В тусклом, мерцающем свете

*** 3 августа 1863 года Фредериксберг, Вирджиния              В доме довольно тихо, когда они заходят, хотя Скалли слышит отдаленные звуки приготовления еды на кухне. Саманта сообщает, что хочет немного отдохнуть перед ужином, и Малдер уже собирается организовать Скалли экскурсию по той части дома, которую она еще не видела, когда открываются двери гостиной, и на пороге оказываются Диана и Чарльз Спендер. При виде Малдера лицо Дианы мгновенно озаряется улыбкой, и, поспешно пересекая холл, она берет его за руки, одновременно отодвигая Скалли в сторону.              - Фокс, у меня замечательные новости, - восторженно тараторит она. – В местном театре ставят твою любимую шекспировскую пьесу, и папа сумел достать нам с тобой билеты на сегодня!              - На «Двенадцатую ночь»? Правда?              Диана недоумевающе хмурится.              - Я думала… разве твоя любимая пьеса не «Макбет», дорогой?              Малдер качает головой.              - Нет, это всегда была «Двенадцатая ночь», - отвечает он, но Диана небрежно взмахивает рукой.              - Что ж, неважно, - заявляет она. – Это ведь тоже Шекспир, верно? В любом случае, я просто хотела посмотреть с тобой пьесу, а билеты раскуплены на недели вперед. И вдруг папа сказал мне по пути домой, что достал три билета на сегодняшний сеанс!              Малдер разворачивается к Скалли.              - Что скажешь, Скалли? Хочешь посмотреть на людей, которые притворяются умирающими ужасной, кровавой смертью? Ну, знаешь, для разнообразия?              Диана вдруг хмурится.              - Фокс… - нерешительно начинает она, бросив взгляд на Спендера. – Я подумала, что папа займет третье место. Ведь это он заплатил за билеты, в конце концов.              - Я не собираюсь оставлять Скалли одного в первый же наш вечер здесь, Диана, - протестует Малдер. – Это было бы неправильно. Почему бы тебе не взять с собой Саманту, если мест хватит только для троих?              Диана окидывает его сердитым взглядом.              - Это было бы просто пустой тратой билета, – заявляет она. – Ребенок уж точно не в состоянии по достоинству оценить Шекспира.              - О, я бы не был так в этом уверен, - мимоходом замечает Скалли. – Мой учитель давал мне изучать сонеты, когда мне было десять, и еще через год – читать пьесы. Не сомневаюсь, что у Саманты было схожее образование.              Диана свысока смотрит на Скалли, которая отвечает ей холодным взглядом.              - Диана, дорогая, - встревает Спендер, впервые заговорив своим странным пронзительным голосом, - почему бы вам не пойти втроем? По правде сказать, я чувствую себя немного сонным для похода в театр.              - Но, папа, - протестует Диана, - вы с таким трудом достали билеты. Если кто-то и должен пойти, так это вы.              - Я просто собирался сопровождать вас двоих, дорогая, - отзывается Спендер. – Уверен, что лейтенант Скалли благородный юноша, который не допустит ничего предосудительного.              - Кажется, это самое подходящее решение проблемы, разве нет? – спрашивает Малдер, и Диана корчит гримасу, явно недовольная тем, как все обернулось. Скалли почти что видит, как работает разум Дианы, когда она пытается найти способ отделаться от друга своего жениха и не выглядеть при этом слишком злой или капризной, но в конце концов у нее ничего не выходит. Так что через полчаса после обеда они втроем забираются в лучший экипаж Малдеров и направляются в театр.              Несмотря на то, что Малдер сидит между ней и Дианой, атмосфера во время поездки и по прибытии в театр неловкая и напряженная. Диана явно настроена исключать Скалли из всех разговоров, тогда как Малдер столь же решительно настроен на противоположное, в результате чего вторая половина поездки и время перед поднятием занавеса в театре проходят в ледяном молчании.              Исполнение пьесы вполне приличное, хотя и не лучшее из всех, что Скалли видела в своей жизни, и с учетом Малдера, игравшего роль буфера между ней и Дианой, она способна сосредоточиться на происходящем на сцене. К тому времени, когда загорается свет в зале во время антракта, несмотря на имевший место в пьесе хаос, Скалли чувствует себя гораздо спокойнее, чем когда они выехали из дома.              - О, Фокс, я только что увидела знакомую, которая шла в сторону вестибюля. Ты не возражаешь, если я пойду поздороваюсь с ней?              - Нет, не возражаю, - отвечает Малдер. – Скалли, хочешь пойти?              - Вообще-то, Фокс, я лучше пойду одна, - заявляет Диана прежде, чем Скалли успевает ответить. – Они с мужем урожденные вирджинцы, и… ну, не уверена, что им понравится твой теперешний вид. – И она жестом указывает на его униформу.              - О, - удивленно произносит он. – Тогда ладно. Мы со Скалли подождем тебя здесь.              Диана выходит из зала в вестибюль, и Скалли резко разворачивается лицом к Малдеру.              - Как ты можешь позволять ей так с собой обращаться, Малдер? – возмущается она, но он выглядит искренне недоумевающим.              - Как именно? – уточняет он.              - Так, словно она тебя стыдится. Заставляя тебя оставаться на своем месте, потому что твоя униформа может обидеть какую-то женщину, которую она, вероятно, встречала только на светских раутах?              Малдер окидывает ее сердитым взглядом.              - Это сложный вопрос, Скалли. Она не стыдится меня, но ей придется иметь дело со сплетнями своих друзей обо мне после моего отъезда. Мне не трудно избавить ее от этого беспокойства.              - Да, боже упаси, чтобы она о чем-либо беспокоилась, - холодно отвечает Скалли. – Мы ведь не хотим, чтобы у нее выработались свои собственные принципы, и ей пришлось бы выбирать какую-то сторону, верно?              - Хватит, - резко бросает Малдер. – Не понимаю, чем тебе так не угодила Диана, но не намерен больше слушать, как ты ее оскорбляешь.              - О, нет, ты намерен только прикидываться глухим, когда она оскорбляет меня, - в тон ему отвечает Скалли.              - Когда это она тебя оскорбляла? – спрашивает Малдер, и Скалли недоверчиво качает головой. Он и вправду настолько слеп, когда дело касается этой женщины? Как бы там ни было, Скалли понимает, что ей пора прекратить этот разговор прежде, чем она скажет что-нибудь, из-за чего они оба будут ощущать неловкость по возвращении в полк.              - Мне нужно на воздух, - говорит она, вставая, и выходит за дверь до того, как Малдер успевает ее остановить.              В забитом до отказа вестибюле слишком душно, так что Скалли там почти не задерживается, расчищая себе путь через толпу, пока не достигает дверей и не выходит на слегка более прохладный воздух улицы.              На подъездной дорожке перед театром народу куда меньше, но все равно больше, чем хотелось бы Скалли, так что она шагает вниз по кварталу, отчаянно желая остаться одна хотя бы на несколько минут. Доходя до переулка между театром и соседним зданием, она останавливается и делает глубокий вдох.              В относительной тишине Скалли вдруг слышит приглушенные голоса, доносящиеся из темного переулка. Она уже собирается вернуться к входу в театр, не желая подслушивать чей-то личный разговор, но внезапно один из говоривших – женщина – на какое-то мгновение повышает голос.              - Нет, Алекс, я уже говорила тебе, это не сработает.              Скалли мгновенно узнает голос Дианы и с недоумением спрашивает себя, что это еще за Алекс? Сокращенно от Александры? Диана ведь говорила о подруге.              - Так попытайся убедить его по-другому, - отвечает определенно не женский голос. – Неужели так уж сложно женщине побудить разговорчивого парня продолжать говорить?              Скалли замирает на месте с бешено колотящимся сердцем. Прижавшись вплотную к стене здания, она внимательно вслушивается в разговор.              - Это тоже не сработает, - отзывается Диана. – Ты его не знаешь, Алекс. Ты не знаешь, насколько щепетильным джентльменом он может быть. – Возникает короткая пауза. – Наш лучший шанс, - продолжает она так тихо, что Скалли приходится напрячь слух, чтобы расслышать, - это делать все по-прежнему. Чарльз согласен со мной. Я не могу быть слишком напористой, иначе он начнет задавать вопросы. – Голос Дианы становится столь тихим, что теперь Скалли может различить лишь отдельные слова, - … многое изменилось… всегда рядом с ним… не могу сказать наверняка…              - Ты найдешь способ, - говорит мужчина, - но сейчас тебе надо возвращаться.              