Red and white

Грозные тучи, скопившиеся над Лукедонией, начинали растворяться, уступая огненным лучам солнца, что освещало разрушенные сооружения. По разбитой земле прихрамывая шел мужчина. Его некогда белые брюки были окрашены в темный бордовый цвет — запекшаяся кровь — и всюду измазаны в грязь. Пиджак, изрядно порванный, не уступал по красоте и цвету брюкам, а лоскуты когда-то белоснежной рубашки выглядывали из рукавов. Яркие огненно-рыжие волосы переплетались между собой и колтунами свисали с широких плеч на плащ, откинутый назад. Часть повязки, скрывавшей глаз, едва держалась, отчего ветер свободно ее колыхал. Мужчина прикусил губу от боли и обвел взглядом недавнее поле сражения в надежде найти выживших. Традио поручил ему и Роктису разыскать значимые фигуры, которые в дальнейшем могли бы понадобиться: чистота крови благородных до сих пор считалась бесценной. А уж после случившегося — редкой. Большая часть поместий и замков сгорели. Раннее великолепные ухоженные сады были сожжены. Вервольфы пролетали мимо словно стервятники, рвущиеся к падали. Мужчина понимал, что все произошедшее — их вина, но останавливать их он не мог. Неподалеку раздался громкий хлопок, а за ним гул и треск камня — очередная скульптура оказалась разнесена. Благородный едва ли понимал происходящее и тупым взглядом осматривал то, что осталось от земли его расы. Не было ни чувства вины, ни сожаления. Все это он утратил. Все это ему не нужно более. Внезапно он остановился и посмотрел в сторону — там, как оказалось, стоял особняк клана Роярд. Острый слух уловил едва слышимый детский всхлип. Заинтересованный, рыжеволосый мужчина направился туда, в сад, откуда раздавался грохот от разрушений. Сад был необычен: на удивление в нем сохранились целые деревья, не тронутые ни огнем, ни разрушительной силой оборотней или ноблесс. Вскрик одинокой птицы в небе заставил мужчину поднять голову — за высоким тополем ничего не было видно. Редкие лучи играли с ветвями и листьями, а на высокой траве виднелись прозрачные капельки дождя. Шагая по саду, сохранившему свои опьяняющие ароматы, Урокай не переставал поражаться тому, как все сохранилось. Он знал, что эта семья всегда трепетно относилась к природе и очень любила своим имения. Будучи мальчишкой он бывало прибегали к ним, дабы вкусить плодов с их сада, какие были у людей. Мужчина прошел дальше, ближе к дому, и заметил знакомый фонтан. Да, он был совершенно обычен: высокие бортики, не дававшие воде выплеснуться; небольшие водопадики; несколько струй воды, направленных на одинокую статую из мрамора в виде символа рода. Коса смерти и ее косарь. Сквозь один из длинных рукавов виднелись мастерски аккуратно выдолбленные костяшки, сжимающие само оружие. Затуманенный взгляд не сразу позволил разглядеть оборотней, стоявших у чудом уцелевшей постройки, которую окружали другие резные статуи различных животных, две из которых были уже разбиты. Всхлип повторился. За бортиками фонтана ничего не было видно, но взгляды оборотней были направлены прямо на землю. Послышался очередной треск и камни с громким стуком стали падать на землю. Снова всхлип. — Что здесь происходит? — Урокай сделал несколько шагов вперед, намереваясь узнать на что обращены взгляды оборотней. Внезапно те обернулись на него. К большому удивлению мужчины, на траве сидела маленькая беловолосая девочка — еще совсем малышка. — Старейшина. Разве