот день, когда птица врезалась в окно, и Шерлок вспоминает о крыльях, похороненных где-то в саду, пока шаги Майкрофта удаляются. Руки испачканы газетными чернилами, страницы разостланы на полу, и внезапно взгляд падает на другую статью. Трагедия в Лондонском бассейне. Молодой человек утонул. Он был титулованным пловцом, чемпионом, одного с Майкрофтом возраста. Парень задается вопросом, остался ли у него младший брат, но в статьях об этом нет ни слова. Мертвый подросток улыбается с одной и той же картинки в разных газетах, и Шерлок очень внимательно читает каждый очерк. Каждый раз журналисты приводят немного разнящиеся детали, чтобы сложить одну большую историю про мальчика из Брайтона, который приехал в Лондон на соревнования по плаванию, а затем умер в середине заплыва, оставшись дрейфовать лицом вниз с полными легкими воды. Шерлока передергивает; утонуть было бы ужасной смертью. Но что-то его беспокоит. Какая-то мелочь, небольшая деталь, и он не может понять, что именно, но что-то точно не так. Он следует за событиями через газеты, пока наконец не находит, что искал. Одно предложение, одна фотография шкафчика в раздевалке бассейна — и Шерлоку срочно нужно найти Майкрофта. «Майкрофт, его убили!», — выкрикивает мальчик, с трудом переводя дух, потому что обежал весь дом, пока нашел Майкрофта в саду. Старший брат держит руки в карманах, глядя на беспорядочно разбросанные на траве осколки треснувших яиц. Небесно-синих, крапчатых яиц, и Майкрофт перекатывает их носком своего ботинка. «Кого убили?» — переспрашивает Майкрофт, и Шерлок трясется, потому что знает: чувство такое же, как в тот раз, когда раскусил отца, и газета в руке шуршит от его тряски. Это еще один большой и требующий разгадки секрет, он провернет калейдоскоп, и тогда пальцы Майкрофта ложатся на подбородок мальчика, чтобы заставить взглянуть на него. «Кого убили, Шерлок, о чем ты говоришь?» Можно рассказать Майкрофту, Майкрофт — его брат. «Карл Пауэрс», — отвечает Шерлок, всучив старшему свернутую страницу. — «Карл Пауэрс. Он был пловцом и захлебнулся, но его убили. Он не просто утонул». Майкрофт берет газету и читает, нахмурившись, касается губ кончиками пальцев с задумчивым видом — обычный для брата жест у этого нового, высокого Майкрофта, и Шерлока накрывает облегчением, когда старший Холмс снова глядит на него серьезным взглядом. «Почему ты считаешь, что он был убит? Доказательства, Шерлок, помни, тебе нужны доказательства». Младший Холмс закивал, хватая руку Майкрофта, держащую статью. «Дело в обуви! Вся его одежда там, даже полотенца. Но его обувь пропала. Ее нет ни в шкафчике, ни у бассейна» — Он так взволнован, что кружится голова. — «Где его обувь?» «Кто-то взял их», — продолжает Майкрофт, но Шерлок только усмехается. «Кто-то забрал их после его смерти. Кто-то, но не полиция.» Майкрофт смотрит так, будто тот, с кем он прожил столько времени, — нечто удивительное, нечто совершенно новое, и Шерлок чувствует себя совершенно обновленным, разгадав ужасную тайну какого-то незнакомца. Затем брат мрачнеет и берет Шерлока за руку, сжимая: «Давай позвоним в полицию». Шерлок навостряет уши, пока Майкрофт говорит по телефону, а сержант на другом конце провода, в Лондоне — бесцеремонный, неблагодарный — смеется, когда старший говорит: «Сэр, я думаю, что Карл Пауэрс был убит». Полицейский насмехается, и Шерлок никогда в жизни не слышал звука хуже. Офицер почти задыхается от смеха, когда наконец спрашивает: «С чего это вы решили?» «Его обувь пропала», — прорывается Шерлок к трубке. — «Кто-нибудь искал его ботинки?» «Слушайте, детишки, я оценил ваши шутки, они отлично разбавили денек, но мне пора, есть дела поважнее». Звонок разъединяется с резким глухим стуком, похожим на тот, с каким грязь падала на крышку гроба отца. Он несется в сад со всех ног, потому что не