Убей своих героев

боязнь прикосновений других людей.

      Что бы ни было предназначено Итачи природой, это сделало его крайне непостижимым.       Понять ему это помогла не только самоосознанность. Его учителя и менторы сначала радовались, а потом и беспокоились из-за его самоконтроля; его единственная девушка появилась из единственной попытки притвориться нормальным — потому что ему было семнадцать и он был напарником Кисаме, который с распростертыми объятиями встречал все удовольствия жизни и не понимал, почему его напарник живет жизнью аскета или, по крайней мере, не пробует то, что нравится "нормальным" мужчинам, и, может, потому что он не был идеальным мучеником, и потому что даже ниндзя S-класса было допустимо показывать настоящее лицо за фасадом совершенного, холодного безразличия, когда дело касалось женщины, а ещё иногда он очень очень уставал быть Итачи Учиха, — и эта девушка дала понять, что всегда ощущала, что её держат на эмоциональной дистанции.       Конечно, в том же разговоре она намекнула, что отсутствие его активного сексуального желания было, в целом, отсутствием влечения к ней, и что это, в свою очередь, подрывало её уверенность в себе и заставляло чувствовать себя нежеланной — и что все это было его виной.       Итачи тех дней был всего лишь неуклюжим подростком, хотя и с отсутствием буйных гормонов. У него не хватило ни смелости, ни эмоционального интеллекта, чтобы объяснить, что желание секса ради самого секса не сильно привлекало его, но если бы она позволила отношениям развиваться дальше и только потом начала соблазнять его — слабые намеки сексуального желания не были чем-то, что Итачи мог распознавать в то время, так как у него напрочь отсутствовал инстинкт распознавания такого рода вещей, а большинство более откровенных намеков были откровенно неприятны, — Итачи, возможно, хотел бы иметь большую близость, чем у них была. У него было желание указать ей на короткие свидания, ставшие возможными несмотря на его сложную миссию и расписание тренировок, но он не стал ей кем-то ближе, чем просто незнакомцем за год таких встреч, хотя к тому моменту он был в курсе, что секс с идеальными незнакомцами был удачным ходом для множества мужчин.       Однако даже без всех этих обстоятельств, обучение на протяжении всей жизни заставило его относиться к такой близости с осторожностью.       И все же сейчас, годы спустя, он был ошеломлен совершенно другим видом уязвимости и обнаружил, что этому щиту непостижимости бросает вызов та, кто на первый взгляд была скромной молодой куноичи. Когда он изменил свои планы, он смирился с риском и осложнениями. Независимо от связей Джирайи, Итачи полагал, что мудрецу будет сложно найти ниндзя-медика, который был бы одновременно и опытным, и готовым вступить в сговор с массовым убийцей.       Так что в первые дни он не ожидал многого от Харуно Сакуры. Теперь он смотрел на нее так же, как смотрел на Кисаме — с осознанием, что человек, будучи его союзником или, возможно, даже другом, мог пойти против него. Сакура представляла собой возможную угрозу с того момента, как он просканировал ее, с той секунды, когда он позволил ей прикоснуться к нему окутанными чакрой руками, хотя его оценка ее как реальной и настоящей опасности только этого и ждала — мгновения, когда она без единой печати погрузила его глубоко в гендзюцу, настолько текстурное и многослойное, что оно не опозорило бы и члена клана Учиха.       Даже тех немногих, кто достиг Мангекё.       