Ри

      Кар взял на природу отнюдь не всю семью — Валь и уфи остались в городе с двумя пометами младших щенков.       Ехали на поезде двое скучнейших суток, выкупив махом четверть купейного вагона — средства позволяли потратиться, омега и его супруги, по совокупности, очень хорошо зарабатывали.       С вокзала семейство забрал нанятый заранее Каром автобус и без остановок отвез высоко в горы — там, на берегу чудесного небольшого озера с ледяной, кристально прозрачной водой, ждал дом, бревенчатый, трехэтажный, просторный и оборудованный удобствами и вполне современной техникой.       Ри и дом, и озеро, и горы привели в абсолютно щенячий восторг. Альфочка аж заверещал, вытолкнутый мужем из автобуса, и запрыгал, звонко хлопая в ладоши.       «Вот она, свобода!» — вскричало его забившееся где-то в горле сердечко, а ноздри уже трепетали, ловя незнакомые, обещающие море удовольствий запахи.       Кар не стал смеяться над фиялочкой, сграбастал его в объятия и страстно поцеловал. Омега уже знал, каким образом наиболее эффективно успокоить любимого мальчика — телесным плотным контактом. Ри с готовностью растаял в крепких руках вожака, отвечая. Он, успевший войти малость во вкус наличия рядом собственного, смотрящего с обожанием и дарящего красивые подарки, отзывчивого на ласку омеги, жаждал секса и обратиться, прямо немедленно, но смущало присутствие других супругов мэсса Кара и щенков — пялились.       — Господин, — мурлыкнул в целующие губы мэсса Кара, — мне кажется или твой аромат усилился?       Кар фыркнул и вернул альфочку на землю.       — Не кажется, — сказал персонально Ри, но имея в виду весь гарем, забавно двигая бровями. — Дня три-четыре, и потеку, вам на радость, мои цветочки. Ох и натрахаемся… Всласть!       Имеющий живое воображение Ри немедленно представил себе безудержный секс на природе в зверином облике, потом сообразил, что участвовать в гоне будут все альфы гарема и чудовищно смутился. Заалел и щеками, и ушками, прикрыл лицо поспешно вскинутым предплечьем.       — Нет-нет, — залепетал. — Господин, пожалуйста, я не смогу… У меня не встанет…       Омега снисходительно потрепал скромника по задрожавшему подбородочку и вздохнул.       — Встанет, — утешил и продолжил, отправляя Ри в окончательный шокированный ступор. — Не ты первый, не ты последний. Как растекусь, сам на меня еще полезешь, рыча и распихивая соперников. Поверь. Да и я про тебя не забуду, не сомневайся, положенным наделю и обязательно рожу тебе в помете хоть одного щеночка… — и вожак мечтательно закатил глаза к предвечернему небу и плывущим в нем белым-белым, воздушным облакам.       На пылающих щеках Ри можно бы было сейчас жарить оладьи. Альфочка по-прежнему отрицал скорую жаркую групповушку и не понимал, как он, такой юный и не самый спортивный, сумеет прорваться к мужу сквозь заслон из пятерых тоже одержимых гоном, весьма тренированных, регулярно бегающих по утрам несколько километров альф. Но раз мэсс Кар обещает и выделяет… Теоретически возможно.       «А, плевать, — в конце концов решил подросток. — Разберусь по ходу».       На данный момент лишь дважды, с появления на свет, бывшего на дикой природе альфочку больше интересовало, водится ли в озере рыба, а в лесу по горному склону — зайцы. Нос шестнадцатилетнего оборотня обонял рыбалку, мягкую шерсть добычи, предвкушались погони и свежая кровь.       — Раздевайся и перекидывайся, вперед, — шепнул Кар, поощряюще сощурившись. — Отнесу твои вещи в дом и догоню. Главное — не потеряйся, далеко не убегай.       Ри послушался, стесняясь семьи мужа, торопливо разделся донага, сунул в руки омеге одежду, смятым комом, и со стоном боли перекинулся в гиену. Не удержался с непривычки на разъехавшися лапах, под явно издевательский хохот альфячьего гарема и омежьей части подросших щенков вскочил и метнулся осваивать незнакомую территорию.       Вел нос. Опустив его к земле, Ри потрусил к озеру, ориентируясь на следы, вроде бы, зайца. Или не зайца, иного аппетитно пахнущего зверька?       Следы привели Ри через стену камышей к воде и пропали. Альфочка озадаченно потоптался по берегу, вынюхивая песок и траву, осторожно потрогал воду лапой — холоднющая, бррр — вздыбил на загривке шерсть и обиженно тявкнул в пространство, не понимая, куда делся зверек. Получалось, уплыл. Но тогда это не заяц?       — Выыыдра, — догнавший как и обещал Кар подошел неслышно и ткнулся мокрым носом в ухо. От омеги вкусно пахло сливочной карамелью и чистой шерстью.       Настроенный поиграть Ри тоненько взвизгнул и отскочил, замотал опущенной к земле головой, приглашая мужа присоединяться. И Кар понял, лязгнул зубами и радостно, словно щенок, а не вожак клана, взрослый родитель четырех пометов, запрыгал вокруг. Омега двигался поразительно легко для своих габаритов, его мощные мускулы перекатывались под шкурой, напрягались и опадали, предтечный аромат развевал ветер.       «Люблю!» — захотелось вдруг крикнуть Ри, подросток в переизбытке захлестнувших чувств вскинул мордочку к расцвеченному закатным пурпуром небу и захохотал, громко, по-гиеньи, приветствуя простор, горы и свободу. Сейчас он и правда любил, но не конкретно мэсса Кара — все. Облака, деревья, озерную гладь, следы выдры на песке, шуршащие, колыхающиеся камыши и птиц в вышине — жизнь. И опять Кар понял, куснул, впрочем, небольно, возле уха и тут же лизнул в нос, нежа и привлекая к себе внимание.       — Хочу тебя, мой цветочек! — рыкнул невнятно — горло гиены не было приспособлено для человеческой речи. Миг, и омега упал набок и закатался, смешно, по-щенячьи неуклюже болтая лапами в воздухе. Не одного Ри пьянила дикая природа!       Таким мужа альфенок еще не видел — не в смысле гиеной, обоим уже довелось в городе, в ночь после свадьбы, заниматься сексом в звериной ипостаси — настоящим и счастливым. Достойным любви.       — Люблю! — повторил Ри вслух, валясь рядом с резвящимся омегой и тоже задирая лапы врастопырку. На этот раз подросток обратился именно к Кару и не солгал — ибо то, что он испытывал сейчас к мужу, иначе как любовью назвать не мог.       Кар перевернулся на живот и распластался, призывно повиливая приподнятой задницей. Под хвостом у него мокло и пульсировало.       — Хочу! — всхлипнул совсем по-человечески, сдвигая дрожащий хвост на сторону. — Покрой меня, цветочек! Ну!       Успевший возбудиться Ри уже знал, что делать и выполнил просьбу мужа с воистину подростковым энтузиазмом. Здесь, под прикрытием лесополосы и густых зарослей камышей, их никто не видел и не подслушивали под дверью любопытные щенки Кара.       Омега отреагировал на резкое, без подготовки, до шлепка проникновение внушительного, не соответствующего фиялковой комплекции альфочки достоинства жалобным скуляжом и задрал зад еще выше, заерзал, подстраиваясь под толчки. Наверное, ему было больно, но почти течный организм требовал заполнить зудящую дырку большим и толстым до отказа.       — Еби! — страстно выдохнул сводимый с ума желанием зверь. — Ооо, еби, мой цветочек… Или я сдохну…       И Ри ебал. Смачно, крича, подвывая и тявкая, вцепившись зубами в холку Кара и обильно капая из пасти слюной, не жалея сил и с узлом, как положено альфе. Омега хрипло выл под ним, колотясь в накатывающих одна за другой волнах наслаждения, до крови кусал мужа за передние лапы, благодаря и поощряя к новым и новым подвигам.       В какой-то момент оба, не сговариваясь, перекинулись, потому что им не хватало человеческих рук для взаимных ласк и губ для поцелуев, и Кар очутился сверху, причитая, двигая тазом вверх-вниз, запрокинул к облакам раскрасневшееся лицо. Так и кончили, и обмякли, сплетясь конечностями, обнаженной, потной кучкой.       — Спасибо, цветочек, — сыто мурлыкнул временно удовлетворенный омега, утыкая нос Ри в свою подмышку и блаженно жмурясь. Теперь ждать, пока спадет узел и балдеть от рассыпающихся изнутри искорками микрооргазмов. И все было бы абсолютно замечательно, не плющь вожак хрупкого Ри тяжестью крепкого, будто дерево, тела к твердой земле.       Острые зубы полоснули по нежной, не прикрытой одеждой коже, и Ри вскинулся, вырванный из сна болью. Перед его лицом клацнули клыки, волосы на лбу всколыхнуло рыком.       — Ты! — пребывающий в зверином облике альфа Зур грозно нависал из ночной темноты (что, уже ночь?) — уперев расставленные лапы в землю, щерился, взъерошенный, белоснежным оскалом. — Думаешь, тебе все можно, да?! А ну откатился, щенок! Дай другим!       