Ри

      Гон бушевал почти пять суток и схлынул, оставив валяющиеся звездочками потные, перемазанные литрами семени и смазки истощенные, опустошенные и осипшие тела давить огромную, во всю площадь спальни, перевернутую вверх дном кровать. Когда Кар и его супруги перебрались в дом, Ри не помнил. Подросток уснул почти мгновенно, едва кончив в последний раз, обвитый чьими-то неприятно липкими руками и ногами, слушая чье-то мерное дыхание над ухом.       Укатал Кар супругов до полусмерти и сам притомился, распоряжаясь и поддавая. Не евши, наскоро хлебая водичку из-под крана… Бедный вожак, сразу шестеркой до предела возбужденных, грызущихся за первенство друг с другом альф погонять это вам не за водой к озеру сходить.       Вымотало преизрядно, да и не имело смысла — Ри все равно был самым желанным. Такой юный, хрупкий и одновременно нежданно очень колючий и зубастый. Досталось от малыша соперникам на орехи, кусался направо и налево, не жалея. И метку Кару поставил, поверх еще трех, старых, под волосами на загривке. Ранка уже затянулась, вокруг нее по коже побежал ореолом причудливый, напоминающий татуировку узор из переплетенных линий, подтверждая — омега нашел своего истинного партнера.       Женившись в восьмой раз, родив в четыре приема двадцать двух щенков и похоронив из них троих… Сюрприз и зрелая, выстраданная временем сладость обладания. Будь на то воля Кара, разогнал бы теперь вожак хитрожопый, выпендрежный и разбалованный им, надоевший до отрыжки гарем и оставил только Ри, холил цветочек и лелеял. Но нельзя — во-первых, щенки, во-вторых, позор, с гаремом так не поступают, в третьих, не потянет фиялочка мощных омежьих течек, скопытится к исходу вторых суток, сердечко напряжения не выдержит.       Вот и вздыхал Кар, аккуратно снимая с себя руки-ноги супругов и ковыляя в душ. Размышлял, смывая с себя следы канувшей в прошлое течки. Воин надеялся, что забеременел — это будет его последний помет, хватит, не молоденький. И пусть среди щенков хоть один окажется рыженьким, похожим на Ри — зацелует, растворяясь в нежности к детенышу от любимого. Нет в мире никого вкуснее дитяти любви. Ведь любовь проходит, а щенок останется…       Альфы дрыхли вповалку. Натянувший на чистое, ноющее каждой мышцей тело спортивный костюм Кар бережно, стараясь не разбудить, извлек из их общей кучи сонного, посапывающего носиком Ри, завернул подростка в покрывало и собственнически унес в соседнюю комнату, принадлежащую лично ему. Здесь он опустил продолжающего крепко спать возлюбленного на не оскверненную гоном, свежую, предназначенную лишь для двоих постель, лег рядом, обнял младшего мужа и прикрыл глаза, наслаждаясь покоем.       До чего же здорово, когда не мучают спазмы в заднице и внизу живота, а член не стоит колом, когда между ягодиц сухо и тихо. Кар ненавидел течки, превращающие его в бешеного, требующего дикой безостановочной ебли зверя, вырывающие из жизни, мешающие воспитывать щенков и работать, предпочитал обычный секс, без течек, наполненный искренними, окрашенными разумом чувствами.       Зато обожал своих детенышей до помутнения рассудка. Теперь вот еще Ри обожает. Ри славно спит, шевелит во сне припухшими губами, причмокивает и морщит носик. Тот же щеночек, но — супруг. Ласковый, кусачий, с толстым, длинным членом, подлинно альфячьим узлом и чудесным ароматом бергамота…       Последний привет от течки чпокнул порцией смазки, и вожак протестующе стиснул зубы.       «Перетерплю, — решил. — Достало».       Но перетерпеть не получилось — желание скрутило узлом, туманя мозг. Поскуливая, Кар выпростался из-под одеяла, сполз на пол и, выписывая бедрами страстные восьмерки, чуть ли не на четвереньках, по стеночке добрался до стоящей в углу спальни тумбочки, на ходу спуская к коленям штаны. Из ее выдвинутого в спешке ящика воин достал вибратор, включил его на максимум и, стоная, загнал в страждущий совокупления анус, выгибаясь в пояснице и грызя губы, чтобы не кричать от удовольствия.       