может дышать, маленькие голубые скорлупки все еще там, под деревом. Шерлок топчет их, пока их голубой цвет не превращается в неразличимую крошку. Он не плачет, но взбирается к Майкрофту на колени, заваливая их обоих в траву. Горячее лицо утыкается в шею старшего брата, и он чувствует его сердцебиение. Они снова звонят в полицию, каждый — три раза, и Шерлок отправляет по письму каждый день в течение недели. Но никто не принимает их всерьез, никто не отвечает на звонки или письма Шерлока, так что имя Карл Пауэрс оказалось навсегда выгравировано в мозгу мальчика. Он знал. Был прав. Чутье ведет, и оно не лжет, но полиция не станет слушать. Майкрофт возвращает папку со всеми вырезками из газет, и Шерлок запихивает её поглубже в свой стол, а позже ночью приползает в постель брата, потому что не может спать, все еще слыша смех глупого офицера. Прямиком из Лондона. Затем Майкрофта отправляют в университет на год раньше. Шерлоку девять, и Майкрофт уезжает. Сидя на кровати старшего брата, младший наблюдает, как тот пакует вещи, и незаметно таскает мелкие предметы из его чемодана: пробирку, беличий череп, копию лабораторной тетради с подробным описанием процесса формирования паутины, набросками чертежей и замерами, крошечную ножку чайного робота — её металл все еще пахнет чаем. Шерлок заваливается на аккуратно сложенную стопку одежды, и Майкрофт старается сдвинуть его, целует в лоб, а мальчик упрямо кутается в одну из его рубашек. Ему хочется отправиться с ним, Шерлок ведь тоже может впихнуть в свой череп кучу всего, как в чучело слабоумного грызуна, потому что это не может так закончиться, и ладно, пусть Майкрофт станет контролировать, что ему можно, а что нет. Он будет давать объяснения тому, зачем Шерлок с размаху влетел в тот фруктовый ларёк, это важно, ведь птица собиралась утащить его прямо в свое гнездо и - ... Его Майкрофт мог бы вернуться к нему, вместо этого высокого, угловатого человека, который лишь напоминает Майкрофта, и они могли бы как раньше вести интеллектуальные кулачные бои, дискутируя о мыслительных экспериментах, вечных двигателях, приливах и отливах. Шерлок не понимает, что происходит, случившееся не рационально, не логично, в этом нет никакого гребаного смысла. Он не хочет, чтобы Майкрофт уезжал, и сам не знает, почему. «Майкрофт.» Шерлоку девять, и он одинок.***
Майкрофту семнадцать и он в университете. Один. Юноша понимает лучше Шерлока, как заводить знакомства, как улыбаться и вести вежливые маленькие беседы, и пить чай с людьми, необходимость находиться в одном здании с которыми он едва выносит, как вести себя так, будто он обычный. Ни один из этих людей ему не ровня. Может быть, они лучшей породы, может быть, у них больше денег и их родственники влиятельней, но не более того. Никто из них не обладает собственным интеллектом. Только его младший брат. Он посещает занятия и еле сдерживает зевоту; пожимает руки тем, кто, очевидно, этого заслуживает. Он грезит о Шерлоке, подрастающем британском склочнике, проносящемся сквозь дом истребителем, миссия которого — разобрать, разбить на части, чтобы стало видно, как все устроено и как функционирует, а затем отлететь подальше, оставив честь чинить сломанное и наводить порядок кому-нибудь другому. Но никто не делает этого для Шерлока. Майкрофт представляет себе отчий дом в огне, с выбитыми руками взбесившегося робота окнами, его несчастное, систематически добиваемое фортепьяно. Он уже смирился с тем, что никогда не сыграет на нем с хотя бы одной работающей педалью, как и с тем, что навсегда обречен ощущать странное звучание ноты до. Ему скучно, но он понимает. Майкрофт знает, куда направляется и что должен делать, и в каком-то смысле это именно то, о чем говорил ему отец. Тот намеревался преподать сыну примитивный разжеванный жизненный урок. Майкрофт же воспринял