Убей своих героев

страх уродства.

      Когда Сакура встала — резкое, мучительное мгновение, когда она внезапно пришла в себя, сердце заколотилось, а конечности почти не двигались, — она очнулась в клинике. Кто-то сменил её одежду на свободную: просторная рубашка и шорты, которые точно не принадлежали ей, и, если учесть, насколько лучше она пахла, возможно, даже помог её умыть. Удобно усадил полулёжа, этот кто-то сильно постарался, устраивая её на подушках. Пальцы неуверенно двинулись вверх к ключицам, ей двигало чувство болезненного любопытства, но шум отвлёк.       Сакура мгновенно взглянула налево, обнаружив Какаши-сенсея, удобно склонившегося на стуле, его вездесущий роман был открыт. Вполне возможно, от чувства апатии и отчужденности, которые, вероятно, свидетельствовали о применении сильного обезболивающего, Сакура на миг заинтересовалась, была ли это та самая книга, которую он постоянно читал, или одна из серии. Но мысли разбрелись, только он заговорил:       — Я не собирался потревожить тебя, Сакура-чан. Доктор пообещал снять с меня кожу, если ты повредишь швы. У нас будет осмотр у ниндзя-медиков, когда вернёмся в деревню. Они наверняка скажут, что твоя рана поверхностная и деревня не собирается платить или организовывать лечение в этом случае, но к рубцам, которые могут негативно повлиять на твои способности, они отнесутся серьёзно. Поэтому сейчас просто смирись с этим, хорошо?       Сакура позволила рукам упасть обратно на колени, несмотря на то, что жажда разобраться всё ещё не утихала. «Хотя, — думала она, — учитывая, что, когда я смотрела на них и трогала их, меня тошнило, может, лучше оставить всё как есть».       Она молча пристально и долго рассматривала свои руки, вывихнутое запястье было недавно перебинтовано, другая ладонь перевязана там, где она ранила её о кабель. Сакура и раньше получала волдыри и синяки, сбивала костяшки в кровь на тренировках, но это были первые серьёзные травмы.       И они были действительно безобразными. Казалось, будто они не должны существовать, но существовали. Учителя в её классах куноичи, скажем так, не все были привлекательными и чувственными, но никто из них не был покрыт рубцами. Даже если бы её волосы были длинными, как у Ино, то наверняка выглядели бы слишком топорно, неважно, какими бы средствами она пользовалась. Она и без того была в невыгодном положении из-за широкого лба и полного отсутствия специализации шиноби. Сейчас она с таким же успехом могла признать своё поражение. Саске-кун никогда бы…       — А Саске-кун… Он в порядке? — она спросила, неожиданно вспомнив, насколько разбитым он выглядел. Первое, что нужно было сделать, — избавиться от этого жуткого образа.       Какаши-сенсей склонил голову, прячась от света.       — Саске отдыхает после боя. Всё не так плохо, в отличие от тебя. Истощение чакры по большей части, мышечная боль и незначительный синяк от сенбона, дай ему два-три дня, и он будет совершенно здоров.       Сакура частично расслабилась от этой новости, но Какаши-сенсей вновь заставил её нервничать, и довольно быстро. Не глядя на неё, он проговорил:       — Скажи, Сакура-чан, ты знаешь, что тебе нужно с кем-то поговорить после твоего первого убийства? Без разницы, я это или один из наставников.       Руки Сакуры сжали тонкое покрывало так, что оно превратилось в скомканную массу над коленями. Она придирчиво разглядывала эти борозды, пока не ослабила хватку.       — …Да, —глухо ответила она.       — Мне бы дать тебе время подумать, — продолжил Какаши-сенсей, — чтобы ты была готова. Но после этой схватки на мосту… Что ж, это случай безрассудной отваги, но я не могу поручиться, что после наших разговоров ты снова будешь улыбаться, как раньше. Из-за тебя у сенсея на мгновение чуть не случился сердечный приступ.       Сакура вздрогнула, будто ей дали пощечину, потому что ещё не знала, смогла ли бы она рассказать чужаку об этой ожесточенной схватке, и мужество здесь было ни при чём.       — …Я испугалась, Какаши-сенсей.       — Я знаю, но, что бы ты ни подумала, здесь нечего стесняться. Потребуется немного ума, чтобы понять, что в таких сражениях ты просто не можешь выиграть. И, как бы там ни было, ты приняла отчаянные меры. Ты не растерялась и не стала ждать, пока я спасу тебя. И если бы ты была трусом, то не взяла бы Тазуну с собой, — заметил он. — Разве не проще было бы спастись самой?       Сакура всё ещё отводила взгляд.       — Я не верила, что вы спасете меня, — призналась она не без чувства вины.       