Извергаясь пустым омежьим семенем, омега беззвучно ржал сквозь выступившие на ресницы слезы — иметь гарем из восьми мужей и удовлетворяться дилдо. Смешно — ухохочешься. Пора заводить девятого альфу, раз предыдущие выбыли из строя? Нее. Лучше Ри не найдет.       Где-то в глубине дома шумели, ходили, препирались между собой щенки. Звонил брошенный Каром и заряженный кем-то из них телефон. Кто искал омегу? Братья, старик папА и давно седые тяти, друзья, со службы? Наскоро обтерев более не нужный вибратор полотенцем, вожак клана тихо рыкнул, сунул игрушку обратно в ящик, тем же полотенцем небрежно промокнул мокрую от смазки задницу и потянулся за болтающимися у колен штанами. Пора возвращаться в будни. Ура.       Разбудили Ри вопли. Судя по доносящимся из-за неплотно прикрытой двери голосам, ругались Кар и один из его старших щенков-оми. Орали громко и вдохновенно, точнее, разорялся щенок, а Кар его терпеливо вразумлял. Из коридора отчетливо тянуло клубничным ароматом, похоже, щенок бесился не просто так, у него началась течка.       — Это нечестно, папА! — чуть ли не выл подросток. — У тебя здесь шесть альф болтаются без дела, а я должен в поисках платных хуев переться в город? Не поеду, это ночь езды! Не хочу и не поеду! Не заставишь!       Не иначе, у оми напрочь отказали мозги, требовать себе альф папА. И течка с возрастом не были юнцу оправданием — подобное поведение считалось в любом роду крайне неприличным.       Донельзя шокированный Ри рывком сел на постели, обнаружил, что совершенно обнажен и весь покрыт подсохшим результатом течки мужа, жутко смутился и зачесался сразу — кожу противно стягивало трескающимися, отшелушивающимися белесыми корочками. Потом альфочка вспомнил о славно проведенных в компании Кара и гарема деньках гона и застыл с открытым ртом, ужасаясь содеянному.       Это был не он — рычащий, кусающийся, наглый и злющий, куда девался благовоспитанный, робкий цветочек, взятый мэссом Каром замуж? Ой-ой… Гарем не простит и наверняка отомстит конкуренту-обидчику сторицей. И их пятеро, плюс в городе двое. Папочка, защити…       Удар в дверь, словно с той стороны приложили с силой некое тело, заставил Ри подскочить и побледнеть. Щенок-оми опять верещал, вот истерик:       — Сам жри свои подавители! Тоже мне хозяин! Убери руки! Пусти!       Звук пощечины слился с жалобным скуляжом прибитого подростка, и голос Кара отчеканил через рык:       — Если я сказал, будешь жрать. Или уваливай к шлюхам. Вариантов у тебя нет, сынок. Еще раз раззявишь жадный рот на моих альф, выгоню нах, в чем есть и без гроша. Будешь вне клана, свободным омегой, и очень быстро сдохнешь — убьют тебя, дурака… Вибратор давать?       Что именно ответил щен родителю, Ри не расслышал, да ему и так хватило за глаза и за уши, чтобы перетрястись. Забыл про старших сыновей-оми мужа. Ведь те тоже омеги и периодически текут. Господи. Сил совсем нет, в голове от голода колышется туман и звенит, каждая мышца стонет от боли. Нападут — и не отобьется, даже на помощь не позовет — горло сорвано напрочь, попытался окликнуть Кара — получился жалкий хрип…       Вся надежда на вожака. Не позволит обидеть, если любит!       Мысль придала альфочке уверенности. Сползя на пол босыми ногами, подросток стянул с постели одеяло, целомудренно завернулся в него от подмышек до икр и, придерживаясь за стенку для устойчивости, поковылял в мир. Просто — к мэссу Кару, заглянуть снизу в его перечерченное шрамом лицо, втянуть ноздрями запах сливочной карамели, прижаться и шепнуть: «люблю».       