***
Уилл игнорировал сообщения Ганнибала. Внутри него рушились горы и сдвигались материковые породы. На протяжении всей дороги до Вулф Трап он не прекращал скрежетать зубами. Фредди должна быть мертва, должна истекать кровью и стонать, задыхаясь от кляпа из собственных волос. Затем её тело можно выставить, унизить её посмертно… нет, нет! Он не убийца, он просто дико взбешён, не следовало принимать эти мысли всерьёз, ведь на самом деле Уилл не желал видеть её натянутой между металлических струн. Он ударил кулаком о приборную панель, а затем с такой силой сжал волосы, что машина заскользила на дороге. Нужно было сломать что-нибудь прежде, чем сломается он сам, нужно было хотя бы закричать — но он не мог. Дома Уилл рухнул на диван, его окружили собаки, которые тыкались носами и лизали своего уставшего от жизни хозяина. Он ощущал себя полностью истощённым, выжатым, как лимон. И ещё нужно было поспать. Уилл сделал попытку вздремнуть прямо на диване, но его разум не позволял ему этого, подбрасывая картины с воронами, клюющими мёртвое тело. Разве не удобнее было бы уснуть наколотым на оленьи рога, кричать до тех пор, пока не разорвало бы лёгкие? Позвонил Ганнибал, но Уилл попросту перенаправил его на голосовую почту, а сам свернулся клубочком, сгорая от стыда и пыток, устроенных его собственным разумом. Затем он резко вскочил с места. Что он себе позволяет? Ганнибал не заслуживает такого отношения с его стороны. Уилл нащупал телефон и отправил короткое сообщение. Уилл: Я доехал домой. Сплю. Наберу тебя позже. Он потёр лицо. Кожа была такой горячей, и Уилла не покидали настойчивые мысли о сотне бумажных порезов или, например, сотне клювов, впивающихся в его тело. И вообще можно ли человеческими волосами порезать кожу? Наверное, да, если правильно их обработать. — Господи! — Уилла бросило в дрожь. Кое-как он добрался до кухни и извлёк из шкафчика бутылку виски. Немного посторонней помощи, чтобы уснуть. Был всего лишь час дня — блять, блять, блять! Уилл отпил прямо из бутылки и завалился спиной на диван. Когда Ганнибал позвонил снова, Уилл ответил. — Ты думаешь, это ощущается по-разному — переживать свои собственные чувства или кого-то другого? — невнятно проговорил он в трубку. Вопрос застал Ганнибала врасплох. — Да, полагаю, что это разные вещи, — ответил он. — Ладно, то есть, по-твоему, я хочу трахнуть тебя, потому что ты хочешь трахнуть меня? — продолжил Уилл. — Да, я на самом деле хочу тебя выебать, очень прям очень хочу… можешь представить? Хочу, чтобы ты трахнул меня. — Ты выпил? — Нееет, — сказал он и пьяно захихикал. — Ну ладно. Да. Но ответь на мой вопрос, потому что мне кажется, что разницы нет никакой, Ганнибал, да мне вообще без разницы, когда меня накрывает целиком и полностью. — На тебя могли повлиять чувства других людей, — спокойно продолжил Ганнибал. — Независимо от интенсивности, с которой ты проживаешь те или иные эмоции, некоторые из них могут вступать в резонанс с твоими собственными. Уилл фыркнул. — Тут нет никого из посторонних, и я ни минуты не думал, что ты подозреваешь обратное. Это всё химические реакции и раскалённые провода. Мне что, пожить отшельником в центре великого грёбаного ничего, помедитировать и узнать, кем я являюсь на самом деле без посторонних влияний? — Мы сами создаём себя, Уилл. Мы, а не другие. — Боги среди людей, — пробормотал он в ответ. — Среди свиней. Затем сделал ещё один серьёзный глоток виски, и комната поплыла перед глазами. Ганнибал нашёл Уилла раскинувшимся на диване. На его коленях лежала собака, на груди — любовно убаюканная бутыль виски, а ещё страшно воняло потом и спиртным. Ганнибал потрогал лоб. — У тебя жар, — произнёс он, забирая бутылку из рук. Уилл что-то невнятно проворчал в ответ, нахмурившись, и окинул Ганнибала расфокусированным взглядом. — Насколько крепкие человеческие волосы? — пробормотал он, делая попытки обнять. — Не знаю, будет ли этого д-достаточно… для моего замысла. Ганнибал отвёл Уилла наверх и вымыл в душе, а потом придерживал за волосы, когда того самозабвенно рвало в унитаз, однако он умудрялся между рывками бормотать что-то о собственном замысле.***
