палая листва.
По прибытии в деревню Сакура и Какаши-семпай расстались с остальными, поскольку Итачи предстоял опрос, Саске и его команде — допрос, а Цунаде-сама нужно было планировать войну. Ситуация с жильём изменилась, если не улучшилась, и Сакура впервые в жизни оказалась в апартаментах казарменного типа. Шиноби Конохагакуре не были армией в обычном понимании этого слова — они были военными подрядчиками, предлагавшими специализированные услуги, вроде наблюдения, защиты или чего-то ещё, для обеспечения чего у их работодателей отсутствовал персонал или подготовка. Обычно они находились в поле или размещались на месте, а по окончании миссии возвращались в свои частные дома. Теперь она и другие одинокие джонины без клановых исключений делили комнаты со своими напарниками в специально отведённых апартаментах; в других размещались те, у кого были семьи. Чунины и генины размещались отрядами в других зданиях, что абсолютно никого не радовало, особенно тех джонинов-сенсеев, которые отвечали за команды несовершеннолетних — следить за тем, чтобы они занимались такими вещами, как стирка, и не жили как животные, было несколько за пределами их обычной ответственности, когда они находились дома. Сакура была не против жить с Какаши-семпаем, о чём у неё никогда не хватало смелости заговорить самостоятельно, хотя раньше они почти так и жили. Иногда она размышляла о том, что чувствовал бы Итачи, если бы все выжили в грядущем конфликте, и она, Судай, все нинкены и Какаши-семпай продолжили жить в столь же шумном, уютном пространстве. Там, где почти на каждой поверхности сразу же появлялась шерсть домашних животных, кровать становилась местом, где нинкены позволяли тебе поспать, если были в великодушном расположении духа, а ночные походы в туалет становились коварной полосой препятствий. Конечно, если он намеревался привести Саске под ту же крышу, его мнение о присутствии Какаши-семпая считалось бы недействительным. Это только в том случае, если она и он всё ещё будут «они» к тому времени, когда война закончится. Ей было легче думать о собственных мелочах, чем о том, что произойдёт, если деревня не сможет выполнять обязательства перед клиентами и начнёт нарушать контракты; совместное проживание означало не просто сохранение ресурсов, но и предотвращение самоубийств, так как никто не жил в одиночестве, и такого рода чёрная тактика, должно быть, использовалась для выравнивания игрового поля в войне против Акацуки. А в данный момент её беспокоило странное, почти нитевидное ощущение в чакре, словно она была привязана к чему-то, и это что-то дёргало её. Она заметила это только тогда, когда они приблизились к деревне, что сделало это ещё более любопытным — везде, где она бы это заметила, это вызвало бы тревогу. Соскользнув со своего футона, Сакура попыталась обрести единственное, чего так не хватало многим в маленьких апартаментах: уединение. Она быстро набросала записку для Какаши-семпая, а затем выскользнула в окно, зная, что он с уважением отнесётся к её побегу, но не к исчезновению, и скрылась во всё ещё слишком тихой и слишком тёмной ночи. Тренировочные полигоны избежали серьёзных разрушений, и поэтому Сакура приняла позу для медитации на вершине красного моста, который когда-то служил местом встречи Седьмой команды, и попыталась достичь нужного состояния, чтобы исследовать свой внутренний ландшафт. Контролировать дыхание было легко — к этому моменту это стало почти мышечной памятью, — гораздо труднее стало обрести тот покой, в котором она нуждалась. В ней скопилось слишком много страха, и она приучила себя реагировать на него, противостоя ему насилием. Возможно, были какие-то шиноби, которые могли погрузиться в себя в любой момент, но Сакуре нужны были спокойствие и тишина. Обычно, если она не могла обрести их самостоятельно, она прислушивалась к надёжному и успокаивающему звуку дыхания Какаши-семпая, а сейчас она слушала, как течёт вода, пока её сознание не погрузилось постепенно в собственные знакомые потоки. Вот только они больше не были такими уж знакомыми. Словно после столетнего наводнения, её внутренний пейзаж уже не был таким, каким она его помнила. Скопление чакры в ядре было глубже и более странным, чем она когда-либо видела; в её тандэне