Зеркало во тьме

После лекций Уилл заглянул домой, чтобы принять душ и переодеться, а в результате залип на тщательной примерке вещей для грядущего ужина. Он сразу же разозлился на себя за эту слабость. Само собой Ганнибал будет выглядеть безукоризненно, в то время как в гардеробе Уилла ровным счётом два наряда: утомлённый профессор и грязный рыбак. Он никогда прежде не беспокоился о собственной внешности рядом с Ганнибалом, но никогда прежде у них и не намечалось свидание, на которое Уиллу следовало одеться хотя бы чуточку опрятнее, чем обычно. В то время, пока Уилла одолевали муки выбора, другая его часть стремилась приятно удивить Ганнибала, так что он даже задумался над перспективой побриться. Самое время было очнуться от фантазий и начать собираться. В результате отбор пережили обычные джинсы, наименее помятая из всех его фланелевых рубашек и тонкий серый свитер. Уилл даже попытался уложить волосы, но кудри этим попыткам не поддались. Так что он просто накормил собак и отправился в Балтимор. Ганнибал попросил — нет, приказал — определиться с тем, чего Уилл желает. Это задание в высшей степени сбивало с толку. В голове крутились сцены преступлений, ощущение лески на пальцах, а зубов Ганнибала — на шее. Головная боль лишь усугублялась, плечи почти сводило от напряжения. Он прежде не задумывался о сексуальной близости с Ганнибалом, но теперь она казалась неизбежной. Уилл имел опыт интимных отношений с мужчинами, но это было чуть ли не вечность назад. С тех пор за долгие годы он настолько старательно вытеснил любые мысли о сексе из собственной жизни, что ему даже и в голову не приходило думать о Ганнибале в подобном ключе. Теперь же всё кардинально изменилось. До чего же просто было видеть Ганнибала верхним в своих фантазиях. Уилл представлял, как Ганнибал открывает дверь, а затем швыряет его лицом в стену и за волосы тащит в постель, чтобы там использовать по назначению. Мозг пылал. Картинки перед глазами сменяли одна другую с такой скоростью, что едва не тошнило, и Уилл никак не мог прекратить трансляцию постоянно щёлкающих в прожекторе кадров. У него получилось задержаться на фантазии, в которой Ганнибал приставляет к его груди кухонные ножи, правда, поворачивает их плоской, неопасной стороной. На место он прибыл уже полностью вымотанным. К ужину он приобрёл бутылку красного вина, хоть и сам прекрасно понимал, что вино едва ли дотягивает до стандартов Ганнибала. Несколько минут он провёл в машине, раздумывая над тем, чтобы уехать, и прекрасно осознавая, что не уедет. Ганнибал приветствовал его тёплым голосом, мягкой улыбкой и привычным «Добрый вечер, Уилл». Одет он был в синий клетчатый костюм, жилетку и тёмно-бордовый галстук — таким Уилл видел его уже не раз, это был почти что кэжуал стиль в понимании Ганнибала. Вся атмосфера должна была способствовать тому, чтобы Уилл расслабился, вот только расслабиться у него как раз никак не получалось. Он сосредоточенно рассматривал собственную обувь, медля с тем, чтобы переступить порог. — Ну же, входи, — произнёс Ганнибал, и Уилл не посмел ослушаться. Они проследовали на кухню. — Я принёс вино к ужину.— Уилл осмотрелся по сторонам, но избегал встречаться взглядом с Ганнибалом.— Вероятно, не угадал. Забрав бутылку, Ганнибал принялся рассматривать этикетку. — Каберне Совиньон. Вино неплохо подошло бы к сегодняшнему блюду, но я предпочту сохранить его. В конце концов оно связано с особым событием. — Мог бы просто сказать, что тебе не понравилось, — пробормотал Уилл в ответ. — И сказал бы, — ничуть не смутившись, продолжил Ганнибал.— Обычно я предпочитаю не лгать, особенно тебе. Многие вещи вкуснее, когда приправлены ожиданием. Порой вина могут храниться у меня до пяти лет. — Хорошо. Конечно, — усмехнулся Уилл. Из подвала Ганнибал вернулся уже с другой бутылкой вина и наполнил для них два бокала. Когда он передавал Уиллу напиток, их пальцы соприкоснулись, и от касания словно прошел электрический ток. Уилл медленно поднял взгляд, и их глаза встретились. — Ещё одно каберне, — проговорил Ганнибал, задержав пальцы чуть дольше положенного.— Его родина — Чили, и оно будет отлично аккомпанировать ньокки* с сомом и чернилами осьминога. Уилл вдохнул аромат вина, а затем сделал глоток. — Мне следовало бы принести рыбу. — Быть может, в следующий раз, — сказал Ганнибал, возвращаясь к плите.