На следующий день Фредди опубликовала интервью. Джек был зол. Очень зол. А Уилл встретил его поучительные тирады в состоянии дичайшего похмелья, он просто сидел в его кабинете и изучал узоры на полу. — О чём ты думал?! — ревел Джек, тыкая в лицо Уиллу открытую на телефоне статью. Яркими буквами светился заголовок «Эмпат-психопат выходит на охоту». — Что, на большее тебя не хватает? — Захотелось славы, — горько усмехнулся Уилл. — Ага, сидит тут в моём кабинете и врёт мне прямо в глаза, — завопил Джек с новой силой. — Я уж не знаю, что тебя сподвигло мило поболтать с Фредди за чашечкой кофе, но лучше бы тебе просто извиниться, чем язвить мне в ответ. Его грохочущий голос громом бил в и так больную с похмелья голову Уилла. — Что ты хочешь услышать, Джек? — выдавил он сквозь зубы. — Она вынудила меня. — Если она тебя шантажировала, мог бы просто прийти ко мне! — выкрикнул Джек, и Уилла аж передёрнуло. — Я бы сам со всем разобрался! — Не со всем, — выплюнул Уилл. — Ну ладно, чем она тебя додавила? — спросил Джек, наконец понизив голос. Уилл потёр виски, сражаясь с подступающей к горлу тошнотой. — Джек, я не хочу об этом говорить. — Какого чёрта?! Уилл не ответил. С удручённым вздохом Джек уселся за стол. — Если у неё есть что-то на тебя, ты должен мне рассказать, — продолжил он, скрывая злобу в собственном голосе. — Что бы это ни было, мне следует услышать это от тебя, а не от Фредди Лаундс. Уилл едва усмехнулся, представив, какое выражение лица будет у Джека при взгляде на фото, где Уилл буквально проталкивает язык в горло собственного психотерапевта. Он замаскировал усмешку приступом кашля. — Она пыталась писать книгу про Эбигейл, — ответил Уилл, не скрывая ни злобы, ни желания защитить свою подопечную. — Фредди стервятница, и Эби не достойна того, чтобы её детство осквернили грязной бульварной писаниной. Джек окинул его пронзительным взглядом. Хотя часто его проницательность оказывалась напрочь слепа. — То есть ты дал интервью Фредди Лаундс, чтобы она не преследовала Эбигейл? — Да, — с лёгкостью солгал Уилл. Джек выдохнул. — Не самый умный поступок с твоей стороны, потому что эта статья кидает тень на весь наш отдел и тем более на меня. — Уж прости, что подпортил тебе репутацию, — огрызнулся Уилл. — Выметайся, — ответил Джек, но на этот раз без крика, а с чувством тяжёлой усталости в голосе. — Попробуй доказать свою полезность в другом месте.***
Сон постоянно утекал сквозь пальцы, но зато настигал Уилла в тот момент, когда он и вовсе этого не ожидал. Проснулся ли он полностью, когда гулял с собаками по полям, линия деревьев мерцала как на испорченной видеокассете, а трава зловеще шуршала под ногами? И если он не отдыхает в то время, которое не осознаёт себя, можно ли такое состояние назвать сном? В своих снах он бежал, гнался за гигантским оленем либо же убегал от него, пока не попадал в паутину бордовых нитей, разрезающих его тело. Вечером приехал Ганнибал, чтобы приготовить ужин и помочь Уиллу уснуть. Сам Уилл был слишком уставшим, чтобы делать что-либо, да и разговоры их были предельно краткими, а вот приготовленный