боязнь чего-то кислого.
Полное негодование, вызванное упрямством Итачи, было лишь слегка смягчено злорадством от того, что его помучил Судай, так что тема Саске была в её мыслях на переднем плане, когда она возвращалась в Коноху. Хотя это не заставило её забыть о коте, который забрался ей на плечи и старательно мешал воронам устроиться на её персоне, хотя это, казалось, лишь подтолкнуло Мичи к попытке завязать разговор на лету. Который также был педантично перехвачен. Старшая ворона вскоре перестала притворяться, что разговаривает с Сакурой, вместо этого «сблизившись» — если это можно было так назвать — с её животным-компаньоном. Сакура могла пересчитать по пальцам одной руки количество слов, которые тихим, робким голосом произнесла во время их путешествия Йоко. — Судай, мог бы ты, пожалуйста, спуститься? — спросила Сакура. — У меня от тебя затылок потеет. — Потом «спасибо» мне скажешь, — ответил Судай. — У них наверняка вши, — он слегка повысил голос, чтобы Мичи уж точно его услышала, что породило дискуссию об относительных достоинствах кошек и птиц. Сакура была по большей части поглощена мыслями о бывшем товарище по команде, и, в отличие от её ранних подростковых лет, ни одна из них не была приятной. Когда он только-только дезертировал из деревни, и она говорила о возможности его возвращения с Наруто, её мнение о Саске ещё не успело испортиться, и она всё ещё действовала в соответствии с давней привычкой давать его действиям самое благоприятное толкование. Затем наступили годы горечи, которые впоследствии исчезли с течением времени и из-за более насущных забот. К тому времени, когда Наруто вернулся из своего путешествия, и они нашли время поговорить во время своей поисковой миссии, она смогла относиться к этой теме с мягкостью, берущей своё начало от эмоциональной дистанции. Проведённое с Итачи время, выслушивание его планов, обдумывание последствий — с рёвом вернули всю горечь к жизни, без розовой ностальгии, которую так легко внушал Наруто. После того, как вместо отсутствующего Учиха она подвергалась оскорблениям со стороны гражданских лиц и выслушивала не слишком тихие шепотки других шиноби, её первоначальное великодушие пошло на убыль. Любое сохранившееся тепло подавлялось по мере того, как она поднималась по служебной лестнице, остро осознавая, какую потенциальную военную силу забрал с собой Саске — при этом сделав потенциальной возможность того, что однажды он будет использован в качестве оружия против деревни. Не то чтобы он не знал об этом, когда шёл к Орочимару: этот Саннин организовал вторжение, которое унесло жизни слишком многих его братьев и сестёр по оружию. Любой, кто продался кому-то вроде него, заслуживал гораздо худшего, чем просто потерю её хорошего мнения о себе. Её преследовал тот безумный, яркий свет в его глазах, когда он впервые опробовал силу, которую мог предложить Саннин, эту печать, что расползлась по его коже; она узнала те же страх и недоверие, которые испытывала, когда огонь и запах горящей плоти ещё заставляли её дрожать. Только на этот раз не было никаких упражнений по укреплению доверия, никакого Какаши-семпая, который учил бы их преодолевать разногласия. Какаши-семпай молчал на эту тему, и у неё не было желания это менять. Её не слишком беспокоил оптимизм Наруто по поводу Саске. Способность Наруто видеть в людях только лучшее могла бы быть почти очаровательной, если бы не её убеждённость в том, что когда-нибудь кто-то очень сильно разочарует его, но от Учиха Итачи она ожидала большего. Можно было бы научиться прощать кому-то множество личных недостатков. Ками-сама ведомо, что у неё наверняка были и свои. Но нелояльность не была одним из недостатков, к которым их приучили относиться поверхностно. Академия стремилась не просто производить способных шиноби: Конохагакуре требовалось, чтобы её шиноби служили не ради денег или славы, а из-за патриотизма, который переживёт плен и пытки, который был зашит в них глубже, чем любовь или похоть. Никто никогда не прощал предателей. Сакура думала, что переросла фазу озлобленности, но, почти бесшумно ступая на ветви деревьев, она обнаружила, что надеется, что Саске сожалеет о том, что сделал. «Что ж, — подумала она про себя, — скоро я это узнаю». На полпути к деревне она прервала разговор Судая и Мичи, чтобы послать двух своих ворон к Джирайе. Он был у неё в долгу за то, что не предупредил об Итачи, и если бы у кого-нибудь была хоть малейшая идея, под каким камнем мог прятаться Орочимару, он это выяснит. И, к счастью, учитывая, что Мичи и Йоко служили с воронами Итачи, они придумали пару трюков, чтобы найти странствующего мудреца.-х-