находилось нечто медленно вращающееся, и оно почти светилось — это тут же напомнило ей светящиеся жемчужины, зажатые в когтях драконов на картинах и статуях. Когда её сознание коснулось этого, она обнаружила, что это не жемчужина, а тугой моток природной чакры, угрожавшей пробудиться от её внимания. Отпрянув от него, словно обжегшись, она путешествовала по приливам и отливам, пока не добралась до того места, где с её чакрой спуталось что-то чужеродное. Исследовав это отклонение осторожнее, чем обычно, после странности в её тандэне, она узнала чакру, и в удивлении распахнула глаза. — Сай? Её рука инстинктивно потянулась к печати, которую они оба сочли неудачной. Чернила когда-то были невидимы под её кожей, как и печать, которую он наносил ей на спину, но после того, как её вытащили из рэйкая, они медленно проявлялись. Сначала она подумала, что это какой-то синяк странного цвета, но затем глянцевый, с красным отливом чёрный цвет превратился в переплетение сложных линий и символов. Надпись была сделана талисманной письменностью, и почерк больше не принадлежал Саю. Как и рисунок печати. Сакура по-прежнему очень тихо паниковала по этому поводу. Подобно насекомому, попавшему в паутину и чувствующему, как паук дёргает за нити, Сай, вероятно, чувствовал, как она исследует связь их чакры. Теперь, когда она знала, куда ведёт нить, она могла смутно ощущать его, что-то, что прояснялось по мере его приближения. Она не думала, что можно чувствовать других людей так, как она чувствовала Сая по мере его приближения к мосту — точно не без медицинской чакры и наложения рук. Она ощущала биение его сердца и медленную работу лёгких, а также то, как по его колену спускалась смесь чернил и чакры, заставляя его протез работать со всей ловкостью оставшейся конечности. Она видела протез — потому что, хоть у него и оставалась экипировка, сейчас он не озаботился о нормальными штанами, лишь шортами для сна, — Сай позволил себе артистические вольности, и теперь у него были когтистые пальцы, как у какого-нибудь дэва. Взъерошенный, он моргнул, глядя на неё обманчиво сонными глазами: — Мне кажется, фраза «Я чувствую, как ты двигаешься внутри» — это не то, что следует говорить, когда не видел кого-то неделями и этот кто-то умудрился за это время умереть, но это настолько отвлекает, что, думаю, об этом стоит упомянуть. Сакура подавилась вырвавшимся смешком. — Это ужасно, Сай. Он лукаво склонил голову набок. — А как насчёт «я почувствовал, что ты входишь в меня»? Сакура лишь покачала головой и подумала было игриво толкнуть его, но потом передумала. Она не была уверена, насколько хорошо он восстановил равновесие, и не будет ли это ужасным способом поздороваться после того, как они не виделись несколько недель. — Ну, теперь, когда мы обсудили невероятную странность этого, — она провела рукой между ними, — посредством плохих шуток о сексе, возможно, сейчас самое подходящее время выяснить, функционирует ли печать… ну, очевидно, у неё есть функция, но я не знаю… она не… ну, ты, наверное, догадываешься, что что-то изменилось, потому что раньше такого не было, но я в печати ничего не меняла. Она каким-то образом мутировала. Они обе. — Странно. Почти так же странно, как таинственные массовые воскрешения, — сухо произнёс Сай. — И, вероятно, это вообще не связано между собой. Сначала я хочу увидеть ту штуку, которую нарисовал у тебя на спине. Всё, что пошло не так — или, возможно так, — скорее всего, началось именно с неё. Она увидела или, вернее, почувствовала, как он помедлил, прежде чем воспользоваться протезом, после того, как они перешли с моста в менее открытое место. Когда Сай опустился на колени позади неё, то, что должно было быть лёгким и почти бездумным движением, стало таким, о котором ему пришлось размышлять. Но прошло всего несколько недель. Гражданский в таких же обстоятельствах, возможно, всё ещё учился бы ходить по неровной земле, хотя у Сакуры не было особых данных о скорости выздоровления гражданских лиц, у которых не было денег, чтобы оплатить медицинскую помощь. Сакуре, может, больше и не нужен был свет, но Саю — необходим. Сакура щурилась даже от слабого луча его фонарика, но охотно сидела неподвижно, ожидая, пока он её осмотрит, подтянув колени к груди и прижимая