боязнь прикосновений других людей.
Когда-то Сакура была уверена, что нет ничего хуже боли и страха, которые можно испытать в разгар битвы. Теперь она знала лучше. Она дышала очень неглубоко, пытаясь не шевелиться, чтобы не натянуть шнур, проткнувший её живот, но у неё уже кружилась голова от боли и яда, и это только усугубляло ситуацию. Она очень осторожно взяла кабель в руки, отвлекаясь от голоса в своём сознании, выкрикивающего ругательства, и направляя чакру ветра в лезвие своего чёрного ножа. Она почти не думала, что ей удастся стабилизировать его, но когда это произошло, она перерезала кабель примерно в тридцати сантиметрах от того места, где он выступал из её кожи. Когда она или кто-то другой вытянет остальное, понадобится крепкая хватка. — Сакура… — обеспокоенно сказал Наруто с того места, откуда пришёл, чтобы зависнуть рядом с ней, его руки были вытянуты вперёд, словно он хотел помочь, но не знал как. Все следы Кьюби исчезли, забрав ярость и оставив только товарища, чьи глаза были расширены от страха и тревоги. Сакура на мгновение задумалась о том, чтобы извиниться, прекрасно понимая, что иногда второй шанс для разговоров попросту не выпадает, но потом решила, что ей не за что извиняться. Как только семпай покинул пещеру, это стало её миссией, её решением, которое она должна была принять. Чиё подошла с другой стороны, пристально глядя на неподвижную оболочку Сасори. Она опустилась на колени рядом с упавшей марионеткой, в её движениях чувствовалась тяжесть прожитых лет, чего не было до того, как они обнаружили, что её внук был не только преступником, не только убийцей Каге, но и, по-видимому, безумным гением, способным сконцентрировать свой разум в теле из дерева и стали и осквернять трупы новыми захватывающими способами. Спустя всего мгновение она выдохнула, и этот долгий вздох пронёсся по разорванным краям нервов Сакуры. Она слышала такой звук только в одном случае. Это был предсмертный вздох, звук, который издает душа, покидая тело. — Бедный маленький дурачок, — пробормотала она, прежде чем упереться руками в колени и выпрямиться. Её взгляд метнулся к Сакуре, затем к Наруто. — Ладно, парень, — сказала она, — пришло время нам стать немного более полезными. Этого, — сказала она, кивнув головой в сторону упавшей марионетки, которая когда-то была Третьим Казекаге, — и этого нужно будет вытащить и сжечь. Используй своих клонов и предварительно обыщи Сасори — даже если у них уже есть то, за чем они пришли, если у него есть что-то, что изобличает кого-либо ещё в деревне, это сэкономит нам время и силы на их поиски. — Вы собираетесь сжечь их? — удивлённо спросила Сакура, вздрогнув и мгновенно пожалев о своём решении заговорить. Её руки были заняты вытаскиванием запечатывающего свитка из аптечки и извлечением противоядия, которое она использовала, чтобы нейтрализовать яд, который он использовал на Канкуро. Не было никакой гарантии, что это был тот же самый яд, но она надеялась, что химический состав был достаточно похож, чтобы это помогло. — Сасори начинал с благими намерениями, — печально сказала Чиё. — Точно так же, как сделала я, когда решила запечатать биджу в нерождённом ребенке. И посмотрите, какой беспорядок мы в итоге устроили. Однажды я уже попыталась защитить Сунагакуре с помощью необузданной мощи, но я больше не повторю этой ошибки. Есть некоторые грани, которые мы не должны пересекать. Куклы-трупы Сасори — это то, что лучше всего сжечь и развеять по ветру. И ты должен заняться этим, — резко сказала она Наруто, — прежде чем эта девушка отдаст концы. — Эй! — запротестовал Наруто, защищаясь, даже когда сложил руки и окружил их морем новых двойников, которые собрали останки Третьего Казекаге и Сасори Красного Песка. — Ты говорила. Я слушал. Чиё лишь сделала прогоняющее движение рукой, присев на корточки рядом с Сакурой. Сакура