Сакура поморщилась, развязывая и разматывая потную куфию, провонявшую котом. Оглядевшись, чтобы убедиться, что никто не наблюдает, хотя улицы были почти пусты, когда сумерки окутали небо, она сунула её в сумку и обеими руками почесала затылок. — Скатертью дорога, — пробормотала она вслед своему бывшему животному, которое бросило её ради закрывающегося рыбного рынка. Все окна её дома были тёмными, когда она вскочила на балкон и проскользнула внутрь, но Сакура напряглась, заметив едва уловимые признаки чьего-то присутствия. Ножи оказались у неё в руках едва ли не до того, как сознание осознало вторжение, но прежде чем она успела разобраться, с резким щелчком зажглась прикроватная лампа. Лампочка малой мощности давала достаточно света, чтобы видеть, но не ослеплять. То, что она увидела, заставило её сказать: — Семпай, нам нужно поговорить о границах. Какаши-семпай растянулся на её кровати, закинув одну руку за голову. Другой рукой он отмахнулся от её возражений. Сакура рассеянно убрала оружие в ножны и подкралась ближе. — …всё в порядке? Вы же не истекаете кровью на моей кровати или что-то типа того, потому что вы упрямый осёл, да? — Я думаю, называть своего любимого старшего товарища неприятными именами — это нарушение кодекса семпай/кохай, — заметил Какаши-семпай, поворачиваясь на бок и частично вытягивая руку так, чтобы положить на неё голову. — Вот как? Любимого старшего товарища? Не знала, что здесь Генма или Райдо, — поддразнила Сакура, одной рукой поглаживая подбородок, а другой подперев локоть. — Мне пойти поздороваться? — Разве можно так обращаться с человеком, который не смыкая глаз ждал твоего возвращения? — Вы дремали в моей постели, — в её мозгу мелькнуло воспоминание о том, как Судай жаловался на «сброд». — Погодите, семпай… Вы ведь, ну, не жили здесь, да? — Ну, это не значит, что я не волновался, — ответил Какаши-семпай, полностью игнорируя её второй вопрос. — Судя по тому, что рассказывал Наруто, Сасори нанизал тебя, как кебаб. Сакура поморщилась и уронила руки по бокам, вспомнив этот эпизод. Боль, истощение и лекарства избавили её от худших ночных кошмаров, прежде чем она встретилась с Итачи; наличие отступника S-ранга в соседней комнате помогало ей спать достаточно чутко, чтобы страшные сны не были проблемой, пока они жили в одном доме. Возвращение к комфорту и безопасности собственного дома, вопреки интуиции, изменило бы это. — Мне нужно в душ, — внезапно объявила она, потому что почувствовала, как холод ползёт снизу вверх по животу, напрягая мышцы, затрудняя дыхание под давящей тяжестью готовящегося охватить её ужаса. Первый шок от вторжения в плоть, предшествовавший боли. Отчаянное «пожалуйста, пусть боль прекратится, это БОЛЬНО, вдох, ещё один вдох, БОЛЬНО», вкупе со знанием того, что если боль прекратится, это будет конец. Заставляя себя двигаться медленно, она вытаскивала трос, обменивая боль на выживание. Желудок скрутило, и Сакуре пришлось сосредоточиться на дыхании, пока она шла к ванной. Сохранение самообладания и отказ от ужина стали первой победой; преодоление искушения погрузиться в тёплое, успокаивающее гендзюцу — второй. Существовали механизмы преодоления — и ни один шиноби, сделавший какую-либо карьеру в боевой специальности, не обходился без них хоть сколько-нибудь долго, — а потом появлялись пристрастия. Всё началось бы с бегства от ночных кошмаров, но на этом бы не закончилось. Будут оправдания, причины, пока она не перестанет нуждаться ни в том, ни в другом, потому что от неё не останется ничего, кроме зависимости, чтобы нуждаться в оправданиях. Вместо этого она довольствовалась тщательным скрабированием в горячей воде, используя ароматизированный кусок мыла в качестве ароматерапии. Его резкий, чистый запах — шоколадно-мятный — в сочетании с горячей водой в конце концов позволил напряжению покинуть мышцы, хотя, чтобы преодолеть ужас, ей пришлось сосредоточиться на проблеме