ткань топа к груди. — Она работает? — спросил он после долгих минут молчания. — Ну, вероятно, — ответила она. — Вероятно? — Я не предпринимала попыток направить природную чакру со времён нападения на деревню. — …а почему? Хотя на улице даже без топа было не так уж холодно по сравнению со страной, которую она только что покинула, Сакура поёжилась. — Это было больно. Очень больно, — решительно ответила она. — Направлять её через незаконченную печать… — Всегда больно, когда создаешь новую секцию печати или тестируешь её, — отметил Сай. — И ты всегда была готова это сделать. Сакура крепко стиснула зубы, так как знала, что тогда не умерла из-за этого потому, что это означало, что Какаши-семпай должен был бы выйти за свои пределы ради других или любого из шиноби Конохагакуре, противостоящего превосходящему противнику. Она уставилась на костяной выступ своего запястья и чешуйки на нём, на которые свет падал иначе, чем на её бледную кожу. — Ты когда-нибудь задумывался, — тихо спросила она, — если мы пришли из мира духов и возвращаемся в него, кем ты там был? Кем были твои друзья и как ты жил? Как долго ты пробыл там, прежде чем перевоплотиться? Учитывая, как быстро Сай ответил, Сакура решила, что ему даже не пришлось обдумывать ответ. — У меня всегда было достаточно проблем здесь и сейчас, и мне не нужно задумываться о том, что происходило в жизни, о которой я ничего не помню. Корень способствовал самоанализу, но не саморефлексии. Сакура задумчиво хмыкнула, затем с шипением выдохнула сквозь зубы: — Как ты думаешь, насколько вероятно, что с тобой произойдёт что-то странное, если я попробую, пока активна другая печать? — Ты нравишься Данзо-сама. Он простит тебя, если ты случайно убьёшь меня, но ожидай, что он воспользуется этим как рычагом давления. Сакура обернулась, чтобы посмотреть на Сая, и тот одарил её сияющей улыбкой. — Иногда ты правда вызываешь у меня желание ударить тебя. — Это потому, что ты жестокая мегера, в чём нет моей вины. Сакура была готова к тому, что огонь снова будет лизать её внутренности, поэтому сначала почти не заметила ощущения, похожего на погружение в тёплую воду купальни. Совсем не так, как раньше. То была сила, подобная езде верхом на молнии, обмен огромной мощи на непреодолимую боль. Это же была просто сила. Однако не без цены или риска. Может, у Сакуры и отсутствовала обычная медицинская подготовка, но достаточно было обычной внимательности, чтобы заметить, как чешуйки медленно ползут вверх по рукам, появляются на ключицах, словно веснушки на солнце, начинает проявляться странное, но не дискомфортное давление рогов. — Я думал, что печать должна предотвращать побочные эффекты, — сказал Сай, с любопытством тыча пальцем в один из рогов. Сакура оттолкнула его руку. — Очевидно, нет, — выдавила она, возвращая природную чакру к подобному цунами вращению внутри себя. Это втянуло оставшуюся в её теле чужеродную чакру, и физические изменения отступили, что отчасти ослабило напряжение, поселившееся в костях. — Ну, это тебя не убивает, и нет никаких признаков того, что это превратит тебя в камень. Или жабу. Так что, полагаю, мы можем назвать печать функциональной, Король-Дракон. Именно Сай, гораздо лучше разбирающийся в фуиндзюцу, разгадал, что значила печать Короля. Первоначально большая печать была сформирована вокруг тройственного ядра с использованием иероглифов Король, Бык и Лошадь — предположительно, подразумевались Король Яма, генералы Бык-Голова и Конь-Лик, зная несколько мрачноватый юмор Девятой команды АНБУ — им не удалось адаптировать её так, чтобы она работала только с двумя людьми. Теперь, казалось, она прекрасно работала с её печатью Короля-Дракона и его печатью комаину. С тех пор как Сакура потянула за связывающую их c Саем ниточку, она не утратила своего неестественного ощущения его. Отслеживая медленный процесс её трансформации, они обнаружили, что Сакура может использовать собственную чакру — не природную, хотя, вероятно, и эту тоже, но они пытались провести в некоторой степени ответственный эксперимент, пускай и делали это, скорчившись в темноте леса, при том, что Сакура была полураздета, — и манипулировать чакрой Сая, в том числе принимая её. Короче говоря, за исключением не упоминавшегося в дневнике