его как предупреждение. Знание — сила, но сила — ничто, если вы не знаете, что с ней делать, и как ею воздействовать на объекты материального мира. Майкрофт намерен иметь и знание, и силу. Он знает, что опасен, он может стать исключительно опасным, если верно применит себя. Но идея состоит в том, чтобы заставить людей выполнять от них требующееся, угодливо, даже не осознавая. Манипуляция — такое грязное слово, но Майкрофту нравится, как оно звучит в его голове. Контроль есть проявление воли; он контролирует, независимо от присущей ему склонности к недостойным порывам; и единственный раз, когда склонность грозила стать опасной — это Шерлок. Которого нет здесь. Майкрофт скучает по нему, как будто ему недостает половины собственного мозга. Мамуля говорит, что у него две тени: его собственная и Шерлок. Большую часть времени он думает, что тень у него одна — тень Шерлока. Юноша едет домой каждый раз, когда представляется возможность, и несмотря ни на что. Он едет домой к Шерлоку. Шерлок не пухлый, каким был Майкрофт когда-то, он весь из углов и тонких линий, прикрепленных к суставам, и все это держится вместе некой особой силой притяжения, присущей только Шерлоку. Старший брат давно осознал эту силу, именно она заставляла его кружить вокруг маленького брата. Шерлоку десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать. Теперь он тщательно подбирает слова, исступленно, как всегда, и так, чтобы конец фразы жалил, что так похоже на манеру старшего, и Майкрофт испытывает волну удовольствия, потому что брат выучился этому сам. Шерлок становится высоким, долговязым и неряшливым, и, кажется, тоже намерен пропустить неуклюжую стадию полового созревания, шагнув в юность сразу и без оглядки. Майкрофт хочет рассказать Шерлоку, как гордится им за то, что тот позволяет людям жить и быть людьми, что не уничтожил этот дом; он ловит Шерлока выходящим из ванны — у младшего брата появляются новые шрамы. Майкрофта не было рядом, чтобы предотвратить это или стать соучастником, и сердце самую малость разбивается. Он сказал бы что-то о таких вещах, как гордость, радость от того, что у них одна кровь на двоих и манеры друг друга, и еще что-то про любовь. Но тот воспринял бы такие слова как насмешку, будто бы Майкрофт только и делал, что издевался ради веселья, и пришлось бы отстать. Нет, не такую конкретную цель ставил себе старший брат. Он любит Шерлока, этого нового человека, поступающего через все углы и грани юношеского тела. Майкрофту двадцать и он хозяин мира, почти во всех смыслах. Парень испробовал мужчин и женщин, только лишь затем, чтобы удостовериться, что предпочитает мужчин, но чего-то всегда недостает, что-то не так, и это беспокоит; он бы курил, но обнаружил, что ему в общем-то все равно; он пьет и оттачивает вкус, сужая пристрастия, пока не останется только то, что действительно нравится; совершенствует манеру одеваться и чувствует, что поступает так для кого-то. Не для пустующего места рядом с ним и не для вежливых людей в их вежливых пузырях, но для неведомого призрачного человека, которого чувствует за плечом. Он оборачивается и чаще всего ожидает увидеть позади Шерлока. Когда он покупает новый зонт, то вспоминает подарок младшего брата, и как рассерженно тот хмурился, ведь в итоге вместо фейерверка или чего-то похожего на взрыв пришлось обойтись зонтом, но Майкрофту он пригодился. На следующий день шел дождь. Он едет домой на каникулы, и Шерлоку — четырнадцать, угрюмый рот, сердитый залом запястья, упрямая острота коленей, и хотя его поза такая прямая, Майкрофт хочет медленно пройтись пальцами по его позвонкам вверх и дальше, в темные кудри, как прокладывают путь в доселе неизвестную страну, и горло парня пересыхает. Зеленые глаза постоянно находят его, и Майкрофт видит: они горят ярче обычного. Что-то внезапно