Лед и Пламень

Они услышали звон колоколов еще до того, как впереди из сумрачной рассветной пелены выступила протыкавшая небо громада Красного Замка на холме Эйгона, город у его подножия и высокие неприступные стены. Разведчики и солдаты устремились вперед, огибая остановившихся на гребне холма Джона и Дейнерис. Чуть позади за ними замерли сир Давос, Миссандея, сир Джорах. Остановились на почтительном расстоянии и другие. Лишь Призрак обогнул Короля и Королеву и встал перед ними, так же глядя вперед, а Тормунд просто проигнорировал какие-либо правила, поравнявшись с Джоном. - Снег будет, - предрек он, глядя, как солнце, так и не успев подняться, скрылось за пеленой туч. - Ты привел Север в Королевскую Гавань? - с усмешкой спросила Дейнерис, взглянув на Джона, и он ответил ей едва заметной улыбкой. Войска медленно подкатывались к городу, и Тирион наблюдал за этим со странной смесью торжества и боли. Когда-то он сам защищал эти стены, хотя люди за ними способны как полюбить, так и возненавидеть тебя в одночасье. Его отца эти люди ненавидели и боялись больше двадцати лет, так и не простив ему тот ужас, что творили его солдаты, взяв Королевскую Гавань. - История - колесо, - прошептал он, немного расстроившись от того, что некому услышать его слова - все кругом были заняты, а сам Тирион, хоть и сидел на коне, но находился далеко позади, в середине колонны. - Все события повторяются. И вот этот город будет вновь захвачен. И к этому вновь будет причастен Ланнистер. Карлик до последнего надеялся, что Джейме сможет убедить сестру и город будет сдан без боя. Надеялся, что у сестры достанет мужества принять свой проигрыш. Но... по-настоящему он в это никогда не верил. Знал, что Серсея не отступит, с того самого мига, когда она отмахнулась от заключенного мира. Но разве карлик мог отказать брату? Разве мог он? Джейме так много сделал для него. И как много ему прощал. Карлику не хотелось окончательно разбивать сердце старшего брата. Тирион с горечью усмехнулся. Как бы то ни было, карлик всегда любил свою семью. Он оставался эгоистом, маленьким самовлюбленным человечком, многие годы упивавшимся своими обидами на отца, на сестру, но он любил свою семью, любил свою фамилию и не желал, чтобы львы исчезли. Он всячески отговаривал Дейнерис штурмовать столицу не только из тех соображений, что не желал ей судьбы ненавидимой всеми Королевы. Не только потому, что не желал создавать из нее второго Тайвина. Он делал это и затем, что ему на самом деле этого очень хотелось. Хотелось, чтобы она напала на город, стала Королевой пепла, разбила Серсею и напугала жителей. Тогда бы он, Тирион, стал бы в глазах многих тем, кого бы любили и считали миротворцем. Он бы мог стать десницей при Безумной Королеве. Пусть иногда, пусть лишь в его воспаленном разуме, но он представлял это. И видел себя. Не просто правой рукой, но истинным правителем, любимцем народа. Умным, сильным. Настоящим Королем. И Тирион останавливал себя, ловил за хвост эти безумные мысли. Усмехался от осознания, как бы был удивлен отец, осознавая, что его сын-карлик похож на него больше, чем любимец Джейме. Он останавливал себя и заставлял не желать столь злой участи целому городу, который он ненавидел. Заставлял одуматься и не потакать порывам Дейнерис, ведь она тоже была дочерью своей семьи, как и Тирион - сыном своей, а порой Королеву захлестывали эмоции. И сам не потакал своим порывам. А ведь ревновал! Ревновал Дейнерис к власти, к драконам. И ревновал ускользающие из рук позиции к Джону. Когда-то любовь погубила его отца. Любовь сделала из самого Тириона тряпку. Любовь многое разрушила. Уж Тирион-то знал об этом. Но он бы никогда не признался, что любовь к власти способна разрушить куда больше, чем любовь к женщине. Тирион любил Шаю, но себя во власти, в центре великой игры у подножия трона любил больше. И потерял… Потерял все. Он умолчал об этом в разговоре с Мормонтом, поклялся себе, что никогда не расскажет об этом даже самому близкому другу, даже Подрику или Бронну, которые видели бывшего десницу в худшие моменты его жизни. Никто и никогда не должен узнать, что очень многое Тирион сделал не только из любви к брату, не только из любви к семье, но и из-за своей любви к власти. Чтобы иметь хотя бы шанс сохранить свою семью, он подавил в себе жажду власти, жажду