Саске. Это было похоже на медленный, подобно приливу, переход: страх вытекал наружу вместе с раздражением. К тому времени, как она вытерла полотенцем волосы и надела чистую тренировочную одежду, которая знавала лучшие дни и теперь служила пижамой — она была очень далека от тщеславия перед Какаши-семпаем, который видел её в грязи, крови и вещах и похуже— она почти скрипела зубами от разочарования, что некоторую информацию придётся держать при себе. Её раздражение было в незначительной степени направлено на Итачи, который усложнил и без того напряжённую ситуацию, соскребая струпья с почти зажившей раны, которой был Саске. Часть его относилась к членам клана Учиха, которые подписали себе смертные приговоры, когда многие из них решили, что насильственные действия против деревни — это то, что следует рассмотреть; наверное, очень небольшая часть была приписана тому, кто дал роковой сигнал умертвить всех членов клана, за исключением двоих, к утру. Большая часть её раздражения, однако, была направлена на Саске. Не то чтобы рациональная, рассудительная часть её разума не могла указать на наличие смягчающих обстоятельств, как и в случае с любым другим человеком в этом списке; дело было в том, что эмоциональные центры её мозга чувствовали себя преданными бывшим сокомандником сильнее, чем людьми, которых она едва знала. Она не пыталась подавить эти чувства, когда вышла из ванной. Было бы хорошо, если бы Какаши-семпай думал, что она раздражена на него. Если он настолько беспокоился о её безопасности, что обитал у неё дома, тот же Какаши-семпай, который держал их всех на таком эмоциональном расстоянии, что кричал на них вне боя ровно один раз — и то в ситуации, которая, должно быть, вызвала неприятные воспоминания о миссии, погубившей его собственную команду, — она была уверена, что его внутренний конфликт был значительным. Его отказ работать в каком-либо режиме, кроме «сардонического», означал, что от него нельзя было ожидать много моментов, связанных с наставнической сентиментальностью. Понимание этого не означало, что Сакура считала, будто он не заслуживает того, чтобы немного попотеть за то, что он был, ну, собой. У него даже не было нинкенов, для смягчения удара. Пока Сакура размышляла, почему так — ведь у Какаши-семпая была тенденция давать собакам брать на себя эмоциональную тяжёлую работу в их отношениях, — она отметила, что он, по крайней мере, теперь сидит, а не валяется на её кровати. Взглянув на неё, он заложил страницу взрывной печатью, как она надеялась, не функционирующей. Чтобы успокоиться, Сакура прижала свои ножи в ножнах к груди, ожидая, что он начнёт разговор, и удивилась, когда он похлопал по месту рядом с собой на кровати. Она послушно уселась, и твёрдый матрас лишь немного прогнулся под её весом. Она поймала себя на том, что поглаживает ножны, как могла бы гладить Судая, когда тот был великодушен, поэтому она сплела пальцы вместе, пытаясь решить, будет ли ожидание того, что станет делать Какаши-семпай, плодотворным занятием. Скорее всего, он либо вернётся к своей книге, либо заснёт, или, может, даже уйдёт, но он удивил её, когда вздохнул. — Итак, — сказал он, постукивая книгой по ноге, прежде чем убрать её в подсумок. — Я предполагаю, что у ворот тебе сказали, что завтра ты идёшь отчитываться Цунаде, поэтому пускай сама объясняет подробности, но ты должна знать, что все оперативники Конохи пережили миссию. К сожалению, персона Генмы также уцелела, — сухо сообщил он, — так что приглашения на празднование твоего первого убийства ниндзя S-ранга уже разосланы. Поздравляю. Ты станешь знаменитой. — Миссию рассекретили? — с недоверием спросила Сакура. — Старейшины посчитали, что новости о нашем сотрудничестве в поисках Казекаге помогут укрепить любые оставшиеся трещины в союзе между нами и Суной. И, — его голос стал ироничным, — я думаю, они испытали определённое злорадство, объявляя о том, что молодой джонин из нашей деревни убил ниндзя S-ранга, тем, кто ранее предлагал нам заниженную плату за контракты. Сакура прикусила губу так сильно, что почувствовала вкус крови. В то время как дурная слава имела свои преимущества, анонимность была гораздо более желанной для настоящего шиноби деревни, которому не нужно было полагаться на собственное имя, чтобы