А я тут рассказал вам ничем не примечательную историю про двух глупых детей из восьмидолларовой квартирки, которые самым немудрым образом пожертвовали друг для друга своими величайшими сокровищами. О. Генри
Эббигейл Бэгшот всю неделю проводила по четыре часа в офисе Драко Малфоя. Она привычно здоровалась с его секретарем и телохранителем, прежде чем проскользнуть в кабинет главы некоммерческой организации «Нимфадора». Малфой встречал её с улыбкой и чайным подносом, а затем всё отведённое им время описывал работу благотворительных фондов и перечислял удачные реформы собственной супруги. — Всё это, конечно же, прекрасно, господин Малфой. Будьте уверены, что немалую часть книги я посвящу работе фонда и той законодательной базе, которую создала министр Малфой для урегулирования прав оборотней. Но читатели пойдут в книжные магазины не за тем, чтобы купить краткий отчёт о достижениях вашей семьи. Им нужно… что-то личное, что-то… — Эксклюзивное. — Именно. У меня есть ряд вопросов, на которые вы с супругой всегда давали обобщённые ответы, либо вовсе отказывались отвечать на них во время интервью с моими предшественниками. И я ничем не отличаюсь от них. Вы отмахиваетесь от действительно важных вещей. По контракту, вы и только вы решаете, что именно пойдёт в печать, но я должна знать всю интересующую меня информацию. — Что ж, мисс Бэгшот, — Драко по-прежнему выглядел собранным и спокойным, но в его тоне появился едва уловимый оттенок раздражения. Прежде чем он продолжил, молодая писательница прервала его: — Можно просто Эббигейл, — сказала она с улыбкой. — Если честно, мне не по себе, что мужчина настолько старше обращается ко мне по фамилии. — Что ж, Эббигейл, напомните мне, когда это я отмахивался от чего-то действительно важного? — Когда я спросила вас о наследнике. — Если мне не изменяет память, я тогда посоветовал вам написать, что после смерти моей первой жены во время родов я не хочу торопить Гермиону с беременностью. — Вот именно, вы советуете, указываете, но не говорите о том, что произошло. Вы могли бы и сами написать книгу с таким подходом, зачем вам моё авторство? — Ладно, вы можете задать ряд личных вопросов сегодня, но я сомневаюсь, что ответы на них будут отличаться от того, что я или Гермиона говорили в прессе раньше. — Отлично, — воодушевлённо начала Бэгшот и дала команду прытко-пишущему перу. — Это не секрет, что, закончив Академию магии, вы могли бы начать собственную юридическую практику. Но сделали вы это лишь через три года, овдовев. Ходят слухи, что из-за этого вы рассорились с отцом и он даже хотел лишить вас наследства. И что интересно, после смерти Люциуса Малфоя, на чьих похоронах… — Это здорово, Эббигейл, что смерть моего отца кажется вам интересной, — сказал Драко с неприкрытым сарказмом, но без укора. — Тот период моей жизни был сложным, и я не люблю говорить о нём. Но если это настолько необходимо… давайте развеем все слухи о событиях тех времён. Драко устроился удобнее и допил свой чай в несколько глотков. — После учебы в Академии я помогал отцу в его корпорации. Компания существовала и до войны, но дела не всегда велись на должном уровне. У чистокровных волшебников древних родов всегда была привычка заключать сделки неофициально. Моей задачей было это исправить. Новые акционеры, в числе которых был и мой тесть, мистер Гринграсс, увеличили капитал «Малфой Индастриз», восполнив колоссальные средства, которые отец пожертвовал на восстановление Министерства магии и школы Хогвартс. Послевоенное время требовало нового подхода к ведению бизнеса в Англии, и я оказывал отцу услуги юрисконсульта. Мы активно регистрировали патенты, оформляли отчётность должным