Лед и Пламень

      - Это настоящее, - прошептал Бран. - Это настоящее.       Его никто не услышал, но юноша и не хотел этого. Зачем кому-то видеть, как мальчик-калека все больше и больше бледнеет, как временами на его лбу выступает испарина? Как всякий раз он все с большим трудом возвращается назад, к себе, в себя, в настоящее?       Бран вздохнул, пытаясь ощутить себя собой, даже растянул губы в улыбке, но ничего не ощутил. Как всегда. Как всегда теперь.       Словно ничего уже не имело значения.       - У меня осталось совсем мало времени, - прошептал он, невидяще глядя перед собой. - Совсем мало времени. Я должен успеть. Я должен успеть.       Когда они с Мирой покинули пещеру, Бран еще долго пытался понять, почему Трехглазый Ворон показал ему так мало. Он, Бран, должен был научиться управлять своим даром, должен был узнать истину, увидеть прошлое. Но Ворон почти не показывал ему далекого прошлого, а если пускал туда, то совсем ненадолго, не давая Брану разобраться в событиях тех времен.       Бран покинул пещеру, так толком ничему и не научившись. Он лишь видел несколько эпизодов, смысл которых становился ясен в тот миг, когда Бран перемещался и смотрел продолжение тех событий. Ворон словно защищал юношу от правды, жалел его.       - Да, - прошептал Бран. – И нет. Ворон не хотел, чтобы Бран раньше времени узнал всю правду. Не хотел, чтобы Бран испугался до того, как станет сильнее. И, в тоже время, Ворон не вмешивался в происходящее сверх меры, позволяя Брану самому увидеть события, самому на них повлиять.       История написана, говорил ему Ворон. Чернила высохли.       Да, все так. Теперь чернила высохли.       Пытаясь разобраться, понять хоть что-нибудь связанное с семьей, с восстанием, с Белыми Ходоками, Бран вновь вернулся в пещеру, чтобы, если выйдет, поговорить с Вороном. Но тот оставался безучастен к пришедшему через видения юноше. До прихода в пещеру Брана во плоти, Ворон будто спал, а дерево поддерживало в нем силы.       Бран ничего не понял и снова пришел в прошлое, но заглянул еще глубже. И вновь увидел дремлющее в корнях тело пожилого мужчины. Тот оставался там и не шевелился даже, будто был не живым человеком, а частью самого дерева.       Удивляясь этому, Бран решил взглянуть на себя в прошлом. Понять, почему Ворон не приходил к нему раньше, почему не учил дару с самых ранних лет жизни, и увидел маленького мальчика. Маленького, неуклюжего, мечтательного.       Тот мальчик много улыбался, обожал своих старших братьев и с открытым ртом слушал истории отца. Вместе с собой маленьким Бран подсматривал за играми Джона и Робба, посмеивался над тем, как Санса пытается во всем подражать матери, а Арья недовольно морщится, потому что ей тяжело управляться с длинным платьем, подол которого вечно пачкается в дворовой грязи.       Увидев себя совсем маленького, Бран удивился, сообразив, что лазил по стенам не с пеленок, как ему казалось. Наблюдая, юноша все пытался рассказать себе о том, что нужно спешить. Он переносился к чардреву, куда приходил отец, и надеялся дозваться до него, но его голос был не громче шелеста красных листьев.       Тогда, чуть позже, вновь отправившись в свое детство, Бран попробовал вселиться в птиц и привлечь свое собственное внимание их криками. И маленький Бран заинтересовался, полез по стене вверх, чтобы увидеть воронов поближе. Но, хоть он и слушал крики воронов, Бран из будущего не мог заговорить сам с собой. Не получалось.       Теперь, думая о тех временах, Бран мог вспомнить, как ему чудились слова в криках воронов.       Юноша долго надеялся достучаться до себя, но потом понял, что время еще не пришло. Он из прошлого был еще слишком мал. Даже если бы Бран смог заговорить с собой, то лишь напугал бы.       И Бран перестал заглядывать в самые ранние годы своего детства. Тем более, что у него оставалось совсем мало времени и следовало узнать всю правду.       Тогда Бран отправился в ночь, когда Сэм встретил Белого Ходока. Сотней и сотней воронов Бран сел на раскидистое чардрево рядом с маленьким полуразрушенным домиком, где остановились на ночлег люди. Бран смотрел глазами воронов во все стороны и первым приметил появившуюся среди деревьев тень. А люди ничего не замечали… И тогда Бран стал звать их, вороны каркали, шумели, но люди не сразу услышали.       Вблизи Белых Ходок напугал Брана, и юноша замер, оцепенел от ужаса. Стихли вороны, не моргая наблюдая за короткой схваткой.       «Зачем Ходокам маленькие дети?» - удивился юноша.       Он заглянул в ту ночь, когда он вместе с Ридами, остановившись невдалеке от замка Крастера, слышал детский плач. И вновь он воронами следил за теми событиями, даже попытался предупредить человека в черном. И в ту ночь Бран видел, как Ходок забрал младенца.       Страшась того, что делает, Бран вошел в малыша, разум которого был почти таким же, как разум Ходора, и потому проникнуть в него не составляло труда. Глазами ребенка Бран смотрел на везущего его Белого Ходока, но мало что понял. А потом, скакнув вперед во времени и вновь оказавшись в этом ребенке, Бран своими глазами увидел Короля Ночи, и что-то показалось ему странным, но понять это юноша не успел, страшась остаться в крохотном теле на руках странного создания слишком надолго.       Выныривая из видений прошлого, Бран долго отдыхал и пытался понять события, их причины и всякий раз все больше опасался задерживаться в прошлом, ощущая, как его затягивает туда. Все больше и больше он переставал быть Браном и все больше и больше становился кем-то другим, глядя на мир сотнями глаз.       