получать миссии. Хотя она и сомневалась, что они раскрыли много подробностей, о её навыках должны были быть сделаны определённые предположения. О ней уже были какие-то предположения, как о напарнике Какаши-семпая, но она всё ещё находилась на том этапе, когда набор её навыков заставал противников врасплох. Если она лишится этого преимущества… Что ж, ей придётся научиться быть быстрее. Сильнее. Ожесточённее. Что бы ни потребовалось, чтобы выжить. Уход из шиноби был менее вероятным, чем когда-либо, теперь, когда она наконец поняла, что имели в виду её родители и инструкторы, когда говорили, что команда — это семья. — Так вы смогли добраться до Гаары вовремя? — Да. Чиё-сан перенесла инсульт из-за чрезмерного использования чакры во время его исцеления, но, не считая лёгкого головокружения, она полностью поправилась, согласно последнему посланию из Суны. — Думаю, мы действительно не должны были ожидать чего-то меньшего, — сказала Сакура с кривой усмешкой, которая вызвала ответный смешок Какаши-семпая. — Есть кое-что ещё, — сказал Какаши-семпай после того, как смешки стихли. — Чиё-сан поручила Наруто обыскать тело Сасори. — Я помню, — тихо сказала Сакура. — Он кое-что нашёл. Кое-что, имеющее отношение к Конохагакуре, а не к Суне. Эбизо-сан был назначен ответственным за расшифровку найденных Наруто бумаг в надежде обнаружить любых оставшихся спящих агентов, прежде чем те смогут быть активированы. Очевидно, Сасори не потерял привычки использовать разработанный Чиё код, которому она научила его в детстве, поэтому расшифровка прошла быстро. — И…? — подсказала Сакура. — И, похоже, Сасори как раз получил сообщение от агента с просьбой о встрече. Оценив сообщение, их разведывательная команда решила, что весьма вероятно, что этот конкретный шпион работал с Орочимару. Вот тогда-то они и передали нам эту информацию. — Из-за его маски и безразличного тона Сакуре оставалось лишь гадать, как он относится к этой ситуации. Если упоминание о Саске было неизбежным всякий раз, когда Наруто и она были вместе, Какаши-семпай мог месяцами не признавать, что тот когда-либо существовал. — …собирается ли деревня действовать в соответствии с этим? — спросила Сакура, с горечью сделав мысленную пометку отозвать ворон с их задания, как только семпай уйдёт. Они, скорее всего, уже устроились на ночлег, так что она могла утешиться тем, что ей не нужно было пытаться выгнать Какаши-семпая, чтобы он ничего не заподозрил. Все её пока еще не сформированные планы о том, как она выполнит трудную задачу — а именно поговорит с Саске, будучи не замеченной в этом своим напарником, и не будучи убитой Орочимару или его приспешниками, — были отброшены перед лицом этого странного, несчастливого поворота судьбы. Хотя она могла бы немного утешиться тем, что приказ об убийстве будет отдан с малой долей вероятности. — Возможно, — сказал семпай после долгой паузы, и его голова с лёгким стуком прислонилась к стене. Сакура отложила свои ножи в сторону, чтобы плотно прижать ноги к груди, обхватив их руками и положив подбородок на колени. — Если Цунаде-сама ещё не отдала приказов… — она замолчала, не желая заканчивать предложение, означавшее, что Хокаге, вероятно, ждала, когда кто-нибудь вернётся. Кто-то вроде Сакуры. — …Хокаге не обязана говорить нам, даже если решит действовать в соответствии с данными обстоятельствами, — указал семпай. Сакура скосила на него недоверчивый взгляд. — Она уже предупредила вас об этой информации из вежливости. Думаете, она вдруг передумает и решит, что рассказывать вам — плохая идея? Не похоже, что она объявила об этом перед Наруто. Последовавшее за этим молчание было очень красноречивым. — О, ками, — простонала Сакура, уткнувшись лицом в колени. — Сколько времени ему понадобилось, чтобы потребовать своего участия в миссии? И яростно настаивать на том, что миссия будет? Он, хотя бы, хорошо повёл себя? О чём думала Цунаде-сама? — Позволь мне выразиться так, — сказал он сардонически, — это был мгновенный взрыв, и, когда я уходил Шизуне всё ещё убирала обломки. Наруто выжил, но несколько кусочков фарфора уже никогда не будут прежними. Сакура снова застонала, чувствуя прилив смущения, хотя знала, что Цунаде-сама не ограничилась бы простым швырянием вещей, если бы её беспокоило хроническое