вы не должны быть с Традио? — молодой оборотень недоверчиво окинул взглядом рыжеволосого. — Вы что, совсем из ума выжили?.. — Эгвейн сделал несколько шагов вперед и наконец смог более подробно рассмотреть ребенка. Сжавшись, девочка сидела вплотную к камню фонтана. Босая, она была вся в синяках и ссадинах, измазанная в крови. Некогда прекрасное платье, украшенные рюшами и бантами, — изорвано и все в земле. Старейшина, заставив оборотней разойтись, присел рядом и положил руку малышке на макушку, проводя руками по волосам. Пускай они были слипшимися от тошнотворной смеси крови и грязи, было понятно, что они серебристые. Ребенок испуганно замер и тут же начал мелко дрожать. Она дернула головой, чтобы сбросить руку, и тихонько постанывая начала отодвигаться. Теперь у него сомнений не осталось. Перед ним была глава дома Роярд. Теперь уже глава. Урокай встал и посмотрел на скривившихся от недовольства оборотней. — Она пойдет со мной. — он решил не медлить — просто взял за руку, но тут же дернулся. Вызывающий взгляд проскользнул по оборотням, источавшим ауру убийства. — Мы первые ее нашли, а значит она пойдет с нами. Лорд велел принести что-нибудь стоящее как трофей. — оборотень растянул губы в мерзкой улыбке, не сулившей ничего хорошего. Резко сорвавшись с места, мужчина победно выкрикнул: «Будем считать, что вы погибли в бою!». Вслед за ним рванули и остальные, желая не упускать возможности позабавиться с порядком раздражающим благородным. — Чертовы шавки… Сами напросились. — Урокай, цыкнув, махом руки призвал оружие духа — копье Драгус — и приготовился отражать атаки. Неожиданно он ощутил, как ткань рукава потянули вниз. Ребенок пытался встать, но разодранные в кровь ноги совсем не слушались ее и разъезжались. Бесцеремонно схватив ребенка, он отпрыгнул так дальше, как только мог, наблюдая, как камнями разлетается фонтан. Эгвейн поднял копье для защиты, но удара не последовало. Вместо этого с глухим стуком вервольфы опустились на колено и кивнули. Урокай медленно обернулся и увидел мужчину с иссиня-темными волосами. Он сразу узнал его — тот был одним из воинов клана. — Мы уходим. — бросил тот, поравнявшись с рыжеволосым, и добавил полушепотом. — В следующий раз мы не уступим. Коротко окинув старейшину отчужденным взглядом, он, прихрамывая, стал удаляться вслед за исчезнувшими сородичами. Копье растворилось в воздухе, и Урокай поставил девочку на землю, все так же крепко сжимающую плюшевого медведя. — Ну, и как тебя зовут? — он присел, чтобы быть ближе и не так сильно пугать ее. Эгвейн протянул руку к ребенку, намереваясь забрать игрушку, пропитанную кровью не только благородных, но и оборотней. Но девочка лишь сильнее прижала его руками к себе и уткнулась носом в более чистую часть медведя. Урокай удивленно вздохнул — раньше ему никогда не приходилось иметь дело с детьми, и теперь он попросту не знал что ему делать. — Если не скажешь — отберу. Обхватив грязную лапу, он уже собрался дернуть, как тишину разрезал тихий тонкий голос: — Сейра. Сейра Дж. Роярд. — девочка приподняла голову и изучающе посмотрела на неподвижно застывшего мужчину. — Урокай Эгвейн. — хмыкнув, произнес мужчина. С шорохом он снял плащ и накрыл им ребенка, закутывая в него. — Ты пойдешь со мной. — его голос звучал убедительно — девочка не стала сопротивляться, она лишь с интересом рассматривала повязку на глазу.