образом и всячески способствовали открытости и прозрачности любых дел Малфоев. Я давно подумывал о собственной практике вне компании отца, но когда Астория забеременела, то всё свободное время стал уделять семье. Как вам известно, она умерла на девятом месяце беременности. Я потерял жену и будущего наследника в один день. Для моего отца это тоже стало большим ударом. Я не колдомедик, а потому не мне судить, насколько эти события приблизили случившийся с ним через пять месяцев сердечный приступ. Сразу после смерти супруги я занялся собственной юридической практикой. Я действительно покинул корпорацию отца, и в случае его смерти контрольный пакет акций перешёл бы не ко мне, а к моей матери. Что, собственно, и произошло в итоге. Но это было обоюдным, выверенным решением. Я отделился от бизнеса отца сознательно. Потому что мне нужно было забыться. Загрузить себя работой и не думать о собственном горе. Я никогда не ссорился с Люциусом, и он никогда не лишал меня наследства. Меня действительно не было на его похоронах, но лишь потому, что для меня не успели подготовить порт-ключ в той стране, в которой я находился по работе, когда он умер. Я приходил проститься с ним позже. Смерть отца была внезапной, поэтому какое-то время я выполнял обязанности управляющего компании, пока, наконец, не смог передать все дела в руки моей матери и новой команде топ-менеджеров «Малфой Индастриз». Женившись во второй раз, я оставил частную практику, чтобы возглавить некоммерческую организацию, поскольку благодаря Гермионе я понял, что меценатство — это именно то, чем я хочу заниматься по жизни. Как видите, у меня неплохо это выходит.***
1 сентября 2014 года, Родовой склеп Малфоев. Драко Малфой был у могилы собственного отца лишь два раза в жизни. Впервые это произошло через месяц после смерти Люциуса. Несмотря на аномальную жару в начале осени, в каменной усыпальнице Малфоев было холодно. Драко неспешно спустился в фамильный склеп и подошёл к табличке из белого мрамора, на которой значилось: «Люциус Абраксас Малфой». Сын, который сознательно не был на похоронах отца, улыбался: — Ну, здравствуй, отец. Не ожидал меня увидеть, верно? — Драко присел и провёл тонким указательным пальцем по выбитым буквам на могильной плите отца, что находилась ниже гробницы его деда Абраксаса. — Уверен, что так и есть. Ты, вообще-то, многого не ожидал, насколько мне известно. Ни того, что новое завещание не успеет вступить в силу до момента твоей смерти, ни того, что мать окажется настолько мягкотелой. Последнее, кстати, было глупостью с твоей стороны. Она ещё при Волан-де-Морте дала понять, что единственная её слабость — я. И теперь именно я буду реальным управляющим в твоей компании, несмотря на твоё отчаянное желание это отсрочить до тех пор, пока мать не умрёт и не завещает мне контрольный пакет акций. Ты проиграл. Драко встал и отошёл на шаг от стены с гробами своих родственников по отцу, скрытыми за мраморными табличками. — Из-за тебя я не был хозяином собственной жизни с пятнадцати лет! — молодой мужчина сорвался на крик. — Из-за тебя маму пытали Круциатусом и унижали в собственном доме! Из-за тебя я женился, едва выйдя из-под следствия в свои девятнадцать. По твоей вине я потерял сына! — Голос Драко стал тише, но он всё ещё лихорадочно говорил. — Но ничего, отец… Твоё место в аду, и я верю, что после смерти ты бьёшься в чёртовой агонии, день за днём. А главное, если загробный мир всё-таки существует, ты пожалеешь, что не стал долбаным призраком, ведь то, что я намерен делать дальше, заставит тебя перевернуться в этом роскошном, дорогом гробу. Глубоко вдохнув спёртый воздух, Драко заставил себя немного успокоиться. Он