Араки-сана такого ощущения и учитывая, что именно Годзэн-сан являлась у них Королём, тот, возможно, так и не узнал об этом, а значит всё функционировало так, как задумано. Сакура не доверяла этому. Хорошие вещи не происходили в её жизни спонтанно — они добывались с помощью кропотливых исследований, пота, крови и, как правило, страха. Они с Саем предприняли попытку создания печати и отложили проект до тех пор, пока не найдут кого-нибудь другого, кто мог бы стабилизировать её — и предоставить доступ к своей чакре через печати, полученные из дневника психически неуравновешенного оперативника АНБУ, что не было преимуществом, — и хотя она не была экспертом в воскрешении, оно не должно было привести к завершению ни одной из печатей. Сай даже не умирал, а его печать была изменена. Сакуру внезапно одолел зевок, хотя ей не следовало этого делать. Они занимались уже несколько часов, и небо начало сереть, предвещая рассвет. — Увидимся при дневном свете? — предложил Сай, тоже выглядевший довольно измотанным. — Давай, — согласилась Сакура.***
Вскоре после рассвета Сакуру вызвали, и она последовала за АНБУ вниз, на восстановленные уровни под башней Хокаге. Она никогда по-настоящему не бывала в комнатах и коридорах под общественными уровнями башни: помимо ныне опустошенного хранилища документов, здесь также Хокаге или кто-то из кабинета выдачи миссий проводили брифинги S-ранга или что-то ещё, назначенное командам АНБУ. Когда-то здесь находились и разное другое — ресурсы для шиноби уровня джонинов, — но то, что от этого осталось, пошло на проект восстановления, которым занимались старейшины деревни. Ведьма и Пёс были любимцами за то, как быстро они справлялись со своими миссиями, что, по крайней мере, отчасти объяснялось тем, что они не возвращались в деревню между ними, так что у неё был полевой опыт, но не было особой уверенности в навигации по территориям, которые открывал перед ней её ранг. Хотя Сакура была совершенно уверена, что одного ранга недостаточно, чтобы пройти через дверь, к которой её привёл АНБУ; она не могла не почувствовать острый тычок беспокойства, когда осталась одна в комнате, где находились Шимура Данзо и Цунаде-сама. Беспокойство провернулось внутри лезвием, когда она поняла, что осталась с ними наедине. Цунаде-сама, в тех немногих случаях, когда Сакура встречалась с ней лично, не утруждала себя использованием языка тела для запугивания — сегодня она глубоко вжалась в своё кресло, прикрыв глаза и подперев голову кулаком. Данзо-сама, напротив, стоял к ней спиной, когда она вошла, обхватив одной рукой запястье другой. Без бинтов, которые, по крайней мере, создавали комфортную иллюзию физической слабости, он вызывал у Сакуры глубокое беспокойство. Она была уверена, что в первую очередь он думал о благополучии деревни. Просто не верила, что Конохагакуре, которую она любила и за которую убивала, по-прежнему будет собой, если воспользуется его способами и средствами. Ей также не особенно нравилось то, что его присутствие подразумевало лично для неё. — Харуно Сакура, — произнесла Цунаде-сама, не поднимая головы. Сакуру это не раздражало, потому что даже с учётом гендзюцу пожилая женщина выглядела измученной. Иногда трудно было вспомнить её истинный возраст из-за иллюзии молодости и неиссякаемой энергии. Сегодня был не один из таких дней. Сегодня Цунаде-сама выглядела постаревшей. Данзо, хотя и был на поколение старше её, выглядел просто суровым. Подготовленным. Как будто война была чем-то, чем он подпитывался и от чего получал энергию. — Да, госпожа Хокаге, — машинально ответила Сакура. — Лесная ведьма. — Госпожа? — Я прочитала твоё досье. Поговорила с моей бывшей АНБУ. Хотя ты и не являешься наследницей её техники в традиционном смысле этого слова — и я не могу представить, на что должно было быть похоже наставничество Бабки Кошмар, — я понимаю, что ты самое близкое к ней, что у нас есть. Девятая команда АНБУ печально известна своей способностью контролировать поле боя с помощью страха. Можешь ли ты сделать то же самое не только с полем боя, но и с деревней? — С деревней? — тихо повторила Сакура. — С Амегакуре, — подтвердил Данзо. — Нам доставили сообщения о том, что небо над ней оставалось ясным после нападения, но вчера были