неподчинение. Какаши-семпай протянул руку и погладил Сакуру по голове, что заставило её свирепо посмотреть на него поверх своей остановившей его руки. — Если хотите, чтобы я почувствовала себя лучше, вам придётся прибегнуть к своей тактике «ой, гляди, щеночек!», — сказала ему Сакура, вытягивая ноги и соскальзывая с кровати. — Если вы остаётесь, можете занять кровать. Мне всегда кажется, что мне грозит неминуемое удушье, когда все наваливаются сверху. Несмотря на уважительную причину — её двуспальная кровать никогда не предназначалась для размещения одного подростка и восьми взрослых собак — она намеревалась высушить стены и пол душа и спать в его хорошо освещённых пределах. Хотя собакам это могло показаться странным, они сверхъестественно хорошо понимали, когда нужно оказать бессловесную поддержку. И лишь изредка, когда она больше всего в этом нуждалась, Какаши-семпай проявлял такую же чуткость и кусал себя за большой палец, призывая столь необходимую дозу приятного виляния хвостом. Даже нинкены не могли избавить от кошмаров, но если опыт хоть чему-то учил, она знала, что ей нужно было терпеть боль только одно мгновение за раз. Она переживёт это — станет сильнее, жёстче, возможно, с большим количеством шрамов, но она будет жить.-х-
Сакура прибыла в башню Хокаге без промедления, другими словами через службу безопасности она прошла за пятнадцать минут до того, как должен был начаться разбор полётов. Для храбрости она выбрала новую куфию из тех, что купил ей отец, на этот раз предназначенный скорее для моды, чем для миссий. Тёмно-бордовая в розовую сетку, она всё ещё приятно пахла стиральным порошком и домом, в котором этим утром появилась нотка аромата чистой, недавно вымытой собаки. Какаши-семпай принял её полусерьёзное предложение и провёл с ней ночь. Чем бы он ни занимался, пока прятался и ждал её возвращения, за продуктами он не ходил. Так что, после того, как Сакура с нинкенами отправились на полноценную утреннюю прогулку и проверили возможности её тела, они всей процессией отправилась по магазинам. Сакуре подумалось, что она получила правильное представление о том, каково это — быть домохозяйкой с целым выводком детей, хотя они, по крайней мере, были бы готовы помогать нести сумки. Какаши-семпай лишь рассматривал их всех, улыбаясь и засунув руки глубоко в карманы. Судай был не в восторге от их компании: Сакура проснулась посреди ночи от ощущения удушья — оказалось из-за того, что кот примостился прямо на её грудине и выпускал маленькие острые коготки в знак раздражения. Но завтрак был грязным, шумным, замечательным. Это было похоже на те редкие дни до того, как умерла её бабушка, а мать и отец были дома в одно и то же время. Конечно, немного шумнее, но ощущение — благополучия, целостности, семьи — было точно таким же. Сакуре доставались поздравления и добродушные подколки, пока она шла по намеренно извилистым коридорам, ни одна из лестниц которых не соединяла более двух этажей. Хотя шиноби могли сделать бесполезными многие обычные тактики взлома, это не означало, что они должны были облегчить задачу любому, кто был достаточно глуп, чтобы попытаться. Некоторых из заговаривавших с ней шиноби, особенно джонинов, Сакура знала только в лицо, а не по имени; до этого она была известна только вместе с какой-либо компанией, да и многие джонины не испытывали тёплых чувств к свежим лицам в своих рядах, пока те не прожили достаточно долго, чтобы их стоило знать. Она поднялась на этаж, где располагались палаты Совета и кабинеты глав кланов и старейшин, заседавших в этом Совете, когда столкнулась с группой людей, некоторых из них она знала по имени. Сакура остановилась и отошла в сторону зала, склонив голову в знак узнавания Утатане Кохару и Митокадо Хомуры. Их сопровождал ещё один мужчина, которого она видела лишь мельком. Она всегда предполагала, что он входил в Совет или, как минимум, работал с ним, хотя понятия не имела, какую роль он мог бы выполнять. Он выглядел более суровым и потасканным, чем советники Каге, его рот был обведён глубокими морщинами, которые не предполагали, что он часто улыбался. На его подбородке были шрамы, а у Сакуры было уже достаточно собственных шрамов, чтобы знать, что их наверняка можно было удалить; судя по виду этих шрамов, возможно, кто-то