потянулся к пряжке ремня, намереваясь её расстегнуть. — Я никогда не женюсь на Дафне. И не потому, что она сохнет по Забини вот уже восемь послевоенных лет, как идиотка. Я не женюсь на ней даже не потому, что неповиновение тебе доставляет мне какое-то больное удовольствие. Я женюсь на Гермионе Грейнджер, папа. Магглорождённой подружке Гарри Поттера, которую ты чуть не убил в конце нашего с ней пятого курса в Хогвартсе. Я женюсь, а потом сделаю её министром, как когда-то наш предок Септимус сделал своего любовника Анктуоуса Осберта. Твои жалкие попытки наказать меня даже сыграют мне на руку. Потому что, фактически управляя и приумножая капиталы «Малфой Индастриз» с помощью Грейнджер, я буду официально непричастен к любым незаконным сделкам. И всё это — пока ты медленно горишь в аду, отец. И там, в преисподней, ты будешь разрываться между чувством зависти к той власти, что сосредоточится в моих руках, и чувством ненависти ко мне за то, что новый наследник рода Малфой родится полукровкой. Расстегнув брюки, Драко помочился в фамильном склепе Малфоев, изо всех сил стараясь осквернить могильную плиту своего отца и одновременно с этим не забрызгать свои дорогие ботинки из драконьей кожи. Затхлый воздух в тесном закрытом сооружении заполнился зловонным запахом. А затем послышался звук застегнувшейся ширинки и хлопок аппарации. Драко был уверен, что сегодня в последний раз покидает эти каменные стены.***
Вся магическая Британия замерла у радиоприёмников. Скандально известный радиоведущий обещал выведать в прямом эфире все секреты и семейные тайны министра магии Гермионы Малфой. Джинни Уизли отлевитировала радиоприёмник на кухню в надежде, что Хейзел Скитер задаст Гермионе те вопросы, которые сама она не решалась. Полумна Лавгуд оторвалась от своего любовника в гостиничном номере и волшебной палочкой прибавила громкости. Грегори Гойл деликатно прервал беседу своего начальника с хорошенькой Эббигейл Бэгшот и внёс портативный радиоприёмник в его кабинет. — Эббигейл, вы не будете возражать, если мы прервёмся на этот час? — Если вы не против, мистер Малфой, я бы осталась и после передачи обсудила с вами услышанное. — Я только «за». После проигрыша послышался самоуверенный и хорошо поставленный голос радиоведущего. Стандартные приветствия, дежурные комплименты и, наконец, первый удар: — Госпожа министр, после недавней статьи в «Пророке» многих мучает вопрос: правда ли то, что ваш супруг каким-то образом пользуется преимуществами вашей должности? — Если имеется в виду интерес общественности к его скромной персоне, — Гермиона наигранно хохочет, — то да, его колдографии стали чаще появляться на разворотах большинства периодических изданий за последние пятнадцать лет. Хейзел Скитер хохочет вместе с министром, а затем бьёт немного ниже: — С внешними данными Драко Малфоя это немудрено, но я говорю сейчас о несколько других выгодах. Отмывание денег, коррупционные схемы, конфликт интересов… Радиослушатели не могут видеть, как глаза Гермионы открываются шире, как возникает небольшая морщинка негодования у её переносицы. Они лишь слышат чуть затянувшуюся паузу, затем громкий выдох и её ответ на вдохе уверенным, немного звенящим голосом. — Каким же образом, уважаемый мистер Скитер, это возможно, если мой муж вот уже пятнадцать лет как отошёл от бизнеса и коммерческой деятельности? Любая благотворительная организация подвержена строгим аудиторским проверкам как раз во избежание перечисленных вами… — Но ведь существует и коммерческая компания «Малфой Индастриз», верно? — У которой общего с моим мужем и мной лишь фамилия в названии. То, что контрольный пакет акций данной компании находится у Нарциссы