Она была ошарашена, когда Какаши-сенсей фыркнул от смеха.       — Признать, что твой джоунин-сенсей тоже человек, это хороший этап в твоем взрослении. Ты просто узнала об этом немного раньше, чем остальные. И, если быть честным, я, возможно, был немного груб в нашем последнем разговоре. Несмотря на то, что я сказал о твоей самостоятельности, в похожей беседе я говорил, что брошу всё и примчусь к тебе на помощь. И, между прочим, ты отлично используешь гендзюцу.       Это признание побудило Сакуру взглянуть на него, но он только переворачивал страницы, что одновременно раздражало и успокаивало. В том смысле, что сейчас Какаши-сенсей выглядел привычно полностью увлеченным, и она не была уверена, что хотела бы снова обратить всё его внимание на себя. Поэтому всё своё внимание она попыталась сконцентрировать на руках, до сих пор тревожно сжимавших покрывало. Но в то же время, вместо того чтобы разгладить, стала просто безучастно его разглядывать.       Какаши-сенсей, должно быть, воспринял это как просьбу продолжить.       — Я уверен, что в Академии у тебя было достаточно лекций, чтобы понять разницу между собственной инициативой и действиями в подчинении. Что-то отражается на тебе, что-то на деревне. Ты ответственна за первое, а Хокаге ответственен за другое. Учитывая то, что твое поведение не нарушает кодекс поведения шиноби и твой поступок соответствует цели нашей миссии, в стране Огня нет закона, который мог бы сделать тебя виновной. Но, — последовала пауза, прерываемая тихим шелестом, когда он наконец закрыл книгу, — это не изменяет того факта, что нет достаточно сильного закона, который позволил бы тебе избежать мук совести. Или чего-то такого, чтобы разделить вину с другими, — голос Какаши отдавал тяжелой горечью. — Некоторые люди могут решить такую проблему, убедив себя, что подобные поступки попадают под цели приказов. Некоторым все равно. Но другие всегда будут беспокоиться слишком сильно. Но позволь мне сказать это, Сакура-чан: на этой миссии ты не сделала ничего, за что можно стыдиться.       Эта спокойная прямолинейная речь пробудила в ней что-то похожее на решительность. Она почти кричала, когда говорила:       — Я подожгла человека. Испачкала его дегтем и затем подожгла. И его крики… Я все еще слышу их в кошмарах. Но даже это не остановило его. Он продолжал идти. Словно он был монстром, его кожа пузырилась и слезала, а он продолжал идти, и огонь не исчезал, и он собирался убить меня, и, боже, я все еще вижу это, когда закрываю глаза. И я… Я убила его. И его напарника. И мужчину на яхте.       Она рассержено повернулась к Какаши-сенсею, не обращая внимания на то, что поворот тела заставил рану поперек ключицы болеть. Все продолжало пылать и болеть.       Какаши-сенсей размышлял.       — Ты убила их, потому что они пытались убить тебя. И Тазуну, который не сделал ничего плохого и всего лишь выступил против чьей-то жадности. И, возможно, ты почувствовала облегчение, когда они умерли, но ты не делала это для того, чтобы получить удовольствие. Ничего из этого не делает тебя плохим человеком, Сакура.       — Но огонь… — даже сейчас она думала, что когда-нибудь ей придется снова чувствовать запах смолы или жира или что ей нужно готовить мясо, и волна жара прокатилась по ее коже.       — Даже джонины стараются использовать огонь только в качестве привлечения внимания и не более, — прервал ее Какаши. — Это не самый хороший способ убивать, не самый чистый, хотя, честно говоря, самый эффективный, если невозможно использовать дзюцу или если нет времени приготовиться, и ты работала с тем, что было. И снова, твоей вины здесь нет. Я не думаю, что она может быть в этом случае. Если бы ты позволила им убить всех на мосту, это сделало бы тебя плохим шиноби. Иногда нам приходится делать выбор, который нам не нравится, но, я думаю, здесь это решение было правильным. Пока часть меня восхищается твоей силой воли, которая позволила тебе прыгать с большой высоты с очень маленьким пониманием принципов работы чакры, я думаю, что нам стоит что-то придумать с этим, — сказал он, и его глаз прищурился, словно он улыбался, сказав что-то смешное. — Это должно помочь, — продолжил он мягким тоном, — с ночными кошмарами.       Очень-очень медленно Сакура кивнула. До этого момента она не осознавала, что снова начала плакать, ей пришлось вытереть слезы, но дрожь прошлась по ее телу.       — Нос сломан, — напомнил ей Какаши-сенсей. — Припухлости почти нет, но все равно не стоит его трогать. А еще, кажется, ты проспишь несколько следующих дней.       