Убей своих героев

страх смерти.

      Каким-то образом Сакура заставила себя подняться, агония жгла ее колени, пока она делала шаги, и отпустила, когда она поставила тяжело дышащего Тазуну на ноги. Она приняла его вес на себя, и, когда он споткнулся, куноичи рявкнула «Продолжайте идти!», направляя его в сторону рулевой кабины, напротив третьего врага.       Спешка гнала его, и он бросился вперед, но все еще слишком медленно, мучительно медленно, задерживая дыхание. Сакура не смела оглядываться назад, но ей и не нужно было. Она слышала его шаги, тяжелые и громкие, позади, слишком близкие для уверенности.       Сакура следила за противниками, когда они прыгнули ближе к ней; один был большим, скорее толстым, чем мускулистым, с тяжелой гривой волос. Его спутник был более жилистым, его волосы были насыщенного зеленого оттенка, собраны в хвост. Последний носил меч, но она не смогла заметить никакого видимого оружия на первом.       Ее плечи были напряжены в ожидании куная, но его не было. Метательное оружие вроде кунаев или сюрикенов, очевидно, требовало слишком много ловкости рук и практики для головорезов Гато, или, возможно, такое оружие просто не нравилось им, но их было трое, и, если бы они просто ударили ее головой о лобовое стекло рулевой кабины, она была бы мертва.       Толстый мужчина шагнул к ней первым, и ее сердце содрогнулось, словно пойманное пальцами.       Он потирал руки.       Сакура обошла мачту и схватила ее двумя руками, используя ее, чтобы изменить направление так быстро, как только было возможно. Этот импульс отбросил ее за пределы их досягаемости, и то, как она смогла оттолкнуться, означало, что она может размахивать ногами и толкать их в спину. Она собиралась сделать еще что-нибудь, чтобы поддерживать расстояние между противниками, но вдруг одна рука оказалась в крови, кабель разорвался прямо в ладони, а другая была скользкой из-за пота, а одно из запястий было слабее, чем должно было быть.       Мачта выскользнула из ее пальцев, и она прыгнула на врага. Он отошел, чтобы стряхнуть ее, но куноичи держалась сверху, уже вцепившись пальцами ему в волосы, и ударила лицо мужчины о палубу со всей силой отчаяния.       Один раз, еще раз, он пошатнулся, третий раз, и на ее плече внезапно появился леденящий вес, который заставил ее мгновенно освободить жертву. Очень медленно, осторожно она повернула голову, пока ее боковое зрение не сфокусировалось на том, чего она боялась.       Лезвие было в ужасном состоянии. Оно было тусклым и покрытым пятнами ржавчины, за такое бы наказали в Академии, но здесь, в реальном мире, Сакура поняла, что оружие не должно быть идеальным, чтобы убивать.       — Я думаю, — грубо произнес головорез, опасность сквозила в его тоне, — с тебя достаточно, маленькая дрянь.       Острие меча лежало на ее плече слегка под наклоном, так, что кончик был над грудной клеткой. Затем лезвие опустилось прямо вниз, словно пес с острыми зубами, слегка прижимаясь к коже, но при этом нужно было всего лишь мгновение, чтобы повернуть ее и снять ей голову с плеч. Как только Сакура подумала об этом, он надавил на лезвие и разрезал ткань платья, впиваясь в кожу.       Ее глаза метнулись к Тазуне.       Она надеялась... Она даже не знала, на что надеяться, но Тазуна стоял, прижимаясь спиной к борту, словно он намеревался рискнуть и попытаться выжить в воде. Но он не сделал этого, и, если бы он поднимал руку медленнее, провод, натянутый на его шее, убил бы его. Это была мучительная медлительность человека, чья улыбка была свидетельством того, что он не был полностью сломлен этими секундами боли и страха.       Он даже не смотрел на нее.       И Сакура знала, что ей нужно было сделать. Это был момент, которого она не хотела, ей совершенно точно не хотелось становиться героем, потому что она шиноби, а шиноби-герои заканчивают с высеченными именами на одиноком камне, но тренировки, совесть, что-то заставило ее двигаться.       Ее рука нырнула в набедренную сумку, и, прежде чем ее враг смог сделать что-то больше, чем зарычать и надавить сильнее на меч, два куная полетели в ребра мужчине, а третий задел его на вылете. Тазуна, не колеблясь, одной рукой ослабил провод, а другим кулаком врезал противнику в лицо с удвоенной силой. Мужчина согнулся.       Сакура не видела ничего из этого.       Она даже не видела, достигли ли ее кунаи цели. Вместо этого она быстро поняла, что ее сноровки недостаточно для слепого броска, и позволила себе отступить, угол ключицы не позволял теперь мечу дотягиваться до горла. Если бы он давил на лезвие вниз с меньшей силой, если бы он изначально повернул меч или опустил бы его, она была бы мертва. Как бы то ни было, он разрезал кожу и плоть, вонзился в кость, но Сакура уже оценила его угол и сразу же откинулась назад.       