страх упасть в обморок.
Сакуре потребовалось много времени, чтобы понять, что она упускает короткие отрезки времени. Или, может быть, лишь благодаря этим отрезкам она осознала, что потеряла немало времени. Когда она попыталась взглянуть на солнце, чтобы определить, который час, от её шеи горячей волной разошлась слабая боль, и она обнаружила, что не может сильнее запрокинуть голову назад. Чувствуя, что Булл прижимается головой к её спине, пытаясь удержать её в вертикальном положении, она решила, что всё хорошо. Даже не помня, как она остановилась, обнаружив, что тупо смотрит вперед, а нинкен стоит рядом и подбадривающе скулит — всё было нормально. И даже несмотря на боль, которая, казалось, усиливалась с каждым шагом — всё было в порядке. Это было доказательством того, что она выжила. Только ей было позволено решать, когда пришло время лечь и умереть. И это произойдёт намного позже, в мягкой постели. Будет тепло и уютно, равноценно сну в конце долгого дня. В конце хорошего дня, когда она бы сделала что-то, что не было связано с покойниками и воспоминаниями, которые они высекли в её голове. Кто-то должен быть рядом, подумала она, приняв сознательное решение сделать еще один шаг. Все умирали в одиночестве, но она могла до последнего момента быть с кем-то рядом, и когда она умерла бы — он последовал бы за ней. Он бы не оставил её, даже на смерть она пойдет первой — решила она и сделала ещё один шаг. Она попыталась представить, как Саске лежит рядом с ней, переплетая свои пальцы с её, а его дыхание замедляется в такт её дыханию, однако осознала, что уже совсем не может представить Саске старым. Когда она споткнулась и чуть не упала на безвольное тело Гуруко, она поняла, что также не может представить прошлую себя. С этого момента всё то время казалось чьим-то сном. Но она упорно цеплялась за этот образ. Возможно, она не могла представить себе его должным образом, но это не имело значения. Она собиралась прожить достаточно долго, чтобы это увидеть. — Мы почти в Конохе, — кто-то ободрил её. Ей пришлось несколько раз моргнуть, чтобы сфокусировать взгляд на разговаривающем с ней нинкене. Бисуке, подумала она, необычайно довольная собой после усилий, которые потребовалось приложить, чтобы вспомнить его имя. — Пойдем, Сакура, победа за тобой, — произнёс Шиба, прыгая из стороны в сторону так, что ей показалось, что её снова стошнит. Сакура моргнула, глядя на Шибу и Бисуке, а затем поняла, что собак не хватает. Нескольких из них. — Где остальные…? — Они отправились за помощью, — сообщил Бисуке. Сакура молча кивнула, но продолжала идти, потому что вбила себе в голову, что ходить — это хорошо, ведь движение ассоциировалось с жизнью, а она всё ещё жива. И она шла. Прямо в барьер, который самую малость поддался, но этого было достаточно, чтобы остановить её, и она опустилась на пятки, всё ещё цепляясь за Гуруко. Заставив онемевшие пальцы отпустить его мех, она похлопала по ноге, пока её рука не обхватила нож. — Эй, погоди-ка, — начал кто-то говорить. — Я случайно увидел, как нинкены Какаши бежали по улице так, как будто где-то всё ещё был большой пожар, и когда я спросил их, в чём дело, они сказали, что один из его учеников ранен. И тут выясняется, мало того, что его ученик — это милая маленькая девчонка, так она ещё и в полной готовности пырнуть меня ножом. Это разбивает мне сердце. Сакура подняла голову как можно выше, прежде чем боль заставила её остановиться, затем подняла взгляд, пытаясь понять… что-то. Волосы — первое, что произвело на неё сильное впечатление. Много волос, жестких и белых, как будто… Рассудок подвел её, когда она попыталась придумать подходящую метафору, но затем все эти волосы сдвинулись, когда мужчина присел на корточки. У неё сразу же создалось впечатление, что ей знаком этот человек, но вместе с тем она не знает, кто он такой. — Вы… сокомандник Орочимару, — произнесла она, когда не смогла вспомнить его имя. Он поник, а когда снова поднял глаза, его улыбка была немного печальной. — Знаешь, прошло