***
Прежде чем выехать, он отправил сообщение Фредди. Уилл: Убийство в симфоническом театре. Через минуту телефон завибрировал, приняв ответное сообщение, но Уилл не стал его читать. Он вошёл в зал симфонического театра с глубоким чувством дежавю — это всё уже было, только двумя неделями ранее. Это убийство было так похоже на дело рук Баджа, и в то же время значительно отличалось. Даже с другого конца зала Уилл понял, что это был не тот же Маэстро. Он едва замечал растущую толпу, состоявшую из судмедэкспертов и полиции, и легко проскользнул в проход между сидениями. Волосы жертвы были изумительно рыжего цвета, и когда Уилл приблизился к инсталляции, ему пришлось протереть глаза, чтобы удостовериться, что зрение его не обманывает. Убитая была жутко похожа на Фредди Лаундс: хрупкая женщина с плотными рыжими кудрями. Но ведь сама Фредди только что написала ему смс, не так ли? Уилл достал телефон и прочёл. Ф. Л.: До встречи. И не забывай: око за око. Нахмурившись, он снова взглянул на жертву, и внутри начал разрастаться холодный ужас. С этого ракурса не было видно ни её лица, ни торчащего из её горла грифа виолончели. Сердце молотом забилось в груди. — Джек, — Уилл окликнул его через плечо. — Скажи мне, что это не Фредди Лаундс. — Значит, ты тоже заметил. — Джек подошёл ближе. — Нет, это не она. Уилл облегчённо вздохнул. Джек испытующе взглянул на него, и Уилл направился к сцене. — Так, очистили помещение, — заорал Джек. Стоило подняться на сцену, как нос Уилла атаковал запах крови и только что остывшего трупа. Тело было расположено почти так же, как в предыдущий раз: женщина сидела на оркестровом стуле, голова была запрокинута назад, а горло превратилось в музыкальный инструмент. Но это было ещё не всё. Её руки приподнимались, удерживаясь на тонкой, прозрачной проволоке, ведущей вверх, к потолку. В руках она держала смычок, будто бы играла на самой себе, а струны смычка были сделаны из её волос. Желудок Уилла чуть не выпрыгнул наружу. Плотно натянутые рыжие волосы. Мясо на ногах было аккуратно срезано, а обе берцовые кости удалены. Очищенные от мяса, они болтались в воздухе вокруг тела, перестукиваясь как отвратительная музыка ветра. Уилл ступил ближе. Почему она выглядела как Фредди? Это не было совпадение, точно не оно. Даже цвет помады убийца подобрал в нужный тон. Уилл сделал ещё один глубокий и судорожный вдох. И пусть он не желал смотреть на суррогат Фредди, но это было неизбежно. Уилл даже не делал попыток прочесть чей-либо замысел. Он просто стал перед инсталляцией и снял очки. Закрыл глаза. Качнулся маятник. Уилл отбросил всё. Он стоял перед женщиной, живой и привязанной к стулу. — Я не Маэстро, я делаю свой инструмент, пока она ещё жива, — произнёс Уилл в глубинах собственного разума. — Искусство важнее её страданий. Уилл уставился на женщину, которая пыталась вырваться из обвивающего её пластика, безуспешно крича сквозь тканевый кляп. Он приблизился к ней с металлическими инструментами в руках. — Я убираю кляп и вырезаю ей язык. Он зажимает язык плоскогубцами и делает глубокий надрез, звук её криков эхом звенит в ушах. Рот быстро наполняется кровью, и она начинает захлёбываться ею. Уилл широко раскрывает ей рот. — Я с силой проталкиваю гриф виолончели в её горло, пока она ещё жива. Гриф проходит с трудом, Уилл прикладывает усилия, чтобы пропихнуть его внутрь, в трахею, женщина задыхается. — Я не создаю инструмент, а насмехаюсь над музыкантом. Срезаю кожу, чтобы обнажить голосовые связки, но не играю на них, это просто демонстрация, как далеко я могу проникнуть в её горло. Тело вздрогнуло в конвульсиях. — Она не должна умереть быстро, — произносит Уилл, делая разрез между рёбер. — Так что я вставляю респиратор, качающий кислород, прямо в её легкие. Поэтому она ещё жива, когда я удаляю глаза. Уилл зацепил крючками зрительные нервы, и глазные яблоки безвольно повисли на леске. — Я придаю нужную позу её конечностям. Она должна играть на самой себе. Меня смешит работа Маэстро. Его перформанс меня не впечатлил. Я — тот убийца, которому Бадж исполнял серенаду, и я отверг его. — Уилл срезал мышцы с ног, раскрывая их ножом подобно лепесткам цветка. — В какой-то момент моей работы у неё просто останавливается сердце. Она перестаёт страдать, так что больше нет потребности поддерживать в ней жизнь. Я удаляю респиратор. Затем беру её кости и развешиваю бок о бок с ранее извлечёнными глазами. Уилл взглянул на своё творение с чувством сытого удовлетворения, а затем нахмурился. — Если бы у меня было больше времени, я мог бы превратить её кости в полые флейты, чтобы музыка ветра звучала ещё интереснее. Но ветра здесь всё равно нет. Как жаль. Уилл прищурился, глядя на труп. До некоторой степени он вернулся в реальность, хотя ещё не полностью пришёл в себя. Нервно осматривая зрительный зал, Уилл отчасти ожидал увидеть Гаррета Джейкоба Хоббса. Никаких призраков, только грузная фигура Джека у боковой двери — он разговаривал с кем-то по ту сторону. Уилл достал телефон из кармана и прижал его к груди, включая камеру. Он горько усмехнулся — может, это отпугнёт тебя в достаточной мере? Камера щёлкнула, сфотографировав труп. Я умею быть терпеливым, Фредди. Но ты даже не представляешь, на что я способен. Уилл едва не выронил телефон. Заклокотало в груди — словно сердце разом рухнуло оземь. Нет, нет, нет! Он не делал этого! Уилл отвернулся от тела, прикрывая рот рукой. Ведь именно поэтому она так похожа на Фредди? Потому что ты хотел убить её. Нет, это не имело смысла. Кто угодно мог ответить Тобиасу Баджу, насмехаясь над его серенадой. И никто не знал о его фантазиях об убийстве Фредди, кроме него самого и Ганнибала, и они спали вдвоём, пока эту женщину убивали. Какое удобное алиби. — Уилл? — Джек поднялся на сцену. — Ты в порядке? Он взглянул на Джека широко раскрытыми глазами. — Да, да, конечно, — сообразил он. — Просто… я кое-чего не понимаю. Дальше он детально описал убийцу Джеку, включая сам процесс убийства и его мотивы. — То