Он споткнулся и широко распахнул руки, и Сакура мгновенно отбежала от него, держа кунаи наготове в каждой руке. Он зарычал и бросился вперед, и Сакура уклонилась, но ее ноги споткнулись о тело мужчины, лежавшего без сознания.       Она тяжело упала, один кунай выскользнул из руки, и ей едва удалось вытолкнуть себя за пределы досягаемости мощного, прошедшего над головой удара, который расколол бы её спину, как прогнившее бревно. Руки прижались к поверхности окон рулевой рубки, и она развернулась в сторону, глаза едва уловили блеск стали, который свидетельствовал о начале новой атаки.       Сакура прерывисто дышала, её колени дрожали, и она была абсолютно уверена, что не сможет поддерживать такой темп, но всё же этот ужасный танец продолжался. Она использовала мачту, чтобы избежать следующего удара, сталь отозвалась неприятным звуком, означавшим, что она плохо сделана.       Будто это имело значение.       По мере того, как возрастала усталость, уклоняться становилось всё сложнее, это продолжалось до тех пор, пока одна из атак не достигла своей цели, меч просвистел между её рукой и ребрами. Произошедшее дальше было инстинктивным. Она с силой сомкнула свою ладонь на плоской стороне клинка, поймав его, ставшего почти безвредным в своей неподвижности. Он резал руки, но был достаточно тупым, чтобы без достаточной силы, приложенной к нему, не оставлять глубоких порезов.       Она дёрнулась, отводя себя и клинок в сторону, вырывая его из рук врага. Когда он устремился вперёд, Сакура схватила кунай и проскользнула дальше, оказавшись в кругу его рук, и это было словно насмешка над объятиями. Переместив вес, низко пригнувшись, не обращая внимания на руки, пытавшиеся оттащить её назад, она приложила все усилия, чтобы загнать кунай в тело. Сакура вздрогнула, приняв на себя ещё больше веса противника, меч вошёл глубже, разрывая плоть.       Жидкость, гораздо более мерзкая и страшная, чем кровь, стекала по рукоятке её куная, двигалась по предплечьям, капала с локтей. Ранения живота не смертельны, однако очень болезненны. Это могло означать только то, что его борьба была слабой и вес его тела медленно подчинился гравитации, оседая вниз и оказываясь на плечах Сакуры.       Часть её была уверена, что она должна оттолкнуть его как можно скорее, разобраться с третьим мужчиной, который до сих пор был здесь, но она очень, очень устала. Сакура вложила все свои силы в один этот удар. Поэтому она совершенно неизящно споткнулась, позволяя телу рухнуть на пол с глухим звуком, схожим со звуком падения куска мяса.       Сакура медленно восстановила равновесие, и каждый вздох приносил с собой тошнотворный запах, но в конце концов она повернулась, чтобы увидеть, что будет происходить дальше. И ей пришлось моргнуть дважды, прежде чем понять, что битвы не будет, потому что Тазуна связал третьего человека его собственной проволокой и оставил истекать кровью, в то время как сам укрылся в рулевой рубке. Он энергично помахал ей через стекло, а затем жестом пригласил войти внутрь.       Сакура заторможенно кивнула, но, прежде чем подойти, она проверила пульс более тяжёлого мужчины, первого поверженного врага. Его пульс был очень медленным, но он всё же был, поэтому она разрезала его рубашку на импровизированные верёвки и оставила лежать на том же месте. На полпути к рубке у неё появилось ощущение, что палуба вибрирует, но, когда они отъехали от моста, Сакура поняла, что это не просто её воображение. Несмотря на то, что это была парусная яхта, на ней также присутствовал мотор.       Тазуна усмехнулся ей, когда она вошла в рубку.       — Поверь, Гато не позволит такой мелочи, как неблагоприятный ветер, встать у него на пути, — выкрикнул он, затем нахмурился. — Ребёнок, ты выглядишь так, будто сейчас упадёшь или тебя вырвет. Присядь.       Сакура села с чувством благодарности, но это только дало ей возможность точно увидеть, насколько отвратительна была нанесённая мечом рана. Оборванный кусок кожи в том месте, где он присоединялся к мясу, приблизительно два дюйма в ширину на ключице, сужался к неглубокому порезу, проходящему по внутренней стороне её правой груди. Вся рана свободно кровоточила, что могло бы объяснить, почему она чувствовала себя так плохо. Смотреть на это было ещё больнее, и, когда Сакура впервые дотронулась до неё, чтобы остановить кровотечение, она выплеснула содержимое своего желудка на блестящее дерево палубы. Тазуна даже не вздрогнул, только обеспокоенно взглянул на неё, увозя их подальше от моста, в конце концов они причалили к пристани.       — Ты можешь сделать это? — спросил Тазуна, положив руки на бёдра.       Сакура кивнула, не убирая руку от того места, где она держала местами скомканный кусок материала. Боль была сильна, но её можно было терпеть. Она чувствовала, что не упадёт в обморок и что тошнота почти прошла, прежде чем Тазуна ушёл пришвартовывать яхту. Поэтому Сакура аккуратно встала на ноги, стараясь не потревожить раны. Её сильно ушибленные колени немного затекли, пока она сидела, поэтому походка была неуклюжей, но она делала это, чтобы дойти до места назначения, и каким-то образом, медленно, прихрамывая, они наконец-то вернулись на мост для того, чтобы понять, что ситуация разрешилась в их пользу.       Саске выглядел потрепанным, но Сакура с огромным облегчением узнала, что все выжили. Наруто был необычайно меланхоличным, но оживился, когда случайно оглянулся и заметил её приближение.       — Сакура-чан! — сказал он, мчась к ней с выражением лица, которое сменилось с удовлетворенного на взволнованное, а затем на что-то совсем непонятное, когда он подошел совсем близко. Его нос сморщился.       — Ой, что это за запах? — пожаловался он. — Ты упала в канализацию?       С одной стороны, она понимала, что Наруто не имел в виду ничего такого, говоря это. Это был просто его способ выражать почти все мысли в ту же минуту, когда они посещали его голову; к тому же она знала, как она пахла. Что-то совершенно отвратительное прилипло к её рукам, и она была в мокрой одежде, но наконец-то она чувствовала себя в безопасности, чтобы испытывать эмоции. Точка кипения темперамента Сакуры достигла предела, и когда рука Какаши-сенсея обхватила её запястье, и когда он резко сказал:       — Сакура, — она поняла, что чуть было не ударила Наруто. Не так, как обычно она била его, а настоящим, сильным ударом.       Сакура ослабла в тисках Какаши, слёзы покатились по ее щекам, и из-за того, что она не могла дышать, это быстро превратилось в прерывистые всхлипы.       Она смутно осознавала попытки Наруто извиниться:       — Эм, эх, Сакура-чан? Прости, я не имел в виду это, — он мямлил, пока Какаши не вмешался.       — Наруто, отойди, пожалуйста, — приказал он, и светловолосый генин неохотно подчинился. Какаши-сенсей оказался перед ней, словно щит от остальных людей, за что Сакура была благодарна; хоть и большая часть толпы была занята головорезами Гато, которые по всей видимости сдались, самого Гато не было видно, она чувствовала, как люди пялились на неё.       — Где болит, Сакура? — осторожно спросил Какаши-сенсей.       — Мой нос, — сказала она, — и здесь, — она поднесла свободную руку, не сжимающую временную повязку, чтобы покрыть другую.       Какаши-сенсей очень медленно двинулся вперёд и потянул вниз её шарф, потому что она прижимала подбородок к горлу.       Она все ещё уклонялась от лёгкого прикосновения.       — Ты точно сломала его, — подтвердил Какаши-сенсей. — К счастью, мы находимся в таком месте, где его могут вылечить, и ты будешь скоро чувствовать себя хорошо. Давай посмотрим другую рану.       Сакура попыталась снять повязку, но образовавшаяся корочка на ране натянулась и лопнула, кровь начала течь снова. Какаши-сенсей нахмурился, бросив взгляд назад через плечо.        — Сакура, мне надо оставаться здесь, чтобы присматривать за людьми Гато. Если я отправлю Саске и Наруто с тобой, думаешь, сможешь дойти до больницы?       Сакура опустила взгляд на ноги, где лак на ногтях стерся и потрескался. По сравнению со всем другим, это выглядело не так уж и плохо, хотя она всё ещё чувствовала некий дискомфорт от двух тяжёлых приземлений, который с мгновениями ощущался все сильнее.       — …Да.       — Молодец, — сказал Какаши-сенсей, мягко положив руку ей на голову.       — Доктор здесь, но я отправлю её встретить вас троих. С Наруто все будет хорошо, но убедись, что Саске даст осмотреть себя.       Сакура издала неясный звук согласия перед тем, как отвернуться и медленно пойти в другом направлении. Прежде чем уйти слишком далеко, она остановилась и обернулась.       — Их трое на яхте. Людей Гато, — уточнила она. — Двое были живы. Один… нет.       Какаши-сенсей кивнул, и Сакура, чувствуя облегчение от того, что она больше не несла ответственность за Тазуну и тех троих мужчин, начала долгое путешествие. Приближение к гавани было плохим. Но оно стало еще хуже, когда Наруто пробежал мимо нее, бросая беспокойные и любопытные взгляды. Краем глаза она увидела Саске, который медленно шел сзади, но потом мир перед глазами начал превращаться в невероятно узкий тоннель, который постепенно погружался в полную тьму. Последним, что она почувствовала, было движение вперед и руки, мягко схватившие ее.