пытался вонзить лезвия ему в горло, а он вовремя отклонил голову, и решил оставить их на память. Судя по количеству бинтов, покрывавших остальное его тело, он, вероятно, закончил полевую карьеру на миссии, которая едва не убила его и навсегда искалечила. Чего, как предположила Сакура, было достаточно, чтобы заставить скиснуть любого. Она и удивилась, и не удивилась, когда они остановились рядом с ней. — Харуно-сан, — сказал Митокадо-сан. — Тебя можно поздравить. — Да, — согласилась Утатане-сан. — Судя по всем отчётам, ты превосходно справилась с заданием. Не так много куноичи твоего возраста могли бы встать лицом к лицу с ниндзя S-ранга и выжить, не говоря уже о том, чтобы убить такого противника, как Сасори Красного Песка. А затем выйти из боя тяжело раненной и иметь достаточно самообладания — и умения! — чтобы исцелить себя так хорошо, что ниндзя-медик был поражен тем, что ты сделала в сложившихся обстоятельствах. — Я работала с отличной командой, Утатане-сан, — ответила Сакура, покраснев от похвалы, — и желание выжить дало мне стимул применить весь мой набор навыков. — Она полностью осознавала, что если бы не Чиё и Наруто, бой продемонстрировал бы реальную дистанцию между её собственными навыками и кем-то вроде Сасори. Быстрее. Сильнее. Ожесточённее. Эти три слова не заменяли «синитакунай» в качестве мантры, но именно они будут поддерживать её единственную, эгоистичную цель. Существование таких противников, как Сасори, гарантировало, что её навыкам никогда не позволят подняться на плато. Она будет работать усерднее, раздвинет свои границы, нарушит их и переделает себя, если это будет необходимо. — У тебя необычный набор навыков, — заметил мужчина, имени которого она не знала. — Особенно учитывая, что в твоём файле не указано никакого формального обучения в качестве ниндзя-медика. На этот раз Сакура не покраснела, потому что в глазах мужчины было выражение, от которого ей стало явно не по себе, хотя она и пыталась это скрыть. — Я была на миссиях, где медицинская поддержка была крайне ограничена, — сказала она, — и мне показалось, что это полезный навык. — Не многие люди обладают контролем чакры, необходимым для того, чтобы просто «освоить» медицинские техники, — ответил он, глядя на неё с такой интенсивностью, что волосы на её затылке встали дыбом. — Полагаю, уместны и другие поздравления. — Простите? — спросила Сакура, слегка озадаченная и более чем слегка настороженная. — Это первый раз, когда Хатаке Какаши не пришлось госпитализировать из-за истощения чакры, несмотря на то, что он довольно сильно полагался на способности Шарингана во время собственной битвы. В течение многих лет истощение было предсказуемым результатом миссий такого типа. Единственным значительным изменением в его жизни стала ты, потратив какое-то время на то, чтобы довольно тщательно изучить раздел офтальмологии, согласно с твоими библиотечными записями. Хотя я подозреваю, что это скорее связано с твоими собственными проблемами со зрением из-за шуншина, которые в последнее время не требовали лечения. Воодушевлённая таким успехом, я полагаю, ты не смогла удержаться от попытки исправить то, что, как ты знала, было дефектно. Весьма впечатляюще. Судя по выражениям лиц двух старейшин, мужчина не поделился с ними этой линией дедуктивных рассуждений. И, по-видимому, Цунаде-сама не сочла нужным поделиться новостями. На их лицах было написано изумление, прежде чем оно сменилось чем-то другим. — Вмешательство в клановое додзюцу… — напыщенно начал Митокадо-сан, прежде чем человек со шрамами поднял руку, чтобы предотвратить его возражения. — Харуно никогда не могли выставить достаточное количество шиноби, чтобы их классифицировали как клан, — сказал он. — Следовательно, на неё не распространяются клановые законы. От Митокадо-сан послышалось ворчание, но оно быстро утихло, и внимание человека со шрамом переключилось на Сакуру. — Направляешься рапортовать Хокаге, не так ли? — спросил он, и Сакура тупо кивнула. — Тогда мы не должны тебя задерживать. Меня зовут Шимура Данзо; я рассчитываю, что в будущем у нас будет много возможностей поработать вместе. Сакура склонила голову, как из обычной вежливости, так и чтобы скрыть выражение лица, когда пробормотала в ответ: — Буду рада сотрудничеству.