***

Родовое поместье Традио — единственное не тронутое здание — единственное место, в котором можно чувствовать себя безопасно. Оборотни позволили себе слишком много… благородные более не могли противостоять им и теперь стали предметом насмешек. Обходя раненых, мужчина ощутил, как в его ногу вцепилась женщина. В глазах читалась мольба о помощи. Но не для себя. В грязных, изодранных руках она сжимала ребенка — мальчика, едва ли дышащего из-за поперечной грудной раны. — Умоляю… спасите его… мой ребенок… — женщина едва ли могла шевелить губами. Изнеможенная, она закрыла глаза и уронила голову на землю. Мальчик был без сознания и начинал потихоньку хрипеть от скапливавшейся в горле крови. Мужчина понимал: это война, дети здесь ни при чем. Он перекинул через плечо беловолосую девочку и поспешил скрыться, чувствуя угрызения совести. В поместье Традио было оживленно. Ото всюду разносился режущий звон — выжившие плененные ноблесс по очереди подходили к Градеусу, надевающему на каждого сковывающие силу ошейник и кандалы. Далее их отправляли под присмотром в центр острова — основная тюрьма, так же уцелевшая после разбоя. Разыскав взглядом Традио, Урокай сделал несколько шагов, намереваясь подойти, но внезапно перед ним встала темноволосая ехидно ухмыляющаяся благородная. — Старейшина. Смотрю, у вас при себе ребенок. Зачем он вам? Игнес Кравей была немного ниже рыжеволосого мужчины, что позволяло ей дерзко смотреть ему прямо в глаза. Женщина удивленно хмыкнула: пустыми глазами дитя смотрело на закованных благородных, чья участь оказалась в руках предателя. — Миленько. — выдала она и потянулась к краю накинутого на девочку плаща, намереваясь погладить ту. Эгвейн тут же взял ребенка за руку и завел себе за спину, хмуро уставившись на благородную перед собой. — У тебя дела, Игнес. — бросил он и стремительно стал удаляться. Сэйра едва ли поспевала за широкими шагами мужчины, и ему приходилось то и дело притягивать ее за руку. Но даже тогда она чувствовала на себе пристальный взгляд ученой. Что за дело — все дети благородных сродни обычным человеческим детям и только ближе к совершеннолетию они обретают мощь близкую взрослым. Но она… от нее веяло холодной силой, какую можно ощутить рядом с полноправными каджу. Игнес тряхнула головой сбрасывая наваждение и направилась к Градеусу.

***

Клаудия, окруженная прислугой, звонким голосом оглашала поручения, но, завидев в дверях Эгвейна, тут же вышла из круга благородных и подбежала к мужчине. — Эгвейн-ним?.. Чем я могу вам помочь? — она чуть склонила голову в ожидании. После короткой паузы, мужчина произнес: — Он у себя? Ответом был короткий кивок, и рыжеволосый прошел мимо девушки. Ребенок сильнее сжал руку Урокая, осматриваясь по сторонам, — она никогда здесь не была. Путь до кабинета не занял много времени. В темной комнате так и смердящей старостью стоял у камина старик. В его руках был бокал — по всей видимости с вином. Он сделал несколько маленьких глотков и тяжело вздохнул, смотря на прибывшего. — В чем дело, Урокай? Я хочу отдохнуть. — Традио присел за стол, оставив бокал и сцепив руки в замок. — По дороге в свое поместье я проходила мимо Роярдов, и… — скинув ткань плаща, мужчина показал старику ребенка, испуганными глазами смотрящего вперед, отчего та прижалась к мужчине сильнее. — Хо-хо, великолепно. Глава рода Роярд погиб. Видимо, она тот, кто перенял силу и титул. О-хо-хо, что же нам с тобой делать?.. — мужчина пристально обвел девчушку взглядом. — Так и есть. Это Сэйра Дж. Роярд. — Я погляжу, она к тебе уже привязалась. Девочка постаралась зарыться лицом в плаще, скрыться от насмешливого взгляда Традио, что неприятно изучал ее. Скрипнувшая дверь впустила девушку, которая, цокая каблуками, приблизилась к Урокаю, держа в руках ошейник. — Игнес… не припомню, чтобы звал тебя. — усмехаясь произнес благородный, сидящий за столом. — Прошу простить, но, если я не ошиблась, девочка опасна. Я уверена, что смогу с ней совладать, поэтому не могли бы вы мне отдать ее? Уверена, Эгвейн-ним ничего не знает о воспитании детей. К тому же — он мужчина. Улыбаясь, она приближалась к шеи ребенка, но внезапно сильная рука мужчины схватила ее за запястье. Резким движением он выдернул вещь и бросил к камину. — Единственное, что ты можешь, — ставить опыты. Эта девочка — глава дома Роярд. Не вздумай к ней приближаться. — Урокай отпустил ее руку и, подхватив ребенка, вылетел из комнаты. — Значит, ты сам займешься ей? — произнес в пустоту старик, уверенный, что мужчина его слышит. — Не причини ей вреда. — Эгвейн-ним, отдайте мне девочку. — Игнес едва поспевала за стремительно удаляющимся мужчиной. Неожиданно тот остановился и посмотрел на нее. Как она тянет руки. Как алые глаза ребенка вспыхивают. И Кравей пораженно замирает: так желанна для нее была эта девочка. — Иди же сюда. Я не сделаю тебе ничего плохого. — уже приобняв ребенка Игнес собирается убрать отвратительного медведя, но останавливается: пальцы немного стало покалывать. — Какая смешная. Ладно, если так уж хочешь. — Плохая… не подходи. — отпрянув от нее, Сэйра встала за Эгвейна и спрятала лицо. — Ха… Даже от ребенка не смогла скрыть свою натуру, Игнес. — спокойный голос благородного вывел ее из себя, и так обозленную от мысли, что ребенок ей так и не достанется. Подхватив ребенка, Урокай вновь поспешил скрыться — теперь уже от гневного взгляда Кравей, которая негодующе стиснула зубы.