есть мы ищем убийцу, которым восхищался Тобиас Бадж, — подвёл итоги Джек. — Но зачем ему шоу, если Бадж уже мёртв? — Может быть, шоу предназначалось и не Тобиасу? — Уилл покосился на тело. — Если Бадж ему настолько неинтересен, убийца мог бы использовать его самого в качестве материала для перформанса. Если бы он остался жив, конечно же. Так что это представление — для нас. Уилл взглянул на Джека. — Поймай меня, если осмелишься? — интерпретировал Джек. — Этот убийца ставит себя гораздо выше Тобиаса Баджа, — пояснил Уилл. — Мы обнаружили Баджа, а вот этого убийцу нам не поймать. Безусловно, он убивал раньше, но, имитируя Маэстро, он просто прячется на самом видном месте. И именно так он ранее не убивал. Он судорожно вздохнул, чувствуя нарастающее внутри волнение. — Вот поэтому он и убил двойника Фредди Лаундс! Он знал, что я буду вести расследование и захотел, чтобы я взглянул на его работу. — Уилл жестами указал на инсталляцию. — Её глаза извлечены, потому что она видела меня, а убийца смотрел на меня через сайт Сплетника. — Не знаю, Уилл. — Джек глубоко нахмурился. — По-моему, последняя версия притянута за уши. — Это не просто совпадение, — продолжил Уилл. — У неё даже помада как у Фредди. И по всей вероятности, жертва никак не связана с музыкой, её выбрали исключительно по причине внешности. — Так почему бы не убить настоящую Фредди? Уилл задумался. — А кто же тогда напишет о нём? Он жаждет продолжения истории. — Вот только самой Фредди тут и не хватало, — разочарованно ответил Джек. — Необходимо оцепить территорию. Уилл ощутил тяжёлый укол вины и посильнее сжал телефон. Ну по крайней мере, стоит Фредди опубликовать снятое Уиллом отвратительное фото, как Джек забудет о всяких там интервью. Он ещё не отправил снимок. Может быть, и не стоит, чтобы не сеять смуту в рядах. Джек ведь вывернет наизнанку всех присутствующих на месте преступления, пока не раскопает правду, а они этого никак не заслуживают. — Джек… — Уилл заговорил и встретился с выжидающим взглядом, но слова будто бы застряли в его горле. Он снова обернулся к жертве и прищурился, рассматривая свисающие в воздухе части тела: кости и глазные яблоки. — Джек, нам нужно найти язык. Я думаю, он забрал его.***
Уилл ступил в морозное утро, игнорируя толпу репортеров, толпящихся вокруг здания. Утро было серым и прохладным, мягкий снег прилипал к подошве. Вспомнилось, что он одет в некоторые из вещей, приобретённых ему Ганнибалом, например, дорогущий серо-синий свитер, согревающий даже под старым зимним пальто. Уилл сел в машину и набрал Ганнибала. — Привет, Уилл, — ответил доктор, и его голос звучал гораздо более бодрым, чем когда Уилл уезжал. — Привет, я только что освободился. — Это была Кукольница? Уилл замер. — Нет. Или же, если это её убийство, то оно значительно отличается от предыдущих. Я… я вообще не уверен в том, что я видел. — Он чертыхнулся. — Это убийца, которому была посвящена серенада Баджа. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался Ганнибал. Уилл откинулся на сидение. — Расстроен и слегка не в себе, — ответил он. — Мне нужно съездить в лабораторию и разложить свои мысли по полочкам. — Возвращайся, когда закончишь. — Собаки… — Я позабочусь о них, — сказал Ганнибал. — Тебе и вправду не нужно делать это всё… — Спасибо, я в курсе, — поддразнил его Ганнибал. Уилл рассмеялся в ответ. — Это тебе спасибо. Увидимся. — Пока, Уилл.***
Ганнибал покинул жилище Фредди Лаундс настолько же легко, как и проник в него.***
Остаток дня прошел как в тумане. Уилл ощущал себя так, будто он стоит на сцене симфонического театра, а всё помещение движется вокруг. Или же скользят со своих мест привычные стенды, развешанные в Федеральном Бюро. Катц, Зеллер и Прайс препарировали двойника Фредди, заботливо извлекая гриф виолончели и разматывая рыболовную леску. Зеллер вскрывал грудную клетку, а Уилл облокотился на стену, читая с телефона имейлы ii. — В желудке тоже нет языка, — произнёс Зеллер, выскабливая содержимое желудка в пакет для улик. — Он забрал его, — с оцепенением произнес Уилл. — Трофей? — внезапно переспросила Беверли. — Это Потрошитель? Остальные уставились на неё, кроме Уилла, который продолжил листать телефон. — Ну что? — огрызнулась она. — Мы ведь все подумали об этом. — Потрошитель не убивал уже два года, — возразил Прайс. — Хотя и показательная жестокость, и тщательно проработанная задумка инсталляции вполне в его духе. Уилл покачал головой. — Временный перерыв не играет роли. Но пока Потрошитель находится в состоянии сна, Бадж просто не мог с ним связаться, следовательно, не мог исполнить для него серенаду. — То есть мы не сомневаемся в том, что убийца — тот, перед кем желал покрасоваться Бадж, верно? — Беверли нахмурилась и скрестила руки на груди. — Даже если это не Потрошитель или другой известный убийца, как Бадж мог его обнаружить? — Им не обязательно быть связанными напрямую, — продолжил Зеллер. — «Я видел тебя в толпе, и у тебя взгляд серийного убийцы». Но вместо сообщения в газете объявлений он использовал человеческую виолончель. Беверли закатила глаза. — А ещё все серийные убийцы Мэриленда собираются на ежегодную конференцию. — Что-то их и вправду многовато, — пробормотал Уилл. — Тобиас Бадж был одинок, — сказала Беверли. — Но он искал партнёра, с которым мог бы убивать. Итак, кто входил в его круг общения? — Меценаты, музыканты, элита Балтимора, — продолжил её мысли Уилл. — Ученики музыкальных школ? — вклинился Прайс. — Студент решил превзойти своего учителя, — предположил Зеллер. Уилл покачал головой. — Ты не будешь петь серенады своему ученику. Только учителю музыки. — Так, погоди-ка минутку. — Зеллер театральным жестом ткнул в труп. — Она была превращена в марионетку. Что, если это дело рук Кукольницы? Беверли покачала головой. — Метод убийства слишком отличается. — Но вот что мне не дает покоя: Кукольница в настоящее время единственный активно действующий убийца в этом регионе, и Бадж совершенно точно знал о её убийствах. Они