Самый младший и нетерпеливый в гареме после Ри, двадцатилетний и очень красивый, как в человеческой, так и в гиеньей ипостаси, муж Кара желал Кара. И не поиграться-поваляться-половить бабочек — истово исполнить требуемый начавшимся гоном супружеский долг. Немедленно.       Испуганный Ри пискнул, втянул, готовый сорваться и бежать, ноздрями насыщенный карамельной сладостью воздух и глухо заворчал, несогласный. Рядом заворочался разбуженный движением Кар, распространяя волны будоражащего похоть плотного, хоть ножом на ломти режь и продавай, аромата, и плоть альфочки откликнулась на зов зрелого, любимого омеги, стремительно наливаясь взбурлившей кровью.       Уступить своего омегу Зуру? Да ни за какие богатства мира!       — Он мой! — басовито рявкнул подросток, взвиваясь сразу на четыре лапы — перекинулся и не заметил. — Я его буду крыть! — и соперники застыли напряженными изваяниями, нос к носу, дрожа от вожделения и ярости.       Воцарившуюся между ними предбоевую тишину разорвал исполненный страсти вой — пока двое примеривались вцепиться друг другу в глотки, к Кару подкатил третий, Ихэ, второй по старшинству в гареме, навалился на омегу и ерзал, пытаясь раздвинуть тому колени. Кар с хищной, предвкушающей, неприятно исказившей рот ухмылкой послушно развел бедра и тазом подался навстречу мужу.       — Да-а… — выдохнул, смачно насаженный Ихэ бабочкой на член, крупный, с заголенной, бордовой головкой, мотнул по траве затылком и простонал, противореча изданному только что восторженному вскрику, кусая губы: — Ненавижу течки, Господи... Проклятая природа…       В следующее мгновение омега закатил глаза и блаженно заскулил, затрепетал — ибо Ихэ не дремал, затрахал весьма активно.       — О-о-о, хорошо-о, — захрипел он, дергая кадыком. — Еще-е… Сильнее…       От души тяпнутый Ри за плечо Зур отчаянно залаял и отпрыгнул, хохотнул нервно из безопасного удаления — его левая передняя, раненая Ри лапа подгибалась, на траву брызнула кровь. Пусть зад Кара был занят — малость развращенный воином со шрамом за несколько суток супружества Ри прекрасно помнил, что омега умеет вытворять ртом и языком, и не собирался упускать наслаждения. Стыд же его улетучился, стертый гоном.       — Мой! — подбежавший на шум и аромат течки четвертый гаремный альфа, Ака, кувыркнулся, облизывая разодранный нос, а притрусивший за ним пятый, Тум, потрясенно затряс порванным ухом. Скажи кто-нибудь Ри всего неделю назад, как он жутко озвереет, отбивая своего омегу у конкурентов, подросток покрутил бы им пальцем у виска и равнодушно отвернулся, сочтя психами.       Внутри кипело и пузырилось вулканической лавой, едва ли не взрываясь, Кар призывно, будоражаще стонал, выгибаясь под толчками Зура, в льющемся с небес серебряном свете полной луны… И вдруг перестал, оттолкнул Зура и резко сел, влажно облизываясь.       — Мой цветочек, Ри, — позвал плывуще, протягивая руки отряхивающему с морды кровь младшему супругу. — Скорее ко мне… Ты, ты… Ша! — хрипло, яростно рявкнул на остальных, взявших в кольцо, жадно втягивающих воздух ноздрями, переминающихся альф. — Если один из вас Ри сейчас укусит, самолично придушу, труп сожгу и пепел над озером развею! Потом ревновать станете, когда разрешу!       Вожак выбрал. Кто в здравом уме и рассудке оспорит волю вожака? Да и не в здравом тоже?       — Ну же, цветочек! — омега плавно перетек в коленно-локтевую позу и нетерпеливо завилял отставленной, чпокнувшей порцией выделившейся смазки поджарой воинской задницей, прогибаясь в пояснице. — Загони мне, малыш, смелее! Но обернись, хочу тебя человеком! Остальные — ждать в очередь! Приказ!       И альфы подчинились. Обернувшийся Ри метнулся к омеге, в полете пристраивая налитое желанием альфячье орудие к заветной, мокрой ложбинке Кара, обделенные же вниманием воина пятеро старших гаремных с тоскливыми, человеческими вздохами залегли, перетявкиваясь. Гаремные злились, снедаемые острой похотью и ревностью к укравшему у них мужа новенькому.       Утонувший в гоне Ри вломился в обильно текущую дырку омеги и захохотал по-гиеньи, запрокидывая пылающее лицо к луне. Подросток, увы, пребывал не в том состоянии, чтобы задумываться о возможных для себя последствиях недальновидного поступка одержимого течкой, по уши втрескавшегося в него последней, взрослой любовью Кара.