Ганнибалом чай и вправду согрел и помог успокоиться. Конечно же, Ганнибал не мог каждый раз оставаться на ночь, и когда Уилл просыпался, крича в пустой постели, он одевался и ходил по окрестностям, пока ноги не начинали болеть, а его дом с пробивающимся сквозь окна светом не становился похож на маяк во тьме. Но спасительный вид корабля в тёмных водах больше не мог его успокоить. Фредди позвонила снова. — Как поживаешь, Уилл? — радостно спросила она. — Что тебе нужно? Он свесил ноги с кровати. На часах было 11:08 утра, и Уилл не представлял, как долго находился в постели, и спал ли в ней вообще. Какое сегодня число? — Я раздумывала над твоими словами, — прозвучал голос Фредди, самоуверенный и наигранно невинный. — Пожалуй, мы можем забацать ещё одно дельце. — Ты не удалила фото. — Конечно же удалила, — ответила Фредди. — Я подписала договор и обещала сделать это даже несмотря на то, что ты не отработал полное интервью. Просто сегодняшним утром так получилось, что я нашла копии, про которые раньше забыла. — Адвокат Ганнибала разорвёт тебя на части, — сердито прошипел Уилл. — Да умоляю, — раздражённо огрызнулась Фредди. — Ты же не хочешь, чтобы до этого дошло. Выслушай меня, не будь безрассудным. — Так что тебе нужно? — резко ответил он. — Проведи меня на следующее место преступления, куда тебя вызовут, — сказала она. — И ещё хочу фото. У тебя же есть камера на мобильном? И потом я удалю все снимки тебя с твоим бойфрендом. Око за око. — И почему я должен верить, что на этот раз ты выполнишь обещание? — Уилл растирал кулаком слипшиеся веки. — Ты и дальше продолжишь тянуть резину. — Я ведь не хочу судебных разбирательств точно так же, как и ты сам, — ответила она. — Полагаю, сделка справедливая. В конце концов мы договаривались на час интервью, а ты отсидел половину. Мне нечего сказать, чтобы убедить тебя в своей искренности, кроме как соблазнить тебя тем, что фотографии с места преступления будут лучше смотреться на моём сайте, чем ваши с доктором. — Ладно, буду держать тебя в курсе. Уилл повесил трубку.***
После ужина Ганнибал усадил Уилла в кресло у камина в своём рабочем кабинете и вручил ему чашку с горячим чаем. Никак это не прокомментировав, Ганнибал начал ограничивать их ужины в количестве вина. Уилл не обращал внимания. Он ещё не впал в алкоголизм, присущий отцу, но уже не мог удержаться от выпивки, когда его накрывало саморазрушительными мыслями. Уилл уставился в огонь и не произнёс ни слова, он выглядел настолько же затасканным, как старый свитер, надетый им сегодняшним вечером. Ганнибал сел в кресло напротив с блокнотом для рисования и карандашами, а Уилл в это время успел свернуться уютным клубочком. Отсветы пламени освещали его измождённые черты лица, окрашивая кудри в красновато-коричневые тона. С Ганнибалом он наконец мог не волноваться о том, как будет выглядеть со стороны, а просто наслаждаться приготовленным для него чаем. Привычная смесь, способствующая спокойному сну — имбирь, лимон и ромашка. — Прости, что сорвался, — сказал Уилл после нескольких минут тишины, наполненных исключительно царапаньем карандаша по бумаге да треском поленьев в камине. — Нет потребности извиняться, — ровно ответил Ганнибал. — Я счастлив заботиться о тебе, пока тебе не станет лучше. — А если не станет? Не станет лучше? Ганнибал оторвался от рисования. — Ты не болен, Уилл. Была трудная неделя, которая эмоционально истощила тебя. Он слабо улыбнулся. — Поверю тебе, ты же доктор. Кожа Ганнибала светилась от пламени, часть лица пребывала в тени, отбрасываемой острыми выступающими скулами. Уилл задумался о том, чтобы нарисовать