— Мне было бы приятно приготовить то, что ты поймал для меня своими руками. Уилл молча наблюдал, как Ганнибал накрывает на стол. Концентрируясь на изящных движениях, с которыми тот расставлял тарелки, Уилл не мог удержаться от мыслей, что именно эти ловкие пальцы будут вытворять с ним самим. Стоило им сесть за стол, и желудок Уилла завязало узлом. То ли подействовало вино, и от этого вернулись мысли про верёвки, впивающиеся в его тело, но Уилл представлял себя главным блюдом изысканной кулинарной композиции, размещённым на столе Ганнибала среди фруктов и прочих яств, в то время как сквозь рёбра Уилла для полной завершённости блюда прорастали цветы. — Восхитительно вкусно, — выдавил из себя Уилл уже после того, как Ганнибал познакомил его с краткой историей подаваемого блюда. Ему удалось даже проглотить несколько кусочков перед тем, как окончательно опустить вилку. — Ты не наслаждаешься блюдом, — сказал Ганнибал, простая констатация факта без осуждения или разочарования. — Меня немного мутит, — признался Уилл.— Дело ни в коем случае не в еде — она на самом деле великолепна. — Следует доедать до конца, Уилл. Он на коленях, слизывает объедки с безупречно отполированной поверхности пола, в то время как Ганнибал надавливает носком туфли ему между лопаток. Уилл вздрогнул, чуть не опрокинув бокал. Затем оправился и жадно глотнул вина. — Такова цена твоей работы? — спросил Ганнибал, не особо обеспокоенный неловкими дёрганьями Уилла. — По крайней мере нет нового тела, — ответил он, благодарный за смену темы. — Но ты уверен, что будет, — наблюдательно отметил Ганнибал. Уилл кивнул. — Он ещё не закончил демонстрировать миру своё представление. Он убьёт снова, и на этот раз паутина будет ещё более тщательно проработанной. Джек дышит мне в затылок, но требуется больше информации, мы что-то упускаем из виду. — Никаких зацепок, и поэтому профиль незавершён. — Не могу ясно увидеть его, — начал оправдываться Уилл.— Как и не могу выдавать проекции своего разума за достоверные факты. — Что в этом убийце такого исключительного? Уилл собрался с мыслями. — Позы, в которых зафиксированы жертвы-мужчины, в большинстве своём сексуальны, и одновременно с этим он сексуально не заинтересован в них. Возможно, это унижение, но такая версия не представляется единственно верной. Мне сложно понять, в каком свете он видит их. — Как ты сам их видишь? Уилл опустил взгляд на стол, отметив про себя, что сегодня отсутствуют привычные Ганнибалу декоративные композиции. Вероятно, он не хотел заниматься длительной уборкой, прежде чем уложить на него Уилла. — Они словно куклы, — ответил он.— Замерли в ожидании. Будто бы я смотрю на немую сцену в кино. Желудок отпустило, и Уилл смог проглотить ещё кусочек. — Незавершённая картина, — продолжил его мысли Ганнибал.— Возможно, до той поры, пока зритель не разрушит четвёртую стену. — Кто знает, — пробормотал Уилл, затем сглотнул и уставился на Ганнибала.— Что мы делаем? — Ужинаем. — После. Ганнибал притворно ухмыльнулся. — Десерт. — И что на десерт? — вернул улыбку Уилл. — Зависит от того, что ты хочешь, — ровным голосом произнёс Ганнибал.— Ты уже думал над тем, чего желаешь от меня? Мне было бы проще принять решение, понимая твои желания и границы дозволенного. — Я не хочу принимать решений, — кротко ответил Уилл. — Тебе и не следует, я сделаю это за тебя. Просто скажи, чего ты хочешь. Уилл прикусил губу. — Себя… на столе. Где угодно. Обездвиженным, — выдавил он с каменным лицом.— И ещё ты… ты сказал, что желаешь прикоснуться ко мне? — Ты подразумеваешь сексуальный подтекст, — внёс ясность Ганнибал. — Господи, — прошипел Уилл и закрыл от волнения глаза.— Как пожелаешь. — Опасно бросаться такими словами, Уилл, — ответил Ганнибал. Боже, как ему только удаётся оставаться настолько сдержанным? — В интересах нашей общей безопасности нам следует оговорить табу. Уилл покачал головой. — Мне сложно сказать конкретно. Не оставлять следов, которые я не смогу прикрыть одеждой. Взгляд Ганнибала стал тёмным и влажным. — Желаешь, чтобы я поранил тебя, Уилл? Должно быть, некоторые из фантазий Уилла были отзеркаленными фантазиями самого Ганнибала. Уилл мог подобрать к нему ключи. Мог видеть, как Ганнибал впечатывает его в стол, привычно собранный, ни единого лишнего движения. Уилл отбивался и сопротивлялся бы с единственной целью — быть пойманным заново. Он мог видеть первобытные инстинкты, спрятанные под кожей Ганнибала, выпущенные, прорвавшиеся наружу в тот момент, когда Ганнибал вдохнул его запах. — Не знаю, — вымолвил Уилл.— Я позволил бы тебе. Хочу, чтобы ты меня удивил. Ганнибал склонил голову. — Полагаю, как раз это мы можем организовать. — Не верю, что всё происходит прямо здесь и сейчас.— Уилл растирал кулаками лицо, его руки дрожали.