Малфой, — это общедоступная информация. Драко не принимает участия в делах корпорации. — Нарцисса Малфой, верно. Ваша свекровь. Которая уже лет десять живёт во Франции и столько же имеет двойное гражданство. Вы часто видитесь с ней? — Только на Рождество. Нарциссе всё ещё сложно бывать в Мэноре. Всё напоминает ей о муже. — Очень печальная история, воистину. Но как, скажите на милость, миссис Малфой, Нарцисса управляет компанией из-за границы? Гермиона улыбается с облегчением, зная правильный ответ на щекотливый вопрос: — Право, Хейзел, сейчас корпорациями управляют топ-менеджеры — наемные работники с огромным опытом, за достойный оклад. Нарциссе вовсе не обязательно самой управлять компанией. — И исходя из ваших же слов, Гермиона, ей проще простого попросить, скажем, собственного сына о помощи, который так кстати всё время тут, в Британии, пусть неофициально решать все деловые вопросы, так? Луна отмахивается от совиного пера, которым её любовник ведёт вдоль обнажённых бледных лопаток с россыпью родинок, и причитает почти шёпотом: — Неужели он подловил её? Сквозь незначительные радиопомехи голос Гермионы звучит с лёгким оттенком раздражения, но он не дрожит, её тон ровный: — Как я уже сказала, ни я, ни мой супруг уже долгие годы не имеем никаких дел с «Малфой Индастриз», потому никак не могу прокомментировать ваши занимательные догадки или предположения. — Да, согласен. Это лишь догадки. Которые возникают всё чаще на протяжении долгих, как вы сами выразились, лет. Потому что ваш брак с каждым годом всё больше напоминает фиктивное соглашение. — О, я прошу вас, Хейзел. Тот факт, что мы сдержанны на людях, не является показателем искренности наших чувств. Это скорее менталитет. А вот то, что скоро мы отметим пятнадцатую годовщину, по моему скромному мнению, говорит о многом. — Пятнадцатую годовщину брака без детей. Разве не продолжение рода является основной причиной, по которой люди женятся? Но это не про вас с мужем, госпожа Малфой. За всё время вашего пребывания на посту министра, что так удачно совпадает с замужеством, вы ни разу не уходили в декрет. И не нужно снова рассказывать эти сказки о том, что вы не спешите, — вам скоро исполнится сорок пять, Гермиона, а вы ни разу не были беременны. — Я была, понятно?! — пронзительный практически вскрик повергает всех слушателей, да что там, даже предвкушающего скорую победу в словесной перепалке Скитера, в шок.***
20 октября 2015 года, Кондоминиум мисс Гермионы Грейнджер В квартире, которую для Гермионы подготовил Драко, было очень красиво. Белая мебель, шикарно обставленная спальня, книжные полки и огромная ванная. Именно в этой ванной Гермиона сидела среди раскрытых упаковок из-под маггловских тестов на беременность. Бледная, дрожащими руками она распечатывала третий контрольный экспресс-тест высокой чувствительности. Надежды на чудо уже не было, два предыдущих показали положительный результат. Она судорожно прокручивала в голове события той ночи месяц назад, в спальне Малфоя, и не понимала, как могла забыть о защите. Хоть какой-нибудь. Когда вечером Драко привычно шагнул через камин в её гостиную, чтобы обсудить их дальнейшие действия по «завоеванию Министерства магии легальным путём», она ждала его растрёпанной и нервозной. — Что-то случилось? — Привет. — Привет, Грейнджер, ты словно боггарта увидела. — В каком-то смысле так оно и есть. Я должна спросить тебя кое о чём. — Ну так не тяни, — Драко эти недомолвки начинали злить. — Помнишь, на мой день рождения мы с тобой… — О таком сложно забыть, Гермиона. Что, дракл его дери, тебя беспокоит? — Я беременна. Я не подумала о предохранении и… — Я подумал. — Что? — Гермиона окончательно