Рельсы твоей души

— Да что за детский сад?! Не собираюсь я с ним обниматься — ни радостно, ни с какими-то другими эмоциями, — Айхан выполняет очередной фэн кик* с таким негодованием, что оператор вместе со всем своим оборудованием предусмотрительно перебирается поближе к Ильдару. Миловидный подросток выглядит гораздо более покладистым и безопасным, чем горячный алтаец. — Вы же соседи по комнате. Нужно показать зрителям, что вы неплохо ладите и рады танцевать вместе. — Ещё раз повторяю — мы не будем задорно прыгать и лобзаться, как две подружки-лесбиянки. И это не обсуждается! — отстоять своё мнение стало делом чести. Нет, серьёзно, сначала они утверждают, что проекту нужны индивидуальности, а потом в начале съёмок каждый раз заставляют обниматься, и не важно, приятен тебе человек или нет, девушка это или парень. Айхану, например, сложно так тесно взаимодействовать с людьми вне рабочего процесса. Почему он должен ломать себя и прикасаться больше необходимого к людям, которые ему не друзья, более того — соперники, постоянно высматривающие варианты, как бы сделать так, чтобы Айхан на их фоне выглядел слабее. И тут проблема даже не в Ильдаре. Два концерта прошло, а от Айхана всё ещё требуют то, что противоречит его сущности. Самое время пойти на принцип, разве нет? Шинжина немного беспокоит только то, что Ильдар, похоже, принял его яростный протест на свой счёт. Весь нахохлился, замкнулся и демонстративно помалкивает. Но ничего, ему только на пользу пойдёт, может осознает наконец, что вести себя как говнюк — не самый действенный способ понравиться людям. — Ладно, хуй с вами, не обнимайтесь, времени уже в обрез, — сдаётся оператор и настраивает камеру, направляя объектив на Ильдара. — Тогда начнём с того, как вы вместе разминаетесь и между делом говорите о совместном быте. Давайте быстро, размещайтесь поближе. Это предложение Айхан воспринимает гораздо более лояльно. Он передвигается к Ильдару почти вплотную и растягивается на полу, приготовившись изображать активную тренировку. Но после команды «начали» оказывается, что он не может придумать ни одной темы, на которую можно было бы поговорить с Гайнутдиновым. — Так тебя разбудил мой телефон? — снова спрашивает Ильдар после пары десятков мучительно-неловких секунд тишины. Ох, ну на эту тему Айхану всегда есть, что сказать. — Конечно! Твой будильник может пять минут играть, ты его всё равно не слышишь! — Правда? — Ильдар смеётся, а его красивые глаза округляются в преувеличенном удивлении, и Айхан не может не улыбнуться в ответ этой игривой лицемерности, которую Гайнутдинов даже не пытается скрыть. Оператор показывает парням большой палец и беззвучно шепчет что-то про то, какой отличный получается материал, но его уже давно никто не замечает. Нет больше той неловкости и скованности, они разговаривают и смеются так, как будто в зале одни и делают это вовсе не для камер, а так просто, потому что хочется. Как будто это привычно и естественно обсуждать друг с другом всё подряд. Как будто они действительно очень рады, что этот танец станцуют вдвоём. Вместе.