оба показательно театральны, и оба использовали струны в качестве орудия убийства. К тому же убийцам свойственно менять свои методы. Теперь Уилл перетянул на себя внимание. Чужие взгляды сопровождались нарастающей головной болью. Он так хотел сбежать отсюда, забрать Эбигейл из госпиталя и поехать на рыбалку неподалёку от Вулф Трап. Но сейчас зима, да ещё и этот убийца, который каким-то образом пробрался к нему в голову и вытащил фантазию про Фредди. Уилл не был способен видеть всю картину целиком; он уверен, что если бы получилось извлечь собственную эмоциональную вовлеченность, он бы сразу всё понял: и кому была посвящена серенада Баджа, и как он вышел на связь с этим человеком, и почему жертва выглядела как Фредди Лаундс. — Она бы не забрала язык, — в конечном итоге сказал Уилл. — Ей не нужны трофеи. Голова раскалывалась. — Итак, мы снова возвращаемся к Потрошителю. — Прайс тяжело вздохнул. — Кто расскажет Джеку?***
Вечером Ганнибал заключил Уилла в тесные объятия, стоило тому появиться у входной двери. Уилл обвил руками его талию и вжался лицом в плечо, глубоко вдыхая успокаивающий запах одеколона и травяных приправ. — С возвращением, — мягко сказал Ганнибал, поглаживая его загривок. Уилл вдохнул и отклонился в объятьях, чтобы взглянуть на него. Несколько прядей выбилось из причёски, и Уилл аккуратно поправил их. — Как ты? — заботливо спросил он. Ганнибал улыбнулся, совсем слегка обнажив клыки, но его глаза оставались мягкими. — Достаточно неплохо, да и твои собаки тоже. — Спасибо ещё раз. — Уилл задержал руку на шее Ганнибала, а затем слегка нахмурился. — Мне кажется, я не задавал тебе этот вопрос годами. Я был с тобой непозволительно груб. Ганнибал поцеловал его в щеку. — Не беспокойся, Уилл. Я непозволительно слеп к твоей грубости. Он засмеялся и припечатался нежнейшим поцелуем к губам Ганнибала. — Я твоё исключение? — спросил он. — Из любого правила, — прошептал Ганнибал. — Вот и отлично. — Уилл отстранился и снял пальто, которое Ганнибал принял у него из рук. — Потому что ты также моё исключение. Окей, я быстренько в душ, потом заручусь твоей помощью в том, чтобы слепить свой мозг в единое целое. — И оденься поприличнее для меня, — кинул ему вслед Ганнибал, не скрывая блеска в глазах. Уилл покраснел. — Да, конечно. Очутившись в душе, Уилл на мгновение полностью потерялся в потоках горячей воды, будто бы у него получилось смыть с кожи себя самого. Быть может, сегодня ночью он всё-таки увидит тот сон, в котором он рыбачит с Эбигейл и Ганнибалом. Внутри обожгло напоминанием, мысль паразитом вгрызлась в его разум — у тебя не может этого быть, такой монстр как ты не достоин их. Уилл включил холодную воду и стоял под ней, пока тело не начало дрожать. Он застыл перед гардеробом, пытаясь подобрать наряд, который бы удовлетворил Ганнибала. Хорошее занятие, чтобы сфокусироваться. Уилл развлекал себя мыслями о том, чтобы подобрать нечто, способное шокировать Ганнибала, например, полностью несочетающиеся друг с другом узоры, либо и вовсе трусы, халат и конечно же, фирменные подтяжки для носков, которые использует сам Ганнибал. Может, в следующий раз. Сейчас Уилл слишком устал, и он действительно желал выглядеть презентабельно. И желал, чтобы Ганнибал взял его за руку и вывел из тех мутных вод, в которых он оказался, он готов был следовать за ним. Уилл обнаружил три костюма, подходящих ему по размеру, и ещё набор сменных рубашек — скромная коллекция на фоне нарядов самого Ганнибала. Выбор остановился на костюме бордового цвета. Пиджак застегивался на груди на две пуговицы, и ткань немного блестела на свету. Он отлично сочетался с чисто белой рубашкой и тёмно-красным галстуком в мелкий узор. Одевался Уилл перед ростовым зеркалом. Костюм сел на нём восхитительно хорошо, брюки облегали плотнее, чем он обычно привык, но таковы были предпочтения Ганнибала. В этом наряде Уилл смотрелся стройным и подтянутым, бледную кожу выгодно оттенял тёмно-красный цвет. Отражение выглядело куда более собранным, чем сам Уилл, разве что волосы торчали в разные стороны, несмотря на то что он только что вышел из душа. Уилл снял очки и оставил их на прикроватной тумбочке. Ганнибал поднял взгляд, услышав стук чёрных, начищенных туфель, шагающих в направлении кухни, а когда Уилл появился в дверном проёме, то и вовсе замер с широко раскрытыми глазами, позабыв, что он делал до этого. Уилл покраснел под влиянием этого собственнического взгляда, и тепло начало медленно расползаться по телу. Он прочистил горло, вежливо прикрывая рот кулаком. — Ну и как я выгляжу? — поинтересовался он. Мускулы на шее Ганнибала задвигались под кожей, стоило ему взглянуть на Уилла, и он помедлил дольше обычного прежде, чем ответить. — Ты выглядишь невероятно красивым, — сказал он, всё ещё забывая, как дышать. Его внимание и обожание наполняли Уилла неведомой доселе силой, и он чувствовал себя привлекательным и уравновешенным, а вовсе не больным комком нервов. Ганнибал вернул себе привычное хладнокровие. — Сегодня на ужин гуляш — традиционное венгерское блюдо из говяжьей щеки, а также капоната* в качестве закуски. Наполнишь бокалы? Глиняный горшок стоял на плите рядом с небольшой кастрюлькой риса, и когда Ганнибал приподнял крышку, чтобы проверить гуляш, Уилл уловил нежный запах мяса и паприки. Ганнибал был в своём привычном наряде для готовки: пиджак висел на спинке стоящего в углу стула, коричневый фартук повязан поверх жилета, рукава рубашки закатаны до локтей. Было нечто забавное в том, чтобы выглядеть более официально, чем Ганнибал, хотя когда блюдо было готово, фартук вернулся на крючок, а рукава и пиджак — на своё законное место. Вино уже было открыто, так что Уилл просто наполнил два бокала и подал на стол. — Говяжья щека? — переспросил Уилл. — Не думаю, что я пробовал такое прежде. — На самом деле очень недооценённая часть, — пояснил Ганнибал, дважды постучав по собственной щеке. — Она влияет на восстановление крови и соединительной ткани. Поскольку жир