И никак иначе

Громко хлопаю дверью своей маленькой и пока что очень неуютной гостиной. Вернее сказать, хлопаю не я, а зверский сквозняк. Недовольно осматриваюсь. Как же здесь отвратительно! Ставни закрыты, окна, как в средние века. Из таких впору бросаться в одинокий, давно высохший ров перед замком. От отчаяния, от тоски, от неразделенной любви. От безграничных запретов... Трансфигурация! Вот на нее-то я и запрещаю себе идти. Интересно, какой уже раз за день? Все пыльное, мрачное... черное. Ненавижу Хогвартс! Ничего не изменилось, разве что стало еще хуже. И почему я до сих пор не устраиваюсь здесь как полагается? Так, как устроилась в своем кабинете, так, как делаю это всегда и в любом, даже самом неприятном для меня месте? Я много раз задавалась этим вопросом, но так и не нашла более-менее объективного ответа. Торопливо разжигаю камин, иначе совсем окоченею. Изо рта клубами валит пар. Пар! Вы только подумайте! Туфли будто приросли к ступням. Маленькие, розовые, как у любимой детской куколки. Ложусь на кровать прямо в них и как можно выше задираю ноги. Может, хоть так получится стащить с себя эти чертовы колодки. Кровь должна отлить к голове и отек спадет. Или как оно там действует?.. Ох, именно так и действует. Пара минут, приятное покалывание и холодок в каменных икрах. Через еще пару минут медленно опускаю ноги, и розовые "испанские сапоги" со шлепком падают на пол. Какое блаженство! Лежу, прикрыв глаза. Комната постепенно наполняется теплом и светом от камина. Ну вот, кругом уже не так угрюмо и мрачно. Не министерские покои, но жить можно. Наверное, именно поэтому я по сей день не наколдовала себе симпатичные персиковые обои или по крайности приличный ковролин, на который не страшно наступить босой ногой. Огонь делает жизнь теплее, ярче... приемлемее. Когда огонь гаснет, снова становится холодно, неуютно, невыносимо, как полчаса назад, когда она повернула к себе, а я к себе. Рядом с ней может быть тепло и уютно, если только не злиться. А вам это под силу, мисс Амбридж? Нет, не под силу. Тогда не бередите в себе детских иллюзий и глупых несбывшихся надежд. Рывком поднимаюсь с кровати и стягиваю с плеч пиджак. Опасливо дотрагиваюсь до левой руки, она тут же наказывает меня по всей строгости мной же заведенного режима. Тонкий шелк окровавленной светло-сиреневой блузки присох намертво. Подцепляю ткань кончиками пальцев и тяну. Будь оно все неладно! Глаза щиплет слезами. Низкий болевой порог, какая ирония, Долорес. Не сдерживая вопль все-таки сдираю с себя блузку. Писать всякую чушь на собственной руке в состоянии аффекта намного забавнее, не так ли, мисс Амбридж?.. Принимаю душ. Быстрый, холодный, только для того, чтобы промыть руку и снять физическое напряжение, вместе с все возрастающим бешенством на саму себя. Вода и несложное заживляющее заклятие делают свое дело. Мне легче. Вполглаза проверяю самостоятельные работы, отмечая про себя тех, у кого слишком много собственного мнения. Как же мне выкурить вас из вашего потаенного местечка? Пока Дамблдор на своем месте, пыток не применить, а от бесконечных "запрещено!" нет никакого толка. Напротив, детишки еще больше сплотились, стали в сто раз осторожнее и бдительнее. Нет, здесь нужно что-то посерьезнее смены устава Хогвартса, но легальное, чтобы не нанести ощутимого вреда их мерзкому здоровью. Вот если бы добиться разрешения от министерства на применение круциатуса, я бы вмиг развязала им языки. От одной мысли расплываюсь в сахарной улыбке и засыпаю сном младенца прямо с мокрым полотенцем на голове. Утром вызываю к себе Снейпа. Тощий, угловатый, черный, как стая ворон. Крючковатый нос, неухоженные смолянистые пряди волос и пугающе белое, словно алебастровая маска, лицо. При виде него мои котята с жалобным мяуканьем прячутся