Ри

      Примчавшийся на зов Ри, с аптечкой, внушительных размеров пластиковым, мерзко-зеленого цвета чемоданчиком наперевес, Гого ловко разрезал перетягивающие плечо Кара бинты, открыл рану, придирчиво ее осмотрел и скривился.       — Сквозная через мышцы — хорошо, — сказал с умным видом, забавно приподнимая брови. — Гноится — не есть хорошо. — Он ткнул притихшего, обессиленно привалившегося спиной к стене омегу костяшками под ребра. — Антибиотики, небось, не принимаешь, как обычно, на «авось, пронесет» полагаешься? И почему не перекинулся «туда» и сразу «обратно» — мигом бы зажило?       Кар смотрел тускло, даже, пожалуй, обреченно.       — Не могу я перекидываться в ближайшие полгода, — ответил глухо, немного помолчав, и уставился на свои сцепленные в замок, на животе, пальцы. — Щенков убью. Теперь пока не рожу, на двух ногах бегать.       Гого отложил уже занесенный, поковыряться в ране, зловеще поблескивающий стальной пинцет и заметно оживился.       — Попробую-ка догадаться, — просиявший лицом шакал взмахнул в воздухе освободившейся рукой. — В помете ожидаются рыжики!       Кар подтвердил, коротким всплеском ресниц, и замученно улыбнулся другу. Омега был более чем бледен, его губы имели болезненный сероватый оттенок. Пока Гого накладывал чистую повязку, оба молчали.       — Вот что, — шакал закрепил бинт несколькими кусочками пластыря, сунулся в недра аптечки и активно там закопался. — Я, конечно, не оменолог, судить, но мне не нравится, как ты выглядишь, воин, и твой озноб, — бормотал парень, доставая одноразовый шприц в упаковке, пузырек с белым порошком и наполненную бесцветной, прозрачной жидкостью ампулу. — Уж не обессудь, кольну тебе антибиотик. — Кар протестующе зашипел, и Гого успокаивающе похлопал омегу по колену. — Беременности не повредит, — уверил. — Могу дать аннотацию почитать.       Кар, с некоторым пренебрежением, прячущим, впрочем, слабость, фыркнул и отстранил протянутую шакалом, сложенную вчетверо бумажку с информацией о лекарстве — у него перед глазами плясали, водя «заводящие» хороводики, черные точки, куда сейчас разбирать мелкий печатный текст.       — Пусть Ри почитает, — распорядился, пряча под веками расфокусированный взгляд. — Вслух. А ты, — он передернулся и вернул шакалу тычок под ребра, — готовь антибиотик. И анестезии туда добавь, я уколов с детства боюсь жутко.       Сломавший ампуле носик Гого издевательски фыркнул, набирая растворитель в шприц. У альфы имелось собственное — и весьма не лестное — мнение о беременных омегах, сначала лезущих под пули, а после трясущихся при упоминании об уколах.       — Ложись кверху жопой, — велел он Кару без признаков почтения, закончив разводить лекарство, наполнил им шприц и выпустил через иглу воздух. — Хочешь — подушку закуси, эта гадость жжется.       Уронивший на пол аннотацию от антибиотика Ри внимательно наблюдал за слаженными движениями рук шакала, запоминая порядок действий — протереть кожу, в подходящем для инъекции месте, смоченной спиртом ваткой, помассировать мышцы подушечками большого, указательного и среднего пальцев, стремительный тык… Распластавшийся на животе Кар едва слышно всхлипнул сквозь сжатые зубы и — расслабился.       — Ёб! — обрадовался в голос. — Не больно же совсем! Дурак ты, боско, спецом пугаешь, да?!       Довольно скалящийся Гого, не торопясь, ввел весь антибиотик до капли, аккуратно вынул иглу из твердой ягодицы друга и хохотнул по-гиеньи: — А то! Конечно, спецом. А теперь — набок и спать! И ты спать! — повернулся парень к сидящему с раскрытым ртом Ри. — К ужину разбужу. Вам отдохнуть надо, срочно, ребята — вы на привидения похожи, такие же румяненькие и бодрые, только не стонете. Маю сам скажу.       