Ганнибала угольными пятнами, никаких линий, лишь куски черного на белой бумаге. И пусть он знал, что для рисования ему не хватит умений, в воображении такая картина выглядела вполне реальной. — Полагаешь, объективность моего восприятия затуманена моим к тебе влечением? — спросил Ганнибал. — И что я мог пропустить признаки болезни? — Я хотел убить Фредди Лаундс, — почти бесшумно произнёс Уилл. — Обдумывал, включая мельчайшие подробности. Не мог прекратить думать об этом, и мысли буквально физически ранили меня, казалось, что я внезапно взорвусь от мыслей. Он закашлялся, в горле пересохло. Уилл отпил еще чаю, стараясь сфокусироваться на его успокоительном действии, на тепле, согревающем сжимающие чашку руки, на остром вкусе имбиря, расползающемся по языку. — Пусть твои мысли навязчивы, — произнёс Ганнибал. — Но количество не равняется качеству. Даже если твои размышления зациклились на убийстве, это вовсе не делает тебя убийцей. — Нет. — Уилл улыбнулся в ответ. — Это делает меня тем, кем я являюсь. — Ты волнуешься о том, что причинишь вред мисс Лаундс? — поинтересовался Ганнибал. Уилл покачал головой. — Нет, нет, я не буду убивать её на самом деле. — Теперь он горько рассмеялся. — Наша связь очевидна, и меня легко поймают. Они оба молчали, последние слова так и зависли в воздухе между ними. Уилл смотрел на огонь, позволяя мерцающим и почти гипнотическим движениям пламени очищать его разум. Он волновался бы, озвучивая эти мысли кому-нибудь другому, но не Ганнибалу. Ганнибал не боялся ни его, ни за него. Уилл и вправду ума приложить не мог, почему доктор оставался настолько спокойным перед лицом прогрессирующего нервного расстройства, но, может быть, Ганнибал видел нечто, недоступное взору Уилла. Постоянные переплетения металлических проводов, незримо присутствующие в разуме Уилла, мешали ему смотреть ясно и чётко на себя самого, Ганнибала и их странную связь. Он видел лишь фрагменты, но никак не картину целиком. — Что бы ты сделал, — спокойно спросил Уилл, — если бы я кого-нибудь убил? Ганнибал отложил в сторону карандаш и блокнот, затем сконцентрировался на взгляде Уилла. Он ответил, подбирая слова со всей присущей ему аккуратностью. — Зависит от обстоятельств, Уилл. Мы ведь оба убивали прежде. — Ты знаешь, о чём я говорю. Совсем не о самообороне. — Имеешь в виду то, что называется самообороной в уголовном кодексе? — спросил он. — Или любые действия, подразумевающие самосохранение? Уилл нахмурился. Самосохранение. Именно так обозначила Фредди Лаундс действия Эбигейл, подразумевающие её охоту вместе с отцом в качестве живой приманки. И именно так он описал действия Ганнибала относительно Тобиаса Баджа. Но Ганнибал не подразумевал фактическую самооборону, не подразумевала её и Фредди. Это была не та реакция, которую он ожидал, но чего он ждал вообще? — Я имею в виду, — прояснил Уилл, — убийство, не подразумевающее жизненной необходимости. Только желание убить. — Разве компульсивные убийцы всегда желают убивать? — поинтересовался Ганнибал. — Можно ли их манию назвать принуждением со стороны? Уилл поднял на Ганнибала уставший взгляд. — Ты не ответил на мой вопрос. — И не отвечу, — произнёс Ганнибал. — В этом гипотетическом уравнении слишком много неизвестных. — Вне зависимости от «неизвестных» твой ответ должен был быть «сдать меня полиции». Уилл сжался ещё сильнее, допивая свой чай. — Тебе будет спокойнее, если я скажу эти слова? — спросил Ганнибал. Он всё ещё сохранял внутреннее спокойствие, и, мельком взглянув на его лицо, Уилл не смог прочесть ни эмоции. — Я должен пообещать тебе, что как только увижу в тебе опасность для