замечены первые облака. У нас нет убедительных доказательств того, что это связано с выздоровлением лидера Амегакуре — который ответственен за нападению на Коноху и, предположительно, воскрешение, — но, по словам Учиха Итачи, большая часть статуса «бога» этого Пейна связана с его способностью чувствовать, что происходит в его деревне. Джирайя подозревает, что он может быть особо искусным мудрецом, связанным со стихией воды, и использовал это, чтобы усилить свои способности. Он снова повернулся к большой карте, висевшей на стене, а затем продолжил: — Дождь, безусловно, важен. В Амегакуре — и, очевидно, в стране, в которой она расположена, — всегда тёплое, влажное лето и короткая сухая зима, но нынешняя погода явно неестественна. Она превратила всю местность в болото, тогда как раньше там были реки и равнины. Дестабилизированы фундаменты домов и разрушена местная экология. Там больше ничего не растёт, и если бы не оросительные каналы, отводящие стоки в окрестности, деревня превратилась бы в болото посреди пустыни. — Это не вызвало возмущения среди гражданского населения? Или даймё? Я бы не подумала, что он допустит что-то, что поставит под угрозу урожай или дестабилизирует экономику. — Ханзо Саламандра закончил свою жизнь параноидальным деспотом, но сначала он был гением, — категорично сказала Цунаде-сама. — Как ни странно, первое не полностью опровергало второе. Мы, Саннины, заслужили свою славу, пережив его. Жители Амегакуре пережили его на долгие годы. Даймё — нет. Я уверена, что сначала они были очень благодарны за своё освобождение — у нас нет точной даты смерти Ханзо, но справедливо предположить, что, скорее всего, произошёл хаотичный переворот. Различные группировки, свободные от Ханзо, вероятно, боролись за власть за счёт населения, у которого не было сил сопротивляться, даже если бы из них не выбили волю. Объявляется Пейн — бог и спаситель. — Насколько мы можем судить, — Данзо продолжил повествование, — нынешнюю ирригационную систему создал сам Пейн, так что они не совсем напрямую сменили одного диктатора на другого. На самом деле, мы не уверены, почему он почувствовал необходимость так пристально следить за собственной деревней, по крайней мере, после того, как он зарекомендовал себя в ней, но его небольшая наблюдательная буря служит для нас полезным индикатором. Если мы сможем взять его, пока он слаб, — это хорошо, а если это ловушка — что ж, в ближайшее время для нас не изменится ничего, что поставило бы нас в более выгодное положение. Наруто закончил обучение на Мудреца и завершил отшельничество. Он будет находиться под руководством Джирайи, в команде, назначенной для борьбы с Пейном и любыми другими угрозами S-ранга. К ним присоединятся Казекаге и несколько других избранных шиноби. Сакура подумала, что к этому моменту она, вероятно, выглядела немного загнанной, во рту у неё пересохло, мышцы спины напряглись. — А если я могу это сделать — если могу навести ужас на целую деревню, — сказала она, запинаясь, так как у неё перехватило дыхание, — какова была бы моя роль во всём этом? — Ты нанесла бы первый удар и разорвала бы их, как гнилую дыню, в роли командира, ответственного за операцию «Ливень», — сказала Цунаде-сама. — Я знаю, что Девятая команда работала согласованно. Понимаю, что трудно найти людей, с которыми ты могла бы сотрудничать достаточно хорошо, чтобы наложить сложное гендзюцу, особенно когда я говорю тебе, что ты не можешь позвать ни одного Учиха, а все наследники кланов под запретом. Никому из наследников не будет позволено войти в Амегакуре, а Учиха будут приносить пользу в другом месте. Хатаке, конечно же, будет работать с тобой. Под твоим командованием также будут Чиë-сама и самые опытные члены Корпуса кукольников. Ты поможешь им проникнуть в деревню, а затем применишь своё гендзюцу. Выпрямившись, Цунаде открыла папку, которая прежде была зажата у неё под локтем. — Сядь, — скомандовала она, что Сакура и сделала, хотя и понимала — увидеть, что в этой папке, вероятно, равносильно согласию выполнить задание. Цунаде пододвинула к ней большой сложенный несколько раз лист бумаги, и, развернув его, Сакура обнаружила нарисованную от руки карту того, что, как она предположила, было планом Амегакуре — а та, что висела на