обрывается в животе, сводит от желания. Шерлок становится еще красноречивей в своем молчании, его тишина такая же громкая, как и раньше, вот только теперь словарь для всего, что он не произносит вслух, стал богаче. Что-то подсказывает Майкрофту, что Шерлок не до конца понимает, почему его тянет постоянно находиться рядом с ним, и что они, похоже, тащат друг друга в каком-то новом направлении с неизвестным вектором, держа курс на неизбежное столкновение. Младший стоит в дверях старшего в своей растянутой пижаме и говорит: «Майкрофт, я приберег это для тебя», и тот почти поперхнулся, но вовремя заметил, что Шерлок что-то прячет за спиной. Это что-то оказывается книгой об исследовании глубокого космоса и квантовых импликациях. Это нелепо, потому что они в самом деле не могут вернуть друг друга; они — братья, но забыли, как ими быть, поэтому сидят на кровати Майкрофта, скрестив ноги, и предсказывают погоду на три дня вперед, а затем Шерлок спрашивает о людях в университете. Тогда Майкрофт препарирует их с помощью скальпеля для аутопсии, а Шерлоку дает реберные ножи, чтобы вскрыть грудные клетки, чтобы оба смогли рассмотреть несовершенства людей как они есть. Младший Холмс так язвителен, еще слишком юн, чтобы человечество успело утомить. Майкрофт видит обе стороны монеты, а Шерлок берет в расчет лишь то, что желает, отбрасывая остальное так, как будто ему по-прежнему три года. Усмехаясь друг другу через стол для вскрытий в их головах, все встает на свои места, словно вывихнутые кости. Как обычно, Шерлок читает его мысли, длиннопалая кисть опирается на лодыжку Майкрофта, пока они болтают, а затем юноша начинает называть кости в ноге старшего брата, прокладывая путь выше, и его новый, густой как смоль, голос вибрирует: «дистальные фаланги; плюсневая; медиальная, ладьевидная; таранная; пяточная…»; младший брат совершенно не осознает, что кровь старшего вскипает быстрее и быстрее от его прикосновений. «Прекрати, Шерлок, остановись!» — выдыхает Майкрофт, хватая юношу за запястье, и тот выглядит сбитым с толку, а через секунду — раздраженным, вскакивает с кровати и через мгновение исчезает из комнаты. Майкрофту двадцать два и он в свободном плавании, расширяя радиус своего образования, хотя редко обращает на это внимание. Молодой мужчина поднимается по лестнице, которую большинство людей никогда не сможет даже осознать. Он пишет письма брату: описание дня, случайные головоломки, загадки и каверзные вопросы, чертежи для сложных сетей и модификаций парового двигателя, который они перестраивали в течение последних десяти лет. Шерлок отвечает изредка и всегда шифром. Новый шифр каждый раз, лишь затем, чтобы посмотреть, сколько времени нужно Майкрофту, чтобы его взломать. Он мечтает о Шерлоке, недостающей половине своего мозга, и неожиданно понимает, чего не хватало все это время. Раньше он думал, что пустота была именно в его черепе. Но ошибался.***
Шерлоку пятнадцать, и мир дефективен, и он мог бы это исправить, но в чем польза, какой-то идиот придет и все испортит, и так до бесконечности. Дилетанты. Плебеи. Амебы. Планарии. Он не понимает, как люди живут и дышат без единой мысли в их головах, как могут брести так бесстыдно глупо, будто ослы на рынок. Теперь ничего не имеет смысла; он пропал с тех пор, как Майкрофт ушел, дом большой и отдается эхом. Шерлок занимает свободное время тем, что устраивает в доме шум, пока не достигнет точки кипения и больше не может, тогда его все начинает раздражать. Юноша сбегает из дому и проводит неделю в каком-то городе (не нашлось времени выяснить название того городка, да и какая разница), живет в переулке, воруя еду с кухни французского ресторана и французский его бабушки оказывается кстати, когда су-шеф ловит его с поличным. Отрывая кусок хлеба, он вспоминает, как говорил по-французски с