окружающих, то позвоню Джеку Кроуфорду, чтобы он упрятал тебя в психиатрическую клинику? Уилл едва понимал то, что отчётливо слышали его уши. — То есть ты не будешь этого делать? — Тебе так хочется оказаться запертым в лечебнице? — Господи, нет! Ну конечно же, нет! Уилл отставил чашку на соседствующий с креслом столик и сжал волосы руками. — Ганнибал, я просто пытаюсь разобраться, откуда у тебя это чёртово спокойствие. Ты что… просто не веришь мне? — Я верю тебе, Уилл, — мягко успокоил его Ганнибал. — Я верю, что ты настолько глубоко настраиваешься на волну убийц, которых ты исследуешь, что некоторые их чувства принимаешь как свои собственные. И верю, что твоя склонность к навязчивым состояниям в сочетании с травмирующим родом твоей деятельности склонны как вызывать в тебе мысли о насилии, так и приводить к насилию над самим собой. Ганнибал остановился. — Но что гораздо более важно, я верю, что ты полностью контролируешь собственные действия и обладаешь высокой стрессоусточивостью. Ты сражаешься не против насильственных мыслей, а борешься сам с собой за собственную идентичность. — Это и впрямь как война, ведь с обеих сторон могут быть непредвиденные жертвы. — Ты себя недооцениваешь, — улыбнулся Ганнибал в ответ. Уилл вздохнул и поднял взгляд к потолку. — И что мне, по-твоему, делать? — задал он вопрос. — Я не выдерживаю больше этой борьбы. — Тебе не следовало бы работать в поле. И поскольку в целом сотрудничество с Джеком плохо сказывается на твоём психическом здоровье, у тебя должна быть достаточно серьёзная причина для того, чтобы не уходить. И дело не только в том, что ты хочешь спасать жизни и, конечно же, спасаешь. Какая-то часть тебя самого пробудилась именно во время работы в поле, родилась из крови Гаррета Джейкоба Хоббса и Эбигейл. Тебе следует встретиться лицом к лицу с этой пробудившейся стороной, но ты боишься. Именно этот страх и является глубинной причиной борьбы с самим собой, а также истинной причиной твоего болезненного состояния. Уилл закрыл глаза. Жертва и убийца, хищник и добыча, олень, вылитый из смолы и украшенный окровавленными перьями. Внезапно он вспомнил, как ещё в подростковом возрасте обнаружил голубя, запутавшегося в колючей проволоке поваленного забора, тот отчаянно трепыхался, но никак не мог выбраться на свободу. И он вполне мог истечь кровью в попытках спастись, если бы Уилл не помог ему выпутаться. — А если мне не понравится то, что я обнаружу? — спросил он. — Что, если Фредди права, и внутри я встречу убийцу, который не является ни Хоббсом, ни Кукольницей, убийцу, олицетворяющего моё истинное «я»? — Мы должны полюбить и принять нашу истинную суть. Даже — особенно — когда она включает в себя то, что мы желали бы отвергнуть. — Глаза Ганнибала блеснули, отражая мерцающее пламя камина. — Это единственный возможный путь к собственному процветанию.***
В огромной ванной на изогнутых ножках они спокойно поместились вдвоём, Уилл откинулся спиной на грудь Ганнибала. И даже в таком положении мог практически выпрямить ноги, что являлось ещё одним поводом подразнить Ганнибала относительно нелепых излишеств (но разве его способны задеть какие-либо поддразнивания). — Роскошь, которую я себе позволяю, никогда не бывает потрачена даром, — сказал Ганнибал, поглаживая ладонями руки Уилла. — Ты просто никогда не рос в трейлерном парке, — саркастически заметил Уилл. — Нет. Голову Уилл также запрокинул на грудь Ганнибала, постепенно расслабляясь в горячей воде. Мягкие звуки классической музыки доносились из соседней комнаты. Уилл вздохнул, и Ганнибал положил руку ему на сердце. — Мне и вправду требуется