— Какая тебе выгода с этого? — Не стоит переживать, я возьму то, что мне причитается. Всё тело Уилла пронзила вспышка вожделения, и от неожиданности руки сами схватились за столешницу. Он ощущал монстра, растущего внутри себя, рвущегося наружу через приоткрытые от страха губы, словно в кошмаре, когда ты хочешь кричать и не можешь вымолвить ни слова. — Боже. Проклятье. Нам потребуется стоп-слово? — Да. — Тогда выбирай сам. На минуту Ганнибал задумался, смакуя последний глоток вина. — Обсидиан, — произнёс он.— В месоамериканской культуре ацтеков вулканическое стекло использовали в качестве зеркал. Они поклонялись божеству, чьё имя переводилось, как «дымящееся, огненное зеркало», либо обсидиан. Его звали Тескатлипока. — Какие явления воплощал этот бог? — Множество.— Ганнибал улыбнулся.— Ночное небо, ураганы, раздоры, искушения, красоту и войну. — Отлично, — согласился Уилл.— Обсидиан. Они закончили ужин и вместе вымыли посуду. Несмотря на сжимавшийся в горле ком, одновременно с этим Уилл ощущал радостное возбуждение. Ганнибал выразил желание поучаствовать в воплощении тех фантазий Уилла, которые он никогда прежде и не думал воплощать. Развитие событий было настолько неправдоподобным, что казалось очередным сном наяву, вот только сейчас Уилл абсолютно не желал просыпаться. Когда с посудой было покончено, Уилл просто встал напротив Ганнибала, и они оказались лицом к лицу. Сперва Ганнибал медленно огладил его взглядом, затем подозвал к себе одним лёгким кивком головы. Уилл шагнул ближе, но казался настолько скованным, словно пальцы его были и вправду связаны. Взглянув на Ганнибала снизу вверх, он осознал, что тот на самом деле немногим выше его, но казался гораздо более массивным за счёт ширины плеч. Уилл представил, как вжимается в Ганнибала, растворяется в нём подобно тому, как горящая звезда бывает поглощена притяжением чёрной дыры. Одной рукой Ганнибал провёл по предплечью Уилла, другую же запустил ему в волосы и легонько сжал, склоняя его голову набок. Затем сам склонился над ним и вдохнул запах Уилла, едва задевая щекой шею. Уилл вздрогнул. Он чувствовал жар, исходящий от тела Ганнибала, и мог с точностью до дюйма указать расстояние между ними. Ганнибал отстранился, открыв глаза, взял Уилла за руку и отвёл обратно в столовую. На столе не было ничего, помимо нескольких связок чёрных верёвок. Колени Уилла предательски задрожали. Ганнибал расстегнул пуговицу на своём пиджаке полуспортивного покроя, а избавившись от него, перешёл к пуговицам на манжетах тёмно-синей рубашки. — Раздевайся, — легко и непринуждённо указал он Уиллу, используя бесстрастный докторский тон.— Если хочешь, можешь оставить бельё. Пока Уилл стягивал свитер, голова была словно в тумане. Затем расстегнул фланелевую рубашку, сбросил обувь и выскользнул из штанов. В результате он оставил только боксеры и белую футболку, да и ту так сильно оттягивал за нижнюю кромку, будто это была его последняя ниточка связи с реальностью. Уилл почувствовал, как Ганнибал наблюдает за ним, и как он сам возбуждается под этим пристальным взглядом. Он быстро стянул футболку через голову. Такая обнажённость ощущалась как вполне себе удовлетворительная, но стоило Уиллу поднять взгляд на Ганнибала, как он почувствовал себя ужасно уставшим и измождённым. К собственному удивлению, он не был настолько смущён, как ожидал. Вот только тело Уилла в его воображении было напрочь усыпано ранами — некоторые были ещё свежими и кровоточили, другие же давно зарубцевались. Казалось, что Ганнибал также может их видеть. Он боялся, что Ганнибал отвергнет его, едва увидев раны, ещё больше боялся, что тот попросту их не заметит, но сомнения прошли, стоило Уиллу переключиться на волну Ганнибала и ощутить его желание подобно своему собственному. Ганнибал наступал на Уилла до тех пор, пока тот не оказался крепко прижатым к столешнице, а руки Ганнибала обхватывали его бёдра. Уилл судорожно вдохнул, и широкие, мягкие губы Ганнибала накрыли его собственные. Жар поцелуя разошёлся по всему телу — от затылка до пят. Поначалу он был настолько утончённым, будто бы их губы встретились по чистой случайности, и это действие можно было отменить в любой момент. С подачи Ганнибала они слились в поцелуе плавно и естественно, в то время как уста Уилла разверзлись, чтобы поглотить Ганнибала жадно и настойчиво. Его рот был настолько скользким и тёплым, а вкус таким ошеломляющим, что Уилл не мог сдерживать собственное возбуждение (Ганнибал ощущал его эрекцию, не мог не ощущать). Ганнибал резко засосал его губу, а затем разорвал поцелуй. — Ложись на стол. Зрачки его расширились настолько, что глаза казались практически чёрными. Всё ещё ошеломлённый происходящим, Уилл забрался на стол и опрокинулся на спину, не в силах оторвать