***
В зеркале Ганнибал любовался расползающимся по щеке синяком. Он был прекрасен.***
Уилл закрыл за собой дверь гостевой комнаты и прижался к ней спиной. Он застыл и не мог сопротивляться тому, как жгло под кожей, ему было жизненно необходимо выпустить это зудение наружу. Только приложившись затылком об дверь, Уилл смог вернуться к привычному способу мышления. С ним было что-то не так. Совсем не так. И это была не просто травма от изнурительной работы или же обратная реакция на тот факт, что ему ежедневно приходилось всматриваться в разум преступников. Глубоко засевшее в нём чудовище выглядывало на поверхность подобно вершине айсберга. В конечном итоге он просто сойдёт с ума. Нечто важное, роковое уже сломалось внутри, тогда ли, когда он застрелил Хоббса, или же гораздо раньше, а может, как раз в тот момент, когда его губы встретились с губами Ганнибала. Где-то в этом промежутке Уилл Грэм пошёл по наклонной, скатился по спирали. Тьма окончательно затянула его, и он даже не попытался выбраться из ямы, в которую попал. Уилл давно знал, что он саморазрушителен и склонен к селфхарму, но это знание никак не останавливало его. Даже если бы он мог избежать душевного разлада, которым всегда сопровождались попытки, он всё равно бы не смог остановиться. Само понимание, признание проблемы успокаивало его. Сейчас же нужно было решить, что делать дальше. Покой оставил его, когда нахлынуло чувство вины. Уилл обхватил себя руками и тихонечко заскулил. Почему он вынужден всегда воевать сам с собой? Он так устал от сражений, от бушующих внутри него конфликтов между его истинными желаниями и постоянным чувством страха. Всё, чего хотелось Уиллу — это оказаться рядом со своими собаками, беззаботно бегать с ними по грязным полям. Он приложился лбом о выступающую косточку на запястье, раз, потом ещё один. Нанести бы ощутимый вред предавшим его рукам, но это было нецелесообразно; неважно, как сильно ему хотелось бить кулаком об стену, руки нужно оставить в покое. Раны должны быть незаметными. Но для Ганнибала ничто не останется незамеченным. Уилл пробрался в туалет возле прихожей и щёлкнул выключателем, а затем прищурился от ярко бьющего в глаза света. Он избегал смотреть в зеркало на собственное отражение и накинул на тело запасной халат. Его разум разделился — одни мысли спокойно текли наверх, к ящику с медицинскими инструментами, вторую часть сознания накрыл практически животный страх усугубить собственные раны. Животное следовало успокоить, утешить. Уилл нашёл то, что искал: пару щипчиков для ногтей. Когда он закончил, то был истощён настолько, что, пожалуй, вполне мог уснуть, если бы по-прежнему не боялся во сне добрести до Ганнибала. Пришлось спуститься на кухню и приготовить кофе в кофеварке. Красное мерцание на часах показывало 4:23. Он перелил кофе в кружку и направился в столовую — там хотя бы была двойная стеклянная дверь. Падал снег. Порезы на бёдрах приглушенно побаливали. Формой они напоминали человеческие глаза. Уилл старался игнорировать надоедливые мысли. Когда Ганнибал спустился на первый этаж, было ещё темно. Он остановился на входе в столовую, одетый в халат, но выглядел так, будто планирует провести внеплановый сеанс терапии и просто ждёт, когда Уилл сделает первый шаг. — Ты спал? — поинтересовался Уилл, не глядя на его лицо. Ганнибал подошёл и сел во главе стола, стараясь быть ближе к Уиллу. — Нет, — ответил он, положив руки на столешницу. — К счастью, я не нуждаюсь в длительном отдыхе. Уилл посмотрел на него. Синяк не был настолько ужасным, тем не менее нижнее веко ощутимо припухло. Ганнибал наложил охлаждающую повязку на сбитую кожу. Несмотря на своё предыдущее высказывание, он выглядел уставшим. — Спасибо, что дал мне возможность побыть одному, — произнёс Уилл. — Спасибо, что остался, — вернул вежливость Ганнибал. Уилл отвернулся, его лицо передёрнуло от болезненной гримасы. — Я вообще-то должен был утешить тебя, а вместо этого просто наорал. — Ты был напуган. Голос Ганнибала ранним тёмным утром так напоминал Уиллу его жуткий сон. Он снова развернулся