распределён равномерно, это мясо идеально подходит для длительного приготовления. В результате сочные кусочки будут таять во рту. Уилл протянул бокал с вином. Ганнибал обернулся к нему, открыто наслаждаясь великолепием красного цвета в сочетании с ароматом вина. Уилл опустил глаза к собственному бокалу и вдохнул острый, насыщенный запах. Он поднёс бокал к губам и попробовал насладиться вкусом так, как обычно делал Ганнибал — делая небольшой глоток и задерживая вино на языке, чтобы растянуть удовольствие, насладиться всеми оттенками напитка. — Благодарю, Уилл, — ответил Ганнибал и вернулся к стойке нарезать баклажаны. — Это наименьшее из того, что я мог бы сделать, — сказал Уилл, присаживаясь на табурет по ту сторону кухонного острова. Сейчас он понимал, почему Ганнибалу так нравилось безукоризненно одеваться. Уилл никогда не понимал этого раньше, ощущая себя в костюмах словно не в своей тарелке, но именно в данную минуту его наряд был более чем к месту. Уилл не дергался, не грыз ногти и не прятался в ракушку. Вместо этого он спокойно наблюдал за тем, как Ганнибал нарезал желтоватую плоть баклажана и время от времени с обожанием поглядывал на него самого. Внутри Уилла росло чувство гордости и слепого самодовольства. — Что ты сегодня увидел, Уилл? — поинтересовался Ганнибал. Каждое слово Уилла было обдуманным и произнесённым с артикуляционной чёткостью. — Я вглядывался в окно и увидел, как моё отражение накладывается на картинку за ним. — Уилл покрутил в руках ножку бокала. — Это убийство стало личным вызовом для Уилла Грэма. Это была… реплика убийства, совершённого Тобиасом Баджем. На сцене симфонического театра. Тот убийца, для которого Бадж исполнил серенаду, но он отверг её. Посмеялся над его искусством. Ганнибал отодвинул нарезанные кусочки баклажана на край доски, а сам начал шинковать лук и помидоры. — Полагаю, этот убийца разочарован тем, что Бадж не сможет увидеть его отказ. Уилл пожал плечами. — Кто знает. Скорее разочарованы тем, что не смогли убить Баджа своими руками. Ганнибал уставился на Уилла, удивляясь его гендерно нейтральному подбору слов. — Бадж должен был стать инструментом, — продолжил Уилл. — Но ты лишил их этого удовольствия. Ганнибал не смог подавить ухмылку. — Передашь мои извинения при задержании. — Поэтому убийце пришлось изменить план, — пояснил Уилл. — И убить двойника Фредди Лаундс. Ганнибал замедлил работу, чтобы осмыслить новую информацию. — Ты сказал, двойника… — Её доппельгангера, — пояснил Уилл. — Женщину, которая выглядела точь-в-точь как она. Вплоть до цвета губной помады. — Но почему бы не найти двойника Тобиаса? — спросил Ганнибал, доставая небольшую сковороду, чтобы обжарить на ней кедровые орехи. Уилл сделал ещё один глоток. — Вот это меня и запутало. При чём тут она? Единственная причина кажется абсурдной: потому что это я хотел убить её. Ганнибал не заговорил сразу. Он жарил орешки до тех пор, пока они не приобрели золотистый цвет, а затем выложил их в небольшую чашу. — Мисс Лаундс только что опубликовала твоё интервью. — Именно. Это убийство было для меня. — Серенада для тебя. Уилл горько усмехнулся. — Посмотри, как хорошо я убиваю, и как моё искусство превосходит других убийц. Ганнибал высыпал баклажаны на сковородку и полил их подсолнечным маслом. — И кто же привлекает твоё внимание? — Беверли думает, это может быть Потрошитель. Но я ума не приложу, как Бадж смог его найти. — Уилл пожал плечами. — Если он продолжит свою тройную партию, мы поймём. — А ещё ты подозреваешь Кукольницу, — наблюдательно отметил Ганнибал. — Очень слабо, — ответил Уилл с таким же слабым кивком. — Она бы не стала забирать язык. — Трофей, — хмыкнул Ганнибал. — Есть ещё убийцы, которые забирали бы трофеи? — Да, — чуть ли не рассмеялся Уилл. — Конечно же! Подражатель. Он облизал губы, частички пазла сложились в единое целое. — Тот же, кто повторил и даже улучшил работу Сорокопута. Тогда это тоже был подарок для меня. Уилл увидел картину с кристальной ясностью: возвышающуюся на оленьей голове темноволосую девушку, рога пронзают её плоть, заострённые кончики блестят от темнеющей крови. Он удалил её легкие, пока та ещё пыталась дышать. Уилл сделал глоток вина и чуть не захлебнулся — на вкус оно было как кровь. — Прости, — невнятно проговорил Уилл, отталкивая бокал. — Избыток воображения.***
Вкус крови всё ещё был на языке, когда они сели ужинать. Нежное мясо распадалось на волокна, стоило зацепить его вилкой, извлекая из вкуснейшего гуляша, а сметана перебивала медный привкус. Уилл закрыл глаза, наслаждаясь букетом запахов и вкусов. Но вино всё ещё казалось кровью, а волокна мяса — локонами волос, прежние галлюцинации теперь трансформировались в обман чувств. Но зато в голове Уилла нынче было чисто, он не чувствовал лезвий, упирающихся в его кожу. — Можно просьбу? — произнёс Уилл, вытирая кровь с собственных губ. — Конечно же, — с лёгкостью ответил Ганнибал. Уилл не желал, чтобы слова растворились, потерялись на его губах, так что он с чёткой артикуляцией проговорил каждый слог. — Хочу, чтобы ты порезал меня. Руки Ганнибала, аккуратно держащие вилку и нож, замерли в воздухе, как у дирижёра перед новым музыкальным актом. Глазами он нашёл Уилла и искренне улыбнулся, черты лица разгладились, обнаружив морщинки вокруг глаз. — Мне бы это понравилось, — просто ответил он, хотя его губы при этом мелко подрагивали. Уилл усмехнулся. — Я мог догадаться. Не думаю, что этот опыт для тебя будет слишком уж новым. — Когда я был хирургом, то гордился своей работой, — сказал Ганнибал. — Постоянно встречаться с новыми вызовами и выходить из сложных ситуаций — это было подобно азартной игре. Он взял немного гуляша, не торопясь переходить к главному. — Резать тебя будет абсолютно иначе: тут важно твоё ожидание, твоё желание и знание, что я могу пометить, испробовать тебя так, как не делал никто другой. Уилл покрылся румянцем и заёрзал на сидении. — Это разве не противоречит… гигиеническим нормам? Он сглотнул. — Человеческий