взгляд от Ганнибала. В это время Ганнибал обходил стол по кругу, возмутительно-бесстыже рассматривая Уилла с каждой доступной для обозрения точки. Он взял в руки одну чёрную верёвку, распустил её и сложил ровно пополам. Точными и хладнокровными движениями Ганнибал протянул её под плечами Уилла. — Руки за голову, — скомандовал он, пропуская пару витков у Уилла под подмышками, и ещё две стяжки — вокруг согнутых рук. — Господи, — выдохнул Уилл, когда Ганнибал принялся ласкать внутреннюю поверхность его рук. Этого просто не могло происходить, и всё же это происходило. Руки завели за голову, согнули в локтях, и в скором времени запястья также были связаны вместе. Уилл зажмурился и полностью отдался ощущениям от верёвки, которая с силой натянулась, когда Ганнибал привязал её концы к ножкам стола. Он пытался выровнять дыхание, вслушиваясь в звуки, с которыми тот закреплял узлы. Ганнибал попробовал пальцем натяжение верёвки, и аккуратно сжал кисти Уилла, чтобы проверить кровообращение. Уилл уставился в потолок. Ганнибал не произнёс ни слова, его внимание было полностью сконцентрировано на искусстве связывания. Уилл был искренне благодарен ему за это. Зачастую в интимные моменты он так глубоко погружался в мысли и чувства партнёра, что терялся в дебрях собственной эмпатии, и в конечном итоге даже не мог припомнить, какие ощущения от близости должны были остаться у него самого. Ганнибал же, напротив, не ожидал от Уилла ответной реакции. Закончив с руками, он широко раздвинул ноги Уилла, и верёвки тонкими полосами легли на лодыжки. К моменту, когда обвязка была завершена, Уилл ощутил натяжение на всей внутренней поверхности бёдер. — Ну как? — спросил Ганнибал. Уилл попробовал обвязку — он не мог двигать руками или ногами, но был в состоянии приподнять таз, отстраняясь от поверхности стола. Он сделал несколько резких рывков и ощутил невероятный комфорт от силы сдерживающих его пут. — Отлично, — выдохнул он в итоге. — Вот и славно, — промурлыкал Ганнибал. Освещение в столовой было приглушённым. Уилл едва слышал движения Ганнибала между ударами собственного сердца. Ганнибал сжал его пальцы, затем огладил руки, предплечья и рёбра, далее проследовал к бёдрам. — Прекрасно, — прошептал он, и Уилл не удержался от глубокого ответного вздоха. Ганнибал очертил изгибы его лица, провёл большим пальцем вдоль линии губ.— Взгляни на меня. Уилл послушался. Лицо Ганнибала оказалось в тени, от этого глазницы выглядели двумя тёмными провалами. Уилл с силой заставил себя сфокусировать взгляд. Господи, как же он возбуждён. Кожа горела огнём, когда Ганнибал касался её, едва задевая кончиками пальцев. Ганнибал аккуратно погладил щетину на его подбородке, а затем спустился рукой вниз и обхватил горло. Казалось, несколько мгновений они оба были сконцентрированы исключительно на бьющемся в артерии пульсе. Ганнибал с силой нажал под подбородком, медленно выдавливая из Уилла воздух. Его глаза стали до невозможности тёмными, или, быть может, это буйное воображение Уилла, рисующее Ганнибала в образе монстра с чёрной смоляной кожей. Уилл начал задыхаться и слегка приоткрыл губы, удушение ощущалось даже более успокаивающим, чем верёвки. В глазах потемнело, он был способен различать только мягкие вспышки света. Ганнибал отпустил его, и Уилл резко втянул воздух, начиная дышать быстро и прерывисто в ожидании продолжения. Ганнибал теперь полностью находился на столе, растянулся поверх Уилла, изогнувшегося ему навстречу. Он склонил голову и с низким рычанием сжал зубы на шее Уилла, пробуя кожу на вкус. Уилл чертыхался и прогибался в верёвках, но Ганнибал только впивался зубами ещё сильнее в месте, где шея переходит в ключицы. Никакого пробного укуса, никаких нежных прелюдий — Ганнибал вгрызался в него со всей злобы. От внезапной боли Уилл резко вскрикнул и попытался оторваться спиной от стола. Ганнибал прижал его назад, толкнув рукой прямо в центр груди — не то чтобы не мягко, а скорее даже грубовато. — Чёрт! Ганнибал! — Уилл практически жалобно застонал, в ответ на что Ганнибал только облизал укус, засасывая кожу до тех пор, пока боль не стала невыносимой. Уилл извивался в его руках, дискомфорт и боль в его теле смешивались с возбуждением. Он попытался ещё разок приподнять бёдра, чтобы потереться пахом об пах Ганнибала, но тот стоял над ним на четвереньках, сохраняя дистанцию между телами. Следующий укус пришёлся на плечо, потом такой же зеркальный, с другой стороны. Ганнибал не спешил, смакуя и растягивая удовольствие. Все попытки Уилла сопротивляться были подавлены сильной рукой, прижимающей его вздымающуюся грудь обратно к