растерялась. — Но… тесты и… — Я применил заклинание к тебе и к себе в тот вечер. Мне жаль, но это на сто процентов не мой ребёнок. — Нет, ничего не понимаю. Но с Роном я всегда пила зелье… — Думай своей светлой головкой Грейнджер, в каких случаях противозачаточное зелье теряет свойства? — Бодроперцовая настойка… — Нетерпеливый Уизли любит трахаться, когда ты болеешь? — Этого быть не может. У меня была простуда три месяца назад. Всё это время у меня также была менструация. Знаешь, есть заболевания, которые дают псевдоположительный тест на беременность, не скажу, что это меня радует, но… — Как бы то ни было, тебе стоит обратиться к колдомедику. Но есть небольшая проблема… — Даже новость о подозрении на беременность разлетится по Мунго, несмотря на колдомедические клятвы и политику неразглашения. — А перемещать тебя, скажем, во Францию, не зная диагноза, всё-таки рискованно. Гермиону немало удивила обеспокоенность Драко её состоянием, но она была настолько потрясена перспективой стать матерью, что не подала виду. — Есть выход, вообще-то…***
В маггловской клинике по планированию семьи Драко чувствовал себя неуютно. В очереди на него откровенно пялились дамочки с большими животами и медперсонал. Гермиона тоже нервничала, но явно этого не показывала, пока их не пригласили в кабинет. Доктор Грин оторвал глаза от результатов обследования, уже когда молодые люди сели напротив него. — Мисс Грейнджер, — он многозначительно подчеркнул слово «мисс» и посмотрел на Драко, — я поздравляю вас, вы на одиннадцатой неделе беременности. — Но… критические дни… — Бывает, что уже оплодотворенная яйцеклетка не успевает прикрепиться к стенкам матки до наступления менструального кровотечения в слизистом слое. В этом случае вполне вероятна менструация на раннем сроке беременности. Данная стадия не предусматривает гормональных изменений в организме, поэтому менструация может продолжаться какое-то время. Но под моим контролем вы сможете выносить и родить здорового полноценного малыша, не переживайте. Драко обречённо закрыл глаза. Его мир рушился с каждым словом этого маггловского доктора, убивая крошечную надежду, которую Грейнджер сумела поселить в нём. — Доктор Грин, а что, если… — Гермиона медлила, ожидая, что врач скажет всё сам, но оба мужчины в кабинете молча смотрели на неё, — что, если я хочу прервать эту беременность? — Срок уже большой, Гермиона, это же первая ваша беременность? — Гермиона молча кивнула в знак согласия. — Если вы действительно уверены в своём решении (а я настоятельно советую вам подумать хорошенько и всё взвесить), то тянуть с хирургическим абортом нет времени и смысла. Я назначу процедуру на послезавтра, но не горячитесь. Прерывать первую… — Да, спасибо, доктор Грин, запишите меня на послезавтра.***
— Ты избавишься от ребёнка? — Ты был там, Драко, всё слышал. Вряд ли ты хочешь предложить мне повременить с участием в выборах и воспитать ребёнка Рона как собственного. — Не хочу. Даже если бы хотел… я не могу. Ты мне ничего не обещала пока. Уверен, Уизли примет тебя обратно, узнав о беременности, несмотря на… — Я не планирую возвращаться к Рону. Мы с тобой договорились, и я пойму, если ты не захочешь звать меня замуж, ты мне тоже ничего не обещал. Просто я не то чтобы не хочу иметь детей в будущем. Но сейчас я этого не планировала и, — она впервые за долгое время посмотрела на него неуверенно и кротко, — прошу, не заставляй меня проговаривать всё это вслух. И Драко обнял её. Слизеринцы, а тем более Малфои, обнимали кого-то крайне редко. Он лет с шести не обнимал даже собственную мать, как не обнимал и Асторию, за исключением страстных объятий во время исполнения супружеского долга. Но Гермиону Грейнджер в тот день не обнять он не мог. Потому что впервые она показалась ему маленькой растерянной девочкой, которую нужно защитить. Если в конце сентября она решила уйти от Уизли, то сегодня она, наконец, выбрала Драко. По-настоящему выбрала. — Конечно, ты будешь иметь детей в будущем, Гермиона, — сказал он ей в волосы, всё ещё прижимая к себе посреди маггловской улицы. — Мы будем. И ты родишь мне здорового, красивого наследника. Только лет через восемь, после перевыборов.***