Скалли резко разворачивается и стремительно идет по тротуару к дверям театра, сумев влиться в поток возвращающихся на свои места людей до того, как Диана покидает переулок. Она специально замедляет шаг, приблизившись к Малдеру, изо всех сил стараясь скрыть, насколько запыхалась. Малдер кидает в ее сторону взгляд, когда она садится на свое место.              - Скалли, - тихо начинает он, - извини. Это я виноват в том, как Диана обращается с тобой. Я не предупредил ее, что привезу тебя с собой, а она, вероятно, ожидала, что будет безраздельно владеть моим вниманием. Уверен, что к концу недели ее отношение к тебе изменится к лучшему.              - Малдер, - столь же тихо отзывается Скалли, - нам надо поговорить. Я только что услышала… - Она замолкает, заметив, как Диана заходит обратно в зал. – Неважно, - быстро добавляет она.              - Скалли, что…              - Позже, - шипит она. Малдер явно сбит с толку, но покорно пожимает плечами и уступает.              - Снаружи гораздо прохладнее, - сообщает Диана, садясь на свое место. – Я уже и забыла, как жарко здесь летом.              Свет в зале становится тусклым, затем мерцает и снова тускнеет, когда остальные зрители занимают свои места. Когда свет потухает и снова поднимается занавес, Скалли больше не в силах сосредоточиться на пьесе… она думает об удивительном количестве пустых мест в зале позади них.              Разве Диана не говорила, что все билеты распроданы?              Обратная поездка кажется бесконечной. Оба Малдер и Диана выглядят усталыми, так что ведут ни к чему не обязывающий разговор, а Скалли большую часть времени смотрит в окно, размышляя над тем, как ей рассказать Малдеру о случившемся. Сейчас она даже не уверена в том, что услышала снаружи театра. Ни Диана, ни таинственный Алекс не произнесли имени Малдера, так что она не может утверждать наверняка, что речь шла именно о нем.              Однако бесспорно то, что Диана солгала о подруге, чтобы поговорить с каким-то неизвестным мужчиной. Кажется, она солгала и об аншлаге в театре, предположительно потому, что заранее организовала эту встречу во время антракта. В любом случае, это выглядит чрезвычайно подозрительным, и определенно стоит привлечь к этому внимание Малдера.              Когда они наконец останавливаются перед особняком, Малдер выходит первым и помогает Диане выйти из экипажа на тротуар. Он уже протягивает руку Скалли, но вовремя спохватывается и замирает, криво усмехаясь ей. Она окидывает его сердитым взглядом - что если бы Диана заметила этот жест, и у нее возникли бы подозрения – и самостоятельно выбирается из кареты, следуя за Малдером и Дианой по подъездной дорожке к входной двери. Уже внутри Диана медлит внизу лестницы и разворачивается к Малдеру с совершенно тошнотворным выражением на симпатичном лице - Скалли мгновенно скрывается в гостиной, даже не оглянувшись. Она уверена, что в обычных обстоятельствах самоконтроль ее не подводит, но видеть, как Малдер целует Диану, для нее сейчас было бы чересчур.              Не проходит и минуты, как Малдер - к счастью, один - присоединяется к ней, опустившись на диван и откинувшись на спинку с закрытыми глазами и удивительно умиротворенным выражением на лице. Скалли меньше всего хочется нарушать его покой, однако она понимает, что если будет тянуть с этим, то, возможно, струсит и вернется к тому, чтобы сохранить этот хрупкий мир.              - Малдер, - тихо начинает она, - ты не заметил ничего странного в театре?              Малдер переводит на нее взгляд и задумчиво хмурится.              - Нет, не припоминаю, - отвечает он. – А что? Ты что-то заметила?              - Вроде того, - говорит Скалли. – Ну… я кое-что услышала, если быть точной… но я также заметила… - Она смотрит на двери гостиной, а потом снова на Малдера. – Разве Диана не говорила, что на сегодняшнее представление все билеты проданы и что ее отец кое-как сумел достать три билета, даже притом, что это было практически невозможно?              - Да… - осторожно протягивает Малдер.              - Малдер, а ты заметил, как много пустых мест было в зале? Сомневаюсь, что хотя бы один ряд был заполнен. Каковы шансы, что так много людей купили билеты, а потом не явились на спектакль?              Малдер хмурится.              - Может, мистера Спендера неправильно проинформировали, - отвечает он. – Это все, Скалли? По мне так это не дотягивает до свидетельства глобального заговора.              - Нет, Малдер, дело не только в этом, - заверяет его Скалли. – Я кое-что слышала, когда выходила во время антракта.              - Что? Диану, разговаривающую со своей подругой, симпатизирующей южанам, которую, по ее мнению, могла оскорбить моя униформа?              Скалли качает головой.              - Кем бы ни был тот человек, с которым она пошла поговорить, Малдер, она солгала тебе о его личности.              Малдер снова хмурится.              - О чем ты?              - Для начала, это была даже не женщина, - тихо отвечает Скалли, и Малдер прищуривается.              - И кто же это был?              - Не знаю, - признает Скалли. – Я его не видела. Я вышла на короткую прогулку, чтобы подышать воздухом подальше от толпы, и услышала их голоса в переулке. С кем бы она ни говорила, его зовут Алекс, и он убеждал ее побудить кого-то – другого мужчину – поведать ей нечто важное.              Малдер не кажется слишком впечатленным услышанным.              - Так… ты услышала, как Диана говорила с кем-то, но не знаешь, с кем или о чем… и думаешь, что она могла ошибаться насчет аншлага на спектакль. – Он качает головой. – Прости меня, Скалли, но я не вижу, из-за чего здесь стоит переживать.              - Она лгала тебе, Малдер, - настаивает Скалли. – Она лгала об аншлаге, как мне кажется, потому что ей нужно было встретиться с тем мужчиной – кто бы он ни был – во время антракта. Что, должна напомнить, было очередной ложью, так как она, очевидно, попросила тебя остаться в театре не потому, что считала вид твоей униформы неприятным для своей подруги. Не было никакой подруги.              - Скалли, - вздыхает Малдер, выбирая терпеливый тон, словно объясняя что-то очень заторможенному или капризному ребенку, чем немало ее раздражает. – С тем же успехом это мог оказаться муж ее подруги. Она упоминала его, верно?              - И где тогда была ее подруга? – вопрошает Скалли. – И зачем встречаться в темном переулке вместо вестибюля театра или, по крайней мере, тротуара перед ним? Какая возможная – какая уважительная- причина у нее могла быть, чтобы прятаться от всех, если она просто болтала с мужем своей подруги о чем-то совершенно безобидном?              - Что ж, тогда о чем они говорили, по-твоему? – спрашивает Малдер, скрестив руки на груди. – Какое зловещее объяснение ты придумала по пути домой?              Скалли гневно смотрит на него.              - Я думаю, - отвечает она, - что Диане нужно было быть сегодня в театре, чтобы встретиться с этим Алексом, но она не могла поехать туда одна, чтобы не возбудить подозрения. И она знала, что ты вряд ли захочешь посмотреть спектакль в первый же вечер своего пребывания здесь, так как будешь уставшим и, вероятно, решишь просто отдохнуть и побыть с семьей. Так что она придумала историю об аншлаге на спектакль, чтобы тебе пришлось сопровождать ее туда. Вот почему она так неохотно согласилась с тем, чтобы я поехала с вами.              - Она неохотно согласилась с этим, потому что ее отец купил билеты, и она посчитала неправильным, что ему придется уступить свое место, - возражает Малдер.              - В дополнение ко всему этому, - продолжает Скалли, игнорируя его замечание, - Диана в разговоре с тем мужчиной упомянула кого-то по имени Чарльз. Так зовут ее отца, верно? Только он не родной ее отец, а приемный, так что она может называть его по имени вне дома. – Она окидывает Малдера пронзительным взглядом. – Она так и делает, да?              - Да, она называет его Чарльзом или мистером Спендером на публике, - неохотно признает Малдер. – Но я все еще не понимаю, что…              - Малдер, мне кажется, они говорили о тебе, - перебивает его Скалли. – Думаю, этот Алекс убеждал Диану лучше пытаться выведать у тебя информацию о нашей армии.              Малдер откидывает на спинку дивана с громким стоном.              - Только не снова, Скалли, - протестует он, но Скалли вновь игнорирует его.              - Диана сказала Алексу, что у тебя возникнут подозрения, если она будет слишком давить на тебя, и что им стоит довольствоваться тем, что они получают сейчас. – Она медлит, не будучи уверенной, делиться ли с ним остальными своими догадками, ведь они, скорее всего, лишь вызовут его гнев. – Она также сказала что-то насчет того, что ты щепетильный джентльмен… Малдер, думаю, этот Алекс хочет, чтобы она соблазнила тебя ради информации.              