столу. Боль, потребность в тактильном контакте и полное равнодушие со стороны Ганнибала — неудивительно, что слёзы самопроизвольно хлынули из его глаз. Член был болезненно твёрдым, да и между ног зудело в ожидании полноценного секса. Но комфорт Уилла и его сексуальное возбуждение не играло в данной ситуации абсолютно никакой роли, потому что, согласно уговору, Ганнибал делал исключительно то, что пожелал он сам, а желал он разрисовывать тело Уилла багровыми следами укусов. Затем он всё же склонился над Уиллом, поймал ртом один из его сосков и начал играть с ними, то жёстко засасывая, то ласково полизывая до тех пор, пока самое нежное прикосновение не стало болезненным. Руки Ганнибала в это время сжимали бока Уилла, пальцы с силой впивались в неподатливую плоть. Ганнибал вцепился в его губы с варварской яростью дикого животного и не успокоился, пока они тоже не остались в багровых засосах. Уилл неосознанно дёрнулся на своих узах, желая обнять Ганнибала, задохнуться их поцелуем, сделать его настолько глубоким, насколько это вообще возможно. Ганнибал ловил, поглощал все его стоны и поскуливания, наполняя голову Уилла своим собственным вкусом. Уилл пылал, Уилл ощущал себя будто бы в бреду, в то время как Ганнибал резко оттягивал его за волосы и глубоко трахал рот своим языком. Уилла переполняло разнообразие чувств — он дрожал и скулил в руках Ганнибала, едва ли не бился в конвульсиях. Завершив поцелуй, Ганнибал положил ему в рот два пальца, и Уилл принял их словно подарок, старательно засасывая и вбирая в себя. Ганнибал сжимал и ритмично дёргал тёмные завитки волос, параллельно трахая его рот другой рукой. Глаза Уилла продолжали слезиться. В его воображении фантомные руки растягивали его кожу снаружи и изнутри, щипали, царапали. Он потерялся полностью в собственных ощущениях, позабыв про окружающую его действительность. Губы были скользкими от слюны, вязкая жидкость наполняла рот, стекала с уголков, он задыхался, когда Ганнибал толкался слишком глубоко, погружая пальцы по самые костяшки. Ощущения наполняли Уилла подобно тому, как звучание оркестра наполняет симфонический зал, а мелодии струнных сливаются с духовыми и ударными. Яркая, непрекращающаяся боль на затылке, растекающееся по мышцам болезненное тепло, ритмичные щипки поверх следов от укусов, вкус пальцев Ганнибала, смешанный со вкусом его собственной слюны, разрывающий кожу пылающий зуд. Ганнибал настолько заигрался, что игнорировал собственный дискомфорт: ему приходилось выгибать руку, чтобы держать Уилла за волосы, а от зубов на пальцах оставались ссадины. Тем не менее он продолжал с неменьшим упорством, чем прежде. Уилл так глубоко впал в сабспейс, что выглядел, как впавший в глубокий гипнотический сон человек, и время от времени Ганнибал проверял реакцию его зрачков на свет, чтобы убедиться, что тот находится в сознании. — Ты идеален, — выдохнул Ганнибал, смакуя задержавшийся на его пальцах аромат Уилла.— Взгляни на себя. Произведение искусства. Ганнибал присел на столешнице сбоку, расстёгивая жилет и любуясь собственной работой. Вокруг следов, оставленных зубами Ганнибала, начинали расцветать синяки. Кожа Уилла блестела от пота, а сам он ощутимо дрожал, потрясенный свалившимися на него ощущениями. — Уилл. Кивни, если слышишь меня. Ответом послужил едва заметный кивок. Жаль, что Уилл запретил оставлять следы на открытых местах. Ганнибал жаждал сжать зубами его шею, пометив его перед лицом целого мира. Сейчас Ганнибалу было позволено делать всё, что он возжелает, но куда интереснее было исследовать желания Уилла. Он провёл руками по его груди, затем ниже, по бёдрам, медленно, не спеша запоминая очертания тела. Ганнибал сдавливал синяки, пока Уилл не выдал полностью измождённый стон боли, затем продолжил игру. Совсем невесомо пощекотал костяшками соски, куда грубее прошёлся по неровностям ребер. Он сжал член Уилла через хлопковую ткань боксёров, но и такой стимуляции было предостаточно. Уилл вскрикнул и начал вилять бёдрами в слабой попытке избежать его хватки. Ганнибал продолжил, нежно, но настойчиво поглаживая его ладонью. Крик перешёл в тихие всхлипывания, а попытки увильнуть от прикосновения — в попытки как можно сильнее потереться об его руку. Ганнибал целовал его повсюду, проверяя зубами прочность кожи, мышц и выступающих косточек. Отчаянно захотелось отгрызть себе кусочек, но на самом деле Ганнибал желал поглотить Уилла полностью, и делать это до невозможности долго. Уилл кончил с измученным криком и полностью искажённым от боли лицом. В этот момент Ганнибал счёл его прекрасным и склонился, чтобы поцеловать уже расслабленный рот. Минуту