***
Проносящийся над крышами Готейских казарм Казешини улыбался своей клыкастой ехидной улыбкой. Эти наивные шинигами что, в самом деле подумали, что остались незамеченными?.. Ха-ха три раза!!! Воплощения занпакто целиком, до последнего волоска состоят из реяцу, и думать, что они вдвоем не учуют две реяцу, одна из которых принадлежит хозяйке, а другая — капитанского уровня?.. Не смешите. Вот и пусть подумают, кивнул сам себе безмерно довольный собой Ветер Смерти. К Кучики Бьякуе у ветряного занпакто вопросов пренеприятных было как бы не побольше, чем лепестков у Сенбонзакуры. Начать с того, что капитан шестого отряда своей рукой убил Соде-но Сираюки, занпакто своей, пусть и не родной, сестры. Пусть это был спектакль для подонка Мурамасы. Все закончилось хорошо. Соде-но Сираюки переплавили, она жива и здорова, сильна, как и прежде, что охотно демонстрирует на их свиданиях-тренировках. Вроде даже Сенбонзакура приходил извиняться… Но морду его хозяину от этого набить хочется никак не меньше! Вот каким местом он думал, притворяясь предателем?! Словно мало Готей-13 троих ушедших в Уэко Мундо капитанов, оставивших свои отряды на произвол судьбы и попечение лейтенантов?! Что должны были испытать брошенные капитаном шестой отряд с лейтенантом Абараем? Шини помнил, как метались по их подземелью Забимару, звеня цепью и не зная, куда себя деть от боли своего шинигами. Все они чувствовали, никакое расстояние не оборвет связь занпакто с хозяином. Даже Мурамаса, псих когтистый, понимал, что навеянное им помешательство — не надолго. Единственное, за что ему можно, пожалуй, сказать спасибо, это шикарная возможность поговорить — и между собой, и с хозяевами. Воплощенные мечи во многом поддерживали друг друга. Они с Юки тому ярчайший пример! Ей, кстати, тоже было больно от того мнимого предательства. Она вместе со своей Рукией привыкла ему доверять, как же, старший брат, взял безродную руконгайку в семью, в отряд устроил. И от него — удар мечом… Да и менос с ним, с восстанием. В конечном итоге Мурамасу можно только пожалеть, «эффект зеркала» никто не отменял. Подбил все мечи на предательство, и сам же от своего хозяина получил… но после, когда шинигами взялись восстанавливать Сейрейтей, вот зачем было себя так вести?! Сложно, что ли, понять, что брошенным лейтенантам и без его нравоучений тяжело? На собраниях, мол, нечего вам делать, не доросли еще! А после пропущенного Шухеем собрания внезапно выяснилось, что проблемный по Пустым район, раньше бывший под чьей-то ответственностью, передали в ведение девятому! А то мало у Хисаги-фукутайчо сложностей… И сегодня не лучше. Вот не нашел другого времени поговорить? Нужно было именно с патруля выдернуть! Как раз во время проверки постов! Спасибо, офицеры не растерялись, отмазали, мол, только что был, раненого в четвертый унес… и ведь исхитрились и недавно раненого доставить, мол, фукутайчо привел и на пост умчался, и самого Шухея бабочкой предупредили, чтоб не прокололся… пройдохи хитрые. Вроде пронесло, отпущенный капитаном Кучики Хисаги летел к посту, как никогда в смерти… а все потому что одному аристократику приспичило побеседовать!!! Кстати, его названная сестра, Рукия, не так похожа на свою Соде-но Сираюки, как ему бы хотелось. Казешини желал своему хозяину обрести близкого человека, который бы стал ближе друзей, дороже отряда, важнее службы… Девушку, которую не захочется расстраивать, ради которой его помешанный на долге шинигами не станет лишний раз рисковать своей шеей. Эта же Рукия… не, ясное дело, они шинигами, боеспособность для них важнее многого в жизни (ну или в смерти, не суть). Но какого лысого адъюкаса она помнит, что нужно беречься ей, и забывает, что ранена не она одна?! У нее же на глазах Акон Шухею спину зашивал! И рана на его спине куда как побольше, чем минипорезик у них с Юки… Ранение на спине самого Казешини было меньше, чем у его шинигами. Однако научившийся забирать себе хозяйскую боль занпакто во всех красках представлял, что же испытывает Хисаги. А в бою?.. Представлять не хочется. Как он эту меносову процедуру молчком вытерпел… Но беспокоило занпакто другое. Он видел, где проходит шов у Шухея, помогал его обрабатывать, само собой, прекрасно знал, где он заканчивается. НО! Забираемая