любовь, дружба.
— За нашу собственную, очень милую Лесную ведьму! — воскликнул Генма, одной рукой приобнимая Сакуру за плечи, а другой — поднимая бокал в воздух. Этот жест с энтузиазмом повторили все в зале, так шумя при этом, что Сакура подумала, что им грозит реальная опасность навлечь на себя гнев владельца заведения. Но нет, вот он, поднял бокал, присоединяясь к тосту, и она внезапно вспомнила, что это Генма всё организовал, так что он никак не мог не предвидеть, что будет немного шумно, особенно с учётом того, что посетители постарше свободно пользовались баром. У Сакуры в руке тоже был бокал праздничного… чего-то, и она осторожно попробовала это, одновременно с облегчением обнаружив, что на вкус это была какая-то смесь фруктовых соков, и с подозрением относясь к тому, сколько алкоголя скрывалось за этим сладким вкусом. Алкоголизм был серьёзной проблемой среди шиноби, законы о возлиянии несовершеннолетних, как правило, соблюдались в отношении молодых ниндзя ещё строже, чем для их гражданских собратьев, но сегодня вечером Цунаде-сама со своего места в конце бара объявила об особом исключении. Но установила ограничение в один напиток, и Генма немедленно и решительно настоял на том, что будет отвечать за «невинную ночь Сакуры». Сакура воздержалась от того, чтобы ударить его, но почувствовала себя чрезвычайно довольной, когда Какаши-семпай «случайно» подставил ему подножку несколько минут спустя. — Почему «лесная ведьма»? — спросила Сакура, ущипнув Генму за кожу на тыльной стороне ладони, чтобы он перестал висеть у неё на плечах. — Ну, — сказал Генма со смехом, убирая руку, — ты пользуешься ядами и иллюзиями и заманиваешь ничего не подозревающих мужчин своим безобидным конфетно-розовым видом, так как же ещё мы должны тебя называть? — Поддерживаю, — согласилась Марико, искоса глядя на Генму поверх края своего бокала. Генму, если Сакура правильно истолковала выражение его лица, казалось, не смутила бесцеремонность Марико. «Фу», — подумала Сакура, потому что было что-то немного отталкивающее в наблюдении за этими двумя и их бесстыдным гедонизмом. — Это звание теперь твоё. — И всё же… «ведьма»? — Лучше, чем «стерва», — мгновенно ответила Марико. — Знаешь, не многие женщины получают прозвища, которые приживаются, а те, что прижились, не всегда лестны. Просто думай об этом как о том, что ведьма на ступень ниже богини, и будь довольна. Вообще-то, — критически поправила себя она, — на ступень ниже младшей богини. Тебе придётся всерьёз подрасти в области груди, прежде чем ты сможешь даже подумать о статусе настоящей богини. Сакура отошла от группы на волне смеха, последовавшей за этим заявлением, направляясь в угол, где неестественно подавленный и угрюмый Наруто каким-то образом умудрился занять целый столик, несмотря на собравшуюся толпу. Даже Генма не дружил с таким количеством людей, но она была достаточно любопытным экземпляром, чтобы многие шиноби пришли поглазеть. Она почти физически ощущала их взгляды, пересекая комнату, что заставляло её чувствовать себя почти так же неуютно, как и перешёптывания, которые она не могла не подслушивать. Когда-то давно Сакура была членом Седьмой команды, которая, скорее всего, канет в безвестность, став лишь сноской в истории её сокомандников. В настоящее время, несмотря на то, что в умах тех, кто занимал руководящие посты, были джинчуурики и возникающая угроза со стороны Акацуки, именно эта молодая куноичи стала горячей темой среди рядовых. Она одновременно достаточно молода, чтобы её ранг был заметным, и женщиной, и, будучи женщиной, подвергалась большему количеству слухов и критики, чем будь она мужчиной. Но куда интереснее, чем эти два фактора, было то, что она — шиноби гендзюцу-типа. Конохагакуре не имела радужной истории