рот наполнен бактериями, безобидными во рту, но которые могут стать причиной инфекции, — ответил Ганнибал. — Тем не менее слюна также содержит фактор свёртывания крови, который противостоит кровотечению. И, конечно же, я обработаю раны, чтобы избежать попадания инфекции. Хочешь, чтобы я вырезал тебе новый рот для поцелуя? Уилл невольно рассмеялся и отвернулся, кусая губы. — О боже, как ты можешь говорить нечто подобное! — Мои извинения, — сказал Ганнибал, даже и не подумав отобразить на лице хотя бы нотку сожаления. — Это ведь проникновение, — прошептал Уилл. — И это воплощение фантазий в жизнь. — Кожа является барьером между внешним и внутренним, который отделяет нас от мира, — приторно улыбнулся Ганнибал. — Секс, раны и даже еда напоминают нам о нашей проницаемости и смертности. Мне любопытно: разрезая твою кожу, я буду чувствовать, как ты умираешь, или ощущать, насколько ты живой? Уилл засмотрелся на вино — тёмное, как кровь, оно казалось вязким, тягучим внутри бокала. В голове пронеслась фантазия, как Уилл разбивает бокал кулаком, а Ганнибал обходит стол, чтобы вынуть осколки из его окровавленной руки, как он будет лизать его раны и засасывать окровавленные пальцы, глубоко погружая их в рот. — Вот и посмотрим, — просто ответил Уилл.***
В спальне Ганнибал снял с Уилла костюм, с благоговением прикасаясь к дорогой, изготовленной под заказ одежде и стройному телу под ней. Уилл дрожал от каждого касания к обнажённой коже, его фантазия превращала подушечки пальцев в лезвия бритв, которые рисовали на коже изящные, кровавые дуги. Затем при некотором содействии со стороны Уилла Ганнибал избавился от собственной одежды, после чего сжал их тела вместе, прикосновение кожи было настоящим бальзамом для фантомных ран Уилла. — Откуда ты всегда знаешь, что делать? — задыхаясь, переспросил Уилл, притягивая Ганнибала всё ближе к себе. Тот рассмеялся. — Я просто предельно внимателен, дорогой мой Уилл. Уилл повесил в гардероб их костюмы, пока Ганнибал раскладывал всё необходимое для сессии: чёрную верёвку, смазку, два скальпеля, антисептик, латексные перчатки, ватные тампоны и марлю. На пол рядом с зеркалом он положил чёрные полотенца, а сверху на них — Уилла. Верёвки, сжимающие его тело, сразу же успокоили пылающий разум. Ловкие движения рук Ганнибала, безопасное давление на кожу и полное ощущение отстранённости от собственного тела подарили Уиллу ощущение защищённости и безопасности происходящего. Он находился под полным контролем Ганнибала, и это успокаивало. Ганнибал велел ему сложить руки за спиной, и Уилл послушно обхватил локти. Затем он связал его предплечья между собой, обернул верёвку вокруг плечей, витки прошли выше и ниже грудных мышц. На спине переплетённые верёвки образовывали ствол, проходящий напротив позвоночника, в случае необходимости его можно было использовать в качестве рукояти. Ганнибал обхватил её рукой и дёрнул, проверяя прочность. Уилл громко вздохнул от лёгкости, с которой Ганнибал управлялся с его телом. Он поставил Уилла коленями на полотенце и начал связывать его ноги. Такая обвязка не была функциональной, ведь бёдра и лодыжки не были закреплены друг за друга, но тем не менее крепко сжимающая бёдра верёвка ощущалась до неприличия приятно. Он стоял на коленях напротив зеркала и наблюдал за самим собой, упакованным, связанным, обнажённым, со слегка покрасневшей кожей. Ганнибал возвышался за его спиной, проверяя надёжность верёвок, и открывшаяся картина возбуждала просто до невозможности. Гипнотизировала. Приглушённый свет в другом конце комнаты превращал их тела в мягкие тени, светящиеся по краям. Их взгляды пересеклись, и глаза Ганнибала были наполнены кровью и ощущением голода. — Тебе нравится то, что ты видишь? — прошептал Ганнибал, убирая волосы Уилла в одну сторону, чтобы поцеловать его шею. Другой рукой он провёл по животу, спустился к подрагивающему члену. Затем засосал кожу на плече, внимательно рассматривая в зеркале ответную реакцию. — О боже, да, — прошептал Уилл, широко раскрыв голубые глаза. — Я уже… не дразни меня. — С чего бы мне проявлять милосердие? — зарычал Ганнибал, поднимаясь от плеча выше, к шее, засасывая и прикусывая его плоть, вылизывая, проникая языком внутрь ушной раковины. — Ох, — мягко выдохнул Уилл, склонив голову набок. Ганнибал до покраснений сжимал его спину и плечи, обвивая тело Уилла своим, чтобы поцеловать его линию челюсти. — Пожалуйста, Ганнибал… Ганнибал уселся на пятки и раздвинул ноги Уилла пошире, так чтобы тот мог устроиться у него на коленях. Затем надел латексные перчатки, достал спиртовую настойку йода и наклонил бутылочку, промокая ватный тампон. Наблюдая в зеркале за своими движениями, он провёл несколько влажных полос на груди Уилла: два дюйма ниже грудной клетки, два дюйма выше соска и ещё один ниже, вдоль грудины. Холодный антисептик заставил Уилла дрожать в предвкушении. Ганнибал взял в руку скальпель, и взгляд Уилла сконцентрировался на небольшом остром лезвии, отражающемся в зеркале. Дыхание стало резким и рваным. Ганнибал сообщал ему о своих действиях, так что Уилл мог с чёткостью наблюдать, как движется лезвие по его груди, зависая на несколько дюймов над кожей. Блеск металла, вкус металла во рту, такая чистая, аккуратная плоть… Уилл подался вперед, но Ганнибал удержал его, обхватывая рукой ствол из веревки. — Дыши, Уилл, — проинструктировал его Ганнибал. Уилл заскулил и нахмурил брови. Он медленно выдохнул и попытался дышать равномерно, но плечи начали дрожать. Ганнибал убрал лезвие и поцеловал его плечо, медленно и мягко, а затем начал глубоко и громко дышать так, чтобы Уилл мог настроиться на его ритм. — Я… не могу, — простонал Уилл. Его сердце билось молотом в груди и внутренности, казалось, запутались в плотный клубок. Тем не менее он попытался успокоиться, сфокусировавшись на том, как опускается и поднимается грудная клетка Ганнибала позади него. — Хорошо, — прошептал Ганнибал. — Я хочу, чтобы ты смотрел на себя в зеркало, когда