Когда он впервые открыл глаза и посмотрел на мир через Мангекё, у Сакуры было определенное выражение лица, которое заставило его похолодеть. За последние несколько дней она показала себя как личность теплых, понятных эмоций. Это не непрофессионально, но она была более готова отказаться от укоренившихся впечатлений, чем он ожидал. Даже учитывая смягчающие обстоятельства, ей должно было быть трудно смириться с тем, что он сделал. Итачи ожидал пассивной агрессии, если не открытой неприязни. Сакура же не проявляла ничего, кроме определенной настороженности в первый день, что послужило первым сигналом, что куноичи была кем-то большим, чем можно было предположить при взгляде на ее большие зеленые глаза и розовые волосы цвета сахарной ваты.       И после этого он не ожидал того неосторожного момента, когда она убрала руки и их взгляды пересеклись. Он бы понял страх — либо в её инстинктивной реакции при виде его новых глаз, либо в ожидании возмездия в гендзюцу — или даже гордость, которая была бы полностью заслужена, учитывая то, что она сделала, но вместо этого он увидел тяжелый, довольный взгляд куноичи, не удивленный собственной компетентностью.       Это было неотразимо, оправдывало самоуверенность; из всех моментов за те несколько дней, что они провели вместе, Сакура была вежливой, доброй куноичи, но только сейчас Итачи понял, что она была сильной и бесспорно харизматичной.       Однажды и, возможно, очень скоро весь мир узнает, что она была силой, с которой стоило бы считаться.       При условии, конечно, что она проживет достаточно долго, чтобы дать своей легенде расцвести.       — Могу ли я спросить тебя, почему ты не стала ниндзя-медиком? — спросил Итачи, присоединяясь к ней на энгаве, куда она отступила после того, как сделала все возможное, чтобы вылечить его легкие, извинившись, что не может сделать такого же чуда, как сделала с глазами. — У тебя есть способности.       — Возможно, это правда, — подтвердила Сакура, подвинувшись и наблюдая за тем, как он усаживается рядом. — Но способности — это не все, — она немного помедлила, прежде чем их взгляды пересеклись, теперь зеленые глаза сузились и смотрели оценивающе. — Я трусиха, — бесстыдно заявила она ровным голосом, как если бы кто-то признавался, что любит синий цвет или предпочитает удон холодным. — Если бы я была ниндзя-медиком, это было бы моим оправданием. Не предпринимать каких-то действий, делегировать опасность другим. В конце концов, я могла быть просто медиком, даже не ирьенином. Легче… отойти в сторону, когда другие рядом, когда они громкие и нетерпеливые, когда все о чем ты можешь думать — это то, как больно тебе будет, если они ударят.       Ее плечи слегка сгорбились после этого признания, словно ее воспоминания о прошлых травмах были настолько острыми и живыми, что упоминания о них заставили ее пережить их снова. Тогда он задался вопросом, насколько это был другой опыт — создание такого ее гендзюцу без преимущества его додзюцу.       — Я не думаю, что ты позволила бы страху победить себя, — мягко возразил он.       Итачи ожидал, что она покраснеет или возмутится. Но он точно не ожидал, что она спросит в ответ:       — Как он победил тебя?       На этот раз не было "наполовину" разрушенной маски. Шок, приправленный гневом, вырвался изнутри, отразившись на его лице и языке тела. Его привычная вежливость испарилась из-за неожиданной силы его ответа. Его называли — и он это заслуживал — поистине неприятными эпитетами, но никто никогда не говорил, что он трус. Большинство из тех, кто ругался, были подобны ветру, веющему в Иве, для пещерной рыбы в Кумо — он никогда не чувствовал, чтобы их мнения волновали спокойное озеро его эмоций. Только те люди, мыслями которых он дорожил, умели, к его негодованию, разжигать его гнев быстро; каким-то образом Сакура Харуно стала одной из тех немногих избранных.       — О? — он издал лишь один звук и совсем не повысил голос, но выразил в нем все свое неудовольствие.       Глаза Сакуры сузились, но она не отвернулась. Она выпрямила плечи и слегка наклонилась вперед, вцепившись руками в край энгавы с такой силой, что Итачи мог слышать протестующий стон дерева.       — Ты основываешь свои действия на информации из вторых рук и впечатлении о своем брате, которое устарело почти на десятилетие. Ты боишься узнать, во что превратился Саске за все эти годы.       — Это немного нагло для тех, кто знаком меньше недели, — холодно возразил Итачи. — И кем бы ни был Саске — это моя вина. И я верю, что мой брат был достаточно силен, чтобы выдержать, а не сломаться от того, что я тогда сделал.       Он не заметил, что неосознанно наклонился вперед, и Сакура повторила его позу, из-за чего они оказались в неудобной близости. Но никто из них не отстранился.       — Я бы хотела изменить условия нашей сделки, — сказала ему Сакура. — До того, как я вылечу это, — и она протянула руку, положив ее на грудь Итачи, продолжая другой рукой сжимать край крыльца, — я хочу увидеть Саске своими глазами. Нет, не просто увидеть. Поговорить с ним. И тогда я вернусь и покажу, кем он стал. И тогда ты сможешь пересмотреть план.       Итачи изучил выражение ее лица, ища намеки на неожиданную смелость.       — Что изменилось? Ты бы не сказала ничего из этого несколько дней назад, — спросил он.       — Говорят, что дружеские отношения порождают неуважение, но я с этим не согласна. Знакомство просто напоминает нам, что даже люди, которых мы уважаем и боимся, всего лишь люди. Отношения дают нам осведомленность о том, что люди могут ошибаться. Я уважаю тебя гораздо больше и боюсь меньше, чем в тот день, когда мы встретились, и это заставляет меня хотеть сказать кое-что: я всегда думала, что ты был неправ. И дело не только в том, что я не согласна, что Саске обладает той стойкостью духа, на которую ты делаешь ставку. Дело в том, что твои планы просто рушатся, вот так, — сказала она, убирая руку с его груди и щелкнув пальцами. — Как только ты решишься умереть от клинка Саске, что случится после? Ты умрешь и просто сделаешь его нашей проблемой вместо своей? Ты дашь ему глаза и обретешь покой, а мы узнаем, во что превращается твое дурацкое, нестабильное додзюцу, когда ты направляешь в него чакру? — зло сказала Сакура.       — Дурацкое? — безучастно повторил Итачи, нахмурив брови.       — Дурацкое, — повторила Сакура. — Из того, что ты сам признал, и из того, что я знаю от сенпая, твое Мангекё дает тебе совершенно разные способности, которые даже мало связаны между собой. Бьякуган, в целом, зависит от расстояния, на котором ты хочешь его использовать. Он надежный, как наследование цвета волос своих родителей. Твои же глаза… это словно намеренно заразить себя ранее неизвестным паразитом и надеяться, что это симбиот. Но ты меня отвлекаешь. Саске. Я хочу увидеть его. Я хочу, чтобы ты увидел его.       — Мой брат давно уже не член твоей команды. Мы же знаем друг друга всего несколько дней. Я подозреваю, что ты ведешь себя так агрессивно не потому, что переживаешь за него или меня.       Сакура сжала челюсти.       — Если бы это касалось только тебя или Саске, то это было бы только твое дело, но это совсем не так. Если ты умрешь и Саске станет угрозой для деревни, то, как ты думаешь, кого они отправят поймать его? Кроме тебя, у нас есть только один ниндзя, способный сражаться с вечным Мангекё Шаринганом. И он мой напарник, — ее губы сжались в тонкую, безрадостную линию, подчеркивающую жесткое выражение ее глаз. — И даже если он победит, — сказала Сакура тихо, — Какаши-сенпай никогда не сможет оправиться от этого. Может быть, это звучит так, словно я считаю его слабее, чем ты оцениваешь способности своего брата, но настоящее доверие, уважение, настоящая любовь — не строятся на иллюзиях, которые они вдвоем показывают миру. Это о том, кем они являются на самом деле. Я знаю Какаши-сенпая. А ты знаешь Саске?       Итачи смягчил тон, сдерживая гнев и раздражение.       — Я присматривал за ним всю жизнь. В колыбели, когда он начал ползать, когда он был подросшим ребенком. Я был рядом, когда он научился говорить полными предложениями. Когда он жевал деревянные сюрикены вместо того, чтобы кидать их. Ему удавалось бороться с ожиданиями отца без моей помощи. Я знаю Какаши Хатаке всего несколько лет. Я сомневаюсь, что ты знаешь своего напарника так хорошо, как думаешь.       Сакура нахмурилась, и Итачи осознал, что не может сопротивляться желанию улыбнуться ей, легко щелкнув по лбу, и его раздражение снизилось до приемлемого уровня.       — Не делай такое лицо, — упрекнул он. — Я предлагаю компромисс. У тебя будет немного времени до нашей следующей встречи. Если ты встретишь Саске, я обещаю, что выслушаю тебя и учту все, что ты захочешь сказать о нем. Но пока это все.       — И что из этого является компромиссом? — недоверчиво спросила Сакура.       — Я не твой напарник, Сакура, — ответил ей Итачи. — Я возглавляю эту миссию, а ты здесь, чтобы оказать определенные услуги. Ты можешь давать мне советы, но если они не касаются моего здоровья, я не обязан им следовать. Пойми, я не делился всеми причинами, которые заставили меня поступить так, как я поступил. Взамен, при условии, что ты не будешь использовать свои способности гендзюцу, чтобы влиять на то, что ты видишь, и не будешь настаивать на своих убеждениях или пытаться манипулировать моими эмоциями, я позволю тебе не только рассказать про Саске, но и показать его.       Хотя Сакуру это, похоже, и не удовлетворило, она коротко кивнула, согласившись с его решением. Комфортная тишина, которой он наслаждался после того, как Сакура справилась со своей нервозностью в первые часы, сменилась неуютной тишиной, заполненной закрытым языком тела. И когда она заговорила в следующий раз, она сказала:       — Если я не уйду в ближайшее время, сенпай буквально спустит на меня собак. Может, ты знаешь, когда Акацуки собираются выступить против следующего биджу? Было бы забавно рассказать историю Какаши-сенпаю о том, что я улизнула из деревни, чтобы встретиться с тайным парнем или что-то в этом роде, но маловероятно, что он узнает об этом, разве только он не вернется в деревню до того, как мы закончим миссию.       Итачи уже обдумывал эту идею и даже придумал решение.       — Ты знакома с призывными животными?       — Да, а что?       — Мы можем встретиться здесь, если Акацуки захватят еще одного джинчурики, и ты получишь известие об этом вовремя, так как большинство стран с джинчурики не являются союзными. Скорее всего, они сделают все возможное, чтобы скрыть уменьшение своей военной мощи, и именно поэтому Акацуки действуют с такой безнаказанностью. Я мог бы послать сообщение в Коноху, но, как ты уже сказала, тебя может не быть в деревне. Также есть вероятность, что тебе будет нужно связаться со мной.       — И призывные животные станут решением этих всех проблем?       Итачи наклонил голову и, сильно прикусив край большого пальца, размазал кровь по дереву. Чакра искривляла время и пространство, пульсируя между этим крыльцом и тем местом, где его призыв выбрал себе насест. Они появились в тишине, которую нарушили лишь взмахи крыльев, формация сделала крутой поворот и приземлилась полукругом у их ног. Не все вороны, которые теперь смотрели на Итачи ясными, умными глазами, были напрямую связаны с ним — скорее, именно их связь с его призывными животными позволила дзюцу призыва сработать и на них.       Живое чувство любопытства, любящая головоломки натура и удивительная способность помочь, когда азарт овладевал ими — вот что заставляло их приходить, поэтому Итачи никогда не был уверен, сколько именно воронов откликнется на призыв. Он потянул за нити, связывающие его со своими двенадцатью, но на лужайке было больше двадцати птиц. Иногда приходило больше; иногда прилетало больше сотни птиц.       — Шома, — поприветствовал он крупную, несколько матерую птицу, которая была его первым призывным животным.       — Мальчишка, — поприветствовала она его в ответ, склонив голову в почтительном коротком движении. То что наследник пошел против традиции и призвал ворона — в свое время вызвало волнения клана. Он же оправдывал это перед родителями тем, что такой компаньон очень выгоден с точки зрения слежки, но, по правде говоря, ему просто хотелось грубую птицу — ворона.       Она подпрыгнула поближе к ним, склонов голову набок, оценивая ситуацию, прежде чем перевела пытливый взгляд на Итачи.       — Это Харуно Сакура, — объяснил тот. — Она помогает мне с делом моего брата.       Это вызвало определенную реакцию, поскольку ее крылья расправились, а шипящий хор свидетельствовал о том, что Сакура была не единственной, кто не одобрял его планы. Итачи проигнорировал протест и слегка самодовольное выражение лица.       — Она лечит меня, пока работа не будет сделана, — упрекнул он их, и это вызвало менее враждебную реакцию. — Итак, — мягко сказал он, обводя взглядом птиц, — общение между нами будет затруднено, поэтому я был бы признателен, если пара из вас окажет Сакуре помощь.       Хотя договоренности между шиноби и животными не были такими же сильными, как призыв, все же это позволяло им найти собственных призывных животных, которые могли найти чужих без труда.       Сакура терпеливо перенесла шум, который последовал после того, как вороны сгрудились вокруг нее и засыпали шквалом вопросов с разных сторон так быстро, что это заставило ее растеряться — и поморщиться от боли, когда молодой ворон сел ей на колено, а другой устроился на ее плече. Ворон, который занял плечо — крупная самка с покрытым шрамами клювом и странной полосой белых перьев, начинающейся над одним глазом и продолжающейся вниз по затылку, — вытянулся и нежно потрогал ее ухо.       — Есть ли у тебя кто-то, кто расстроится, если мы заключим контракт с тобой? — прохрипела она.       Сакура поморщилась.       — Ну, если его не спросить, то точно да, — она укусила себя за большой палец, размазав кровь по доскам.       Как только дымок от призыва рассеялся, стройный кот оглядел всех осуждающими зелено-голубыми глазами, прежде чем пренебрежительно моргнуть.       — Ясненько, — сказал он, пренебрежительно махнув кончиком хвоста. — Я уверен, что есть захватывающая причина, почему ты сотрудничаешь с Учиха Итачи, но сперва я хочу узнать, почему все эти вороны сидят на моем человеке. Особенно после того, как этот человек оставил меня в деревне присматривать за домом, который теперь использует как притон всякий сброд.       — Судай, — вздохнула Сакура, ворона вспорхнула с ее плеча и приземлилась на землю так, что ее клюв почти коснулся кошачьего носа. К чести кота, он даже не вздрогнул, хотя его усы раздраженно дернулись.       — Да? — протянул он.       — Меня зовут Мичи, — ответила ворона, — а та вторая, которую ты заставил съежится, это Йоко.       — И? Ты же не ждешь, что я запомню ваши имена? Если вы по какой-то причине предлагали Сакуре свои услуги, я думаю, что моих способностей как компаньона вполне достаточно, чтобы не втягивать кого-либо из семьи воронов.       — Если только ты способен отращивать крылья и летать, а иначе — сомневаюсь, — ответила Мичи, взъерошив крылья, чтобы подтвердить свою точку зрения.       — Мне нужен кто-то для передачи сообщения между Итачи и мной, — вмешалась Сакура, чем привлекла к себе взгляд кота. — Дело не в том, что я не верю, что ты не можешь выследить его, это просто вопрос времени. Я не заменяю тебя, а дополняю. Поручаю специализированные задачи.       — Ты не только просишь меня принять собак, линяющих в моем личном пространстве, так теперь еще и принимаешь помощь от ворон? — он фыркнул. — Хорошо, очень хорошо. Заключай контракт. А потом, — он перевел взгляд на Итачи, — ты мне все расскажешь.