поспать, — сказал он. — Не припоминаю, чтобы прошлой ночью я спал вообще. Ганнибал подтверждающе хмыкнул, и Уилл спиной почувствовал вибрации в его груди. — Позволишь использовать когнитивную терапию, чтобы помочь тебе уснуть? — спросил он. — Это что-то вроде медитации? — Похоже, — ответил Ганнибал. — Управляемая игра воображения. С твоей отзывчивостью этот метод должен сработать достаточно хорошо. Уилл пожал плечами. — Выбирать не приходится. В моём состоянии я готов попробовать что угодно. — Хорошо. — Ганнибал поцеловал его шею. — В первую очередь тебе необходимо ощутить себя как можно более расслабленным. Руки спустились ниже, круговыми движениями поглаживая его бёдра. Уилл фыркнул. — Неплохая у вас расслабляющая техника, доктор. Работает на всех пациентах с бессонницей, говорите? Ганнибал поймал зубами его мочку уха и игриво прикусил, оттягивая. — Я применяю её только в самых сложных случаях. Он обхватил рукой его член. Несмотря на усталость, тот поднялся достаточно быстро. — Ты такой податливый, — низко прорычал Ганнибал практически возле самой шеи. — Для одного тебя, — прошептал Уилл. Это должно было прозвучать как новая фраза в их игривом диалоге, но оказалось слишком уж правдой. Движения, с которыми прикасался к нему Ганнибал, вдыхали новую жизнь в онемевшее тело. Годами Уилл игнорировал свою физическую составляющую, хроническое напряжение в плечах, регулярные головные боли и получал удовольствие только от рутинной работы по дому. С Ганнибалом было всё иначе: разговоры, зрительный контакт, прикосновения. Ганнибал был его исключением. Как и прежде, Ганнибал не спешил, терпеливо дожидаясь момента, когда Уилл начнёт отчаянно поскуливать и подмахивать бёдрами. Он кончил медленно, содрогаясь всем телом, и его сперма ощущалась горячей даже в достаточно тёплой воде. Ганнибал помог ему покинуть ванну и вытер досуха всё его тело, Уилл расслабился и позволил промокать полотенцем собственные волосы. Почистив зубы, они переоделись в шёлковые пижамы. Ганнибал уложил Уилла спиной на кровать и присел рядом. — Что дальше, доктор? — спросил Уилл, растягивая губы в дьявольской усмешке. — Закрой глаза, — проинструктировал Ганнибал. — Дыши глубоко и считай до трёх. Вдох… выдох. Очень хорошо. Уилл сконцентрировался на собственном дыхании. Он уже был в достаточной мере расслаблен, и мысли о нитях и ножах отошли на периферию сознания. — Я хочу, чтобы ты нарисовал в воображении место, в котором ты мог бы расслабиться. Это может быть знакомое тебе место, либо же то, которое существует только в твоём воображении. — Голос Ганнибала стал низким и успокаивающим. — Опишешь его для меня? Тёплый мягкий свет пробивался сквозь веки, и Уилл ощущал прикосновения солнечных лучей на своём лице. — Я стою посреди реки, — ответил Уилл. Его воображению потребовался совсем небольшой толчок, чтобы воспроизвести это место в памяти. Появилось знакомое ощущение, как стремительный поток бежит вниз, омывая его ноги. — Я одет в рыбацкий костюм. — Какая погода? Уилл посмотрел на чистое небо и залитые солнечным светом берега. — Приятная и солнечная. Всего несколько облачков на горизонте и лёгкий ветерок. — Хочу, чтобы ты сконцентрировался на звуках и на ощущении воды, — произнёс Ганнибал. Уилл последовал его указанию. Действия происходили гораздо более неспешно, чем в реальной жизни, он рассматривал окрестности будто бы в замедленной съёмке. — Почувствуй, как вода обтекает тебя. Слова Ганнибала звучали одновременно со всех сторон, обволакивая успокаивающим тоном его голоса. — Вода не настолько холодна. Позволь ей протекать сквозь пальцы. Уилл опустил руку в воду и