с молодыми, сильными мастерами гендзюцу. Даже полные благих намерений розоволосые девушки заставляли их немного нервничать, вот почему, несмотря на восхваления, у Сакуры осталось ощущение, что она каким-то образом превратилась в какое-то дикое животное. Это дало ей немного прочувствовать детство её товарища по команде и заставило снова ощутить вину за собственную чëрствость, но сама она уже не была ребёнком. Со временем при хорошем поведении с её стороны интерес и настороженность исчезнут. Наруто только взглянул на неё, когда она скользнула рядом с ним за стол, а затем вернулся к скомканной салфетке, которую уже было не спасти. Она на самом деле удивилась, увидев его здесь — впервые с тех пор, как узнала его, Наруто после их «воссоединения» с Саске не хотел разговаривать. — Итак… — неловко начала она — всё её лукавство разбилось вдребезги о предательски скалистые берега их дружбы, где она не осмеливалась плавать бездумно. Она предполагала, что частью взросления было то, что она становилась одновременно более осторожной и более трусливой в отношениях: она не помнила, чтобы когда-либо была такой нерешительной, пока эти три коротких, мучительно долгих года не изменили её. Сакура полагалась на то, что Наруто будет таким же откровенным и честным, как всегда, и всё же — вот они, сидят, и ни один из них не хочет говорить о слоне в комнате. Однако, в конце концов, Наруто проиграл тишине. Его голос был несколько хриплым, как будто он плакал, или кричал, или что-то в этом роде. — Я просто не понимаю. Ни один из вас не колебался. Не то чтобы я не слушал, когда ты говорила, что не станешь, просто не думал, что ты действительно сделаешь это. — Наруто… — Но дело не только в этом, — сказал он, прерывая её. — Когда Саске начал двигаться, я едва мог уследить за ним. Я едва мог видеть, как ты двигаешься, чтобы противостоять ему. А потом эти глаза — и я ничего не смог сделать. Вероятно, это был первый раз, когда Сакура услышала, как тон Наруто стал горьким. — Эй, — мягко произнесла она, — если ты посвятишь себя только одному делу в жизни, конечно, у тебя это получится лучше, чем у других. Саске проводит часы, тренируясь быть убийцей, и мечтает об этом, засыпая — большинство людей не смогут конкурировать с такой самоотдачей. — Ты смогла. — Просто потому, что наши наборы навыков совместимы, — категорично отрезала Сакура. — Саске слишком полагается на свои глаза, но я устойчива к гендзюцу. Мой шуншин превосходен, так что я могу сравняться с ним в скорости, а в контроле чакры я сильнее его. Я не могу сравниться с его грубой силой или запасом чакры, но мой стиль адаптирован к моим сильным сторонам, а не к слабостям; я не позволю кому-либо вытянуть битву. Помогло то, что он недооценивал меня из-за нашего совместного прошлого. Сомневаюсь, что он позволил бы незнакомому человеку застать его врасплох подобным образом. — …в следующий раз… — Что в следующий раз? — спросила Сакура резким, низким тоном. — Наруто, Цунаде-сама не собирается посылать нас снова. По крайней мере, не тогда, когда Орочимару так пристально следит за Саске. Если она и пошлёт кого-нибудь, то это будет отряд АНБУ. Сакура знала, что Хокаге не стала бы этого делать, не учитывая Итачи, но для любого, кто не знал истинную сущность старшего Учиха, это был бы очевидный вывод. Не имея возможности вернуть ценное додзюцу и не желая рисковать, оставляя его в руках Орочимару, следующим шагом было бы отправить отряд секретных операций, чтобы либо вернуть его, либо полностью устранить угрозу. Судя по выражению лица Наруто, он не рассматривал возможность того, что, в конце концов, судьбу Саске будут решать остатки Седьмой команды. — Но она ведь не..! — пролепетал он. — Наруто, независимо от того, насколько сильно ты нравишься