к Ганнибалу, отчасти ожидая увидеть, как сквозь его кожу прорастает смоляной монстр. — Я и сейчас напуган, — признался Уилл и протянул руку ладонью вверх. Ганнибал заключил её в собственные ладони, мягко сжимая сверху и снизу. — И я не полностью уверен, что проснулся, — сказал Уилл, хотя глаза его были чистыми. — Часть меня полагает, что ты должен знать то, что я сказал тебе во сне, словно ты реально там был. Как тогда, на реке. У меня ощущение, будто ты живёшь в моей голове… и я не хочу, чтобы ты там находился. Он попытался улыбнуться, но получилась только очередная гримаса. — Тебе опасно там находиться. Ганнибал поцеловал его руку. — Ты открылся мне, Уилл, во время своей эмоциональной нестабильности. Я знаю, что ты предпочёл бы ранить себя самого в тёмных коридорах собственного разума. Это ужасно — причинять боль тем, о ком мы предпочитаем заботиться. — Он поцеловал каждый палец, обвёл губами каждую выступающую косточку. Когда Уилл осмелился взглянуть в его глаза, те сияли во тьме. — Но поверь, что я и вправду хочу стоять рядом с тобой в непроглядных пещерах твоих ночных кошмаров. Разве не настолько же ужасно наблюдать, что те, о ком мы заботимся, страдают в другом, недоступном нам месте; я желаю следовать за тобой, куда бы ты ни пошёл. — На край земли? — переспросил Уилл. — В глубины внутреннего ада? Ганнибал, есть места, куда ты не можешь последовать, и я только рад этому. Ты вглядываешься в разумы людей, но ты не видишь того, что вижу я, ты не сталкиваешься ежедневно со всеми видами жестокости, в которой я купаюсь внутри своей головы. Ганнибал неловко усмехнулся. — Ты винишь меня за то, что я пытаюсь? — Да. — Уилл отразил его краткую улыбку. — Но я очень сильно ценю, что ты не хочешь оставлять меня наедине с этим всем. Он нервно постучал по голове пальцами свободной руки. — Не то чтобы я был один… — Тебе нужен союзник. — Да, но я не считаю, что любая роль союзника подходит именно тебе. — Что тебе снилось? — спросил Ганнибал. — Я был жертвой или преступником? Уилл прикрыл глаза и слегка покачал головой. — Мне всё же необходимо побыть в одиночестве, — ответил он и посмотрел на Ганнибала, но тот не собирался уходить. — Я поеду домой, проведу немного времени со своей стаей. Посплю в своей постели, один. Немного прочищу голову. — Понимаю, — согласился Ганнибал. — Но всё же предпочёл бы твою компанию одиночеству. — Прости. Ганнибал не отклонял его извинение, и Уилл был за это благодарен. Тем временем Ганнибал отпустил его руку и начал рассматривать треснувшую кожу и опухшие костяшки. — Никаких переломов. Холод всё ещё способен уменьшить отёк, возьми с собой пакет со льдом перед тем, как уехать. — Ганнибал, задумавшись, погладил его пальцы, а потом взглянул на Уилла. — Ты ранил себя? — Нет, — с удивительной лёгкостью солгал Уилл, опасаясь, что Ганнибал увидит отметки на его ногах прямо под распахнутым халатом. — Ну, я рвал волосы и бился головой, но ничего большего. Ганнибал не опустил взгляд, но сложно было определить, смог ли он распознать прозвучавшую ложь. Уилл и сам не знал, что вынудило его солгать, ему просто нужно было хоть что-то своё, без влияния Ганнибала. — Напиши мне, если почувствуешь такую потребность, — проинструктировал его напоследок. — И жди моих указаний. Я попытаюсь предоставить тебе необходимое пространство, но нам необходимо будет проработать эту травму в течение следующего нашего сеанса. Рука Уилла мягко выскользнула с его ладоней. — Да, конечно. Я не хочу, чтобы это повторилось.***