я буду тебя резать. Уилл сглотнул и сделал кивок. Он смотрел на их отражение, и Ганнибал замер кончиком скальпеля прямо напротив его сердца. — Острие настолько хорошо заточенное, что я не встречу никакого сопротивления, — сказал он тихим голосом. Затем прижал скальпель и провёл горизонтальную линию. Уилл прошипел. Если бы кожа не была смазана спиртом, возможно, жгло бы не так сильно. Кровь хлынула немедленно, и Ганнибал убрал скальпель, наблюдая, как тёмная жидкость наполняет рану и стекает вниз по груди Уилла, собираясь в каплю на соске. Уилл вздрогнул и рукой в перчатке Ганнибал раздвинул края раны. Ещё больше крови вылилось на поверхность. — Болит, — прошипел Уилл, извиваясь и задевая спиной Ганнибала. — Расскажи мне, как, — Ганнибал размазал кровь по груди Уилла, очерчивая круг рядом с соском. Уилл запрокинул голову назад и смотрел на свой нос, чтобы видеть отражение их обоих в зеркале. — Боль… такая всеобъемлющая, будто я весь нахожусь внутри этой разрезанной кожи. Почему… почему так много крови? — Алкоголь, — ответил Ганнибал, массируя залитый кровью сосок. — И да, я продолжу наносить тебе порезы. — Прошу тебя, — судорожно выдохнул Уилл. Следующий разрез пришёлся прямо над первым, ровный, той же самой глубины и протяжённости. Ещё один обжигающий приступ боли, и кровь потекла вниз, смешиваясь с кровью от прошлого пореза. Ганнибал засасывал ухо Уилла, ловил мочку острыми зубами и оттягивал её с низким рычанием. Уилл дёрнулся вперёд, но скальпель уже находился на безопасном расстоянии от кожи. Ганнибал начал медленно раскачивать их, упираясь своим возбужденным членом между ягодиц Уилла. При этом он мягко сжимал и растягивал раны, провоцируя обильное кровотечение. Краем зрения Уилл заметил мельтешение, а затем услышал, как перекрещиваются рога и кости, близкие к тому, чтобы сломаться. Третий порез Ганнибал сделал ниже соска, Уилл стонал и закатывал глаза. Мягкими поцелуями Ганнибал покрывал плечи Уилла, слегка задевая зубами. Он опустил скальпель и поднёс ко рту Уилла свою руку в измазанной кровью перчатке, не спеша надавил на губы. Уилл вытянул язык, слизывая свою собственную кровь, вкус куда более яркий, чем в его воображении. Он облизывал предложенные пальцы, хоть латекс и перебивал вкус подсыхающей крови. А в конечном итоге он просто сосал облегающую перчатку. Кисти заныли, когда ему захотелось измазать собственные обнажённые руки в крови и поднести их к губам Ганнибала. Тем временем сам Ганнибал забрал руку и заменил перчатку на чистую. Кровь на груди Уилла начала становиться липкой. — Ну и каков ты на вкус? — спросил Ганнибал. — Напомнило момент, когда тебе в лицо прилетает кулаком, — ответил Уилл. — А потом наклоняешься над питьевым фонтаном и чуть не давишься собственным зубом. — Я порежу тебя глубже, — сообщил Ганнибал. — Да, — единственное, что смог произнести Уилл. — Да, да. Ганнибал упёрся скальпелем в правую грудную мышцу. Уилл задержал дыхание, глядя вниз на самого себя. Лезвие погружалось невероятно медленно, и Уилл заметил момент, когда оно находилось внутри, за секунду перед тем, как наружу хлынула кровь. — Ах, ах… — Уилл дергался от боли, судорожно дыша. В глазах двоилось. — Господи, что… Ганнибал извлёк лезвие и отложил его в сторону, затем сжал рану, и Уилл закричал. Он дёргался так, что если бы Ганнибал не удерживал его за верёвку, то непременно упал бы лицом в полотенце. Кончиками пальцев Ганнибал водил по ране, в то время как другой рукой затягивал Уилла обратно к себе на колени. И затем, на пике болезненных ощущений, Ганнибал проник в рану кончиком мизинца. У Уилла побелело перед глазами. — Га… Ганнибал, — выкрикивал он. — Ты… ты не можешь. Ганнибал массировал мизинцем порез, приподнимая края. — Тут останется синяк, — произнёс он тяжелым, томным голосом. — Я подготавливаю себе место внутри тебя. Он отпустил верёвку и обхватил торс Уилла рукой, второй в это время раскрывая рану пошире. И снова погрузил внутрь палец. Порез был не настолько глубоким, чтобы в него влезло нечто большее чем кончик мизинца, но Уиллу казалось, что палец проник в него полностью. Боль накатывала волнами, пока он в итоге просто не начал бессильно дрожать. Ганнибал повернул Уилла к себе лицом так, чтобы изогнувшись, он мог слизывать липкую кровь с его груди. Дальше последовал жадный стон, и окровавленные руки схватили Уилла ещё сильнее. Кожа вокруг пореза горела и невыносимо ныла, а ещё это чувство было причудливо похожим на боль от ноющей эрекции. Ганнибал облизал края раны и поцеловал припухшую кожу. Его дыхание обжигало. Уилл отклонился назад, задыхающийся, ошеломлённый происходящим. Когда Ганнибал прижался к ране языком, всё тело Уилла дико запульсировало. — Господи… ты не можешь, — слабо прошептал Уилл. Ганнибал прошёлся языком по всей длине пореза, ожидая, пока снова наберётся кровь, прежде чем слизать её. Уилл чертыхался, когда слышал жадные, сглатывающие звуки. — Черт, Ганнибал, это… Но у него так и не получилось выговорить ничего вразумительного, потому что Ганнибал погрузил свой язык в рану, зрение Уилла резко расфокусировалось, и единственное, что он мог ощущать — это рот Ганнибала, засасывающий его порез. Всё смешалось — тошнота, и возбуждение, и глаза, едва не вылезающие из орбит. — Это слишком… — выстанывал он. — Потеряю… сознание… Ганнибал оторвался от раны с влажным и потрясающе пошлым звуком. — Прости меня, Уилл, — сказал он, голос подрагивал от возбуждения. — Твой вкус сам по себе является искушением. Он уложил Уилла на пол, а его ноги — себе на бёдра. — Я в порядке, — сообщил Уилл, отдышавшись. — Можем продолжать. Просто всего слишком много. Ганнибал погладил его бёдра. Уилл мог рассмотреть, как пульсирует кровь у него на шее. — А ты в порядке? — спросил он. Уилл даже не мог объяснить, какое едва приметное выражение лица, спрятанное за внешней лаской и заботливостью, побудило его задать этот вопрос. Но когда Ганнибал помедлил перед ответом, появилось ощущение, что он прячет нечто в себе, складывая