много лет с тех пор, как я перестал быть «сокомандником Орочимару», но ладно. Меня зовут Джирайя, и давай пока прервёмся, прежде чем ты сделаешь что-нибудь очень трагичное, например, умрёшь у меня на руках. Хорошо в книжках, но плохо в реальности. И без малейших усилий он поднял их обоих. Желудок Сакуры скрутило, но казалось, что требовалось приложить огромное усилие, чтобы её стошнило, поэтому она продолжила мысленно повторять — ещё минутку, ты сможешь пройти через это, всё наладится. Её и Гуруко быстро передали в какую-то полевую клинику, где медики наделали много шума, и Джирайя быстро исчез. И его длинные, колючие волосы ниже бедер, колыхающиеся в такт его шагам, были последним, что запомнила Сакура, когда медики положили её под наркоз.-х-
Судя по грозному выражению лица Асумы, он нашёл своего ученика. Какаши на мгновение подумал о том, чтобы изобразить своё лучшее выражение безразличия, но на улицах горели тела, и именно поэтому он этого делать не стал. — О чем ты думал? — спросил другой мужчина. — Посылая генинов за таким монстром, как Гаара? — Извини, — сказал Какаши с притворной любезностью, — я, должно быть, упустил из виду всех джонинов, которым в разгар совместного вторжения нечего было делать. Асума не отступил. — Генинов посылают провожать гражданских в аварийные убежища, а не охотиться на джинчуурики. — Ну, — протянул Какаши, — Суна действительно забыла предупредить об этом. Может, тебе стоит обсудить это с Казекаге? — Я серьезно, Какаши. Их могли убить. Какаши поднял брови и мастерски, так словно и не делал этого, указал на арену, на которой было достаточно мёртвых генинов, чтобы подчеркнуть, что в такие времена никакой безопасности гарантировано быть не может. — Убили? — вместо этого спросил он. — Не тех, что я привел с собой, — признался Асума после неохотной паузы. — У Шикамару всего лишь истощение чакры. А оба твоих ученика поправятся. — Оба? У меня их три. — Третий — доказательство моих слов. Когда Шикамару сообщил мне, что твоя куноичи осталась, чтобы встретить засаду из не менее восьми чунинов с твоими собаками в качестве поддержки, я отправил его и твоих двоих хромать обратно в Коноху, а сам пошел по их следу. — И что? — Какаши подтолкнул его продолжать. — И ей, должно быть, повезло — наверное, кто-то из наших вмешался. Там след мертвых чунинов и след крови, по которому и слепой мог бы пройти и который заканчивается у стен Конохи. Тебе стоит надеяться, что собак было достаточно, чтобы убедиться, что её забрал шиноби Конохи. Какаши нахмурился, потому что, хотя он и понимал, что посылать их было рискованно, в военной мощи Конохи он не сомневался. Было достаточно джонинов и чунинов, чтобы занимать силы вторжения — четыре генина не должны были привлечь внимание двух отрядов, не за стенами, когда настоящая битва проходила внутри них. Несмотря на то, что Наруто был тем, кем он был, тот был надежно запечатан, и шаринган Саске не был развит до такой степени, чтобы это ярко отражалось в его чакре. Если убегающих генинов преследовали просто ради забавы, это было небрежно и недисциплинированно. Он скрестил руки за спиной, чтобы скрыть сжатые кулаки, потеряв контроль лишь на мгновение. Он улыбнулся, и от этого у него залегли морщинки возле глаз. — Я думаю, что никто не вмешивался, — сказал он Асуме, до крови прикусив большой палец. Благодаря чакре — запасы которой были достаточно малы, что вызывало у него слабую головную боль, шаринган был бездонной ямой, с которой он научился жить — Уухей, с залитой кровью мордой, появился у его ног. — Какаши, — произнес пес с облегчением. — Сакура, она… — О, скоро ты узнаешь новости, — послышался знакомый голос, когда Жабий Мудрец без предупреждения приземлился с ближайшей крыши. На арене было достаточно джонинов, чтобы Какаши и Гай вышли на улицу, помогая сокращать число жертв среди гражданских с помощью простейшего способа — перебить всех захватчиков, прежде чем те смогут убить кого-либо ещё. Гай, конечно, пытался сделать из этого соревнование, чуть