Когда Уилл ехал домой, заря только заалела на краешке серого неба, а снег продолжал падать неспешно и равномерно. Он хрустел и прогибался под ногами, пока Уилл шагал в направлении дома. Стая приветствовала его сразу же: стоило открыть дверь и присесть на корточки, чтобы утонуть в их искренней любви и привязанности. Уилл заулыбался и почувствовал, словно гора упала с плеч; собаки виляли хвостами и запрыгивали на него лапами. Надев зимние сапоги, он отправился с ними в поле. Они игрались, преследовали друг друга, чувствовали себя легко и свободно в открытом пространстве, но всё равно старались держаться поближе к хозяину. Уилл бросал палку и ждал, когда её принесут назад, он полностью растворился в счастье от текущего момента и примитивной собачьей радости. Затем он принял душ и переоделся. Про завтрак же вспомнил только когда получил сообщение от Ганнибала с напоминанием. Такое внимание могло бы выглядеть надоедливым, если бы Уилл и в самом деле не забывал есть без чужих напоминаний. По пути на работу он заехал взять кружку кофе и завтрак, а затем запихивал его в рот без малейшего удовольствия. В Бюро Уилл извлёк все данные о Подражателе Хоббса и сложил их рядом с фотографиями последнего убийства в симфоническом театре. Это был тот же самый убийца, хотя его третье убийство выглядело наиболее тщательно проработанным и наиболее театральным… конечно же, если это третье, и они не упустили другие тела. Уилл вытащил всю информацию, которая у них была о Николасе Бойле, но данных недоставало. Он был студентом без медицинского образования, но это не означало, что он не мог научиться вскрывать тела. Хотя на заменителе Фредди убийца использовал медицинский респиратор. Неважно, был ли Николас Бойл Подражателем, серенада предназначалась именно Подражателю. Тобиаса вдохновили его убийства? Балтимор находился на достаточном расстоянии от Миннесоты, но что мешало Тобиасу восхвалить эти два убийства, любуясь ими издалека… или они пропустили тело в Балтиморе? А что, если Тобиас выведал, что Николас Бойл числился в подозреваемых, и узнал его в лицо? В пазле появлялись новые частички, но Уилл никак не мог сложить их в единое целое. Стоило Джеку заявиться в кабинет, как Уилл сразу прогрузил его всеми своими размышлениями относительно Подражателя. — А сейчас, — сказал Джек в ответ, — я хотел бы поговорить о Кукольнице. Уилл вздохнул. — По ней ничего нового. Джек присел рядом с ним, хотя обычно привык подавлять своим авторитетом, глядя сверху вниз. — Ты распыляешься, — проговорил он. — Я не хочу, чтобы Кукольница отошла на второй план. Давай распределять внимание равномерно. Уилл отклонился на спинку стула. Они уже применяли мозговой штурм относительно дела Кукольницы? Должны были бы, но Уилл не мог припомнить. — Некоторые расследования тянутся медленно, Джек, — напомнил Уилл. — Я не всегда могу найти убийцу за три дня. — Но обычно находишь, — улыбнулся тот. — Не хочу ещё одного кукольного театра прежде, чем мы её поймаем. К тому же, на меня давят сверху. — Хорошо, — согласился Уилл. — Что мы имеем по ней? — Давай начнём с фактов, — сказал Джек. — Итак, что мы знаем о Кукольнице? Она убивает мужчин, обычно белых и в возрасте между тридцатью и шестьюдесятью годами. Мужчины принадлежат к среднему классу, но с разным родом деятельности и семейным положением. Часто она не убивает напрямую, а с помощью промышленных устройств и металлических проводов. А также все убийства представляют собой инсталляции. Уилл кивнул. — Скорее всего, жертвы в прошлом пользовались услугами секс-работников, и именно это их объединяет. Убийцы склонны подбирать жертв внутри своего экономического класса, но Кукольница, по всей вероятности, принадлежит к бедным слоям населения. Она тщательно продумывает свою работу и планирует убийства очень заблаговременно. Она склонна к манипуляциям, в прошлом работала в эскорте, если не работает до сих пор, сейчас она устанавливает связи с людьми, которыми может манипулировать по интернету. — У неё есть машина и навыки проектирования, — добавил Джек. — Она моложе тридцати пяти. Почему она убивает? Уилл взглянул на потолок, и сцены убийств замелькали перед глазами. — Она не подвержена компульсивному желанию убивать. Её страсть — это манипуляции, и кукольные театры, как ты их только что назвал, это просто продолжение манипуляции. Она демонстрирует своё превосходство над этими мужчинами. Жестокие убийства — это её компенсация, её ответ тем мужчинам, которые её домогались в прошлом. Они не заслуживают даже того, чтобы она к ним прикасалась. И они должны быть благодарны ей за то, что она превратила их в нечто прекрасное. Джек поднял тяжелый взгляд. — Как найти её первые убийства? — Она путешествует, поэтому жертвы не будут местными. Нужно искать… — Уилл сглотнул, картинка в его фантазии пронзила разум подобно выстрелу из пистолета. — Нужно искать жестокие убийства мужчин с удушением и анальным проникновением. Перед смертью и после. Джек только кивнул. — Ну что же, начнём поиск. Работы будет немерено. И Уилла она тоже поглотит с головой.***