бумагу вдвое, потом ещё вдвое, потом ещё вдвое. Он нахмурился в замешательстве. — Для меня это тоже слишком интенсивный опыт, — ответил Ганнибал, не глядя на Уилла. — По вкусу я живой? — переспросил Уилл. — Или как будто умираю? Ганнибал взглянул на него ожесточённо, ноздри вспыхнули, и Уилл в конечном итоге узнал ту эмоцию, которую Ганнибал пытался отогнать прочь: боль от потери. Пугающе быстро Ганнибал накрыл его своим телом, и целовал его снова и снова, засасывал рот, так что кровь Уилла перепачкала их обоих, смешанная со слюной. Уилл позволял Ганнибалу целовать себя столько, сколько тому будет достаточно, хотя связанные за спиной руки уже начали ныть. — Уилл, — вот и всё, что говорил Ганнибал, глотая его дыхание. — Уилл, Уилл, Уилл. — Я здесь, я здесь. Ганнибал сделал глубокий вдох и вроде бы вернулся в себя. — Да, ты здесь, — ответил он с едва заметной улыбкой. Он поднял Уилла и усадил его снова, возобновив их предыдущую позицию перед зеркалом. Снял перчатки и прижался к Уиллу всем телом, целуя его загривок. Уилл переместился назад, пока не оказался полностью сидящим у Ганнибала на коленях. Ганнибал погладил его по бокам, провёл руками от груди к бёдрам, а затем обвил ладонью член и начал медленно надрачивать. Уилл толкнулся в его руку, а затем снова назад. Было сложно наблюдать за ними в зеркале, они выглядели чересчур развратно — испачканная кровью грудь, раздвинутые в стороны ноги, впивающиеся в кожу верёвки… и Ганнибал, голодный, взъерошенный, обезумевший от жажды обладать Уиллом, снять с него кожу и утонуть в нём целиком. Тем не менее Ганнибал настроился на нужную волну, прижался членом к заднице Уилла и начал медленно раскачиваться вместе с ним. Они оба стояли на коленях, Уилл немного наклонившись вперёд. Ганнибал придерживал его за ствол обвязки, чтобы они могли удержать равновесие. — Я ещё не хочу кончать, — задыхаясь, сообщил Уилл, потому что его член был мучительно твёрдым и сочился предэякулятом. Ганнибал размазывал его по всей длине, чтобы упростить скольжение. В ответ на высказанные слова он сжал рукой основание члена, а затем и вовсе убрал её. — Чего же ты хочешь? — спросил Ганнибал, слова глушились об кожу, затихали в районе шеи. Уилл встретился с ним взглядом через зеркало. — Хочу почувствовать тебя внутри, — ответил он. Не было сомнений, что Ганнибал жаждет этого тоже, так что Уилл толкнулся назад и вжался в него посильнее. Тот зашипел и начал яростно мять ягодицы Уилла, сжимая их со всей силы, а другой рукой нащупывая баночку смазки. Уилл пытался сохранить равновесие, пока Ганнибал смазывал собственные пальцы. Кровь подсыхала на груди, но порезы ужасно болели, а тот, что справа, ещё и сильно распух. Влажные пальцы коснулись отверстия, и Уилл выдал протяжный, отчаянный вопль. Ганнибал сделал несколько круговых движений подушечками пальцев, удерживая Уилла на месте при помощи верёвок. Уилл помогал ему, с силой насаживаясь на его руку, бёдра при этом крупно подрагивали. Ганнибал проникал в него потихонечку, не спеша, сладостно нашёптывая Уиллу, как восхитительно тот растягивается вокруг его пальца, скользкий, нетерпеливый и настолько решительный, что скоро насадится по самые костяшки. Затем он добавил второй палец и начал растягивать мерными круговыми движениями. Уилл выдал глубокий нетерпеливый стон. — Я готов, — выдохнул он. — Ну пожалуйста. Ганнибал вынул пальцы, так что внутри остались только последние фаланги, а затем резко толкнулся внутрь. Уилл слабо вздрогнул от боли. — Только я здесь решаю, когда ты будешь готов, — сказал Ганнибал, извлекая пальцы настолько же быстро. — И ты будешь с благодарностью принимать то, что я предложу тебе. Уилл опустил голову на грудь. Он так нуждался в этом, так нуждался в Ганнибале… прямо сейчас. На минуту он подумал, что Ганнибал прекратит его трогать и будет ждать, пока Уилл начнет умолять (Уилл был готов умолять уже прямо сейчас, вот только Ганнибал будет ожидать, когда его просьбы покажутся в достаточной мере убедительными), но затем он взглянул в зеркало и увидел, как Ганнибал облизывает собственные пальцы с таким выражением лица, с которым обычно смакует изысканные деликатесы. Уилл почувствовал, что его сердце сейчас остановится. — Господи… Ганнибал улыбнулся ему через зеркало и толкнул Уилла вперед. Тот упал, вжавшись лицом в полотенце, задница взмыла вверх… а затем Ганнибал жёстко укусил его за ягодицу. Боль пронзила насквозь — сначала холодная и нежелательная, а чуть позже тёплая и даже нежная. Ганнибал кусал его зубами, подбираясь ртом всё ближе, Уилл чувствовал приливающий румянец стыда и плотно зажмурил глаза, когда Ганнибал лизнул его вход. Пусть у него и был опыт секса с мужчинами, но никто прежде не делал с ним этого; того, что было чересчур омерзительным и слишком уж личным. Уилл прилагал все усилия, чтобы заставить свой разум заткнуться. Он был близок к тому, чтобы протестовать — но это ведь тоже было делать неловко — но тут Ганнибал выдал низкий, голодный стон, и Уилл ощутил его прикосновения поверх чувствительной кожи. Сам факт того, что Ганнибал, по всей очевидности, наслаждается происходящим, наполнил Уилла чувством несказанного удовольствия. Возбуждение нарастало в паху, растекалось по телу ярким, горячим золотом. — Тебе… нравится это, — выдохнул Уилл. Ганнибал застонал в ответ, со всей силы сжимая пальцами его ягодицы. Уилл всё ещё пылал со стыда, но уговорил сам себя последовать утверждению Ганнибала и с благодарностью принимать всё, что он предлагает. Ганнибал сосал, лизал и исследовал, Уилл ощущал, как влажные струйки слюны текут по бёдрам. Звуки были ужасно неприличными, Уилл ощущал себя неприлично, открытым настолько, что это граничило со вскрытием; но в какой-то момент он просто сдался и позволил Ганнибалу с наслаждением вылизывать его, заливая слюной полотенце. Снова оказавшись на коленях, Уилл с трудом мог сфокусироваться и тем более сообразить, сколько точно времени прошло, он лишь смутно соображал, что теперь Ганнибал