серьезнее, чем их обычные состязания. Какаши не был таким же бестолковым, но побеждал. Он приподнял брови, когда Джирайя сказал: — Кто-то действительно навредил твоей куноичи, Какаши. Я впечатлен, что ей удалось убежать настолько далеко. То, что продемонстрировала такая милая маленькая девчонка, было настоящей стойкостью. Какаши оглянулся на Ухея. — Что случилось? Асума сказал мне, что ты отступил, чтобы устроить засаду. Уухей навострил уши и наклонил голову. — Да. Два боевых отряда. Мы поубивали их всех, прежде чем они успели добраться до остальных, но последнему достались Гуруко и Сакура. Она его повалила, и Булл прикончил его, — сказал он, обнажая зубы в свирепом собачьем оскале. — Троих она убила напрямую и прикончила еще одного, пока он был у нас в зубах, последнего она тоже могла убить. Медики говорят, что она, вероятно, выздоровеет без осложнений, но это было очень опасно, Какаши. Какаши перевел взгляд на Асуму, который с отвисшей челюстью смотрел на собаку, сигарета грозилась сорваться с его губ. — Я же сказал тебе, что, по-моему, никто не вмешивался, — спокойно сказал он джонину. — Чт… Какаши… — Асума замолчал, качая головой. Затем он вздохнул, шумно затянулся и, прежде чем уйти, произнёс: — Мне нужно проверить остальных моих учеников. Джирайя задумчиво смотрел на собаку, нахмурив брови, но выражение его лица смягчилось, когда он поймал взгляд Какаши. — Звучит так, будто ты воспитываешь такую милую маленькую девочку довольно жестко, Какаши. Какаши усмехнулся, тихо и серьезно. — В таком случае, это меньше похоже на то, что я воспитываю её, и больше на то, что заставляю её выживать. Я поставил её в такое положение, что во время своего первого задания за пределами деревни она убила, а затем сумела произвести впечатление на Орочимару во время экзамена на чунина. Взгляд Джирайи заострился. — Она определила меня как сокомандника Орочимару. Он пытался завербовать её? — Как ни странно, он сказал мне, что выращивать её слишком опасно. Конечно, это было сразу после того, как она проиграла отборочный поединок. — Проигрыши обычно не впечатляют Орочимару, — с любопытством заметил Джирайя. — Такое случается, когда твой противник чуть ли не умирает спустя двадцать минут, потому что ножи измазаны ядом. Она почти убила всю его команду генинов, а также пережила встречу с ним лично в Лесу Смерти всего несколько дней назад — Сакура произвела сильное впечатление. Однако ему нужен был шаринган. Я и подумать не мог, что он превратит это в полномасштабное вторжение, — мрачно произнес он. Джирайя усмехнулся, тихо и горько. — Я не уверен, что кто-то знает, что происходит в его голове, — он пожал плечами, словно сбрасывая невидимый груз. — Что ж, много пожаров нужно тушить, а девиц, попавших в беду, спасать. И вот так Жабий Мудрец исчез.-х-
Сакура очнулась как раз к похоронам Третьего, дыра на ее щеке превратилась в длинный блестящий шрам. Она осторожно прикоснулась к нему, рассматривая своё отражение, внезапно почувствовав ностальгию по более аккуратной линии шрама от ножа. Этот был шире, немного неровный на вид, но медики восстановили достаточно плоти, прежде чем зашить рану, чтобы шрам не был сморщенным или искривленным. Конечно, на нем был впечатляющий синяк, еще не превратившийся в желтый, но он перестал быть опухшим. Медики вложили большую часть своих усилий и чакры в лечение гораздо более опасной колотой раны, которая всё ещё очень болела, хотя, очевидно, у них нашлось достаточно времени, чтобы привести её позвоночник в норму. Более мелкие порезы они оставили заживать — Какаши-сенсей заходил сегодня утром, чтобы помочь ей сменить повязку на длинном порезе на лопатке, на который ушло четыре шва. Сакура убрала пальцы от шрама, возвращаясь к причине, по которой она вообще стояла перед зеркалом. День был ужасно пасмурный, что наводило на тоску, подходящую для похорон такого великого человека, как Третий, но она также хотела выглядеть опрятно и прилично, когда они пойдут отдать дань уважения. При повышенной влажности её