в свои уютные домики и плетеные корзиночки. - Вы их напугали, - произношу с фальшивой укоризной. Смотрит на меня с презрительным изумлением, как на умалишенную. Медленно обхожу вокруг него, чувствуя нестерпимую вонь от каких-то особо ядовитых реактивов. В горле начинает першить, закладывает нос, я едва сдерживаю неприлично громкий чих. - Присаживайтесь, Северус, - мое прикосновение вызывает у него четкое отвращение, но он покорно опускается в кресло под нажимом моей руки. - Я слушаю вас, - металлический голос, лишенный какого-либо интонационного окраса, как на парселтанге непроизвольно вытягивает "сс". - Мне нужна сыворотка правды, - сразу перехожу к делу. Нет желания терпеть его в своем кабинете хотя бы лишние полминуты. - Вы в состоянии ее приготовить? - Естественно, - на это раз интонация более выразительная. Вопрос задел за живое, если, конечно, там есть что-то живое. - Как быстро? - Месяц. - Уложитесь в две недели, - отчеканиваю я приказом. - Это зельеварение, а не спешная подготовка нового учебного плана, - алебастровая маска позволила себе оживиться раздражением. Две недели. Пожалуй, тогда я дала преподавательскому составу слишком много времени, профессор Снейп. В последствии его станет меньше! - А вы, я полагаю, считаете себя выдающимся зельеваром? - Не самым худшим, - его бледные губы трогает надменная ухмылка. - Замечательно! - я восхищенно всплескиваю руками. - Ну так варите... синтезируйте, экспериментируйте! В конце концов, нет предела совершенству... Жду вас через неделю, - резко поднимаюсь со стула, он тут же встает следом. Разговор окончен, мистер Снейп, ваши протесты отклоняются. Итак, что у нас дальше? Прорицания... С минуту верчу в руке перо, борясь с навязчивым желанием аккуратно зачеркнуть этот предмет в своем расписании и так же аккуратно написать "трансфигурация" поверх зачеркнутого. Злость на саму себя опять поднимается из самых недр моего злополучного естества и хватает за горло. Сколько можно, Долорес? Взрослая баба... старая дура, маленькая девочка - и все это в одном моем лице. "Плохо, мисс Амбридж, очень плохо". Иди к Сивилле Трелони! Вот уж кто действительно нуждается в генеральной инспекции. От стойкого запаха пыли и плесени начинает саднить в горле, хочется применить очищающее заклинание. Класс один в один напоминает магловскую "волшебную" лавку. Хрустальные шары, жабьи головы, кроличьи лапки, "тараканьи усики". Куча амулетов и талисманов с какой-то нелепой псевдосимволикой. Серебристая наколдованная паутина лохмотьями свисает аж до самого пола. Я стою между рядами, если, конечно, их здесь можно так назвать, и с деланным вниманием что-то записываю. "Уволить! Уволить! Уволить!" - это уже третья страница за сорок минут урока моим убористым каллиграфическим почерком. "Немедленно уволить!" За все это время я не произношу ни слова, даже не кашляю. Дети немного оживились, шепотом перекидываются репликами. Не обращаю на это никакого внимания, не прерывая зрительный контакт с шарлатанкой, вернее сказать, с профессором предсказаний. - Дорогая, а вы можете предсказать что-нибудь мне? Прошу вас, - вдруг обрываю ее посередине предложения. Она на мгновение замирает с открытым ртом и выпученными глазами. Какая выдержка! - Я... я... - заикается праправнучка Кассандры Трелони. - Ну же, одно маленькое, крохотное предсказанице, - ласково допытываюсь я, как у маленького ребенка, которого просят рассказать стишок на семейном празднике. Она то краснеет, то бледнеет, продолжая мычать что-то невразумительное. Разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к выходу. - Я вижу! - восклицает мне вслед "провидица". - Правда? И что же вы видите, дорогая? - выгляжу так, будто вся обратилась в одно сплошное ухо. В классе мгновенно воцаряется мертвая тишина. - Что-то