Бран глубже и глубже ходил в прошлое Крастера, надеясь понять, кто научил его отдавать своих сыновей Ходокам, пока не увидел еще молодого мужчину, поселившегося отдельно от других одичалых. Бран внимательно следил за ним, помня, что в какой-то миг этот человек станет отдавать своих сыновей. Но в какой миг? Когда? Когда?       В одно из видений он вдруг увидел, как к Крастеру пришел сам Король Ночи. Тот, похоже, собирался убить Крастера и его семью, и Брану стало даже жаль такого странного и не слишком приятного типа, как Крастер. Увидев Короля Ночи, люди бросились к дому, а жена Крастера даже побоялась вернуться за корзиной, в которой спал ребенок. В ужасе Бран наблюдал, как Король Ночи забрал младенца. Совсем недавно в похожем видении так Король Ночи держал его самого, Брана, притаившегося в теле последнего сына Крастера.       Зачем Король Ночи пришел именно за этим малышом, а после другие Ходоки приходили и забирали сыновей Крастера?       «Будто он знал, что в одном из этих младенцев буду я, - подумал Бран. – И именно меня он надеялся достать… Но зачем? Он знал, что я войду в сознание одного из младенцев? Но как, ведь еще недавно я и сам этого не знал…»       Вопросы копились, и Бран летел еще глубже в прошлое, к Ворону, всякий раз находя того неподвижным, словно тот чего-то ждал. Или кого-то. Видя эту неизменную картину, Бран погружался еще глубже.       И в какой-то миг он увидел человека. Живого. Сильного. Не помышляющего о том, чтобы зачем-то уходить за Стену и там оставаться.       Но тот все равно однажды стал Трехглазым Вороном…       Как?       Почему?       Что же случилось?       Бран искал ответ. И не мог его найти. Тот, кто стал Трехглазым Вороном, ведь должен был уйти. Но мужчина жил, воевал, любил и совсем не походил на того старца, которого встретил Бран.       Как же так?       Как?       Но, наблюдая, Бран чувствовал не только непонимание, но и зависть. Этот человек мог ходить и делать все, что заблагорассудится. А Бран не мог. И однажды Бран решил войти в голову этому человеку, надеясь, что так сможет разобраться, увидеть момент перемен, узнать хоть что-то новое, и едва не свел человека с ума. Тот изменился. Увидел ли он видения Брана, ощутил ли его желания, но внезапно он засобирался на Север, за Стену. И тут Бран понял... Понял, почему и как появился Ворон. Понял, почему тот ждал его за Стеной. И, похоже, в тот миг он понял все…       Не было какого-то другого Ворона. Там, в пещере, Брана ждал он сам. Было ли жестоким отбирать у живого человека его жизнь, обрекать его на вечный сон в корнях чардрева лишь ради того, чтобы однажды через это тело начать учить самого себя пользоваться даром? Да, это было жестоко, но Бран уже знал, что ждет всех людей. И знал, что должен был это сделать.       Так же как он должен был очень многое сделать в прошлом, пытаясь хоть как-то помочь людям. Те должны были понять.       Бран все лучше и лучше овладевал своим даром и раз за разом проникал в прошлое. Он спешил, очень спешил. Он искал в прошлом своего дядю Бена, еще надеясь как-то ему помочь, но опоздал… И смог лишь привести Детей Леса к умирающему человеку, чтобы те не дали Бенджену превратиться в вихта.       Через Детей Леса Бран рассказал дяде все, что успел узнать. И он предупредил его о том, что однажды Брану понадобиться помощь… Как и Джону…       Бран все лучше и лучше понимал события, случившиеся в прошлом и случавшиеся теперь. Он боялся не успеть, страшился того знания, которое ему еще только предстояло отдать Королю Ночи. Для него, мальчика-калеки, существовало лишь настоящее и прошлое, но для иных его прошлое и настоящее и было будущим.       Раз за разом погружаясь в прошлое, Бран пытался подать людям сигнал, предупредить их, но людей он мог лишь свести с ума… И тогда Бран пытался оставлять сигналы, предупредить всех о смерти, что идет за каждым. Он хотел рассказать людям, что тем следует объединиться, сплотиться и вместе встретить великую угрозу, но люди видели лишь странные рисунки и ничего не понимали.       Бран возвращался и возвращался к себе маленькому, лежащему неподвижно после падения и пытался пробудить собственный дар, представая перед самим собой птицей, чтобы не пугать. Он пытался предупредить себя об отце, о железнорожденных… С горечью и тоской звал Теона, когда тот приходил в Богорощу.       Ошибался, наблюдая за тем, как брат совершает свой первый поход за Стену, тем самым дав Ходокам знать, где искать воинов Ночного Дозора. Ошибался, наблюдая за вторым походом Джона и давая Королю Ночи знать, что тысячи и тысячи людей разбили лагерь у Сурового дома. И ошибся теперь, едва не погубив брата в третий его поход за Стену.       Теперь Бран знал, что его видения – не тайна для Короля Ночи. Проснувшись после долгого сна, тот вернулся в этот мир, уже зная все, что когда-либо видел Бран.       - Ничего уже не изменить. Все уже случилось. Я не могу бездействовать лишь потому, что опасаюсь вновь ошибиться, - прошептал юноша и поднял взгляд на белое дерево. Он видел и другое, замерзшее, мертвое дерево там, где когда-то Дети Леса превратили человека в иного. Они отдали своему творению огромные силы, заключавшиеся в чардреве. Служи иной Детям так, как должен был, эта сила, возможно, не стала бы причиной стольких бед. Но… все сложилось совсем не так, как рассчитывали Дети Леса. А Бран… он не знал, что вмешается и сам станет частью страшной сказки старой Нэн.