волосы, к сожалению, стали жить своей жизнью, так что дело было не столько в укладке, сколько в укрощении. К тому времени, как ей удалось сделать что-то сносное — хотя никакое количество лака не помешало её волосам снова разделиться на жесткие колючие пряди — пришло время встретиться с остальной частью команды Семь. Она ещё несколько секунд постояла перед зеркалом, поправляя свою одежду, несмотря на то, что этим утром она очень внимательно её выгладила и уже провела тщательный осмотр на наличие шерсти нинкенов. Она также старательно вычистила снаряжение с ножами, так что прошлыми битвами даже и не пахло. Когда уже нельзя было медлить — не рискуя опоздать, она вышла из дома. Она смотрела в основном себе под ноги, потому что не хотела видеть повреждения, нанесенные деревне, или признаки траура. Сакура не слышала, чтобы кто-то называл официальное число потерь, но тот простой факт, что никаких отчетов о жертвах оглашено не было, означал, что всё было не к добру. Например, «военная мощь значительно ослабла, заказчики из других деревень потеряны, другие нападения спровоцированы». Но она попыталась отогнать эти мысли. Сегодня должен был быть день не о цифрах, прибылях и убытках, а о людях, которые скрывались за этими цифрами. Она сделает всё возможное, чтобы отдать этому уважение. Ни Саске, ни Наруто не сказали ей ни слова, хотя Наруто вяло помахал ей рукой и так жалко улыбнулся, что ей захотелось погладить его по голове, будто бы он был одним из нинкенов. Взгляд Саске задержался на ярком шраме на её щеке, как будто он хотел что-то сказать, но вместо этого он отвернулся и повел их туда, где проходили похороны. Посреди всего этого начался дождь, как будто сама деревня плакала, и Сакура подумала, что это было идеально и уместно, хотя смяла стебель цветка, который должна была положить на гроб, пытаясь сдержать собственные слезы. Когда официальная церемония закончилась, люди начали сбиваться в тесные кучки, разговаривая вполголоса. Саске и Наруто исчезли, но Сакура не пыталась их найти. Она удивилась, когда ей на плечо легла дружеская рука, и она подняла глаза, обнаружив спокойную куноичи из клана Инузука. Это была та самая девушка, которая помогала ей во время вторжения. — Привет, — произнесла она тем приятным, слегка хрипловатым голосом, который, казалось, был общей чертой её семьи. — Не думаю, что у нас было время должным образом представиться друг другу. Огромная собака плюхнулась в нескольких сантиметрах от ног Сакуры, слегка виляя хвостом. Собака не была похожа на Акамару, вместо этого она выглядела как огромные волкодавы, с которыми она видела других членов клана Кибы, и была красноватого цвета. — Харуно Сакура, — несколько робко произнесла Сакура. — Инузука Марико. А это Ри, — сказала она, наклонив голову к собаке. — Спасибо, — сказала собака. — За помощь Марико, — она оскалилась, но это был безмолвный жест. — Глупо запрещать ниндзя приводить своих компаньонов, если они уже взрослые. Судя по всему, мы заставляем дипломатов нервничать. Как будто мы все так жаждем их укусить — их можно будет попробовать на вкус, только если избавиться от запаха их одеколона. Марико ухмыльнулась своему компаньону, затем быстро стала серьёзной. — Когда все закончилось, мы решили, что найдем тебя и поблагодарим. Хорошие манеры и всё такое, ведь ты, вероятно, спасла наши жизни. Хорошо, что твои волосы выделяются, хотя казалось, что ты была выше. Я и подумать не могла, что ты такая юная. — Мы? — спросила Сакура, но Марико уже говорила с другими. Знакомые лица, которые она узнала с трибун. Сакуя тоже был там, и это было облегчением, он и остальные собрались вокруг неё в своей небольшой группе. Краем глаза она заметила десятую команду, но затем кто-то что-то сказал, и ее внимание снова было обращено на чунина, который стоял с ней во время вторжения. Они были незнакомцами, некоторых из которых она, несомненно, забудет, с некоторыми она, возможно, никогда больше не заговорит, но сейчас они были товарищами, которых объединяли опыт и горе.