Вывалиться в коридор, когда там находился течный омега, было более чем глупой идеей — успокоившийся немного щен мгновенно затрепетал и сделал на потенциального партнера стойку. Кар едва успел припечатать одержимого обратно к обоям.       — А ну брысь! — рявкнул воин на младшего супруга. — Тебя еще не хватало!       Ри охнул и шарахнулся, теряя одеяло, но не в спальню, а дальше по коридору вправо. В результате он вперся на кухню, где сидели с кружками чая, жуя бутерброды, Ихэ и Зур, в чем папА родил.       — Ооо! — приветствовал явление Ихэ, подскакивая и расплескивая чай на скатерть. — Здрасти! Где одежду потерял, звереныш?       У альфы висела на перевязи правая, покусанная Ри в предплечье рука. Второй альфа берег левую, тоже обмотанную бинтом, но выше локтя.       — И не стыдно ему голым шастать, — не медля и вдоха, поддержал гаремщика Зур. — Наверняка бешеный! Чур меня! Изыди! — и замахал здоровой рукой.       Пунцовый от смущения Ри стоял идиотом, моргал и молчал — растерялся. Сзади зашуршало, и на его покрывающиеся пупырышками плечики легли шершавые, широкие, горячие ладони, успокаивая.       — Чего разгавкались? — весьма высокомерно осведомился Кар, вступая через порог. — Ели и ешьте. Вас не спрашивали, кого мне замуж брать. Не вы хозяева, — одеяло он подобрать не догадался, спешил спасать обожаемую фиялочку от расправы согаремников.       Альфы скромниками уставились в свои чашки.       — Господин, — елейным тоном протянул Зур, преднамеренно, для пущего эффекта, не глядя на гневающегося мужа и изображая покорность. — Ты на нас за что-то обиделся? Мы плохо поработали в твою течку? Обед на плите, стынет — суп с фрикадельками, котлеты…       Кар фыркнул и расслабился, передумал ругаться. Вообще-то, вожак знал про обед — щенки и готовили, пока родитель отсыпался, и доложились, но помешал Киш, сын, с течкой. Еда…       Довольно мурлыкнув, сменивший гнев на милость омега чмокнул прильнувшего к его плоскому, твердому прессу худенькой узкой спиной Ри в макушку и крепко обнял.       — Кто-нибудь, принесите моему цветочку одеться, он замерз, — велел притихшим гаремщикам. — Быстро. И сядем обедать. Остальное обсудим, когда пожру. Я голодный — стадо быков готов слопать.       За столом, в основном, молчали — были слишком голодны, чтобы болтать. Гаремщики задумчиво поглядывали на лопающего за троих Кара, фиялково трепеща ресницами, что-то в нем выискивали, возможно — ранние признаки беременности. Оказалось — нет, уже прослышали от обедающих отдельно щенков про истинную метку и умирали от любопытства посмотреть.       Общее альфячье желание высказал Ака, единственный в столовой плод любви истинных, когда доели суп и перешли к котлетам и макаронам. Еще добавил, очаровательно розовея скулами: « А ты, господин, Ри тоже пометил, или только он тебя?»       Кар с некоторым сожалением отложил вилку — пока не наелся, а котлеты очень вкусно пахли — развернулся на стуле спиной к столу, приподнял горстью связанные в хвост волосы и продемонстрировал свежую метку.       — Ри, — велел заранее засмущавшемуся младшему супругу. — Заголи плечико, пожалуйста, а то не поверят на слово.       Гаремщики, округлив ротики пухлыми, пунцовыми буковками «о», завздыхали, робко, кончиками пальцев ощупывая предъявленное двойное доказательство истинности, удивлялись и растерянно качали головами. Старшинство старшинством, но истинность в кланах ценилась — встречалась крайне редко, и найти свою пару считалось почти немыслимым счастьем. Что ж, рейтинг Ри в гареме повысился скачком. Такого за волосы не оттаскаешь в отсутствие хозяина и ногтями ему мордаху не располосуешь. Придется уважать, зато теперь ясно, почему во время течки мэсса Кара подросток озверел и рвал соперников зубами. Истинному прощается.       