***

Родовое поместье Эгвейнов сохранилось куда лучше, чем того ожидал рыжеволосый мужчина. Стоило ему переступить порог дома, как к нему тут же подбежали дворецкий и служанка. — Вальмонт… Винара… — уголки губ приподнялись в полуулыбке. — Мы ждали вашего возвращения. — склонившись, дворецкий снял плащ с ребенка. — Ваша комната готова. — служанка указала на лестницу, ведущую на второй этаж. Но мужчина не двинулся с места. Лишь смотрел на грязного ребенка, держащего его за свисающий подол пиджака. — Подготовьте воду и чистую одежду. Для меня и девочки. — коротко кивнув, служанка скрылась из виду. — Сэйра. Слушайся их. Присев, Эгвейн протянул руки к ребенку, намереваясь избавиться от медведя. Но ребенок все так же не желал его отдавать. Тогда он молча выдернул его из пухленьких рук и отшвырнул в угол комнаты. Она замерла, не смея шевелиться, а по округлому личику скатилось несколько слез. — Все готово, мой господин. Урокай коротко кивнул, и женщина поспешила увести ребенка. Слишком много свалилось на него сегодня. И длительные сражения давали о себе знать. Он едва ли стоят на ногах — истощенный как физически, так и морально. Волочась по коридорам он все думал о доме. Его Родина пылала огнем, пропитывалась кровью благородных и осквернялась верфольфами, не знавшими крайности. В своей комнате он скинул с себя пиджак и схватился за бок: наспех перевязанная рана своей же рубашкой открылась и снова начала кровоточить, доставляя боль. Слабость растекалась по телу, и он, не удержавшись, осел на пол. Мысли беспорядочно роились в голове. Все должно было быть не так. Не должно было кончиться кровавой бойней и столькими жертвами. Простонав, мужчина поднялся: где-то внизу маленькое создание, принявшее на себя большую ответственность и попавшее в самый центр разрушений, а он — сидит и стонет от боли?..

***

Подойдя к купальне, Урокай смотрел, как горничная заканчивает обтирать ребенка. Сейчас перед ней словно другой ребенок: белоснежные волосы струятся вдоль спины и груди; круглое личико с пухленькими розовыми губками обрамляет длинная челка; ярко-алые глаза обрамлены темными густыми ресницами. Взгляд больше не выглядит настолько пустым. Стоило мужчине издать удивленный вздох, как ребенок повернулся к нему. От повеявшей прохлады губы ее немного посинели. Она хотела что-то сказать, но смогла издать лишь хрип, и отвернулась. — Пойдем, дитя. Вальмонт должен был уже что-нибудь приготовить. Служанка натянула на ребенка белое платье, по ее словам так красиво на ней смотрящееся, и увела ее, поклонившись господину. Скинув с себя оставшуюся одежду, мужчина тут же залез в воду с головой, не обращая внимания ни на боль от ран, ни на то, что вода уже успела остыть. Кровь сразу же смешалась с водой, превращая ту в розоватую. Мужчина устало облокотился спиной о бортик и прикрыл глаза. Усталость медленно уходила, но тело тяжелело, а разум постепенно затуманивался, вызывая желание надолго заснуть.