Цунаде-сама, она не была бы Хокаге, если бы принимала решения, основанные на её личных чувствах, — Сакура поколебалась, затем продолжила, потому что Наруто был сознательно упрямым, а не глупым. — Тебе следует подумать об этом. Знаю, у тебя в голове сидит идея, что ты спасёшь Саске несмотря ни на что, но если ты действительно хочешь однажды стать Хокаге, тебе придётся кое-что понять. Быть хорошим шиноби означает, что ты не всегда будешь хорошим человеком; быть хорошим Хокаге означает, что ты не всегда сможешь быть хорошим другом. Если ты действительно хочешь быть Хокаге, откажись от Саске, — прямо сказала она Наруто. — Ты уже находишься в невыгодном положении, поэтому тебе придётся усердно трудиться, если не хочешь, чтобы люди отчаянно пытались заблокировать твоё назначение на должность. То, что Хокаге самый сильный — просто то, что нам говорят в Академии; если бы это было правдой, то Четвёртым стал бы Орочимару. Вместо того, чтобы гоняться за кем-то, кто готов бросить всё ради достижения своих целей, тебе следует беспокоиться о том, чтобы быть назначенным в команду, составить впечатляющий список успешно выполненных миссий и получить повышение. Поумоляй отца Шикамару разрешить тебе наблюдать за ним, чтобы увидеть, на что похожа административная сторона жизни шиноби. Почитай несколько книг по управлению персоналом. Устанавливай связи с кланами, чтобы влиятельные люди поддерживали тебя, когда ты реально вступишь в должность. И, ради Ками-сама, сделай что-нибудь со своим почерком. К тому времени, как она закончила говорить, Наруто пялился на неё недоверчиво. — Что? — требовательно спросила она. — Ты правда думала об этом, — изумился Наруто. Настала её очередь недоверчиво уставиться на него. — Ты… как именно ты намеревался стать Хокаге? Это политический пост, идиот, а не чемпионский трофей на турнире. Наруто засмеялся и смущённо потëр затылок, прежде чем выражение его лица стало серьёзным, и на мгновение Сакуре показалось, что она сидит рядом с незнакомцем. — Сейчас это в основном привычка. «Хокаге, Хокаге» — не то чтобы я этого не хочу, но на самом деле это никогда не было связано с тем, чтобы быть Хокаге. А с тем, чтобы меня признали и уважали. Но когда тебе пять, семь, одиннадцать, кто скажет, чтобы его цель в жизни — быть уважаемым? Серьёзно, все и так были достаточно неприятными, мне не нужно было, чтобы они смеялись надо мной из-за этого. Я подумал, если уж будут смеяться, то чего бы уже не пройти весь путь до конца. А куда уж выше Хокаге, так? Через некоторое время, думаю, я действительно начал верить в себя, но когда ты ставишь вопрос так — отказаться от Саске или перестать быть Хокаге, — я понимаю, что я, вероятно, безнадёжно глуп. Потому что я не могу отказаться от своих друзей. Даже циничных, — сказал он, улыбаясь ей лишь намёком на широкую лисью ухмылку. — Кроме того, ты не должна недооценивать, насколько сильно я могу быть раздражающим — держу пари, я могу попросить баа-чан отправить нас снова до конца месяца. А это значит, что у меня есть остаток месяца, чтобы что-то сделать и закрыть этот дурацкий пробел в навыках, — он стукнул кулаком по ладони, в его глазах не было дерзости типа «уж поверь мне!», свойственной ему в детстве, но была более спокойная решимость. — Чтоб ему вороны глаза выклевали, — кисло пробормотала Сакура, делая ещё один осторожный глоток своего напитка. Если отбросить разрыв в навыках, между этим реалистом и самым решительным оптимистом, которого она когда-либо встречала, была огромная, зияющая пропасть понимания. Наруто резко взглянул на неё. — Сакура… — Я всё ещё против этого, — ответила Сакура со вздохом. — Но если ты хочешь что-то сделать с пробелом в навыках, я помогу тебе досаждать семпаю. — Досаждать семпаю чем? — спросил тот