Майкрофтом, перемешивая с английским всякий раз, когда ему хотелось, и смотрел, как Майкрофт хмурился раздраженно и с досадой. Тогда Майкрофт появляется прямо из воздуха, как джинн, и теперь Шерлок узнает своего брата, младший брат вырос и догнал его (он всегда сможет догнать старшего, всегда). Майкрофт умеет отыскать его, независимо от обстоятельств, ему всегда удается найти младшего брата. Их мать называет старшего сына возвращающимся домой голубем, и Шерлок будет дразнить Майкрофта, нет ли у него в носу железной стружки, настроенной на него самого как магнит. Шутка прижилась, как и любые шутки о весе Майкрофта, но вот насчет голубя — в ней есть своя правда, которую Шерлок предпочитает избегать. Поэтому использует эту шутку крайне редко. Майкрофт запихивает брата в машину и забывает выпустить его руку, пока они не оказываются далеко. «Если ты хотел моего внимания, Шерлок, есть более простые способы получить его», — говорит брат, сухо, так, как будто в чем-то не уверен, и Шерлок ухмыляется. «Не все вращается вокруг тебя, Майкрофт», — звучит в ответ, но это бессовестная ложь, и Шерлок мягко говоря ошеломлен, отстраненно смотря на себя самого, и осознает: у него есть только Майкрофт, никого больше. Он думает, что Майкрофт что-то произнесет, обычную колкую реплику, которыми раззадоривали друг друга с тех пор, как открыли для себя многосложные слова, но в машине лишь молчание, поэтому Шерлок не выдерживает: «Как там большой плохой мир? Обнаружил какую-нибудь новую пекарню? Выдумал какой-нибудь рецепт для нового торта?» Глаза Майкрофта сужаются и темнеют, губы изгибаются в опасной улыбке. «Разве у тебя нет других позвоночных млекопитающих, чтобы их мучать?» И каким-то образом это ранит, больше, чем пальцы молодого мужчины на его рукаве, и почти так же, как его отъезд. Шерлок пытается вывернуться из хватки, но брат не отпускает, и, когда, наконец, соизволил найти его глаза, прочел во взгляде Майкрофта сквозящую боль. «Я. Я не …» Шерлок машет свободной рукой и отворачивается к окну. Майкрофт отпускает его, а затем переплетает их пальцы. Так, как будто Шерлоку четыре, и они гуляют вдоль лавок на ярмарке, и младший не беспокоился о том, что они могут потеряться, в отличие от брата. Он не может дышать. Их ладони сомкнуты, и Шерлок не может дышать. В голове суета и эйфория, как в миг, когда частички калейдоскопа складываются, и его узор совершенен. Не нужно даже целиться, чтобы попасть в яблочко. Шерлоку шестнадцать, Майкрофту — двадцать три, и Шерлок чувствует, что наконец обживается в своем теле. Тонкий, как гончая, он научился двигаться быстро и эффективно, и его тело еще ни разу не подводило, кроме того раза, когда перелазил через старую каменную стену и вывихнул лодыжку, приземляясь. И в тот раз, когда он повредил ребро у ворот школы, и когда вернулся домой с фингалом под глазом. Кровоток бурлит гормонами, и Шерлок знает, что с ним происходит, но игнорирует это; парень заботится о себе, доводит себя до разрядки и благодарен, что никто никогда не пытался объяснить ему, как это делается, даже Майкрофт. Потому что грозного школьного остракизма (3) и так предостаточно, ему не нужно еще и неловкого унижения просто за то, что он проходит естественную стадию взросления, как и все остальные, как и Майкрофт. Не хватает терпения пережить это время, хочется, чтобы оно просто прошло и можно было двигаться дальше. Скольжение воды по телу теперь отвлекает; движение одежды вдоль кожи отвлекает; тщательно продуманные небрежные строки Майкрофта и то, как он произносит имя Шерлока — отвлекает — настолько, что сердце Шерлока щелкает и замирает перед тем, как снова сделать удар. Это вспыхивает внезапно: сидя на кровати, Шерлок ведет пальцем вверх и называет кости на стопе своего брата, когда тот хватает его за запястье: «Прекрати, Шерлок, остановись». Он