у напарника боль располагалась иначе. Как бы не глубже и ниже реальной раны. Это значит, яд продолжает действовать. Значит, лечение Акона не помогает. И это значит, что Шухей вполне может при любом резком движении порвать себе спину еще раз. И новый разрыв будет длиннее и глубже, чем предыдущий. Шини не был уверен, что при подобном ранении его партнер выживет при его материализации, значит, выходить во внешний мир будет попросту нельзя. А это автоматически ставит под угрозу их выживание, мало ли в какой ситуации они с Шу окажутся… Умирать не хотелось. Не сейчас, когда все так хорошо, когда они наконец разобрались со своими проблемами, когда на него обратила благосклонный взор ледяная красавица Соде-но Сираюки, когда она может объяснить своей хозяйке, в чем та не права, и все замечательно станет и у Шухея… Самое мерзкое то, что практически никто из них не может ничего изменить. Никто… кроме Акона. Казешини резко остановился. Ну точно же, надо поговорить с этим пробирочником! Как раз у него сейчас и его шинигами, причем явно в нетрезвом виде. Подобные нюансы состояния хозяина занпакто улавливали с легкостью на приличном расстоянии. И если во время восстания это вызывало смех и язвительные комментарии из серии «слабаки, без нас ни на что не способные, только и могут, что от безысходности напиваться», то сейчас ощущение алкоголя в крови хозяина заставило ускориться. Шухей не жадный, если Шини успеет — непременно поделится!***
Акон осушил очередной бокал. Вкусную штуку притащил Хисаги! И голова не вырубается, что характерно… так что мозговой штурм удался. Ситуация складывалась донельзя неприятная. Боль оказалась блуждающей, значит, яд остался в ране и продолжает действовать. Как его обезвредить, Акон знал, но вот как извлечь… не лепить же еще одну «липучку»!!! Нет уж, ему и одной за глаза! Стук оконной рамы отвлек обоих, на подоконнике обнаружился Казешини со своей извечной ухмылкой. — Эй, хозяин, а как же меч смазать?.. — подмигнул клыкастый поганец, подсаживаясь к Шухею. Тот, не возражая, ткнул пальцем в шкафчик — мол, посуду сам достанешь. Просиявший Ветер Смерти вихрем метнулся по микроскопической комнатке, чудом не оттоптав ноги Акону. Ухватил бокал, попутно цапнул с полки пакет с печеньем и доли секунды спустя уже сидел рядом с хозяином, довольно ощерившись. Ученый покачал головой. — Шухей, вот кто бы мог представить твой занпакто таким? Вы же совершенно разные! — Ты не видел меня в реальном бою, Акон. Те, кто видел, говорят, наоборот, похожи… потому что я слишком сдержан в жизни, чтобы не иметь никаких неожиданностей во внутреннем мире. Не помню, кто так говорил, но фраза запомнилась. — Слушай, напарник… я тут маленько посамовольничал, — потеребил хозяина за край взрывчатого браслета Казешини. — Подумал, лишним же не будет?.. На стол легла извлеченная из складок намотанной на шее занпакто ткани шоколадка. Оба шинигами озадаченно переводили взгляды с нее на Шини и обратно, Акон расплылся в довольной улыбке. — Это ты хорошо ссамовольничал! Шухей, беру свои слова обратно! Вы до предела похожи!!! За неспешной беседой, перемежающейся взрывами смеха, время текло незаметно. Однако разговор все равно свернул на общую для них троих проблему. Офицер немало удивился, когда Казешини с точностью до миллиметра указал на схеме «границы болевого синдрома», причем уточнил, при каких именно движениях и положениях тела боль усиливается или снижается. Непонятно было, как и почему из эксперимента выпали Соде-но Сираюки и Кучики Рукия. Хотя — да и слава небесам, что выпали. Связываться с Кучики, который тайчо, ни одному из присутствующих в комнате не хотелось. Но причина, причина-то в чем?! — Чем они отличаются от нас с Шу? — чуть захмелевший занпакто сосредоточенно всматривался в аконовы схемы и записи. — Первое, то, что обе девушки? Это может быть существенно? — Существенно может быть все, до мельчайших деталей, — почесал рога ученый, попутно включая в кармане диктофон. На свою память под алкоголем он надеяться не собирался. Ценой его ошибки могла стать жизнь его же единственного друга… — Второе отличие, размер и глубина раны, — оперся о стену рядом с генсейской пробковой доской с бумажными пометками на булавках Хисаги. — Тоже немаловажно, хотя