он просто созерцал распростёртое под ним идеальное создание, затем поднялся и спрыгнул со стола. Ганнибал поправил одежду и выровнял дыхание, в то время как Уилл застрял в других мирах, только тело его время от времени инстинктивно подёргивалось. Ганнибал быстро избавил его от пут и аккуратно вернул освободившиеся руки в естественное положение. Верёвки оставили красные вмятины, чувствительные под касаниями Ганнибала, а сам Уилл, казалось, с трудом осознавал происходящее. Ганнибал проверил его пульс и кровообращение, стёр со щёк оставленные слезами дорожки. Укусы не были настолько сильными, чтобы нарушить целостность кожи, но на всякий случай он всё равно проинспектировал багровые следы. Удовлетворённый состоянием здоровья Уилла, Ганнибал сгрёб его в охапку. В ответ Уилл издал исполненный лёгкого возмущения стон и вжался лицом в его шею, судорожно дыша. Внезапно Ганнибал ощутил к нему какую-то странную привязанность — не то чтобы совсем неожиданную, но удивительно согревающую изнутри. Он поднял Уилла на руки и отнёс в свою спальню. Уложил поверх одеяла, а когда поднялся, чтобы принести им воды, Уилл слабо вцепился в его рукав. Глаза Уилла блестели, а слова давались с трудом. — Нет, — всё, на что оказался способен Уилл. Ганнибал расплылся в мягкой улыбке, осознав, как сильно Уилл нуждается в нём прямо сейчас. — Нам обоим нужно восстановить баланс жидкости в организме. Я скоро вернусь. Уилл покачал головой, и боль в его взгляде была нестерпимо выше той, которую он испытывал, лёжа на столе. — Не уходи, — умоляюще попросил он, и в его голосе чувствовалось напряжение.— Побудь со мной хотя бы ещё минуту. Ганнибал убрал слипшиеся кудри с влажного от пота лба, затем запечатлел на нем свой ласковый поцелуй. Он устроился на кровати рядышком с Уиллом, и тот подобно щенку скрутился клубочком у него на груди. Дыхание Уилла было всё ещё прерывистым, но всхлипывания уже не сопровождались слезами. Ганнибал заботливо обнял его рукой, прижимая ближе, и полностью сосредоточился на ритме его дыхания, готовый в любой момент прийти на помощь. В конечном итоге усталость победила, всхлипывания прекратились, остались лишь едва различимые на слух постанывания. Уилл позволил Ганнибалу увидеть себя уязвимым и ранимым, и это завораживало. Единственное сожаление состояло в том, что Уилл на самом деле не знал его, не понимал, что Ганнибал способен с ним сотворить, способен нарисовать при помощи его тела настолько ошеломляющую картину, что она превзошла бы все жутчайшие фантазии Уилла. Ганнибал однако задумывался о том, чтобы разместить Уилла на своём столе и отреза́ть от него кусочек за кусочком, ломтик за ломтиком, затем аккуратно поджаривать и скармливать их ему самому. Это развлечение можно было бы растянуть на долгие дни, пока Уилл не поглотил бы полностью сам себя. Нет никого, с кем Ганнибал желал бы разделить эту трапезу, никого, достойного коснуться Уилла, не говоря уже о том, чтобы вобрать в себя его искусно приготовленную плоть. Открывающиеся перед ним перспективы были столь заманчивы, но Ганнибал не будет делать то, что хочет сильнее всего, пока Уилл не раскроется целиком, не станет полностью уязвимым перед ним и не начнёт осознавать всё, что Ганнибал с ним собирается сделать. Будет жаждать этого, будет умолять об этом. Ганнибал желает видеть своё отражение в Уилле. Желает быть увиденным. Он не хотел оставлять Уилла, но забота о нём после сессии была настолько же важной задачей, как и дальнейшее его разрушение. Ганнибал принёс им обоим воды, сначала выпил сам, затем усадил Уилла и заботливо напоил его. Взгляд был всё ещё затуманенным, но он потихоньку приходил в себя. Ганнибал умиротворяюще гладил его кожу, круговыми движениями разминал спину, а затем, когда Уилл был готов разорвать тактильный контакт, укутал его одеялом. Они уселись на кровати, и Уилл начал возвращаться в действительность. — Я не планировал оставаться на ночь, — отметил он. — Могу отвезти тебя в Вулф Трап, или можешь остаться здесь, — рассудительно произнёс Ганнибал.— Думаю, получится подыскать тебе подходящую одежду. — Я не хочу уезжать, — выдохнул Уилл.— Но… — Тогда оставайся. — Утром мне нужно покормить собак. Было бы хорошо вернуться к этому времени.— Уилл сильнее укутался в одеяло и опустил взгляд. Несмотря на всю усталость, стыд и неуверенность никуда не делись с его лица.— Всё нормально? Мы… Ганнибал обернулся к нему и обхватил его лицо обеими руками. — Ты идеален, — произнёс он решительно.— Необычайно прекрасен и очарователен. И ты так великолепно смотришься в обвязках. Не беспокойся ни о чём, просто доверься мне. Уилл прикрыл глаза и слегка покачал головой в хватке из сжимающих его рук. — Ты не можешь… — Желать этого? Желать его? Уилл прикусил губу.