больше не теряла времени, объяснив, что ей нужно, чтобы пожилая женщина сделала. И, без жалоб, без дальнейших комментариев, Чиё сделала, как просила Сакура. Сакура хранила в своём снаряжении анестетик для использования с ножами, но она не была специальным медиком-ниндзя, а это означало, что у неё не было полного набора хирурга и не было удобного местного анестетика, чтобы облегчить этот процесс. Однако у неё были с собой солдатские пилюли. Какие бы жалобы ни предъявляла её печень против их применения, мощный химический коктейль предлагал, помимо прочих преимуществ, временное притупление способности чувствовать боль. Была причина, по которой их продажа была ограничена и контролировалась. Чиё медленно вытащила шнур, и даже с солдатской таблеткой это было… неприятно. Сакура сделала так, что кровь на выходном отверстии на спине свернулась, но она не закрыла его полностью. Она заставила Чиё тянуть медленно, чтобы та могла заделать прорванные в стенках кишечника отверстия, когда шнур выходил, предотвращая утечку в брюшную полость. Запах сам по себе не был приятным, но в сочетании с обезболивающими и лекарствами вызывал рвоту, что было ещё менее приятно и угрожало не дать солдатской пилюле поддерживать её работоспособность. Как бы то ни было, она моргнула, прогоняя вспышки света, и снова выпрямилась, как могла. Что ей нужно было дальше — помимо больницы — так это кто-то, способный манипулировать водой, потому что, хотя она могла это сделать, теперь у неё дрожали руки, и её способности сосредоточиться мешали судороги, сжимающие мышцы в икрах, животе, угрожающие контролю над её кишками. Как она и опасалась, Сасори был слишком большим экспертом, слишком большим художником, чтобы слепо копировать оружие, с которым он оставил их разбираться. Но у неё не было доступа к лаборатории, поэтому она могла делать только то, что могла, с тем, что у неё было, пытаясь дать своему телу шанс на борьбу с тем, что пульсировало в её крови. Инфекция была следующим большим риском, даже если бы она пережила яд: бактерии, которые ранее содержались в ней, начали бы процветать бы в новой среде. Сепсис звучал гораздо менее драматично, чем насаживание на остриё, но был так же способен убить её. Она щедро намазала кожу местным анестетиком, и с помощью Чиё — у той была уверенность мясника, если не мастерство хирурга — они расширили входное отверстие, и пока Чиё держала его открытым, Сакура грубо вымыла кровь и… остальное. Ей лишь удалось собрать плоть обратно в нежный, грубый на вид шрам, когда чернота, которая грызла её периферийное зрение, нахлынула на неё с неизбежностью прилива, сметая её сознание.-x-
Она очнулась на одной из пограничных станций. Неджи и Генма договорились с сетью эвакуации о том, что их там встретит хороший ниндзя-медик, пока они несли её из Страны Рек обратно в Страну Огня. Последнее, что они слышали до того, как вышли из зоны действия раций, Наруто и Чиё успешно встретились с Гаем и Шино и находились в процессе отслеживания Какаши-семпая и его цели. Из-за яда и попадания бактерий — ниндзя-медик был впечатлён, что у неё хватило решимости даже на попытку, пускай у неё и не было достаточного контроля, чтобы выполнить работу чисто — у неё почти сразу же развилась опасно высокая температура и о путешествии остались лишь разрозненные воспоминания. Сакура была на самом деле благодарна за это, потому что она не пребывала в глубоком обмороке, нет, она потеряла контроль над телесными функциями, о чём лучше всего помнить смутно и не говорить потом. Она потеряла два дня. Она поблагодарила своего врача, выразила благодарность Неджи и Генме и пообещала угостить их обедом, а затем они расстались. Неджи и Генма получили приказ возобновить свою миссию, в то время как Сакура находилась под медицинским контролем. Она должна была снять номер в отеле, пить много жидкости и