почувствовал движение вокруг своей обнажённой ладони. — Видишь, как свет отражается в воде, — продолжил Ганнибал. — Блики отбиваются от постоянно движущейся поверхности, но они не слепят глаза. У тебя с собой удочка? — Да, — ответил Уилл, и удочка нарисовалась словно из ниоткуда. — Я закрепляю приманку. Идеальное время для ловли лосося. Они плывут вверх по реке. Я прежде никогда не рыбачил на лосося, но мне бы понравилось. — Забрасывай удочку. Уилл потянул рукоятку на себя, а потом выбросил леску вперёд, так что она очертила красивую, сияющую на солнце дугу. — Теперь я жду, — произнёс Уилл, удерживая удочку перед собой. Он слышал, как птицы перекликаются в зарослях у реки, но эти звуки были очень похожи на привычное биение крови в висках. — Хорошо, — продолжил Ганнибал где-то справа от него, положив руку на плечо. Уилл удивлённо обернулся в его сторону. — Ты тоже здесь. — С тобой? — спросил Ганнибал, осматривая себя. Он был одет в джинсы, болотные сапоги и поношенную серую рубашку. Уилл рассмеялся, а Ганнибал нахмурил брови. — Что за церковное одеяние даровало мне твоё воображение? Уилл расплылся в улыбке. — Всего лишь джинсы и рубашку. — Ну ладно, вряд ли бы я отправился на рыбалку в костюме-тройке, — улыбнулся Ганнибал в ответ. — Хорошо выглядишь, — продолжил Уилл. — Только рубашка слегка обтягивающая, потому что она моя. Ганнибал опять осмотрелся и равнодушно пожал плечами. — Как говорят, в чужой монастырь… Уилл подавил в смешок, и его внимание вновь вернулось к реке. — Ты милашка, — сказал он. — Мне любопытно, позволишь ли ты мне повторить этот опыт, когда мы проснёмся. Я мог бы научить тебя рыбачить. — Научи меня, — сказала Эбигейл, стоя по другую сторону от него. На её лице светилась яркая улыбка. Сначала Уилл судорожно вздрогнул, а затем послал ей настолько же широкую улыбку. — Эбигейл здесь. Ганнибал кивнул ей в знак приветствия. — Я тоже её вижу. — Как? — переспросил Уилл. Ганнибал снова сжал его плечо. — Я ведь стою рядом с тобой. Уилл поочерёдно переводил взгляд между своими компаньонами, и тепло искренней привязанности медленно растекалось по телу, согревая изнутри. — Я бодрствую? — спросил он, не особо заботясь об ответе. — Ты находишься в гипнагогическом состоянии, — ответил Ганнибал, делая полушаг за спиной Уилла и склоняясь ближе. — Скоро оно перейдёт в бессознательное. — Вы оба останетесь со мной? — задал вопрос Уилл. — Хоть единожды я желаю увидеть по-настоящему приятный сон. Эбигейл обвила его руками и прижалась ближе. Можно было почувствовать запах её шампуня и рассмотреть застенчивую улыбку на лице. — Я остаюсь, — сказала она. — Здесь гораздо уютнее, чем в госпитале. Может, мы придём сюда в реальности? Уиллу хотелось радостно засмеяться. — Я поговорю с доктором Блум, и посмотрим, что получится. Ганнибал сжал его плечо. — Приглядись к воде, — указал он. — Как солнечный свет отражается от поверхности. Яркий, ритмичный. Вслушайся в звучание воды, проходящей сквозь твое тело. Уилл кивнул. Он будто бы сам становился рекой и не мог больше выделить себя из потока. Это было само совершенство — стоять в чистейшей воде, рядом с Ганнибалом и Эбигейл, как будто бы они одна семья. В груди защемило от ощущения бесконечного счастья и осознания полной нереальности происходящего. — Посмотри на удочку. Кажется, клюёт, — произнёс Ганнибал, улыбаясь. — Чувствуешь? Леска натянулась. — Да, да, я чувствую. Он взялся рукой за катушку и начал сматывать леску. — Давай, — подбодрил его Ганнибал. Внезапно наступил закат, и вода окрасилась в багровый цвет. — У тебя всё получится. Добыча сама жаждет быть пойманной. — Она борется, — сказал Уилл. — Эбигейл, дашь мне сеть? — Готово, — ответила Эби с рыболовной сетью в руках. — Тебе идёт. — Он улыбнулся. — Хорошо, будь готова, когда рыба появится из воды. Уилл наматывал леску в хорошо знакомом ритме, сопровождающемся щелчком на каждом прокручивании. Вода покрылась рябью — красной и сверкающей, похожей на мозаику. Уилл взялся за удочку, Эбигейл подняла сеть, Ганнибал что-то прошептал ему на ухо… Уилл выдернул удочку… Поверхность разбилась… И появилось это.***