моя первоначальная рана тоже была несерьезного размера… и болела, как обожженная! Занпакто согласно передернулся. Правда, лично для него процесс лечения был пусть и до крайности болезнен, но глубоко в душе приятен. Забота… тогда, на поляне в глубине руконгайского леса, он впервые почувствовал реальную заботу своего хозяина. Это воспоминание он будет бережно хранить, иногда напоминая о нем Шухею. Шини знал — его напарник тоже помнит это ощущение. Чувство доверия, как бы не первое в их не такой уж короткой жизни. — Им же ты помогал, Казешини? Мазь-то они откуда могли взять? Она только у Хисаги была, — Акон усмехнулся, глядя на пунцового лейтенанта. Забавно тогда получилось, с мазью. Уж кому-кому, а лучшему в Готей-13 контрабандисту так проколоться с банкой и кидо-печатью на крышке просто смешно! — Я, мне Шу банку полную с собой дал, сказал, нам в случае чего помогать некому. Прав был, кстати, Мурамасе на нас плевать было, а мы лечить не умеем. Лечение — это же кидо, а кидо — способность шинигами. Даже занпакто четвертого отряда лечить не умели. Ну я пока рассказывал, испуг почуял, а это она… я и пошел, помог, — как оказалось, Казешини способен покраснеть еще сильнее. Его заостренные уши, казалось, сейчас загорятся. — Банку он мне на следующий день вернул, — решил спасти свой меч от аконовых язвительных комментариев Шухей. — Они вдвоем пришли, поблагодарить. Потом я к тебе сразу зашел, и ты ее забрал… — А потом ты составил логическую цепочку и успел перехватить Кучики, — исследовательский азарт, казалось, плещется в глазах третьего офицера безбрежным океаном. — В процессе ее спасения ты героически порвал спину, и позвал меня… Так. Хисаги, давай-ка попробуем в цифрах. Как думаешь, сколько весил принятый тобой удар, когда ты ее забирал?. — Эм-м… как в цифрах выразить ДОХРЕНИЩЩА, как думаешь, Акон? — съехидничал фукутайчо. Казешини согнулся пополам от смеха. Эти двое стоят друг друга, чесслово! Что один с великолепным в своей абсурдности вопросом, что второй с зашкаливающе гениальным ответом! А его напарник продолжал… — Я влетел низом, из-под ее руки. Ей нельзя было принимать удар Кириного Вабиске, от такой тяжести любая рана от напряжения разойдется. Я и подхватил два их меча, они же, приняв меня за третьего участника, атаковали вдвоем… помню, что остановился я на левом колене и левом локте, мечом в правой держал их мечи, приказал отступать. В момент удара слышал треск, почувствовал резкую боль, ну как обычно, когда рана рвется. Кучики как уносил, не помню, даже где нес, не помню. Помню, как на траву уселся, тогда меня болью и накрыло… дальше ты пришел. — Ненормальный ты, вот что я тебе скажу! С разорванной спиной под весом еще и по городу носиться! Как от потери крови не слег там же, где порвался?! — запустил пальцы в волосы Акон. Действия этого безумца не укладывались в голове. — Я держал. Шинигами резко развернулись к Казешини. Тот стоял у окна к ним спиной и слушал их разговор, а теперь решил вмешаться… — Занпакто так могут. Не надолго и не очень успешно, но зачастую этого хватает, чтобы спасти жизнь хозяину. Я сдерживал кровотечение, пока ты не остановился и не позвал Акона, мы с Юки пришли на пару минут раньше него. — Я это чувствовал, Шини. Спасибо… — Тебе спасибо, что снова взял меня в руки. Мы с тобой не были образцовой боевой парой, но мне без тебя было плохо, и честно, я боялся, что ты меня прогонишь. Мы так накосячили… — Ерунда какая. Прогнать часть своей души?.. За кого ты меня принимаешь? — Эй, парни… а я похоже начинаю кое-что понимать, — влез между ними к доске Акон. Шинигами и занпакто синхронно развернулись к нему, похоже, они успели про него напрочь позабыть. — Существенное отличие в том, что в их паре занпакто лечилась первой. И лечил ее ты, а не ее хозяйка, — кивнул ученый на замершего Ветра Смерти. — И что? — То, что ты, Шухей, похоже, вытянул на себя практически весь доставшийся вам обоим яд. А ты, Казешини, инстинктивно уравновешиваешь это, забирая боль у хозяина… — И что нам теперь с этим делать? — поинтересовался Хисаги. Акон, прищурившись, сверкнул глазами. — Лечить сначала Казешини, причем по всей площади «болевого синдрома». Потом — тебя, по ней же. Все указывает на то, что ты, Шухей, порвешься еще раз.