Реакция Малдера не заставляет себя ждать и оказывается именно такой бурной, как Скалли и предполагала. Он резко разворачивается с искаженным от гнева лицом и хватает ее за руку с такой силой, что это причиняет боль.              - Забери свои слова назад, Скалли, - велит он. – Ты слишком далеко зашла. Забери сейчас же.              Скалли выдергивает руку из его захвата, встает и отступает от него подальше.              - Нет, - упрямо заявляет она. – Я этого не сделаю, потому что почти уверена, что права, Малдер, и если это так, тогда тебе надо быть настороже.              Также поднявшись с дивана, Малдер стремительно приближается к ней, пока их не разделяют всего несколько сантиметров, и пригвождает ее к месту яростным взглядом.              - Диана была моим ближайшим другом многие годы, Скалли, - рычит он. – Я знаю ее, ты нет.              - Ты можешь думать, что знаешь ее, Малдер, но, возможно, знаешь гораздо хуже, чем тебе кажется… по крайней мере, теперь. Возможно, когда-то у нее не было ярко-выраженных политических предпочтений, но сейчас я почти уверена, что она использует тебя, чтобы передавать информацию своему отцу. И если он и вправду столь активный политик-конфедерат, как ты говоришь, тогда как ты можешь быть уверенным, что он не передает каждое твое слово Джефферсону Дэвису?              Малдер стискивает зубы и закрывает глаза, делая долгий, медленный вдох, словно бы в попытке успокоиться.               - Диана никогда бы не сделала ничего из того, в чем ты ее обвиняешь, Скалли, - решительно заявляет он. – Не понимаю почему, но ты делаешь это личным.              Скалли бросает в жар, когда ее терпению наконец приходит конец.              - И почему, бога ради, этому и не быть личным, Малдер? – требовательно вопрошает она. – Мы говорим о защите информации о передвижении войска, на стороне которого я сражаюсь! Мы говорим о моей жизни! Без сомнения, у меня есть личный интерес в том, чтобы убедиться, что секреты нашей армии остаются секретами, как и у любого другого солдата из этой армии – включая тебя!              - Я доверяю ей, Скалли, - говорит Малдер. – И пока мне не предоставят причину, по которой этого делать не стоит – настоящую причину, настоящее доказательство, а не неподтвержденные догадки о каком-то разговоре в подворотне – я продолжу доверять ей. Тебе придется это принять, одобряешь ты это или нет, если не хочешь испортить наши отношения.              Скалли поднимает на него гневный взгляд, отказываясь отступить и не давая себя запугать.              - Это приказ, сэр? – спрашивает она, и Малдер снова стискивает зубы.              - Да, думаю, что приказ, - тихо, но решительно заявляет он. Скалли закрывает глаза и кивает.              - В таком случае, я бы предпочла вернуться обратно в полк, с вашего разрешения, - отвечает она.              Малдер закатывает глаза.              - Скалли, не драматизируй. Тебе прекрасно известно, что нет никаких причин уезжать.       - Я больше не желаю проводить ни минуты своего времени в компании этой женщины. Даже если окажется, что ее рандеву в переулке было совершенно невинным, не думаю, что смогу вынести еще хотя бы день, терпя ее обращение со мной… особенно, если ты не хочешь ничего с этим сделать. – И, не дожидаясь ответа, она обходит его и направляется к выходу. – Я заберу свои вещи из твоей спальни и уеду. Полагаю, моя лошадь в конюшне позади дома? – Он не отвечает, но она не намерена дать его гневному молчанию поколебать ее решимость. – Увидимся в лагере по окончании недели. Пожалуйста, передай мои искренние извинения своим родителям. Уверена, ты придумаешь какое-нибудь оправдание. Может, не столь изобретательное как те, что ты приберегаешь для объяснения поведения Дианы, но все же ты справишься.              Он не идет за ней – ни когда она поднимается в его комнату за своим ранцем и прочими вещами, ни когда спускается вниз и, дойдя до конюшен, седлает свою лошадь. Проезжая мимо парадного входа, она видит его тень в окне гостиной… но не машет ему на прощание, и он тоже этого не делает.              Она сделала достаточно, чтобы побудить его проявить осторожность. Сейчас же ей остается только надеяться, что, если Диана и вправду попробует выудить из него больше информации, те мысли, что она пыталась донести до него, принесут свои плоды и вызовут у него подозрения.