самый семпай, о котором шла речь, удивив Сакуру настолько, что она чуть не выплеснула содержимое бокала. — Какаши-семпай? Что вы тут делаете? Разве это не нарушает какой-то кодекс? Ну, знаете, появляться в общественном месте, полном людей? Целенаправленно? Какаши-семпай шлëпнул её по голове своим вездесущим романом и сказал: — Знаешь, даже мне приходится заниматься такими вещами, как стирка и покупка продуктов. — Семпай, то, что вы делаете, не может считаться покупкой продуктов, — сказала ему Сакура с раздражённой нежностью. — А стираете вы у меня дома. — Все эти рë через некоторое время возвращаются. Бережливость — это именно то, что ты должна искать в мужчине. — Думаю, можно с уверенностью сказать, что это уже переходит черту скупости. И если мне придётся использовать вас в качестве эталона при выборе возлюбленного, я потом пожалею об этом, так что нет, спасибо. — Это жестоко, — ответил Какаши-семпай тоном, который совсем не отражал его слов. — Знаете, — сухо сказал Наруто, — я не могу решить, похоже это на флирт или нет. Сколько времени Какаши-сенсей проводит в твоём доме, если он стирает там? — Достаточно, чтобы он хотя бы оплачивал часть счетов за коммунальные услуги, — съязвила Сакура. — Ну-ну, это было бы слишком похоже на совместную жизнь. А что бы сказали на это твои родители? Сакура задумчиво хмыкнула. — Ну, поскольку они не очень хорошо знают вас, кроме того, что вы лихой и загадочный Хатаке Какаши, не думаю, что они были бы против взять вас в зятья. — А ты не думаешь, что я лихой и загадочный? — Э-м-м, нет. — Серьёзно? — проворчал Наруто. — Эй, лихой и таинственный сенсей-сама! — …довольно отвратительно — слышать такое от мужчины. — Я мог бы… — Нет. Ни в коем случае, — отрезала Сакура, точно предвидя, что собирался сделать Наруто. Тот закатил глаза и разжал пальцы из печати для своего «Секси но дзюцу». — Сенсей, мне нужно быть в состоянии противостоять Саске, а я не могу этого сделать с теми нынешними навыками. Поможете мне? — он резким движением встал из-за стола, а затем, шокировав их обоих и, вероятно, всех остальных, кто это видел, исполнил догэдза. — Ты проверила его на гендзюцу или хэнге? — спросил Хатаке, наклоняясь к уху Сакуры, и говоря так, будто это секрет, но достаточно громко, чтобы Наруто услышал. — Эй, — проворчал Наруто, — вы должны были ответить на вопрос, а не смеяться надо мной. — Ты просишь специального обучения у мудрого наставника. Это практически обязанность — доставлять неприятности. Особенно учитывая, что ты устроил это на публике. К счастью для тебя, у меня появились кое-какие мысли по поводу твоей подготовки: Ямато встретится с тобой завтра, чтобы обсудить детали. — Ямато? Не вы, Какаши-сенсей? — с любопытством спросил Наруто, поднимаясь с пола без малейшего смущения. «Неужели все мужчины в моей жизни бесстыдны?» — молча удивилась Сакура. — Учитывая, как обстоят дела, я решил, что нам с Сакурой не помешало бы немного потренироваться. Мы на некоторое время покинем деревню, но тебе не стоит беспокоиться. Ты будешь в хороших руках. — …знаете, вам стоит рассказывать о таких вещах мне до того, как говорить о них другим, — пожаловалась Сакура, взглянув на Какаши-семпая. В глубине её сознания расцвела паника, но она хорошо её скрывала. Она уже отправила птиц Итачи с просьбой о встрече. Если будет тренироваться с Какаши-семпаем, ускользнуть будет очень трудно. И как бы он ни дразнил её по этому поводу, он ни за что не поверил бы, что Сакура собирается встретиться с парнем. Признаваться в секретной миссии или не признаваться — вот в чëм вопрос. Хотя это не такой уж большой вопрос. Когда настанет время, ей придётся ему что-то рассказать, и хотя она могла просто дать краткое объяснение и быть уверенной, что он не станет совать нос в