Чтобы сказать «люблю»

День тянулся до невозможности медленно и нудно. Юлик сидел у себя в комнате, и почему-то совсем не пытался монтировать видео, хотя обещал выложить его завтра. Вчера они с Лизой помогали Кузьме снимать скетч, и уехали от него только ближе к двум. Они рассорились из-за мелкой и незначительной темы уже дома, не разделив взгляды друг друга, а теперь сидели по разным комнатам и сожалели. Лиза почему-то чувствовала себя особенно плохо сейчас, она завернулась в одеяло, а в голове бегущей строкой снова и снова пробирались слова Юлика ‘Лиза, твою мать, ты нахуй все сейчас испортила! Ебанутая сука’. Он был в порыве гнева тогда, а сейчас и причины вспомнить не мог. Зато ей сейчас было действительно плохо. Такая сильная снаружи, не похожая на обычную девчонку, не разрешающая себе плакать и вечно веселая Лизка сейчас вытирала дорожку из слёз рукой. Она была жутко обижена, и пыталась понять, почему. Её часто матерят, но ведь она не обижается, так что случилось в этот раз? Наверное, её так сильно выбила искренняя злость в глазах человека, который уже давно поселил внутри неё этот щекочущийся мягкий и тёплый комок. Она не так быстро листала ленту, когда натыкалась на новости о нём и помнила все его слова и шутки. Но девушка никак не хотела признавать свою влюбленность, ведь они так хорошо дружат, наливают друг другу кофе с утра и так трепетно и по-дружески искренне смеются над чем-то вместе. Она не хотела все это рушить и признаваться даже самой себе в том, что к ней прилипла странная зараза. Лиза зарылась в одеяло с головой, упёрла голову в колени и закусила губу. Она не принимала себя такой, но и успокоиться не могла. Ей послышался стук. Самый неуверенный и робкий стук в дверь, который она точно не ожидала сейчас услышать. Стук повторился. Девушка вдохнула поглубже и, как только смогла ровно, ответила: -Да? Юлик приоткрыл дверь, смотря в пол и опираясь на стену. Он долго просто молчал, отчего у Лизы ещё сильнее текли слезы и становилось сложнее дышать. -Что ж ты молчишь, а?- Не выдержала она.- Ты думаешь, что ты пришёл такой, помолчал и всё? Бля, Юлик, это не так делается,- её голос предательски дрожал.- Давай разъедемся, если тебе так херово со мной живётся. Я найду денег как-нибудь, не волнуйся, блять, не тащи такой огромный груз. Она говорила сквозь рыдания и это было как нельзя честно и правильно. Но она боялась реакции парня. А вдруг он скажет что-то типа ‘да, давай разъедемся. Я давно этого хотел’. Но случилось другое. У него внутри что-то оборвалось и он ненавидел себя сейчас как никто другой, потому что в метре от него плакала девушка, слёз которой никто не видел. Она плакала из-за него, и насколько пронзительно, что он готов был отдать ей всё, что у него было, и самого себя, лишь бы вернуть время назад. -Эй, мелкая, так нихера не пойдёт. Не говори глупостей, я тебе съехать не дам, не-а,- громко завозражал он, сев на край Лизиной кровати и подняв одеяльный свёрток себе на колени. Он чувствовал все её всхлипы и сильнее прижимал к себе.- Я такой мудак, черт возьми! Лиза! Не обращай на меня внимания, Лиза. Я просто никчемный эгоист, я очень херово поступил. Мне сейчас пиздец, как стыдно,- он замолчал, обнимая белый всхлипывающий ком, и перешёл на шёпот.- Прости меня, если можешь. Пожалуйста. Лиза ощущала его руки у себя, считай, на спине и сильно закусила губу. Голова Юлика опустилась, и сейчас была рядом с её плечом. Ей стало не хватать воздуха, и она пошевелилась. Юлик сразу очнулся, и помог девушке. Ему открылись красные-красные усталые и заплаканные глаза обиженного ребёнка. Она не смотрела на него. -Хорошо,- тихо ответила она. Юлик сильнее обнял её, уже видя лицо, на котором прорисовывалась улыбка. Щёки у Лизы горели огнём, и только сама она понимала, что отчасти не из-за слёз. Ей хотелось на вечность продлить это мгновение, когда такой родной и любимый просто-друг-Юлик пытался заглянуть ей в глаза, чтобы найти там прощение, крепко и так правильно обнимал её, полностью прижимая к себе так, что она чувствовала его дыхание, и отдавал сейчас ей столько любви.. Лиза, наверное, уже растаяла, и это скрывало только одеяло, потому что Юлик ещё ближе подвинул её к себе и совсем не чувствовал веса. Комок на его коленях был не тяжелее пёрышка, и он боялся слишком сильно обнять его. Он чувствовал сейчас злость на самого себя, а она только пыталась разобраться в своих чувствах, которые повисли между радостью, счастьем и тупой обидой. Юлик понимал, что он в ответе за происходящее, и видел Лизины эмоции. Он сложил два плюс два, и теперь совсем не знал, что делать. -Хочешь чего-нибудь?- Решил он ласково спросить у подруги. Она подняла широко раскрытые глаза и, наверное, не поняла смысл этих слов.- Давай, я сделаю тебе чай, или сгоняю в магазин за чем-нибудь вкусненьким? Лиза задумалась. -Аа, да нет, не стоит наверное,- она бубнила себе под нос, боясь спугнуть нежность Юлика. -Нет-нет, это, скорее всего был не вопрос о том, хочешь ли ты чего. Вопрос в том, чего именно,- по его лицу растеклась улыбка, он слегка отодвинул Лизу и помог её рукам выбраться из одеяла. Девочка сидела сейчас, не понимая, что все-таки это было, и что у неё в голове. Она вытерла щёки и начала теребить руки, скрещенные в замок. Его карие глаза смотрели на неё сейчас, излучая бесконечно тёплые чувства, и ей показалось, что Юлик тоже к ней что-то чувтвует. Он вышел из комнаты, и её мир рухнул. Ей казалось, что время почти застыло, и течёт тягучей горячей жидкостью через очень узкую щель. На каждую минуту уходило непозволительно много вечности. Лиза дошла до ванной, умылась и глубоко выдохнула, собрала эмоции в кулак и требовательно посмотрела на себя в зеркале. Она ненавидела собственную слабость, и почти до конца искоренила её. Но ей так хотелось тепла и заботы.. В её голове успело пройти столетие, прежде чем раздался звонок телефона. На экране светилось ‘Юлик’. -Да? -Слушай, а тебе какие чипсы? С паприкой или луком? Лиза усмехнулась. -А есть классические? -Угу. -Вооот, тогда бери их,- она почти вернула себя в нормальное состояние и даже смогла посмеяться. Ей стало необходимым слышать его голос, а он, напротив, силился понять себя и своё отношение к подруге. Он не мог точно сказать, что к ней испытывал, или просто не хотел это для себя решать.