мщения, желание распорядиться ситуацией наилучшим образом. Он сделал все, чтобы доказать и себе, и памяти отца, что он его сын. Сын, которого тот ненавидел, но сын, который переступил через собственные амбиции и Ланнистерскую любовь к власти, чтобы только дать шанс на выживание этой самой семье. - Собирайте всех! - рявкнул Эурон, глядя на догорающие у причалов лодки. - Всех до одного! Я хочу, чтобы все увидели, как я разыщу и вырежу языки своим племянникам, где бы они ни спрятались. Колокола на башнях внезапно утихли, а после затрезвонили вновь, но иначе, возвещая об осаде. Эурон поднял голову, прислушался и с рычанием осклабился. - Всех! Всех! - заорал он, удобнее перехватывая древко топора. - Пора нам всем размяться. Он шагнул вниз с причала и большими шагами направился в город. С яростью взмахнув топором, железнорожденный ударил им одного из безумно метавшихся по улочкам горожанина и облизнулся при виде брызнувшей во все стороны крови. - Этот город наш, наша добыча! – проорал он. – И мы никому его не отдадим. Подрик выглянул из укрытия и спросил: - Долго еще? - Нет, - высунув кончик языка и уверенно орудуя какими-то железками, в которых оруженосец ничего не понимал, ответил Джендри. – Уже почти. - Они точно не сработают? - уточнил Подрик, переживая из-за того, что на него легла ответственность за поставленную Королем задачу. Когда небольшой отряд оказался внутри города, молчаливый мальчик вывел их на поверхность, где Подрика, Джендри и остальных оставили леди Арья, леди Бриенна и Пес. Кусая губы, оруженосец смотрел, как уходят люди, способные отдать приказ. Теперь ему предстояло полагаться лишь на себя и внутри все тряслось от страха. - Мы обошли ворота и стены, - напомнил Джендри. - И сломали все скорпионы, какие только нашли. Уж поверь, я точно знаю, что никому не удастся выпустить из них копье по дракону. Подрик кивнул и оглянулся на Красный Замок. Сейчас к нему было не пробраться. Колокола зазвонили почти на рассвете, но со скорпионами вышла заминка, и маленький отряд не мог проверить замок тоже. - Ваше величество, - прошептал Квиберн, подступая к трону. Сидевшая на нем Серсея все время ерзала, сжимала подлокотники, и кое-где в ее одежде виднелись прорехи, а на расплавленные лезвия и рукояти брусничными ягодами капала кровь. Но Королева этого не замечала. - Ваше величество. - Что за новость вы принесли на этот раз? - с отвращением спросила Серсея. Как она не замечала прежде? Этот человек, что вел себя, как верный страж, как надежный друг, тоже враг ей. Вокруг остались лишь враги. Где же Джейме? Только ему она может доверять. Только ему! - К Королевской Гавани приближается армия, - сказал Квиберн. - В небе видели двух драконов. Серсея секунду помолчала, а после оскалилась и вцепилась крепче в подлокотники, разрезая себе ладони. - Они пришли забрать у меня мой трон. Трон, ради которого я сделала все. Пожертвовала своими детьми. Всем. Но они его не получат. Я уничтожу их всех. Всех до одного. Они хотят город? Пусть забирают. Я уничтожу и белобрысую суку, и ее мальчишку, и вместе с ними их армию! Квиберн! - Да, ваше величество, - пробормотал десница. - Когда армия прорвется в город, я хочу, чтобы вы дождались подходящего момента, а после... вы знаете, что делать, - довольная собой, улыбнулась Серсея. - Да, ваше величество, - отозвался Квиберн и чуть поклонился. - Пора, - глядя вперед, решил Джон и посмотрел в глаза Дейнерис. - Будь осторожна. Она кивнула и решительно развернула коня. Безупречные, увидев этот маневр, тут же стали расступаться. Закрыв глаза и прислушавшись к себе, Дени мысленно позвала Дрогона, точно зная, что ее сын услышит и спустится вниз. Каждую секунду помня об осторожности, Дени уверенно ступила на лапу приземлившегося зверя, а после шагнула на сустав крыла. Разместившись на спине Дрогона, Дейнерис позволила ему взлететь и в несколько мощных ударов крыльями перенести Королеву почти вплотную к стенам города. Глянув на Драконьи ворота, откуда за ней с ужасом наблюдали стражники, Дейнерис обернулась и вгляделась в гряду холма, где уже не было Джона. Внезапно щеки Королевы коснулось что-то легкое и холодное. Она подняла голову, рассматривая крупные снежные хлопья, летевшие с неба, и улыбнулась. Дрогон, уловив ее настроение, грозно зарычал, возвещая о прибытии Королевы.