Уилл пообедал и приготовился к длинному дню, посвящённому старым убийствам и изнасилованиям. Вот только этого его больной голове и не хватало. Он написал сообщение Ганнибалу. Уилл: Собираюсь проведать Эбигейл. Можешь договориться за меня с Аланой? Нам нужно поговорить про Фредди и Николаса Бойла. Ганнибал: Да, конечно. Сейчас позвоню. Это должно было прозвучать непрямым приглашением для Ганнибала присоединиться к поездке. Уилл мягко улыбнулся, вспоминая рыбалку с Эбигейл и Ганнибалом, их новую семью, которая родилась из крови. Ганнибал: Ты свободен завтра перед занятиями? Уилл: Конечно. Уилл: Несколько дней займёт работа на ФБР. Искать иголку в стоге сена. Ганнибал: Пожалуйста, сообщи мне, если смогу привезти тебе обед или ужин. Уилл: Я ем. Спасибо за напоминания. Увидимся завтра утром. Такой явный отказ. Они увидятся завтра во время визита к Эбигейл, и на следующий вечер во время консультации. Будет достаточно легко отклонить приглашение в гости, поскольку Уилл просил о пространстве, и тем более они будут видеться два следующих дня. Нужно не позволять Ганнибалу видеть его обнажённым так долго, как только получится. Данные сбрасывали по факсу из разных уголков страны. Жестокие убийства мужчин, включавшие в себя изнасилования. Большинство файлов казались полностью рандомными. Уилл наполнял свою голову увиденным насилием. Даже заглянувшая через его плечо Беверли выглядела брезгливой, когда без особого желания предлагала собственную помощь. Уилл отказался. Во время перерыва он закрылся в туалете и отрезал маленькие кусочки кожи щипчиками для ногтей. Это помогало ему оставаться в реальном времени, вытащив себя из тумана отстранённости.***
— Здравствуй, Уилл, — поприветствовала его Алана. Она стояла возле входа в больницу в своём привычном ярко-красном пальто и выглядела слегка застенчивой. — Рада видеть тебя. — Мы оба некоторое время избегали друг друга, — с неловкой улыбкой ответил Уилл. — Как твои дела? — Неплохо, — ответила Алана, изучая его лицо. — Выглядишь уставшим. — Не выспался, — пожал он плечами в ответ. — А кроме этого, что нового в жизни? Алана придержала дверь, и они зашли в холл одновременно. Уилл подавил раздражённый смешок. — У меня уже есть один терапевт. — Я знаю. И он ждёт нас наверху. В её голосе прозвучали игривые нотки. Они оба давали друг другу понять, что их неуместный поцелуй не должен испортить приятельские отношения между ними, пусть дальнейшая дружба уже не представлялась возможной. — И что, мне теперь нельзя интересоваться твоими делами? — продолжила Алана. — Вдруг у тебя дома появились новые дыры. — Дома никаких, — признался Уилл. — Только дыры в голове. Алана нахмурилась. — Как там Джек? — Её тон ожесточился. — Я могу позаботиться о себе сам, — самоуверенно оборвал Уилл. — Просто мне было бы проще, если бы наладился режим сна. — Тебе было бы проще спать, если бы ты не смотрел так часто на места преступлений. Когда они подошли к палате Эбигейл, через стенку были слышны низкие ноты их разговора с Ганнибалом. Алана обернулась к Уиллу с выдавленной улыбкой и открыла дверь. Эбигейл лежала на животе и листала книгу. Ганнибал сидел на кресле рядом с кроватью, и выглядел он невообразимо прекрасным. Тёмный в гусиную лапку костюм поверх бордового цвета водолазки. Синяки на шее были спрятаны воротником, а след на щеке уже пожелтел. Какую бы отмазку не придумал Ганнибал, он уже озвучил её Алане и Эбигейл. — Доброе утро, Алана, Уилл, — произнёс он искренне и доверительно. — Привет, — продолжила Эбигейл, улыбаясь, но её лицо ощутимо подрагивало от нервного тика. Алана присела на краешек кровати, Уилл взял себе стул. — Ганнибал