провести следующие несколько дней во сне, если она настаивает на том, чтобы оставить клинику. Но Сакуре нужно было прийти на встречу. Её мышцы ослабли и ныли, горло и носовые пазухи всё ещё болели, и она ужасно устала, но она была жива, а у живых людей есть обязательства. Если она потратит какое-то время на то, чтобы идти по-граждански медленно, что ж, она всё равно доберётся до Дома Цубаки достаточно вовремя для своей встречи. Встреча предварялась тем, что она провела семь минут, почти задыхаясь, прямо в пределах видимости домика, где она будет наедине с Учиха Итачи. Несмотря на то, что он работал с Конохагакуре и к резне привели скорее приказы, чем амбиции, он был опасен. Всё, во что бы он ни был вовлечён, ставило её на путь людей, таких же смертоносных, как и он. На порядок опаснее Сакуры. «Всего минуту», — пообещала она себе, когда впервые остановилась, а вскоре это превратилось в ещё одну минуту, которая превратилась в нервирующую умственную математику — она прикидывала промежуток времени, в который были совершены убийства, и размер клана Учиха. Её разум автоматически подсчитал, сколько в среднем людей должно было умирать за минуту, чтобы весь клан, владеющий додзюцу, был уничтожен за одну ночь. Число, к которому она пришла, не было обнадеживающим, но в конце концов она сказала внутреннему голосу, что если Учиха Итачи захочет её смерти, то так оно и будет, и семпай, вероятно, покормит её кота. Вытерев вспотевшие ладони о штаны, Сакура направилась к коттеджу, который издали выглядел очаровательным и ухоженным и остался таковым, когда она приблизилась. Растения, которые росли вокруг энгавы, были тщательно подобраны: она узнала несколько, которые естественным образом отгоняли комаров и делали узкую дорожку приятным местом для посиделок по вечерам, другие ароматные травы смешивались с более яркими цветами. Она также заметила несколько цветов-тёзок цубаки, посаженных на территории, и кто-то тонким каллиграфическим почерком нарисовал кандзи, которые были вставлены в рамку с одной стороны двери. Для неё даже была приготовлена пара домашних тапочек. Освободившись от ботинок, она ступила на энгаву, сунула ноги в ожидающую её обувь и тихо подошла ко входу. Она легонько постучала костяшками пальцев по раме, отчего-то надеясь, что никто не ответит. — Войдите, — позвал тот мягкий, культурный голос, который произвёл такое впечатление при их последней встрече. Сакура открыла дверь и вошла внутрь. Учиха Итачи сидел на другом конце комнаты на толстой подушке, которая вздымалась вокруг его бёдер, и спиной опирался на стену. Одна нога была частично подтянута к груди, и он держал в руках открытую книгу — судя по всему, какой-то роман. На нём не было плаща, он не возвышался напротив неё на поле боя, и её внезапно поразило, каким хрупким он казался. Он был не особенно высок, и его плечи не были такими широкими, как у семпая, его мускулатура была гибкой и обманчивой. Если не знать его историю, первой мыслью не было бы, что это монстр. — Я рад, что вы смогли прийти, — сказал он, отмечая страницу и откладывая книгу в сторону, из его глаз исчез Шаринган. — Вы голодны? Приготовление обеда не займёт много времени. Присаживайтесь, — настоял он, проворно поднимаясь на ноги и указывая на низкий столик, занимавший центр комнаты. С этими словами он повернулся и вышел из комнаты. Сакура могла только долго смотреть ему вслед, потому что она создала в своём сознании мучительный опыт ещё до того, как положила руку на дверь, а Учиха Итачи только что ушёл, чтобы приготовить обед, словно он был чьей-то бабушкой. Эта мысль укрепилась, когда он снова появился из кухни с чайным сервизом на подносе. Одна бровь слегка приподнялась, и ей показалось, что она увидела то, что могло быть весельем в его тёмных глазах, прежде чем выражение его лица снова стало непроницаемым. Оставшись