чужие дела, Сакура доверяла Какаши-семпаю больше, чем кому-либо. Поэтому искушение признаться во всём и спросить его совета было почти непреодолимым. Почти. Именно поэтому и потому что карточный домик Итачи построен лишь на безумной надежде, она не позволит прикоснуться к нему, чтобы тот рухнул. Сакура никогда не говорила с Какаши-семпаем об Учиха, который подарил ему глаз, сделавший его печально известным, но как бы он ни относился к своему сокоманднику-генину — она не раз возвращалась в библиотеку с её чрезвычайно полезным газетным архивом — или к любому другому Учиха, у него было куда больше решительных чувств, чем у зацикленной на себе маленькой девочки, которая однажды почти забыла, что такое вообще произошло. Почти так, словно вернул себе своё обычное изнуряюще хорошее настроение одной лишь силой воли, Наруто вскоре оставил их двоих на произвол судьбы, а после этого она и Какаши-семпай разделились. Сильно улучшились социальные навыки или нет, но семпай прятался в углу, а она была полна решимости наслаждаться обществом людей, которые сделали бытие шиноби чем-то менее ужасным, устрашающим и убивающим душу, чем могло быть в противном случае. В этот момент ей в голову пришла странная мысль. У неё есть близкие ей люди. Но кроме брата, который сделал единственной целью в жизни уничтожить его, кто есть у Итачи? Какая сила заставляла его продолжать делать выбор, опасный и ужасный? Такая целеустремлённая преданность. Сакура не знала, восхищаться ею или называть это безумием.-х-
Каким-то образом, несмотря на то, что большую часть вечеринки они провели порознь, Сакура обнаружила, что Какаши-семпай и Наруто провожают её домой, что удивило её лишь наполовину. От семпая она этого ожидала, потому что его аккуратно сложенное бельё действительно ждало у неё дома — и однажды её родители неожиданно вернутся домой и, вероятно, не совсем поймут это, но то была проблема будущего, а не настоящего, — однако Наруто её удивил. Сакура высказала это, на что Узумаки закатил глаза. — Я завидую тому времени, которое ты проводишь с загадочным и красивым сенсеем. Тебе придётся научиться делиться. — Ну, ну, Сакура, ты не должна смеяться над Наруто, когда он пытается быть галантным, — упрекнул Какаши-сенпай. — Очевидно, кто-то сказал ему, что это признак хороших манер — провожать женщин домой после наступления темноты. — Я превосхожу его по рангу на порядок, — парировала Харуно, наполовину поддразнивая, потому что это было довольно мило, а наполовину серьёзно, потому что она была женщиной-шиноби высокого ранга, существующей во всё ещё мужском мире. В общественном сознании до сих пор существовало укоренившееся место женщины, и иногда в этом месте было тесно. Во всём этом было определённое удобство, но иногда до чёртиков раздражало, когда похвала давалась снисходительно, или с удивлением, или вообще не давалась. Так что она становилась немного колючей, когда до этого доходило, в том, что касалось хрупкой грани между тем, что «они милы», и тем, что «они думают, что милы». Сакура особенно осознавала это, когда дело касалось Наруто, который с радостью позволил бы ей оставаться в стороне на протяжении всей их карьеры, хотя она не была уверена, потому ли это, что она была девушкой, или потому, что была девушкой, в которую он был влюблён. Как бы то ни было, она не даст им вернуться к этому. — Видишь, в этом-то всё и дело, — сказал Наруто, прерывая её мысли, — вы оба уже джонины, и вы напарники. Даже когда мы притащим Саске домой, не похоже на то, что что-то изменится. Нет никаких шансов, что меня скоро не повысят, но я буду работать с другой командой. И даже когда я стану джонином, наши миссии, вероятно, будут разными, верно? Если только мы не будем подавлять восстания или что-то в этом роде, Цунаде