наблюдает за Майкрофтом столько, сколько может, всякий раз, когда бывает дома, чаще в последнее время, ведь он занимает какую-то там должность в правительстве (и юноша берется копаться в его документах, телефоне, компьютере, и обнаруживает, что Майкрофт медленно захватывает мир). Шерлок смотрит на него, смотрит, и да, брат медленно захватывает мир. Весь мир Шерлока. Он замечает, что Майкрофт смотрит в ответ, хоть их взгляды не встречаются, а только скользят, как по маслу. Шерлок решает провести эксперимент. Это будет иметь далеко идущие последствия, но он нуждается в эйфории снова, как тогда, когда их ладони были сомкнуты вместе, в напряженном молчаливом подтверждении. На этот раз доза должна быть выше. Но Шерлок не знает, как это провернуть; кокетство годится лишь для одноразовых ночевок и бессмысленных свиданий, как примитивный способ дать друг другу понять о том, что ты не против петтинга, группового секса, да и вообще не против весело провести время. Не то, чтобы Шерлок не находил секс приятным; хоть ему бы хватило пальцев одной руки для подсчета количества половых актов, с представителями того и другого пола; он знает, что ему нравится, и берет это, если предлагают. Это совершенно новая, чувственная память их запястий, соединяющая их пульсы один с другим. Майкрофт снится ему. И во сне зовет по имени, тогда Шерлок пробирается по коридору ночью, потому что проснулся, тело ноет и делается липким, и он не может успокоиться, чтобы снова отключиться. Шерлок выходит в сад и играет Мендельсона, вся остальная вселенная исчезает до тех пор, пока Майкрофт не появляется, чтобы отвести его обратно в дом, и солнце восходит над горизонтом. Майкрофт выглядит невыспавшимся, как и он сам. Оба они обречены на бессонницу. Взбираясь кончиками пальцев по плечу Майкрофта, показывает ему переработанные чертежи парового двигателя: поработал над балансом и наконечниками крыльев, поэтому, возможно, он таки сможет взлететь. Майкрофт вздрагивает под его рукой. Он делает шаг назад, и Шерлок бессознательно следует за ним, и мужчина выдыхает: «Не нужно. Пожалуйста». Его голос надламывается между двух слов, как будто делит фразу на разные абзацы, и Шерлок читает между строк. Это монументально. Майкрофт — другая сторона его ума; те же ДНК, кровь и кости, и более контролируемая его половина материализована в этом мире в форме его брата. Молниеотвод. Дом большой, но больше не отзывается эхом; воздух сгустился, собирается шторм, и Шерлок чувствует его приближение будто влагу перед грозой, налипающую на кожу как пот. Однажды, буря нагрянет. Наклонная кривая ожидания толкает в уныние, потому что все еще не так, как нужно, и Шерлок не знает, как это исправить. Он обдумывает, вертя замысел в голове как неизвестный объект, изучая его пространственные связи, и Майкрофт дает ему широкое пространство для маневра, позволяя думать. Шерлок снова находит птичью кость на подушке, когда Майкрофт уезжает. Он хочет разломить ее, загадать желание и рассчитать их уравнение движения относительно времени, потому что его так быстро тянет к центру тяжести, что не может разглядеть, куда они движутся. Но это великолепно, захватывающе! Шерлок опьянен возможностями, касательными и переменными, но он возвращается к единственной теореме: требуется доказать, что он и Майкрофт равны, что они — половины единого целого, не требующие интегралов. Никто на них не похож. Только они, вместе. И он желает этого. Сноски: (1) Фуркула (лат. furcula «маленькая вилка»), или вилочковая кость — дугообразная кость в скелете птиц и некоторых текодонтов. Представляет собой две сросшиеся ключицы. Расположена между грудиной и позвоночником. (2) Итерация — повторение, цикл, повторное выполнение какого-либо действия или наступление события (3) Остракизм — превентивное отвержение обществом, отчуждение