Ганнибал склонился над Уиллом, держа в руках быстро мигающий карманный стробоскоп. Уилл подёргивался от вспышек света, зрачки нервно бегали под трепещущими закрытыми веками. Свободной рукой Ганнибал приподнял их и заглянул в зрачки. Уилл находился глубоко в себе и не обращал внимания на окружающую его действительность, но это было не совсем бессознательное состояние. Во время предшествующей ему управляемой медитации Ганнибал вызвал цепь судорожных подёргиваний, охвативших всё тело Уилла. Он мелко подрагивал, а холодный пот стекал с мертвенно бледного лица. — Очень хорошо, Уилл, — любовно прошептал Ганнибал. — Ты полностью сдался. Полуоформленные слова скатились с губ Уилла, исковерканные и непонятные. Его губы были влажными от слюны. Ганнибал наклонился и поцеловал дрожащий рот, поглаживая рукой тёмные кудри. Вкус был ядовит для железного самоконтроля Ганнибала, тёплый, сладкий, его. Ганнибал проник языком глубоко в рот, выпивая сломленные стоны, смакуя все оттенки вкуса и облизывая острую поверхность зубов. Ганнибал зафиксировал собственное нарастающее возбуждение, принял его как факт, а затем аккуратно отодвинул в сторону. — Прекрасен, — произнёс Ганнибал прямо ему в рот. Он отпрянул, любуясь, как вспышки света делают лицо Уилла похожим на череп, как разбивают его на мелкие осколки. Такие прекрасные и изящные, такие неистовые подрагивания. Его черты — утончённые, волосы — как у купидонов с картин Караваджо, а лицо могло бы посоперничать с ангелами Да Винчи. А тело… тело настолько мягкое и отзывчивое к боли, как у мятежных ангелов, ниспадающих в ад на полотне Джордано. Ганнибал приподнял подол шёлковой рубашки и очертил контуры груди, слишком ярко выраженные рёбра, которые сжимались и расширялись на каждой судороге, спустился по чувственному изгибу талии, провёл по туго натянутой коже на бедренной косточке. Уилл был идеален. Как же Ганнибал желал превратить его тело в Раненого Человека, раскрывая внутренний беспорядок Уилла букетом пронзающих его плоть инструментов. Ганнибал столь многое желал бы сделать с ним, и столь многое мог бы, а кое-что — вытворить прямо сейчас, когда Уилл в таком доступном состоянии. Но Ганнибал никогда не был эгоистом. Он ведь желал только самого лучшего для Уилла — снять оковы, которые тот добровольно наложил на себя сам, и от которых страдает и мучается ежедневно. Это займёт некоторое время, но Уилл находится в крепких и заботливых руках. Психическое управление может быть успешным только когда сам пациент не подозревает о том, что на него влияют. Уилл так легко отзывался на мягкие подталкивания Ганнибала, но в то же время он был слишком опасен и умён. Ганнибал полагал, что даже под гипнозом Уилл будет сопротивляться навязанным извне мыслям. Поэтому ему следует выудить, выманить наружу истинные порывы самого Уилла, растущие в глубинах его разума. Ганнибал не сомневался, что создание, вынырнувшее с глубин, будет самим совершенством. Он провел большим пальцем по нижней губе Уилла. — Ты слышишь мой голос как свой собственный, — произнёс Ганнибал. — Я эхо в глубинах твоего сознания. Я рядом с тобой. Взгляни на меня, Уилл.