Собрав аптечку, шакал легко взлетел на ноги, обменялся с Каром и Ри, по старшинству, кифами на удачу, вразвалочку вышел из номера и захлопнул дверь.       Забывший про аннотацию Ри проводил альфу задумчивым, долгим «о-о-о…», отчаянно зевнул и ужиком юркнул к лежащему, по-прежнему кверху попой, возлюбленному под одеяло. Кто из супругов отключился первым? Наверное, Кар, на правах раненого. Наощупь омега показался уплывающему в сон Ри подозрительно горячим, гораздо горячее обычного, но Гого, кажется, упоминал про озноб. Озноб — это когда температура повышается, от того и горячий…       Укол антибиотика помог относительно — вечером рана мэсса Кара выглядела почище, отек вокруг нее уменьшился, но гной продолжал обильно сочиться и пропитал повязку насквозь. Слабость и головокружение омегу, проспавшего около шести часов, не покинули, не проходила тянущая, противная боль внизу живота.       Невзирая на желающее лучшего состояние, Кар встал с постели, откровенно пошатываясь, оделся, пользуясь преимущественно левой рукой — правая почти отказала — и вознамерился, по стеночке, ползти ужинать на кухню.       И Ри растерялся — уговоров омега не слушал, отмахивался и кривился.       — Мне нормально, — твердил, стискивая до скрипа зубы, цепляясь за дверной косяк, чтобы не упасть и вытирая рукавом со лба ледяную испарину. — Случалось и похуже. Я воин, я не гаремная фиялка! Перетерплю!       Цвет лица у «воина» при этом был землисто-серый, а бескровные губы жалко тряслись.       Спорить далее с явно больным Ри не видел смысла, а дядя Май, как назло, не брал трубку. Вдоволь наумолявшись, наломав пальцы и не сумев вызвать подмоги, подросток плюнул и решил позволить мэссу Кару самодеятельность: раз не внемлет голосу разума, пусть правду ему скажет собственное тело. Потому — загнал подальше наворачивающиеся слезы отчаяния, заткнулся, молча взял единственный в номере стул и последовал за бредущим, волоча ноги, омегой.       И не прогадал — с трудом преодолев, с черепашьей скоростью, метра два по коридору, мэсс Кар остановился, хватая ртом воздух, и непременно бы грохнулся, не подставь ему, оседающему на пол кучей тряпья, бдящий Ри стул под задницу.       — Ну?! — ехидно осведомился альфочка, придерживая кренящегося набок, близкого к обмороку мужа, смотрел, недобро прищурившись. — Нагулялся? Бензин закончился?       Мэсс Кар простонал еле слышное ругательство и заиграл по скулам злыми желваками.       — Беги ищи Гого, — прошептал, изможденно прикрывая воспаленные глаза веками. — Что-то мне… нехорошо, малыш. Совсем.       Что и требовалось доказать. Ура, прозрел упрямец-то. Ри оставил его сидеть и помчался за Гого. Подросток ворвался на кухню запыхавшимся метеором, растрепанный и красный, и с порога крикнул обернувшемуся на шум, шинкующему капусту шакалу:       — Господину плохо, господин! Он там, в коридоре! Врача! Скорее!       Гого подпрыгнул, полоснул себя по пальцу, выронил нож и зашипел.       — Разве можно так орать, щенок?! — возмутился, засовывая порезанный палец в рот. — Ты меня чуть калекой не сделал, ёба!       Откуда именно вынырнул вытирающий о фартук испачканные мукой руки Кап, Ри не заметил и вздрогнул.       — Где мэсс Кар? В коридоре? — переспросил альфа ровным тоном, впиваясь в лицо сына сузившимися зрачками. — Как именно ему плохо? Он лежит, сидит?       Ри вкратце объяснил, шмыгая носом. Подросток очень испугался за любимого и вот-вот готов был позорно, фиялково разреветься.       «Воину не пристало плакать, — твердил он себе, сдерживая застрявшие в горле колючими ежами, лезущие наружу рыдания. — Не пристало. Воин обязан сохранять спокойствие. Ради мэсса Кара, пожалалуйста, ради наших рыженьких щенков…»       Миг, и Гого сдернул с полки уже знакомый подростку чемоданчик-аптечку.       — Веди, — велел, кивая подобравшемуся Капу «за нами давай».       Кар по-прежнему сидел в коридоре, привалившись плечом к стене, с закрытыми глазами, и красок на его щеках отнюдь не прибавилось.       — Живот… — прохрипел подлетевшему, затеребившему Гого. — Кружится… Ох…       Не без причины заподозривший угрожающий омеге выкидыш шакал зарычал и от сердца шмякнул аптечку о пол.       — Не поднимем — тяжелый он, — бросил парень Капу, хмуря темные брови. — Стучись в седьмой, ававия, вопи, что есть мочи, «пожар»! Дины подсобят! Или в пятый. Бабра и Дины пока тут! Цифры, небрежно накаляканные на светло-голубом общем фоне дверей черным маркером, Ри были известны, и альфочка здраво рассудил — трое помощников куда лучше одного или двух. Повинуясь знаку подумавшего аналогично тятя, подросток метнулся влево, к двери под номером семь и замолотил в нее кулаками, истерично хохоча по-гиеньи. Нервы у бедного иссякли напрочь.       — Горим! — сквозь хохот пронзительно заверещал он сиреной. — Памагите!!!       Если хоть кто-нибудь невезучий в гостинице сейчас спал, то непременно подскочил в панике, пробивая головой потолок — будильник из Ри получился мировой.       Произведенный совместными усилиями Ри и Капы шум-гам возымел эффект — дверь под номером семь распахнулась, и в коридор выглянул растрепанный, коротко стриженый, кутающийся с подмышек до икр в персиковую хлопчатобумажную простыню белокурый паренек непонятной оборотневой и половой принадлежности. Из-за его обнаженного, острого плеча нависал, поигрывая вздувающимися мускулами, абсолютно лысый, заспанный смуглокожий громила лет тридцати пяти с татуированной мощной грудью и в клетчатых, серых, уютных семейных трусах.       — Где пожар? — вопросил блондин с резким северным акцентом, мутно уставившись на замершего с поднятыми для очередного замаха сжатыми кулаками рыжеволосого юнца и потягивая усыпанным конопушками носом воздух. — Дыма-то, вроде, нет…       Уже мало соображающий, что именно творит, Ри ухватил вкусно пахнущего ванилью — и немножко горьким шоколадом — незнакомца за запястье придерживающей сверху простыню руки и дернул к себе.       — Ой! — испуганно вякнул омега, дергая руку обратно. Миг, приглушенный вскрик, потерявший равновесие блондин практически упал в объятия Ри, и оба, сцепившись конечностями, трепыхающейся кучкой повалились на пол.       — Ты кто такой?! — громко возмутился оказавшийся сверху омега, наконец просыпаясь совсем. — Уберись из-под меня немедленно!       Вынырнувший из морока паники, больно ударившийся локтями и затылком о кафель Ри бы убрался, но не мог — а как, если на нем сидели?       — Слезь и уберусь, — буркнул альфочка и заерзал — ибо его тело отреагировало на нахлынувший предтечный омежий аромат и трение о пах омежьих упругих ягодиц адекватно возрасту и состоянию здоровья.       Ощутивший подперевшее через простыню альфячье возбуждение блондин пикнул, вспыхнул румянцем и шустро откатился в сторону, сверкнув голыми коленками.       — Нахал! — заявил, с четверенек. — Я замужем!       — И я, — тоскливо вздохнул продолжающий лежать на спине Ри. — Тоже мне событие. — Принятая омегой поза наводила подростка на определенные, не способствующие успокоению плоти мысли. — У меня муж вон, ему плохо, — укорил чужака, тыкая пальцем в сторону мэсса Кара и суетящегося вокруг него Гого. — Нашел время задницей вилять, придурок.       Что собирался возразить в собственную защиту блондин, осталось тайной: в едва завязавшуюся между юношами принужденную беседу вмешался лысый — подскочил, наклонился и за подмышки легко поднял супруга на ноги, словно тот ничего не весил.       — Эта Кар Абара там, на стуле, что ли? — удивился густым басом.       — А что с ним?       — Точно не знаю, — честно ответил Ри, пружинисто вскакивая. — Но он беременый. Надо бы до кровати донести, Гого один не справится…       Лысый альфач забавно округлил рот.       — Запросто, — кивнул, увесисто хлопая ладонью о протянутую подростком для кифа ладонь. — Уложу в лучшем виде. Гого! — заорал, устремляясь на помощь занемогшему вожаку и обдавая попятившегося Ри плотной шоколадной волной. — Ты, пьющиха, хватит мельтешить без толку! Мэкса, хватай аптечку, меня ваш шпиён прислал своего мужа до кровати таскать!       Кап согласно тявкнул и отпрыгнул с пути медведеподобного альфача, спасаясь. Раздавленным он быть не желал.       — Только аккуратно! — взмолился, косясь от стены на пока недосягаемую аптечку. — Бабра! У него, по-моему, угрожающий выкидыш!       Бабра лишь иронично хмыкнул, собирая обвисающего кулем Кара в охапку, как щенка. Ему с его недюжинной, родовой, медвежьей силищей было не тяжело таскать крупных беременых омег-гиен, попавших в беду из-за ложной, неуместной гордости.       Невольно восхищающийся лысым оборотнем Ри сцапал с пола так и не поднятую тятем аптечку и потрусил следом, готовый защищать любимого от посягательств всяких непонятных бабр и иных альф. Мало ли, ведь господин сейчас такой слабенький, даже мышь его сумеет поколотить, не напрягаясь.       Аптечка для этих целей, кстати, подходила идеально — увесистая штука. Если размахнуться ею хорошенько, да врезать от души Бабре по черепушке, гарантированно свалит в глубокую кому.       — Щенные омеги, — строго выговаривал Бабра, устроив Кара на не расстеленной кровати и решительно стягивая с него, слабо сопротивляющегося, брюки вместе с трусами для интимного осмотра: — Должны беречься дома, в кругу гарема. А ты что творишь? Носишься по заграницам раненый, нервничаешь, супруга, такого молоденького, такого хорошенького, обмороками пугаешь…       Кар бормотал нечто возражающее, прикрывая пах ладонью, но противостоять напору медведя не мог.       — Бабра, — стонал, с закатывающимися под веки глазами. — Не надо… Кап… Леся… Зачем…       Не слушающий возражений омеги Бабра разрешающе подмигнул уже пристроившему раскрытую аптечку на стул возле кровати, надевшему резиновые перчатки Гого, подхватил трепыхающегося Кара под колени и развел ему пошире ноги.       — Давай, боско, — велел шакалу. — Я подержу, а то пнет еще, герой. Да угомонись ты, наконец! — рыкнул низко на продолжающего вяло отпихиваться омегу. — Чего мы все у тебя там не видали? Члена с яйцами? Жопы? Здесь девственников нет!       Измученный напрасной борьбой с медведем Кар перекатил по подушке голову и уставился в стену. Вожак стыдился перед чужими наготы.       Гого пощупал омегу внутри и снаружи, вынул измазанный вазелином и небольшим количеством свежей крови палец и снял перчатки.       — Допрыгался ты, воин, — сообщил Кару мрачно. — Пока не выкидыш, ура, но сохранение себе обеспечил. С этой минуты — жесткий постельный режим, вставать только в туалет. Или лучше скорую вызвать? У меня тут УЗИ нет.       Разумеется, Кар не хотел в больницу. Не потому, что не имел страховки жизни и здоровья — надеялся отлежаться без госпитализаций, да и дела незавершенные в Швии имелись — Лэ же пока не нашли. Из гостиницы, решил омега, будет проще, телефон среди ночи точно медперсонал не отберет, а капельницу и Гого воткнет. Но, незадача, Ри сейчас мнение мужа абсолютно не интересовало, уже насмотрелся на его подвиги вдоволь и сделал определенные выводы.       — Вызывайте, — холодея зрачками, подросток грозно зыркнул на вознамерившегося протестовать Кара и вытащил из заднего кармана шортиков мобилку. — При мне. Чтобы оменолог, УЗИ и анализы, по полной программе. — Он был готов при надобности оттащить Кара в больницу на спине, даже если по дороге надорвется и помрет, привязать там к койке и дежурить возле, не смыкая глаз, днем и ночью, сколько понадобится.       Уловивший настрой рыжика шакал отстранил протянутый аппаратик и вытащил свой.       — Молодец ты, боевой, — шепнул парень, на миг приближая губы к уху альфочки. — С мэсс Каром по-другому нельзя. Защищай любимого от самого себя, защищай… Не зря же вы — истинные…       Польщенный похвалой старшего Ри фиялково зарделся, а Гого уже набирал номер скорой.       Врачебная бригада прикатила с сиреной минут через пятнадцать. Двое одетых в зеленую форму здоровенных медиков альф бережно, стараясь лишний раз не трясти, переложили разобидевшегося на весь мир, а особенно на супруга, надувшегося по-щенячьи мэсса Кара на застеленную белой простынкой каталку и повезли сохраняться. Естественно, Ри поехал сопровождать мужа. Без гроша местных денег и сменки белья, в чем был, с одним — слава Богу, заряженным — телефоном в кармане и наскоро схваченными со стола документами. Подросток надеялся из дороги дозвониться до дяди Мая, тот обязательно подскочит с вещами позже. Максимум — есть еще Гого, тять Кап и Бабра.       Ну не похожи были они на бесчувственных скотов, способных оставить почти щенка и заболевшего друга в чужой стране на произвол судьбы! Вот не похожи, хоть застрели! И пусть всех троих альфочка узнал лишь мельком, инстинкт подсказывал — и у Бабры, и у Гого, и у тяти Капа под ребрами бьются добрые, горячие сердца.       Запихнув каталку с омегой в машину, тот медик, который помоложе, прыгнул за руль, второй — подсадил Ри в салон, влез следом, изнутри захлопнул заднюю дверь и откинул альфочке узкую, расположенную вдоль каталки скамеечку.       — Папи? — спросил, указывая на продолжающего дуться, уставившегося тусклым взглядом в потолок Кара.       Ри понял и отрицательно покачал головой.       — Муж, — вздохнул.       Уловивший акцент медик фыркнул, соображая, потом скривил уголок рта.       — Гигити, — пробурчал себе под нос с явственно различимым презрением и заткнулся — похоже, не любил соседей гиен. До самой больницы он не проронил более ни слова.       В приемном покое Кара промурыжили около трех часов — после осмотра оменолога сделали УЗИ и ждали результатов анализов, потом воткнули капельницу, обкололи успокоительным, подняли, вместе с кроватью, на соответствующее отделение и определили в темную по ночному времени палату, третьим пациентом. Еще одна койка пока стояла пустая. Хозяева двух занятых встретили пополнение равнодушно и сразу отгородились раздвижными шторками.       Персонал оменологии на гигите не говорил, кроме одного чернявого медбрата беты, но ни мэсс Кар, ни Ри в переводчиках не нуждались — оба владели шахэлом достаточно, чтобы объясниться. Кар, пока не уснул, вообще трепался свободно, хоть и с акцентом, Ри, учивший язык соседней страны в школе, понимал кое-что, отдельными отрывками, и дополнял бедноватый словарный запас жестами и мимикой.       Дозвониться Маю подростку так и не удалось, телефон дяди был вне зоны доступа или выключен. Голодный и уставший, альфочка попил воды из-под крана в туалете и пристроился рядом с мирно спящим мужем на стул, неудобный и пластиковый, готовясь коротать свою первую ночь в больнице без ужина и комфорта. Хорошо хоть в палате окна открывались — в приемном бедняжка замерз под кондиционирером в маечке и шортиках.       