Затем он поднял голову и скользнул взглядом по чему-то, что видел только он один.       — Подслушивать не очень хорошо, Саске. Особенно когда ты должен спать.       Его голос звучал гораздо более резко и сурово, чем когда он обращался к Сакуре.       Сакура замерла, и тишина ожидания повисла между ними, но была прервана, когда Саске-кун отодвинул дверь в сторону; он выглядел истощенным и довольно измотанным. Его взгляд осуждающе скользил между Какаши-сенсеем и Сакурой, которая опустила голову и пожалела, что на ней нет платка. К сожалению, он остался где-то вместе с ее вещами, и она подозревала, что их выкинули как мусор.       — О чём вы говорите, — спросил он резко. — Что произошло?       Когда ни Какаши-сенсей, ни Сакура не ответили, он сузил глаза.       — Я проснулся, когда Сакура кричала о том, что подожгла кого-то, — сказал он обвиняющим тоном. — Вы не можете притворяться, что это ничего не значит.       Какаши-сенсей долго смотрел на него, и, прежде чем он открыл книгу, ясно показывая своё намерение игнорировать Саске, он перевёл взгляд на Сакуру с выражением, которое она не могла понять. Но он не ушёл.       Настойчивый взгляд Саске-куна оказался бесполезным против труднопреодолимого барьера из способности Какаши-сенсея игнорировать вещи, которые он находил раздражающими. Несмотря на силу Саске-куна и редкие спарринги с ним, она никогда не чувствовала опасности в его присутствии. Но ее мир очень сильно изменился сегодня, потому что сейчас взгляд Саске-куна казался ей агрессивным и недружелюбным.       — Сакура, — сказал он тоном, в котором чувствовалась невысказанное требование.       И Сакура впервые захотела отказать ему в чём-то, что он хотел.       Тем не менее, неожиданно слова Какаши-сенсея всплыли на краю сознания. Если она захочет — соврёт с улыбкой на лице. Сакура до сих пор не верила, что это может быть правдой, но она могла поверить в то, что с каждым новым днём говорить о произошедшем будет всё труднее. И она знала, что не хочет провести всю жизнь, так никому и не рассказав об этом.       — В тот день, когда я охраняла Тазуну, — начала Сакура неловко, удивляясь тому, что прошло так мало времени, — Гато отправил двоих своих людей взорвать мост и всех, кто был на нём, — глаза Саске-куна расширились, но сейчас у неё было не то настроение, чтобы наслаждаться его вниманием. — Я… я остановила их.        Её взгляд опустился на колени.       — Первый из них… он… Там были бочки со смолой, которые нужно было отвезти в порт, и я просто… я думала только о том, чтобы бежать, увести его подальше, пока не придёт Какаши-сенсей, но потом он оказался там, и я опрокинула одну из них на него. Смола покрыла все, — маленькие красные сияющие пятнышки на местах ожогов покрыли её руки и словно прожигали дыры на одежде. — И потом я использовала сигнальную ракету. Я не думала, правда, просто… Я хотела его остановить, и ракета…       Она тяжело сглотнула.       — Горящий магний поджёг смолу. Но он всё продолжал идти. И, когда он попытался ударить меня, я использовала один из его ножей против него самого. Второй из них я забрала себе. Им я… убила его напарника. Сегодня я думала о том, что мне хотелось это сделать. Что это было бы полезно. Режущий удар вместо колющего. Сегодня, когда я увидела наёмников, я поняла, что мы не можем оставаться на мосту. Поэтому я забрала Тазуну. Я хотела убежать на баржу, но у контрабандистов… Единственное, что там было, — яхта Гато. Я не знаю, почему он решил оставить своих людей охранять её, может, только потому, что хотел посмотреть на сражение и затем оставить часть своих головорезов, чтобы они прибрались, в то время как он сам мог… делать что-то другое. Я не знаю. Их там было трое. Один из них с мечом, — её рука дёрнулась к ключице, но вместо этого она ухватилась за плечо. — И я не дала им убить Тазуну. После этого Тазуна завёл мотор и доставил нас в порт. Остальное ты знаешь.       Это было очень неровно. Если бы это был имитационный отчёт, который она сдавала в Академии, ей бы снизили баллы за отсутствие ясности и деталей. Но это всё, что она могла выдержать, и она была очень осторожна, ни разу не посмотрев на Саске-куна.       Но после того, как молчание затянулось, храбрости удалось взять верх и Сакура взглянула на него из-под прикрытых ресниц. Она обнаружила Саске пристально смотрящим на Какаши-сенсея.       — Вы знали, — сказал он осуждающе, — и всё равно заставили её идти в патруль. Даже не упомянув обо всём этом.       Ответный взгляд Какаши-сенсея был холоден, почти недружелюбен.       — Да. И Сакура отлично справилась. Если бы это был ты, ты ожидал бы, что я избавлю тебя от обязанностей? Сомневаюсь, что ты сделал бы так. Ни ты, ни Наруто не закончили свои тренировки, поэтому не было никакой насущной необходимости беспокоить кого-либо из вас. Сакура научилась самостоятельно разбираться с проблемами, не обращаясь за помощью к напарникам.       Тёмные глаза Саске обратились в её сторону, что-то подсказывало ей, что он ожидает возражений с её стороны. Произошедшее на мосту было ужасным, но, останься она позади напарников, всё было бы ещё хуже. Потому что Наруто не был способен оставаться в стороне и потому что это было как разговор о сражении. Каждый день она бы оставалась в доме, надежно защищенная, и выйти наружу становилось бы сложнее с каждым разом. И, хотя у неё всё ещё оставалось несколько заветных желаний, часть её будет всегда привязана к реальности, в которой ей придется покинуть дом вновь.       Она ни секунду не наслаждалась этими днями. Ничего похожего на удовлетворение победой во время спарринга в Академии, просто глубокое чувство облегчения от того, что ей удалось выжить. Она не хотела делать это снова. Но она сделает.       Причины были запутанными, и она не могла понять их до конца. Разочарование родителей, если она бросит сейчас. Потеря лица перед Ино. Простой факт, что если она перестанет быть шиноби, то она больше никогда не увидит Саске-куна. Кроме того, появилось чувство, что уже слишком поздно, чтобы отказываться. Кошмары уже были частью нее. Даже если она уйдет сейчас в туман и никогда не оглянется, они все равно будут преследовать ее до конца жизни.       Но, если она останется, будут люди, которые смогут сделать происходящее немного легче. Гражданские вроде Масы и Тазуны. Ее сокомандники. И, очевидно, Какаши-сенсей.       — Я... — она сглотнула снова, чувствуя тяжелый ком в горле. — Я хорошо справилась, Саске-кун?       Удивление неожиданно появилось на его лице, а затем его поглотило привычное безразличное выражение.       — А-а, — выдал он после долгой паузы.       Ее улыбка была слабой, но все же она была. Какаши-сенсей был более реальным, когда стоял рядом и потягивался.       — Ну, я думаю, что мне стоит пойти проверить Наруто и убедиться, что он в порядке. Он подбросил Саске, чтобы поймать тебя, и потом сильно ушибся. Доктору пришлось справиться с кучей клонов, прежде чем она смогла дойти до вас.       Сакура оглянулась на Саске-куна и увидела румянец, пылающий на его скулах, даже кончики его ушей покраснели.       — Учитывая то, как все сложилось, доктор делает свою работу бесплатно, так что вы двое возвращаетесь к Тазуне, избегая неприятностей, а мы будем ждать. Наруто и я сможем разобраться со всем этим после этого, — и он исчез в вихре дыма и листьев, оставив ее наедине с Саске-куном.       Раньше она чувствовала восторг, если их оставляли вдвоем, но сейчас она всего лишь хотела привычно смотреть на его спину и идти следом. Она чувствовала себя ужасно и, скорее всего, выглядела еще хуже. Но, вместо того чтобы уйти, Саске-кун подошел ближе, пристально глядя на нее.       — Почему ты ничего не сказала этим утром?       Сакура отвернулась, глядя на пустующий стул Какаши-сенсея.       — Мне не хотелось говорить об этом, — тихо призналась она.       Он разочарованно вздохнул.       — Должно быть, это больно, — неловко предположил он после очередной долгой паузы.       Сакура тихо согласилась.       — …Жаль, что он не предупредил тебя об этом, — пробормотал он. — Все, что этот идиот может делать, это гордиться своей выносливостью.       Это заставило ее захихикать, и она сразу пожалела об этом, чувствуя желание потрогать швы. Но это привлекло внимание Саске.       — Все очень плохо? — спросил он.       Она попыталась пожать плечами, но в итоге пришлось сделать это руками. Казалось, что все тянуло из-за швов.       — Какаши-сенсей ушел, прежде чем сказал мне, сколько швов понадобилось. Но я думаю, что доктор дала много обезболивающих, так что это болит не так сильно, как должно.       Послышался тихий звук согласия.       — Если ты хочешь поспать, — предложил Саске-кун, — я разбужу тебя, пока не будет слишком темно, чтобы мы могли вернуться к Тазуне.       Трепетная улыбка Сакуры стала увереннее.       — Я думаю, — сказала она после долгих размышлений, — я лучше пойду сейчас, пока чувствую себя хорошо и лекарство еще действует.       Она поняла это гораздо позже, спустя время, но это медленное путешествие назад было первым разом, когда она уговорила Саске-куна отвести ее домой.