Уже спокойнее, но всё ещё дрожащим голосом Гермиона продолжает: — Я была беременна. Тринадцать лет назад я узнала, что жду ребёнка от мужа. Мы не хотели осведомлять прессу на раннем сроке, потому воспользовались услугами зарубежных колдомедиков. Я… готова была уйти в декрет, едва заняв пост министра магии, но, к сожалению, потеряла ребёнка. Для Драко это стало большим ударом после, — она часто дышит, голос её стал высоким и дрожащим, — после того, что случилось с Асторией, его первой женой. Срок был двадцать восемь недель, и извлекать остатки замершего плода пришлось хирургическим путем. После той операции оказалось, что я больше не смогу иметь детей, — Гермиона всхлипывает, а Хейзел подаёт ей носовой платок. — Простите, Гермиона, никто не знал об этом, и если это правда… Гермиона прерывает его: — Если?! Кем нужно быть, чтобы врать о подобном, мистер Скитер? — вместе со слезами отчётливо слышится сталь в голосе министра магии. — Простите, но я вынуждена прервать ваше шоу, — последнее слово она буквально выплёвывает, — у меня есть более важные дела на той должности, которой я посвятила бо́льшую часть сознательной жизни. Повисшее молчание наконец сменилось проигрышем, но мало кто из слушателей уже воспринимал весёлую мелодию. Магическая Британия была в шоке. Первым сумел взять себя в руки Драко: — Полагаю, вопрос о детях снят, Эббигейл? — Мне очень жаль, мистер Малфой. Если хотите, можете рассказать мне свою версию. Не для печати, а чтобы выговориться. — Правда всегда одна, Эбби. Любые её версии — ложь…***
24 октября 2015 года, London private hospital Когда Гермионе ввели наркоз в операционной, её попросили сосчитать до десяти. Она успела только до семи, когда белый туман окутал её сознание. Гермиона ощутила невероятную лёгкость, а затем провалилась в небытие. Возвращаться обратно в сознание оказалось сложнее. Она пришла в себя в огромной пустой палате, и дежурившая рядом медсестра тут же побежала за доктором. Гермиона почти ничего не чувствовала, но дышать и держать глаза открытыми было тяжело. Боли не было, но была слабость. Яркий белый свет потихоньку превращался в очертания вип-палаты маггловской клиники. Из её руки торчал катетер и какие-то разноцветные трубки, ведущие наверх, к капельнице. Дверь в палату открылась, и вошёл доктор Грин. — Гермиона, вы меня слышите? Она с трудом смогла утвердительно кивнуть. Губы оказались пересохшими, и она не знала, сможет ли сейчас говорить. — Операция прошла с некоторыми осложнениями. Так как срок был большим, а беременность первой, я не смог предотвратить возможность появления спаек в будущем. Открылось кровотечение, и вы почти сутки не приходили в себя. Вероятно, вы больше не сможете иметь детей. Лицо Гермионы осталось прежним, и доктор на минуту задумался над тем, понимает ли она его, как вдруг увидел слёзы. Из уголков глаз скатились прозрачные слезинки, Гермиона смотрела в потолок. — Мне очень жаль, мисс Грейнджер. Тот мужчина, с которым вы приходили на первую консультацию, он не является родственником, но настоятельно… — Я не хочу никого видеть сейчас, доктор Грин.***