Да и мстить и изводить можно по-разному, не обязательно колотушками… Слабительное в пищу, натереть трусы жгучим перцем, изрезать ножницами любимую кофточку, сыпануть в чашку с чаем соли вместо сахара, подкинуть в кроссовок дохлую крысу и, разумеется, натравить на альфочку взрослеющих щенков, особенно оми, пусть вступятся за обиженных тять. Щенкам Кар спустит многое — слишком любит, максимум — наорет и оставит без карманных денег на неделю-две…       Правда, один тятя старшего помета на данный момент был в городе, а второй уже лет пять покоился на кладбище, но гаремщики знали уфи Мими и не сомневались — поддержит в войне против новенького. Да и сами влияние на щенков имели, не чужие, растили вместе.       Догадывающийся о снедающих гаремщиков подленьких мыслишках вожак спокойно доел котлеты с макаронами, закусывая помидорным, заправленным свежей зеленью и сметаной салатом, запил вкуснятину яблочным компотом и отвалился, довольный, на спинку стула, вежливо-сыто порыгивая в ладонь. Подобрел, повеселел, настроился на нежности.       Пользуясь благоприятным моментом, Зур умастился к нему на колени, Ихэ и Ака обняли с двух сторон, обтираясь лапочками, пока Тум и Нана, пятый альфа, раскладывали по тарелочкам десерт — посыпанную сахаром клубнику.       Оставленный не у дел Ри опять растерялся — опоздал, непривычный, предложить свои обнимашки первым, а расталкивать соперников локтями испугался, сидел, крутя между ладошек ложку. Клубника подростку в горло не лезла — он вдруг почувствовал себя ужасно лишним и ненужным никому в этой давно спаявшейся семье. Лучше бы с щенками ушел, те ровесники, проще и общительней, и ревность к общему мужу их не гложет.       В следующий раз так и сделает. Ох, о чем думал папА, отдавая сына в гарем восьмым? Видимо, о размере предложенного омегой-воином откупного. Глупый юнец, он совсем не знал ни покойного папА, ни Кара…       Покончив с клубникой — влезла, влезла, не сомневайтесь — мэсс Кар снял с колен Зура, в виде утешения чмокнув того в нос, потрепал по подбородкам Ихэ и Ака, отстранил их и встал.       — Милые мои цветочки, — сказал, поднимая за руки готового расплакаться Ри и привлекая его щечкой на свою широкую грудь. — У меня для вас печалька, — гаремщики напряглись и несколько побледнели, — я должен отъехать дней на десять по работе. Ри, — омега ехидно искривил четко очерченные, жесткие губы, — забираю с собой. В город вернетесь сами, билеты и автобус заказаны на завтра. Все, расходитесь паковать вещи и не вздумайте реветь. Не разрешаю.       Бросаемые вожаком на время альфы дружно обиженно надулись и засверкали оскальчиками. Господин хочет увидеть их слезы? Не проблема — заплачут! Пусть знает, как любим и дорог, ууу…       Жалобно всхлипывать у гаремщиков получалось хорошо, но вот беда, глаза увлажняться по приказу отказывались. Альфы шмыгали носами и терли веки, весьма артистично изображая приступ горя.       А многоопытный Кар взял — и не оценил их трудов.       — Эх, вы, обманщики, — укорил, ловя подбородок младшего, Руха в ладонь и вглядываясь в красивое лицо блондина. — Развылись, будто я на войну собрался и закрыл вам доступ к счету в банке, а глазки-то — сухие. Я же не слепой и не дурак. Неужели не стыдно?       Лично Рух стыда не ощущал. Потеревшись щекой о ласкающую ладонь вожака, альфа лукаво сощурился и сладко мурлыкнул:       — Нет, господин… Ни капельки… А счет ты нам не перекроешь, туда и наши зарплаты заходят… Это будет несправедливо…       Понимал — развод ему, тяте двух прелестнейших белокурых щенков оми и аля, из последнего помета, не грозит и, хитрюга, не боялся немножко понаглеть. Кар лишь хмыкнул и наказывать супруга не стал. А смысл подтягивать подпруги, когда уже разбаловал выше крыши? Раньше надо было дрессировать. Родные давно.