принялся размазывать лубрикант по члену. В зеркале он видел их соединённые тела, резко и волнообразно подрагивающие от фрикций. Уилл прищурился, чтобы рассмотреть всё в деталях: себя самого, стоящего на коленях, залитого кровью и развратно раскрытого, и Ганнибала, склонившегося позади него, мускулистого, изящного. Одной рукой он удерживал верёвку, другой направлял головку своего члена в расслабившееся отверстие Уилла. Они смотрели друг на друга в зеркале, взгляд Уилла был рассеянный, взгляд Ганнибала — безжалостный. — Да, — попытался сказать Уилл, но скорее выкрикнул эти слова. Ганнибал толкнулся внутрь, и Уилл обхватил его ровными плотными стенками. Движение было медленным, слишком медленным, в то время как вокруг них словно неслась бурная река. Ощущения Уилла как будто разбились на несколько частей — на одном экране всепоглощающее чувство полного проникновения; на другом — два силуэта монстров, выныривающих из смолы, соединённых вместе и липких от крови. Ганнибал толкнулся медленно, но с достаточной силой, чтобы тело Уилла подалось вперёд. Если бы Ганнибал не придерживал его за обвязку, Уилл точно упал бы на полотенце. На максимальной глубине проникновения Уилл ощущал себя словно на гребне волны, затем следовал отлив, Ганнибал почти выскальзывал из него, а перед новым толчком снова придерживал Уилла за упряжь. Сам Уилл находился словно в исступлении от происходящего. Сначала почти соскальзывая с члена Ганнибала, затем растягиваясь вокруг него и чуть ли не падая, но всё это происходило так медленно и невыносимо чувственно. Уилл видел, как Ганнибал прикусывает нижнюю губу. Дрожит. Как его волосы прилипают ко лбу от стекающего пота. Слышал, как он стонет на каждом движении бёдер. Уилл даже не мог различить себя в зеркале, он целиком и полностью попался в ловушку ощущений и меняющегося волнами облика Ганнибала. Ганнибал ускорил темп, и Уиллу пришлось помочь ему удержать собственные бёдра, чтобы не соскользнуть окончательно. В зеркале Уилл видел, как Ганнибал смотрит вниз, на место, в котором они соединены, и сам Уилл идеально представлял это зрелище: как тесное кольцо мышц обхватывает Ганнибала, когда он выходит наружу, как прогибается внутрь на новом толчке. Ганнибал придавил головку его члена своим большим пальцем, и предэякулят потёк с неё с новой силой. — Ганнибал, — судорожно выдохнул Уилл, и тот поднял на него взгляд, слегка удивлённый открывшейся ему в зеркале картиной. Затем Ганнибал со всей силы впился поцелуем в шею Уилла, так отчаянно, словно боялся его потерять, боль и облегчение одновременно светились на его лице. Он приподнял Уилла на верёвках и начал вбиваться в него бёдрами быстро и резко, погружаясь так глубоко, что Уилл завопил. — Да, ещё, сильнее… Ганнибал делал это снова, и снова, атакуя Уилла жёстко и настойчиво, насаживая его на свой член и трахая так яростно, что на каждом толчке они чуть не теряли равновесие. В один момент Ганнибал насадил Уилла так глубоко и отклонил его тело настолько сильно назад, что верёвки врезались в него до покраснения, и в то же время свободной рукой он начал с силой крутить его сосок. Под таким углом Уилл почти мог видеть место, в котором они соединены, влажное от слюны основание члена, наблюдать за тем, как он скользит наружу и внутрь. Ганнибал громко дышал в его шею, болезненные стоны чуть более громкие, чем те, к которым Уилл обычно привык. Уилл попытался отклонить голову так, чтобы слиться ртом с Ганнибалом. Они целовались неряшливо, небрежно, едва дотягиваясь друг до друга. Ноги Уилла окончательно разъехались, и он плюхнулся на Ганнибала, задыхаясь от недостатка кислорода. Ганнибал ощущался внутри просто совершенным — такой горячий, такой твёрдый. Уиллу казалось, что он сам вот-вот умрёт от переполнявших его ощущений. — Я сейчас… Он даже договорить не мог. Ганнибал медленно двинул бёдрами. — Нет, — запротестовал Уилл. — Сильнее, прошу тебя. Ганнибал подчинился. Он повалил Уилла на живот, раздвинул ему ноги шире и начал вбиваться в него без малейшей поблажки. Уилл просто рыдал в полотенце, но какое же это было облегчение. Ганнибал больше не придерживал верёвки, и заданный им ритм был воистину животным и яростным. Уилл треснул, сломался, раскрылся ему полностью — он больше не нуждался в собственной коже, его кожа была таким ненадёжным кораблем; в голове Уилла роилось сразу так много разрозненных мыслей, его переполняли бесчисленные ощущения; кровь, и рога, и проволока, и мысли о том, что Ганнибал сломал его полностью. Уилл кончил, вспышка белого света в конце туннеля, и это длилось нескончаемо долго, целую вечность, пока Ганнибал выдавливал и выдавливал из него удовольствие до последнего, пока Уилл не ощутил блаженную пустоту. Ганнибал кончил с особо резким толчком бёдер и со страдальческим звуком, переходящим в низкий и сладкий стон. Если бы только Уилл мог навсегда остаться таким — сломленным, раскрытым, не собой, и ему не пришлось бы возвращаться к своей постоянной личности. Как было бы отлично просто поддаться блаженству и плыть по течению. Но разум Уилла уже начал собирать частички в единое целое: понимание того, где он находится, всех мест, в которых болит его тело, важные мысли по центру, и навязчивые — на периферии сознания. Часть его обладала каким-то ужасным знанием, и ещё проснулась настолько ужасная боль, словно ему только что отрезали руку. Уилл не мог чётко сформулировать открывшееся ему откровение, высказать его вслух, но это было чувство, будто он обречён, будто сломался и больше никогда не соберётся назад. Возможно, это были вовсе не его чувства, а например, Ганнибала. Или же они окончательно стёрли все барьеры между ними и превратились в единое целое. Это была та потеря, о которой жалел Ганнибал. Уилл зарыдал так, как не плакал годами, слёзы текли по щекам, а громкие судороги сотрясали всё тело. Ганнибал притянул его ближе. Он не спрашивал ни о чём, просто спрятал Уилла в своих объятиях и гладил его волосы, пока тот не выплакал всё до капли.