Промаявшись с час, подросток задремал, откинув голову на стену. Разбудило его осторожное прикосновение к плечу — тот самый брюнет медбрат, знающий гигити, в полумраке протягивал полиэтиленовый белый пакет и свернутое рулоном клетчатое одеяло.       — Эй, я тут тебе принес, — сказал шепотом, — бутерброды, яблоки. Поешь. Хочешь чая — вот, держи, — парень насыпал растерянно моргающему Ри в горсть мелодично звякнувшей мелочи. — Купи себе в лобби — по коридору прямо-прямо, раздвижная стеклянная дверь и налево. Там аппарат стоит.       Бета исчез быстрее, чем Ри успел его поблагодарить, оставив едва уловимый запах цветочного шампуня. Просто шакал, имеющий, наверняка, младших братьев и пожалевший чужого. А телефон Мая был по-прежнему выключен…       Никогда в жизни простой ржаной хлеб с сыром не казался альфочке настолько вкусным. Слопав два бутерброда вприкуску с кисло-сладким, брызжущим соком яблоком, юный оборотень воспрянул духом.      Здраво рассудив, что накаченный снотворным мэсс Кар не сбежит, подросток оставил его и побежал в лобби, где купил себе за пятую часть подаренных медбратом монеток бумажный стаканчик горячего какао, и сразу же вернулся к мужу. Тот, естественно, никуда не делся, мирно похрапывал на боку, подсунув под щеку ладонь лодочкой.       Во время отсутстивия Ри в палате вместо стула появилось средних размеров дерматиновое кресло, уже разложенное, а к брошенному в ноги Кара одеялу добавилась подушка — медбрат не ограничился в своей заботе лишь бутербродами. Мысленно сказав доброму сердцем шакалу «спасибо», сытый Ри умастился в кресле, сунув под голову подушку, укрылся одеялом, допил какао и провалился в облегченный, крепкий сон.       Утром в палату явились посетители: тять Кап и супруг Бабры Леся принесли зубную щетку, расческу, сменную одежду и целый мешок наполненных домашними вкусняшками пластиковых коробочек.       — Вопрос со страховкой еще не улажен, — сообщил по-кошачьи щурящий веки Леся вскочившему встречать, разулыбавшемуся Ри, награждая привставшего навстречу Кара кифом. — Бабра работает, у них неувязка с бумагами какая-то. До обеда клянется сделать.       Ри дал пакет с едой мужу, ухватил Лесю за рукав и вытащил в коридор.       — Куда подевался дядя Май? — спросил он у омеги без обиняков. — Почему у него телефон отключен?       Светловолосый, распространяющий сильный предтечный аромат Леся позволил гиенке притиснуть себя к стене, потерся пахом о его бедро и ответил, сквозь томное, призывное постанывание:       — Занят твой дядя Май. Очень занят…       Миг, и блондин оттолкнул поведшегося, прерывисто задышавшего альфочку.       — Течка у Мая, — рыкнул, хищно оскаливаясь — клычки омеги заметно выделялись из общего ряда зубов, острые, сахарно белые и опасные на вид. — Подавители вовремя не принял и ухнул. Бабра ему родственника подогнал, из своего, — парень изобразил телодвижениями переваливающегося на задних лапах медведя, — клана.       Потрясенный известием Ри охнул и пошатнулся. Если мэсс Кар на сохранении, а дядя Май потек и сейчас не способен ни на что, кроме кричать «еще», поддавать и сотрясаться в оргазмах, то кто тогда будет искать Лэ?!       Папочка… Вот ведь подстава подстав…       — Подожди! — подросток притиснул Леся обратно к стене, более чем клыкасто оскаливаясь в ответ.       Омега не вырывался, хотя вполне мог освободиться, медленно, тягуче облизнул влажно поблескивающим кончиком языка верхнюю, припухлую, яркую губу. Провоцировал?       — Про волков говорят — они верные однолюбы, — Ри наконец разобрался в оборотневой принадлежности блондина, мелко трепетал ноздрями, втягивая будоражащий кровь аромат течки чужого супруга. — Получается — вранье?       