стене, изображала окружающую деревню страну. — Ты и твоя команда заполучите сосуды в этих районах, — она указала на отмеченные на карте участки. — Мне не нужно говорить тебе, чтобы ты выбирала тех, по кому не будешь скучать. Чиë-сама запретила передавать технику марионеткам-трупам, но она согласилась сделать их сама для членов Корпуса, которые войдут в Амегакуре, так сказать, из местной плоти. Они нужны для того чтобы поддержать нагнанный тобою ужас. Кукловоды могут нанести большой урон за очень короткое время, когда им не нужно беспокоиться о дружественном огне. Как только запустится страх, они в возникшем хаосе сделают свою работу. То, что твоя команда будет делать после этого, зависит от того, нужно ли тебе оставаться статичной, чтобы удерживать дзюцу на месте, или ты можешь закрепить его. Сакура сжала края карты. Она подумала о том, как неловко было бы продемонстрировать гипервентиляцию перед Цунаде-сама и Данзо. Она была не совсем уверена, что её это сильно волновало, судя по тому, как дрожали её внутренности. Она сказала себе, что у неё будет Какаши-семпай, независимо от того, будет она ответственной за миссию или нет. — Мне понадобится Сай. — Хорошо, — немедленно сказал Данзо. Какаши-семпай не хотел использовать печать, когда они впервые экспериментировали с ней, но сейчас он согласится, если она попросит об этом, даже если объяснит, насколько это странно. Они втроём составили бы стабильную ячейку, и это всё, что требовалось для самой базовой версии, но Сакура не знала, смогут ли они охватить всю деревню Дождя без того, чтобы она не стала драконом. По привычке она сперва вспомнила знатоков гендзюцу, хотя печать означала, что больше всего им понадобятся сила и контроль, а не опыт. Однако в Конохагакуре не было избытка знатоков гендзюцу, и Сакура не была уверена, что ей нравится идея делиться печатью с почти незнакомыми людьми. У неё была печать Короля, и баланс сил был на её стороне, но это была бы неловкая близость. Большинство из них — джонины, с которыми она лишь встречалась мимоходом или которых знала понаслышке. — Это не просто вопрос сотрудничества, — призналась она. — Дело в печати. У Сая она уже есть, но… ну, это не тот вид печати, с которым большинству людей было бы комфортно. Мы исследовали её в определённой степени, — она намеренно умолчала о том, что тестирование закончилось всего несколько часов назад, — но мы никогда не испытывали её в полевых условиях. Цунаде-сама и Данзо обменялись взглядами. — Митараши Анко должна отправиться на другую миссию, но мы переведём её в твой отряд, — решила Цунаде-сама. — У Митараши-сан есть… опыт обращения с печатями. Сакура вспомнила жадную до клёцек садистку, которая с таким удовольствием терроризировал кандидатов на экзамен. Она не знала, насколько это было уловкой, а насколько притворством, но это было эффективно. Несмотря на то, что с тех пор она виделась с этой куноичи, именно такой образ остался в сознании Сакуры. Смелая, бесстрашная, безжалостная. Кроме того, она либо бесстыдно чувствовала себя комфортно в своей собственной шкуре, либо ощущала себя в ней настолько неуютно, что компенсировала это тем, что выставляла всю её напоказ. — Было бы полезно иметь Хьюга, который следил бы за ситуацией внутри деревни, — нерешительно предложила Сакура, когда стало ясно, что они ждут предложений, а не выдвигают своих кандидатов. — Даже если он не захочет наносить печать. Цунаде-сама задумчиво постучала пальцами по столу. — Ты, вероятно, больше всего знакома с Хьюга Неджи. У его двоюродной сестры гораздо лучший диапазон, но даже если бы она не была наследницей, я не думаю, что она хорошо подошла бы для твоей команды. Её личность делает её более подходящей для стратегии защиты, что не так уж плохо для главы клана. У меня нет проблем с тем, чтобы добавить его в команду, но тебе придётся убедить его нанести печать. Мы отправляем большую часть квалифицированных Хьюга на операцию «Сторожевая башня», чтобы отслеживать условия боя в режиме реального времени для моих командиров, но я могу выделить кого-нибудь из них. — Неджи-сан подойдёт, — неловко сказала Сакура, и это соображение стало напоминанием о том, что она не просто шестерёнка в военной машине. Команда Сакуры — ключ, который её запустит.