ни за что не станет посылать кучу таких крутых шиноби, как мы, всех сразу. Так что, знаете, мне немного одиноко при мысли о том, что вы двое оставляете меня позади. Все опасения Сакуры по поводу того, что с ней будут обращаться как с девочкой в худшем смысле этого слова, испарились, и она посмотрела на Наруто с весёлым раздражением. — Ты не прикладываешь никаких усилий, чтобы стать Хокаге так, как это сделал бы любой здравомыслящий человек, но у тебя много времени на размышления об этом, да? — Эй, эмоциональная травма — это навсегда, — запротестовал Наруто. — Извращённый отшельник, может, и не блестящий образец, но он сказал как минимум одну умную вещь: содержание твоей жизни определяется людьми, которых ты в ней встречаешь, а её качество определяется теми, кого ты в ней оставляешь. И перестань так смотреть на меня, Сакура. Я не думаю, что это полностью вина Саске, что он вырос таким засранцем, но даже если бы это было так, нельзя оставлять людей с кем-то вроде Орочимару. — Может, тебе стоит отказаться от звания Хокаге и вместо этого стать учителем, — посоветовала ему Сакура. — Таким ты сможешь обнаружить все эти саморазрушительные тенденции на ранней стадии и найти применение своему опыту игр в ниндзя с Конохамару. Наруто поморщился. — Проводить свои дни с приставучими грубыми сопляками? Нет уж, спасибо. И перестань пытаться сбить меня с толку. У нас глубокий, трогательный момент, в котором я признаюсь, что чувствую себя одиноким, когда вы двое всё время спешите заняться джонинскими делами, а вы ощущаете себя виноватыми из-за этого и прилагаете усилия, чтобы находиться рядом и вносить свой вклад в наши отношения. — …Джирайе-сама много доставалось от женщин, да? Наруто прочистил горло. — М-м, возможно? На данный момент его наблюдение за людьми — это, скорее, странный фетиш, чем что-то ещё. У него страсть наблюдать за публичными расставаниями — он говорит, что это важное исследование для его романов, — последовала долгая пауза, а затем: — Эй, не уходите вот так! — Если ты идëшь, то поторопись! — крикнула Сакура через плечо, искренне улыбаясь Наруто впервые с момента их встречи с Саске. Наруто немедленно вернул ей это выражение лица в пятикратном размере, вприпрыжку догнав их и удобно заложив руки за голову, идя рядом с Сакурой. Уже опустились сумерки, принося тот странный тихий момент, когда дневное тепло задерживалось, в то время как темнота сжимала мир до чего-то достаточно маленького, чтобы вместить в него только этих троих людей. Когда они подошли к её двери, Сакура обнаружила на крыльце ожидающий её пакет с печатью одной из курьерских служб. Но она ничего не заказывала, и сегодня не был её день рождения. Куноичи посмотрела на пакет, подойдя ближе, однако быстрая проверка не выявила никаких очевидных ловушек. Когда она подняла его, то обнаружила, что он не очень тяжёлый. Размером с большой учебник и весом меньше его половины, завёрнутый в обычную коричневую бумагу, перевязанную тонкой джутовой верёвкой. — От кого это? — спросил Наруто, следуя за ней внутрь, и они втроём сняли обувь в генкане, а затем отправились в гостиную за низкий столик. — Обратного адреса нет, — рассеянно ответила ему Сакура, развязывая узел на бечёвке. — О, тайный поклонник? — поддразнил он. Сакура усмехнулась, осторожно разворачивая бумагу, чтобы показать неприглядную кленовую коробку, на крышке которой было незнакомое клеймо. Или, по крайней мере, незнакомый ей и Наруто. Судя по тому, как внезапно застыл семпай, он узнал его. Она замерла, прежде чем открыть коробку, глядя на Какаши-семпая в безмолвном вопросе. — Давай, открой, — посоветовал он. Приподняв брови, она сделала, как ей было сказано, но увидев, что было в коробке, она замерла так же, как и семпай. Даже её