Леся сдул со лба растрепавшуюся челку и посерьезнел.       — Не вранье, — вздохнул, розовея скулами. — Да и тебе с медведями не тягаться в силе, щенок. Даже не мечтай, не подставлюсь.       Вот только парень ошибся: Ри сейчас вела отнюдь не похоть — рулили отчаяние и злость. Ну, и чуток любопытство — обладающий богатым воображением подросток уже представил рослого, крепкого телом дядю Мая в объятиях альфы, сложением похожего на Бабру. Получалось занятно. Вот бы подсмотреть схватку воинов…       Неизбежную попытку изнасилования и последующую драку предотвратил Бабра — появился словно из ниоткуда и решительно растащил тянущуюся друг к другу поцелуем парочку.       — Говорил тебе в номере сидеть! — оглушительно рыкнул медведь, встряхивая лукаво мерцающего из зрачков дикой зеленью волка за плечи. — Что же вы, омеги, как потечете, такие дурные становитесь! Жопу монтажной пеной по гланды залью!       Леся невинно хлопал ему в лицо снизу ресницами.       — Я развлекаюсь, — сообщил в пространство с деланным равнодушием. — И думаю. Догадываешься, о чем? — не умеющий читать мыслей Бабра отрицательно качнул головой, и Леся продолжил, приникая щекой к широкой груди любимого, с удивительно нежной улыбкой, добавив в голос страстных, воркующих ноток: — Лэ теперь тебе искать… Ты же не отпустишь Ри в город одного, верно, мой герой?       Бабра фыркнул и легонько щелкнул волка по носу.       — Угораздило же меня на актере жениться, — альфач укачивал своего обожаемого истинного бережно, как щенка папА. — Конечно не отпущу, не сомневайся. А ты, лучик, — он зарылся лицом Лесю в пушистую шапочку волос на макушке, — лучше все-таки играй в кино, а не в жизни. Там тебе за это деньги платят. Зачем издеваешься над моими нервами, будишь во мне зверя?       Леся кивал, довольно щурясь. Парень добился от медведя, чего хотел. Покидая тонущую во взаимном обожании пару — мэсс Кар звал из палаты, встревоженный долгим отсутствием мужа — Ри чесал под косой шею и размышлял: насколько в действительности было нужно устроенное волком представление? Неужели Бабра бы отказал, попроси Леся попроще? Вряд ли. Но, наверное, Лесю, из глубины их с Баброй брака, было виднее…       После короткого совещания, опять в коридоре, Ри, Бабра и Кап решили не рассказывать Кару о течке Мая. Пусть лучше пребывает в счастливом неведении и сохраняется, считая, что ситуация под контролем и Лэ ищет брат. Так всем будет спокойнее, и не придется привязывать вожака к койке, иначе — непременно сбежит из больницы, подвергая риску себя и беременность.       С омегой остался, дежурить, Кап — Ри Бабра с Лесей забрали, якобы в гостиницу отсыпаться, обязавшись вернуть ближе к ночи кормленным, скупавшимся и отдохнувшим.       — Слушай сюда, щен, — велел Бабра подростку, едва загрузились в машину и выехали с больничной стоянки на трассу. — Того гиги, с чьего телефона Лэ смс-ку кинул, получилось отследить прошлой ночью. Мои… ребята, — Ри весь обратился в слух, дрожа напряженной до состояния звенящей струны душой, — с ним плотно пообщались. Хороший парень, не скрытный, охотно пошел на контакт… Лэ он, к сожалению, не помнит, — Ри разочарованно застонал, морщась, — и по фотографиям не узнал, — Ри мучительно заломил руки, — но стабильно посещает только два публичных дома, Оазис Мейнет и Тыгыдык. Куда наведаемся сначала?       Не склонный полагаться на интуицию Ри быстро прикинул в уме возможную карту незнакомого пока города, светофоры и закупоривающие дороги «часопиковые» пробки, покрутил на пальце обручальное кольцо, упрямо выдвинул подбородок и, хрипнув от волнения горлом, ответил альфачу вопросом на вопрос:       — А какое заведение ближе?