страшное и темное надвигается на вас, - изрекает она замогильным голосом, потрясая для убедительности костлявыми руками в нелепых браслетах... Иногда кажется, что тишину можно потрогать. Дети замерли. Не слышно ни единого звука, ни шороха записки, ни шмыганья сопливым носом, даже дыхания не слышно. Десять секунд, двадцать, двадцать одна... Первым не выдерживает Драко Малфой. Под прыск его смеха, который спустя мгновение подхватывают еще несколько голосов, я молча выхожу из класса... Этим же вечером мы провожаем Сивиллу Трелони на "заслуженный" покой. Плетется к воротам, словно побитая собака. Ну а что ты хотела, милая? Шестнадцать лет беспробудного дармоедства. На проводы стекся полный двор преподавателей и детей, все стоят, печально опустив головы. Она с неловкой надеждой пытается заглянуть в глаза окруживших ее людей, но они виновато прячут взгляд. Никому не хочется оказаться на ее месте, никому не хочется оказаться рядом с ней. Прощание затягивается. Я начинаю зевать и мерзнуть. Открываю рот, намереваясь предать ускорения этой заунывной процессии... - Минерва! - вдруг раздается слезливый и полный отчаяния возглас Трелони. Нашелся все-таки рыцарь "шотландского чертополоха". Удивлена ли я?.. Нет, не удивлена. Быть может, поэтому я и затеяла весь этот спектакль? Старуха обнимает ее так, словно пытается укрыть, убаюкать, защитить от меня, от людей... ото всего мира. Неужели именно это я и желала увидеть? Хочется верить, что нет, но... Она бросает на меня тяжелый, до боли укоризненный взгляд слегка прищуренных желтовато-зеленых глаз. "Ну разве так можно, Долорес? Разве так можно?.." Да кого ты защищаешь? Ты посмотри на нее! Разве она того стоит?.. Разве кто-то этого стоит?.. И снова невыносимая, клокочущая лава ярости. Я играю сама с собой в плохие игры - я брожу по кругу. - Вы что-то хотите мне сказать, профессор МакГонагалл? - голос разбивается на тысячи мелких, колючих осколков, чувствую истеричные нотки. Как я этого не люблю. - Я бы много чего хотела вам сказать... - ее прерывает всеобщий вздох облегчения. - Профессор МакГонагалл, проводите Сивиллу в ее комнату, - участливо-покровительственная манера типичного Альбуса Дамблдора. Высокая прямая фигура самоуверенного и довольного собой во всех отношениях человека... волшебника... существа. Располагающие, благородные черты истинного гриффиндорца, добрые и лучистые глаза, практически васильковые, без каких-либо вкраплений. Глаза, которые давно уже не здесь, глаза, которым на все наплевать. Любопытно, что когда-то я тоже испытывала к нему некое подобие уважения, возможно, даже симпатии. Величественный директор Хогвартса твердо, но без всякого раздражения сообщает мне о том, что хоть я и имею право увольнять преподавателей по своему усмотрению, но право изгонять их из школы остается только за ним. Пока он толкает свое веское слово, я провожаю взглядом Минерву. Она быстрым шагом увлекает за собой всхлипывающую прорицательницу, гладя ее по растрепанным волосам. Как трогательно, профессор МакГонагалл. Я сама сейчас заплачу. Интересно, если бы выгоняли Снейпа, вы вели бы себя так же?.. Пошел мокрый, липкий снег. Какая досада! Прекрасная погода для того, чтобы оставить какую-нибудь дурочку без крыши над головой. Вдруг ни с того ни с сего начинаю чувствовать себя беспомощной пятнадцатилетней девчонкой. Бледно-розовая ангорка в мгновение промокает и начинает вонять дохлой козой. Откуда мне знать, как воняет дохлая коза?.. Накатывает беспросветная тоска и усталость. Не от проигрыша, я все равно возьму свое, просто так... все чаще в последнее время. Нежно шепчу деду в самую бороду, ибо допрыгнуть до его уха мне не представляется возможным, что он здесь ненадолго, и гордо удаляюсь... Быстрые мелкие шажочки, главное, не поскользнуться...