сердце, казалось, запнулось, лёгкие перестали двигаться, а в ушах осталась только звенящая тишина. На ложе из шёлка цвета портвейна лежала маска. Но маской это было, как Кьюби был лисом, а Ичиби — тануки. Можно называть их так, потому что это самая близкая известная вещь с названием, на которую они похожи, но это не могло охватить их дух. Это была маска Годзэн-сан, более зловещую и полную могущества, чем то, что не жило и не дышало, имело право быть. Только это была не лиса, а кошка, настолько тëмно-серая, что казалась почти чёрной, если не считать широкой чеширской ухмылки и красных отметин вокруг глаз. Эта зубастая ухмылка была первым, что привлекало внимание, белизна зубов делала её ярче в окружающей темноте. У Сакуры возникло ужасное ощущение, пробежавшее по позвоночнику, когда она поняла, что при плохом освещении, возможно, единственное, что кто-то мог видеть, — эта слишком широкая улыбка, полная острых зубов. Не то чтобы идеальное освещение делало её менее тревожащей. Красные отметины вокруг глаз, представленные в виде злобных полумесяцев, лишь усиливали впечатление самодовольства, словно, пока она веселится, ей плевать, насколько не весело всем остальным. Даже её уши загибались друг к другу подобно рогам дьявола. — Выглядит так, будто сожрëт твою руку, если прикоснëшься, — прокомментировал Наруто, глядя на маску, слегка отклонившись назад, словно собирался бежать, если та шевельнётся. — Похоже, под ней письмо, — бесстрастно заметил Какаши-семпай. Она не укусит, это всего лишь маска, — уговаривала себя Сакура, протягивая руку и доставая сложенный лист бумаги. Она даже не знала, можно ли это назвать настоящим письмом, поскольку там была всего одна строка: «От твоих друзей». Какаши-семпай вздохнул. — Я так и думал. — О чëм? — Эта метка на коробке принадлежит художнику, который разработал все маски для первой Девятой команды АНБУ. Он известен. И уже на пенсии. Так же, как и все выжившие члены отряда. Девятая команда АНБУ. Девять. Ку. Боль и страдание. Какой номер лучше назначить отряду диверсантов? Сакура поняла тогда, что это был ещё один подарок от Годзэн-сан и других. — У тебя страшные друзья, — прокомментировал Наруто, когда Сакура положила письмо и взяла маску. Что очень жаль, — подумала она, рассматривая маску. Если бы она была только устрашающей, было бы легко засунуть её обратно в коробку, заколотить гвоздями и засунуть куда-нибудь, где она не смотрела бы на неё. Однако, несмотря на все острые углы, ловушки и подвохи в их отношениях, от «подарков» Годзэн-сан она не могла позволить себе отказаться. Как и в её боевых очках, в маске использовалась комбинация печатей и более приземлëнных технологий для создания чего-то сродни противогазу. Благодаря этому, независимо от того, какие бы летучие токсины она ни использовала, она была бы в безопасности от своих атак без ущерба для поля зрения — насколько она поняла, большинство масок АНБУ обеспечивали аналогичные функции. Кроме того, они были такими же непомерно дорогими, как и запечатывающие свитки, вот почему они не были широко распространены. После изучения печатей, покрывавших внутреннюю часть, у неё возникло подозрение, которое подтвердилось, когда Сакура надела маску и осторожно использовала чакру, чтобы активировать её функции. Это не просто приглушало звук её дыхания, а полностью его нейтрализовало, что сделало бы её ещё более жуткой в той слабо освещённой комнате, где можно видеть только эту ужасную улыбку. — Э-м-м, можешь её снять? — спросил Наруто. — Она меня пугает. — Не тебя одного, — пробормотала Сакура, снимая эту штуковину с лица и задаваясь вопросом, что имела в виду Годзэн-сан, посылая такой подарок. Особенно учитывая недавно отданный окровавленный блокнот. Какие у тебя планы на меня, Годзэн Рейджи?