как раз рассказывал мне про ацтеков, — сказала Эбигейл, жестом указывая на лежащую перед ней книгу. Алана отчего-то выглядела встревоженной, а Уилл послал Ганнибалу невиннейшую из улыбок. — Твой последний научный интерес? — поинтересовался он. Ганнибал склонил голову. — Я пленён мезоамериканской культурой. — Не стоит волноваться, — повернулась Эбигейл в сторону Аланы. — Никаких кровавых жертвоприношений. — Я надеюсь, — ответила Алана, по всей очевидности, не очень-то вдохновлённая выбором темы для разговора. — Мы разговаривали о символике зеркал, — пояснила Эбигейл, и Алана расслабилась. Эбигейл села на кровати рядом с ней и взглянула с невинным видом ребёнка. — Вы знали, что зеркала использовали в качестве доспехов? С одной стороны, в качестве физической защиты, с другой — как средство психологической атаки. Символика тоже очень увлекательна — зеркала ассоциировали с огнём, бабочками и цветами, которые, следовательно, тоже ассоциировали с огнем, поскольку с помощью зеркал можно было разжечь пламя. Уилл не мог не улыбнуться её энтузиазму. — Скоро Ганнибал сделает из тебя культуролога. — Мне нравится узнавать новое, — ответила она, преданными глазами взглянув в сторону Ганнибала. — Ты думала о том, чем будешь заниматься в дальнейшем? — спросила Алана. — Не пора ли подобрать подходящий колледж? Эби нахмурилась. — В конечном итоге я вернусь к обучению, — сказала она. — Но сначала я бы вернулась к природе. Сходила бы в поход, когда потеплеет. — Могу научить тебя рыбачить, — внезапно произнес Уилл. — Когда потеплеет. Недалеко от меня есть отличная речушка. Улыбка Эбигейл была стеснительной, но и нетерпеливой одновременно. — Это было бы круто. Сам же Уилл расплылся до ушей, и в груди стало так тепло-тепло. Он посмотрел в сторону Ганнибала. — Тебе следует взращивать во мне дар убеждения, — сказал Уилл, и Эбигейл рассмеялась. — Вообще-то мы говорили об обучении, — ответил Ганнибал, разглядывая их обоих. — Эбигейл стоит увидеть мир, и обучение за границей оградит её от тех слухов, которые будут преследовать её в Америке. Её светлый разум способен на нечто большее, чем починка лодочных моторов. Уилл закатил глаза. — Ты учишь её классической литературе, а я слежу, чтобы она никогда не осталась без работы. Сама Эбигейл хихикнула, переглядываясь между ними двумя. Алана тоже наблюдала за ними, но Уилл не мог заставить себя перестать улыбаться. — О мой бог, — разрядила обстановку Эбигейл приступом смеха. — Я только что представила, в каком виде Ганнибал пойдёт с нами в поход. Ганнибал неодобрительно приподнял бровь, а Алана присоединилась к смеющейся Эби. — Ну правда, он был бы милахой. — Моё мнение не учитывается? — вздохнул Ганнибал, а Уилл только пожал плечами в ответ. — Гламурный кемпинг, — продолжила Алана, едва сдерживая улыбку. — Хотя какие походные условия! Кухонные приборы, переносной душ, палатка на несколько комнат. Все удобства прямо посреди дикой природы. — Если я вообще пойду с вами в поход, — с издёвкой ответил Ганнибал, его эго слегка пострадало в этой битве умов. — То я сделаю всё наилучшим образом. — Ладно, твои костюмы-тройки, но как ты справишься даже без обычного? — поддразнился Уилл. — Не будет ли тебе одиноко без твоей полки со специями? — Для правильного пропитания требуется не так уж и много. — Ганнибал ощутимо насупился. — Неужели походные правила запрещают брать специи? Эбигейл рассмеялась так искренне, что аж упала навзничь на кровать. — Окей, мы просто обязаны пойти в поход, — сказала она, отдышавшись и указала пальцем на Ганнибала и Уилла. — Обещайте мне. Желудок Уилла сжался в комочек. О боже, как же он хотел… да он ничего сильнее в жизни не хотел, чем провести время с Ганнибалом и Эбигейл в лесах, вдали от целого мира. Ему нужно было держать маску равнодушия на лице. — Обещаю, — ответил Ганнибал, глаза прищурились в улыбке. — А я никогда не отказываюсь от собственных обещаний. Уилл просто кивнул. — Ну вы трое и клоуны, — сказала Алана. Она пристально посмотрела на Ганнибала и Уилла, и этот взгляд был оценивающим. Уилл просто не мог