Через два дня к Гермионе пустили посетителей. Драко влетел в палату с охапкой белых тюльпанов и скверным настроением. После выяснения отношений с Роном она больше не любила лилии. Увидев измученную Грейнджер, он замер. Гермиона смотрела в окно и не реагировала на его присутствие. — Что за дебильные порядки у этих магглов? Я еле пробился к тебе! — Я не смогу выйти за тебя замуж, Драко Малфой. Твой план провалился. — Грейнджер, какого чёрта ты… Она посмотрела на него, и он закрыл рот. В карих глазах стояли слёзы. Она глубоко вдохнула и быстро на выдохе сказала: — Я не смогу родить тебе наследника. Ни тебе, ни кому-либо ещё, — сморгнув слёзы, она утёрла их рукой. — Больше нет. — Послушай… — Я не хочу сейчас никого видеть. — Мне плевать, что там… — Уходи! Драко оплатил все больничные счета Грейнджер через подставное лицо и подправил магией любые упоминания о Гермионе в отчётности доктора Грина. Перед этим он покопался в его воспоминаниях, чтобы до конца понять всё то, что ему пыталась донести Гермиона. Она взяла отпуск по болезни и не появлялась в Министерстве магии неделю, сказав руководству, что это обычная простуда.***
27 октября 2015 года, Родовой склеп Малфоев Драко Люциус Малфой не плакал с тех пор, как на шестом курсе стоял перед Альбусом Дамблдором, сжимая свою палочку во вспотевшей ладони. До этого момента. — Я и забыл, что Малфой даже на том свете способен договориться, отец. Браво! Думаешь, ты победил?! — Драко ударил кулаком о каменную стену, содрав тонкую кожу с костяшек. Лёгкая и обжигающая боль играла разными оттенками на саднящих свежих ранах. Чистая волшебная кровь медленно набиралась и стекала по запястью, падая небольшими тёмными каплями вниз и впитываясь в сырую землю склепа. — Я, дурак, поверил в то, что мне дадут шанс быть счастливым с ней. Что жизнь может, наконец, принадлежать мне. Тебе не победить, отец! Я не отступлюсь, Люциус. Ты не сможешь управлять мною больше. Никто не сможет.***
Гермиона вернулась в Мэнор уставшей и раздавленной. Она сняла мантию и туфли ещё перед лестницей на второй этаж. Драко нигде не было, и она не знала, хочет ли его видеть после всего, что наговорила на шоу Скитера. Наверняка он слушал. Как и Гарри… Рон… Вся Британия. Все её знакомые, министерские работники, избиратели, все они слушали и жалели бесплодную бедняжку. Слушали полуправду, которую они с Драко тщательно придумали именно для того, чтобы добиться такого эффекта от общественности. В спальне она услышала шум воды. Вероятно, Драко принимал душ. Гермиона медленно расстегнула шёлковую блузку, всё ещё раздумывая над тем, заходить ли к нему в ванную. Затем она стянула юбку и чулки. Бельё Гермиона Малфой сняла перед душевой кабиной, за запотевшим стеклом которой виднелась подтянутая фигура её мужа. Когда Гермиона вошла внутрь и встала под горячие струи воды, она не смотрела ему в глаза. Пар окутывал их тела, когда мокрый, горячий Драко прижимал к себе полусухую, холодную Гермиону. Через шум воды она едва различала его горячий шёпот у самого уха: — Всё закончилось, девочка. Ты справилась, слышишь? Больше тебе не надо бороться, — его ладонь заскользила по спине вдоль позвоночника и легла на влажные волосы, сжимая кудри на затылке. — Моя маленькая хорошая девочка. Тебе больше не нужно думать, говорить, принимать решений. Больше не нужно лгать. Он потянул за волосы вниз, и Гермиона ощутила контраст горячей воды на плечах и прохладного кафельного пола под коленями. Она безропотно открыла рот, принимая член Драко так глубоко, насколько это было возможно, пока его руки гладили волосы и скулы. Впервые с тех пор, как её колдография оказалась на первой полосе «Пророка», Гермиона была полностью расслаблена. За исключением горла и нескольких мышц лица.