— Прости. Руки Ганнибала спустились вниз, разминая его шею и плечи, поглаживая оставленные следы. — На случай, если тебе нужно уединение, в доме имеется гостевая спальня. Уилл резко втянул воздух через ноздри, а затем его глаза вспыхнули. — У меня случаются ночные кошмары. Вряд ли тебе понравится, если я залью потом твою постель либо же отпинаю тебя ногами. Глаза Ганнибала зажглись интересом, смешанным с желанием, а вот голос его смягчился, когда он произнес вслух: — Мне понравится, когда ты перестанешь беспокоиться о моём комфорте. Он нажал на один из свежих синяков, и губы сами искривились в дьявольской улыбке. — Не указывай мне, что я должен или не должен хотеть. Уилл прильнул к нему губами, но в его конечностях всё ещё ощущалась слабость. Рукой он обхватил шею Ганнибала, всё плотнее втягивая его в поцелуй, смакуя и наслаждаясь им. Его губы сообщали Ганнибалу то, что сам Уилл никак не мог выразить словами. Ганнибал отвечал мягко, неспешно, позволяя Уиллу самому брать желаемое. Уилл разорвал поцелуй, и они прижались лбами друг ко другу, всё ещё приоткрывая губы. — Я просто пытался сказать «спасибо», — уставшим голосом пояснил Уилл.— Я полагал, что ты не сможешь понять мои фантазии, не захочешь видеть меня в своей постели, что ты отвергнешь меня, стоит тебе заглянуть в мой мир и увидеть, что я проделываю с собой в своей голове, и чего на самом деле хочу от тебя. Он прижимал их лица все ближе и ближе, а голос с каждым словом становился всё более высоким, болезненным. — Ганнибал, я правда ощущаю себя настолько ебанутым, что сколько бы раз ты ни говорил, что всё в порядке, я буду стремиться доказать тебе обратное. Ганнибал погладил его по щеке. Если бы они прижались друг к другу ещё сильнее, их скулы могли бы слиться в единое целое. — Ну что ж, в следующий раз я постараюсь вымотать тебя по-настоящему, — только и произнёс Ганнибал в ответ. — Чтобы у тебя не осталось никаких сил на подобные волнения. Уилл обессиленно улыбнулся. — Договорились. Я хотел бы извиниться ещё раз. — Я тебе этого не разрешаю. — Как скажешь. *** Уилл разбудил Ганнибала прямо посреди ночи. Он запутался в одеяле и жалобно стонал от преследовавших его ночных кошмаров. Ганнибал обернулся, чтобы взглянуть на него: прикрытые веками подрагивающие зрачки, лоснящаяся от пота кожа, мерцающая во тьме, судорожно цепляющиеся за кожу пальцы. Тело Уилла приподнималось и извивалось так, что Ганнибалу он казался бьющимся о прутья решетки, зарабатывая новые синяки на теле. Ганнибал измерил его пульс и удовлетворённо выдохнул. Было так соблазнительно наблюдать за открывшимся ему зрелищем. Глаза Уилла распахнулись, и невидящий взгляд начал бегать вперед-назад. Он всё ещё находился в состоянии сна. Уилл медленно уселся, и Ганнибал потянул его за руку чуть повыше локтя, там, где остались следы от верёвок. Он аккуратно направлял движения Уилла до тех пор, пока тот не оказался сидящим у него на коленях. Затем Ганнибал обхватил запястья Уилла и положил его руки на собственную шею. Голова Уилла покачивалась подобно буйку на тёмной поверхности океана, в глазах было пусто, а губы дрожали. Ганнибал сжал свои руки поверх рук Уилла, наблюдая, как испещрённое укусами и ссадинами тело Уилла трансформировало один сюжет сна в другой. Уилл приподнял бёдра, его дыхание ускорилось, и он начал сам сжимать горло Ганнибала. Ганнибал заботливо гладил его предплечья, мягко поощряя удушение, но при этом готовый сбросить его в любую минуту, если это потребуется. Тем временем Уилл начал раскачиваться на его бёдрах, сжимая Ганнибала все сильнее, переполненный страстью, страхом, ненавистью и опасным возбуждением. Маски различных эмоций появлялись и пропадали на его лице подобно призракам. Не должно оставаться следов. Ганнибал разорвал хватку Уилла и сжал его самого в тесных объятиях, сохраняя их обоих в безопасности. Теперь он обязан ненавязчиво выведать, что именно способно разбудить Уилла, и что помогло бы ему вновь уснуть. Ганнибал глубоко втянул воздух носом, различая запах пота, шампуня, возбуждения и сжигающей разум Уилла болезни. Уилл обхватил ногами бёдра Ганнибала, издавая лёгкие обиженные постанывания, и Ганнибал позволил ему оседлать свой ночной кошмар, размазать его по собственной коже. *** Уилл стоял напротив зеркала в ванной Ганнибала и изучал собственное отражение. На его теле чётко вырисовывались все приключения прошедшей ночи. Он любовался полностью симметричным колье из укусов на собственной шее, багрово-фиолетовыми синяками, окружающими