наедине с чаем, Сакура собрала свои порванные в клочья ожидания и села. Она обнаружила, что он оставил влажное полотенце, аккуратно свёрнутое на одной стороне подноса, чтобы она могла вытереть руки. Она воспользовалась этим, а затем налила себе чашку чая. Пока Сакура осторожно потягивала его, морщась от жары, её глаза изучали пространство, в котором она оказалась. Дом Цубаки был построен квази-традиционно и предназначен для того, чтобы принимать природу, а не сидеть в стороне от неё. Раздвижные двери, составлявшие большую часть трёх стен, в настоящее время были закрыты, солнечный свет проникал сквозь бумажные панели, придавая комнате тёплую, естественную атмосферу. Мебели было немного: стол, два дзайсу и кесоку, ещё несколько плюшевых подушек, аккуратно сложенных в углу, крошечный телевизор, главным назначением которого, казалось, служить подставкой цветочной композиции на нём. Там были две двери, которые вели дальше в домик. Одна вела на кухню, которую в настоящее время занимал Учиха Итачи. Она предположила, что другая вела в спальню, а дальше была ванная. Как Итачи и обещал, ему не потребовалось много времени, чтобы появиться вновь. Он поставил перед ней еду, отчего она недоверчиво взглянула на него; её глаза добрались до его подбородка, прежде чем она вспомнила, кто он такой, и бросила взгляд обратно на стол. Еда отдавала дань уважения цвету, сезонной уместности, питательному балансу и была сервирована так красиво, что её было бы стыдно не съесть. — Итадакимасу, — пробормотала Сакура. Из всех мужчин, с которыми она когда-либо ела, только у Сакуи и Неджи манеры за столом были такими же красивыми и естественными, как у Итачи, как будто они были не просто чем-то, чем они пользовались лишь в особых случаях. Наруто тыкал палочками для еды в людей, когда говорил, Саске, как правило, начинал без благодарности, вдыхал, а затем уходил прежде, чем кто-либо ещё заканчивал, и поедание пищи было чем-то таким, что Какаши-семпай делал в теории, а не в наблюдаемой практике. Они были на середине трапезы, когда Итачи снова заговорил. — Когда мы встретились, вы казались более открытой для сотрудничества, чем я ожидал. Сакура подняла глаза, добралась до его скул, заметила первый проблеск малинового цвета и снова резко опустила взгляд. Это вызвало тихий, почти неслышный вздох. — Я приношу извинения за использование Шарингана, но, как отметил Хатаке-семпай, мое зрение значительно ухудшилось. Я больше не могу ясно видеть вас через этот стол без активированного улучшенного генома. Сакура моргнула, поражённая этим признанием, и впервые прямо посмотрела ему в глаза. Форма, возможно, была такой же, как у семпая — три томоэ кружили вокруг зрачка по центру, — но Какаши-семпаю она доверяла. Внезапно вспомнив его резкое заявление, Сакура порадовалась, что по дороге сюда немного подумала над своим ответом на этот конкретный вопрос. И она не собиралась признаваться в этом Годзэн-сан. — Когда на улицах умирают дети, людям становится трудно думать головой, а не сердцем. И весь ужас в этом... Это как лучшее гендзюцу. Каждый мужчина, женщина и ребёнок в таком большом клане, как Учиха, который состоял из активных ниндзя, за исключением пожилых и очень молодых, по крайней мере, некоторые из которых должны отсутствовать на миссии, убиты за одну ночь, все в пределах своего района, и никто из патрулей ничего не слышал? Это не случайный акт насилия. Это то, что требует планирования и сговора людей, способных это осуществить, — ответила Сакура, крепко сжимая пальцы на своих палочках для еды. Итачи задумчиво нахмурился, глядя на неё. — …это неожиданно прагматичная оценка, — в конце концов ответил он. — Я мог бы и позаботиться о патрулях. — Они обязаны проверять связь по радио каждые полчаса. Если они этого не сделают, будут посланы дополнительные патрули, чтобы убедиться, что никто