красные вмятины. Нажимая на них, Уилл был способен с кристальной чёткостью возобновить в памяти ощущения от зубов Ганнибала, сжимающихся вокруг его кожи, воскресить все овладевшее им желание и возбуждение. Верный собственному слову, Ганнибал не стал оставлять следов в местах, которые Уилл не смог бы прикрыть одеждой, разве что он наденет свитер с широким горлом, из которого будут выглядывать синяки. И эта мысль не была лишена привлекательности. На коже были также и другие отметины — лёгкие красные полосы и засосы. Пальцы невольно скользнули по их поверхности. Чёртов Ганнибал даже засосы сумел разместить симметрично! Создать созвездие из отметин на теле Уилла. Ещё оставались следы от верёвок — розовые змеи, извивающиеся вокруг его конечностей. Уилл ощущал себя настолько расслабленным, насколько прежде и не мог предположить. Не осознавал, какое чрезвычайное напряжение и возбуждение способны вынести все его мышцы. Некоторые узлы до сих пор ощущались на коже, и это вызывало двойственные чувства. В то же время пережитый Уиллом опыт выровнял рамки его сознания. В зеркале напротив он видел исключительно своё лицо, а не Гаррета Джейкоба Хоббса или любого другого серийного убийцы, чьи профили составлял. Он вернулся в спальню и переоделся в свою вчерашнюю одежду. Ганнибал был настолько любезен, что рядом с его вещами положил свои собственные — те, которые Уилл мог бы одолжить. Предоставлял ему выбор. Но Уилл направлялся домой и вполне мог переодеться там, тем более он не хотел пачкать вещи Ганнибала собачьей шерстью и слюной. Возможно, однажды Уилл и сможет носить одежду такого же класса, как носит Ганнибал, или же позволит ему подобрать подобающий гардероб, чтобы Уилл мог выходить с ним в свет. Он усмехнулся мысли о том, чтобы выбраться в оперу, повиснув на локте Ганнибала. Спустившись вниз, он встретился с вполне реальным, а не воображаемым Ганнибалом, который готовил завтрак в одном халате. — Доброе утро, Уилл, — поприветствовал он низким голосом. Сейчас акцент был особенно заметен.— Пожалуй, сделаю тебе кофе. — Спасибо. Уилл облокотился на стойку, наблюдая за Ганнибалом. Тот казался более открытым, чем обычно, будто распахнул завесы и впустил яркий солнечный свет во дворец своего разума. Он знал, насколько тщательно Ганнибал выстраивал вокруг себя стены, и этим утром создалось ощущение, что баррикады пали. Уилл мог чувствовать, насколько Ганнибалу нравилось готовить кофе, как тот искренне радовался его компании на собственной кухне. Когда Ганнибал подавал Уиллу чашку, то подошёл гораздо ближе, чем это было в прошлый раз. Их пальцы снова слились в медленном касании. — Благодарю, — вымолвил Уилл, расслабившись и непроизвольно потянувшись навстречу Ганнибалу. Оттопыривая бёдра. Выгибая шею. Уилл отпил глоток обжигающего кофе, но взгляд его постоянно возвращался к Ганнибалу. Тот сделал полшага навстречу, так что его нога оказалась между ног Уилла, а широкая ладонь — на его бедре, притягивая тело себе навстречу. — Останешься на завтрак? — мягко спросил Ганнибал, приблизившись к его лицу и сократив дистанцию между ними до того расстояния, на котором он мог бы удерживать зрительный контакт. Уилл поставил чашку на стойку, никак не определившись, смотреть ли ему на губы Ганнибала, либо же в его глаза. — Сейчас ты спрашиваешь? — поддразнил он. — Желаешь, чтобы я приказал тебе завтракать ради моего удовольствия? — с улыбкой ответил Ганнибал.— Я могу готовить тебе еду постоянно, и у тебя останется гораздо больше времени для чтения лекций и охоты за серийными убийцами. — Желаю, чтобы ты делал, что захочешь, и слал к чёрту мои предпочтения. Уилл склонился ещё ближе и прижался губами к уголку его рта, обхватывая ладонями предплечья Ганнибала. В ответ Ганнибал задумчиво хмыкнул и принялся круговыми движениями массировать его бёдра. — Что если я прикажу тебе раздать своих собак, уйти из правоохранительных органов и каждый уик-энд посещать со мной оперу? Уилл разочарованно вздохнул. — Чудненько. Что ж, ты высказал свою точку зрения. Он лёгким поцелуем чмокнул Ганнибала и внезапно замер в нерешительности. Пристроив вторую руку на бёдра Уилла и сжав их обеими ладонями, Ганнибал выдохнул прямо губы-в-губы: — Ты хочешь быть желанным, а я хочу давать тебе то, в чём ты нуждаешься. Возможно, со временем мы сможем снять наслоения и добраться до сути, сердцевины наших истинных желаний. — Я желаю столь многих вещей, — прошептал Уилл неуверенно. Ганнибал прижался к нему всем телом, а затем соединил их губы в кратком, но страстном поцелуе. — Я окончу приготовление завтрака, и мы поедим. После этого я позволю тебе уйти.