не убил их в переулке или что-то в этом роде. Судя по опубликованным отчётам, вам потребовалось больше времени, чтобы… — она подвергла себя цензуре. — Значит, вы не могли оставить их без сознания. Если бы вы убили их, об этом, вероятно, сообщили бы, потому что не было бы никакой особой причины скрывать этот факт. Даже если вы устроили инцидент в другом месте, существуют протоколы, которым надлежало следовать. За ними бы последовали, учитывая напряжённость в отношениях между Учиха и остальной частью деревни. — Или я мог бы просто сказать им, чтобы они ничего не видели, ничего не слышали, — бесстрастно предположил Итачи. — Гендзюцу? Полагаю, вы могли бы, — ответила Сакура, — но тогда вам пришлось бы также самостоятельно покрывать прилегающую территорию. Район Учиха не настолько изолирован. Когда Итачи ничего не ответил, она лишь покачала головой. — Хорошо, даже если вы сами позаботились о патрулях, не может быть, чтобы это было совпадением, что так много членов клана было там в ту ночь. Даже для собраний клана обычно делалось не так много исключений с точки зрения назначений на миссии и расписания военной полиции. Особенно учитывая, насколько сильно департамент был укомплектован Учиха, — тихо закончила она. — Мне не верится, что клан не нашёл так много уступок подозрительными, если только в других местах не было других людей, которые тушили последние угли восстания Учиха. Итачи слегка наклонил голову. Последовало неловкое молчание, по крайней мере, с её стороны, прежде чем Итачи спросил: — Вы здесь, что означает, что битва против пары Акацуки, назначенных добыть Ичиби, завершилась благоприятно для Конохагакуре, но могу ли я спросить, убили ли вы их или просто убедили их сократить свои потери…? — Сасори был убит, — сообщила Сакура, останавливая руку, которая норовила опуститься на бок, где толстый шрам свидетельствовал о зияющей дыре, которая была там так недавно. — Какаши-семпай преследовал второго, но это было несколько дней назад. — Дейдара, — прокомментировал Итачи, — скорее всего, сбежал, если Хатаке-семпай не смог быстро довести битву до конца. Он… не слишком привержен целям организации. Сакура была не уверена, но она верила, что Какаши-семпай выживет. Тем не менее, она впервые проявила реальную инициативу в их разговоре, обратив его к причине, по которой она была здесь. Она отложила свои палочки для еды в сторону на подставку с решительным звоном. — Я хотела бы поговорить о ваших планах. Я знаю, что вы хотите инсценировать свою смерть и хотите использовать дзюцу Сасори, чтобы создать правдоподобный труп. Однако я хотела бы получить более подробную информацию, если вы не возражаете. Например, как вы предполагаете умереть и кто, по-вашему, увидит, как это будет сделано. Очень мало людей, я думаю, могли бы убедительно убить вас: поскольку вы идёте на всё это, не думаю, что вы просите меня помочь вам инсценировать медленную смерть в постели. Итачи задумчиво моргнул, глядя на неё, затем отложил свои приборы в сторону. — План, — медленно произнёс он, — остаётся во многом таким же, как и был. Саске убьёт меня, как он всегда и собирался, но, похоже, моё умение предсказывать было не так отточено, как я надеялся. В обмен на мои постоянные услуги деревне Джириайя предоставил мне отчёты об успехах моего брата. Саске в чём-то так же силён, как я и надеялся, но в чём-то слабее. Зная то, что я знаю сейчас, я не могу доверять тому, что будет потом. Я умираю и умираю уже какое-то время, но сейчас это более несвоевременно, чем раньше, — объявил он неторопливым, ровным тоном, словно сообщал ей, сколько времени. — Если вы способны вылечить моё состояние, это было бы полезно; если нет, мы продолжим инсценировку моей смерти по несколько ускоренному графику. Итак, я умру, буду наблюдать и действовать, если потребуется. И после этого, возможно, умру по правде.