этого не заметить, поэтому он отвернулся, скрывая подкрадывающийся румянец. — Мы собрались, чтобы кое-что обсудить, Эбигейл, — начал Уилл. — Две вещи. Эби прекратила хихикать, заметив тяжёлую усталость в его голосе. Уилл выдавил извиняющуюся улыбку. — Ты говорила с Фредди Лаундс? Она широко раскрыла глаза. — Да, — начала она осторожно. — Она хочет помочь мне рассказать мою собственную историю. — Ты не должна никому ничего объяснять, — настойчивым голосом отчеканил Уилл. Эбигейл неодобрительно посмотрела на него. — Тебе легко говорить. Все думают, что я помогала своему отцу убивать. — Ты думаешь, это изменится, если Фредди напишет о тебе книгу? — спросила Алана. — По крайней мере я могу попытаться, — огрызнулась Эби. — Ты напишешь свою собственную историю, Эбигейл, — мягко вступил в дискуссию Ганнибал. — Но это будет не пересказ твоего прошлого и преступлений твоего отца. Твоя история — это те будущие дела, которые ты только собираешься совершить, и тебе выбирать, какой она станет. — Фредди Лаундс использует тебя, — сказал Уилл, и Эби уставилась на него в недоумении. — Я не позволю себя использовать, — резко оборвала она. — Фредди так добра ко мне. — Она кто угодно, но точно не благодетель. — Его голос стал низким, Уилл едва подавлял кипящую внутри злобу. — И она так хороша в манипуляциях. Пора бы научиться отличать одно от другого. — Это мой выбор, не так ли? — возмутилась Эбигейл. Уилл осознал свою ошибку — следовало сменить тон разговора. Он потёр руками лицо. — Тебе следует знать, что Фредди пыталась меня шантажировать, — произнёс он и ощутил хлынувшую от Аланы волну удивления. Уилл встретился глазами с Эбигейл. — Она следила за мной и делала снимки без моего на то разрешения. Она стервятница, Эбигейл. Если ты действительно хочешь написать книгу о своём отце, найди себе соавтора получше. Голубые, расширившиеся глаза Эбигейл делали её похожей на оленёнка в свете прожекторов. Делали её похожей на жертву. Но внезапно настроение сменилось, и Уилл встретился со злобой и подозрительностью. — Это ужасно, — сказала Эбигейл, но её слова прозвучали как ложь. Эбигейл смотрела на Ганнибала. Она просчитывала. А вот злость и беспокойство на лице Аланы были полностью искренними. — Ушам своим не верю, — проговорила она сдавленно. — Будь осторожна с Фредди, — предупредил Уилл еще раз. — Не верь ничему из того, что она тебе скажет. — Она говорила, что ты опасный психопат, — отрезала Эбигейл. — Поведение человека зависит от времени и обстоятельств, — подчеркнул Ганнибал. — И дело не в том, что мисс Лаундс плохо знакома с терминами необоснованно агрессивного поведения, она просто охотник за сенсациями, полностью предвзята и не гнушается клеветой и разглашением конфиденциальных сведений. Эбигейл ожесточённо посмотрела в его сторону. — Хорошо, я запомнила. Держаться подальше от Фредди. Но я не допущу контроля над моей собственной историей или попыток мной помыкать. Это был напряжённый момент между ней и Ганнибалом, и Эбигейл уставилась на сложенные руки. — Кое-что ещё, — добавил Уилл. — У нас есть подозрения, что Николас Бойл может находиться в Балтиморе. Эбигейл вздрогнула и вернула свой невинный взгляд оленёнка. — Почему вы так думаете? — переспросила она с опаской. — Хорошо, если это не так, — сказал Уилл. — Но он входит в число подозреваемых по недавнему убийству в Балтиморе. Возможно, именно ты его притягиваешь своим присутствием. — Полагаешь, он присматривается к Эбигейл? — спросил Ганнибал. — Он не достанет тебя здесь, — произнёс Уилл. — Но я попрошу Джека приставить охрану. Хотя у меня нет уверенности в его будущих действиях. — Это значит, что ты должна оставаться в больнице, — пояснила Алана. — Больше никаких побегов. Уилл нахмурился, озаботившись новой открывшейся ему информацией. Эбигейл посмотрела на Ганнибала. — Хорошо, я поняла. Уилл сделал заметку расспросить у Ганнибала подробнее.***
Они покинули лечебницу втроём, и так же вышли на парковку. — До встречи, Алана, — сказал Ганнибал, а затем положил руку на плечо Уилла, чтобы проводить его до машины. Тон Ганнибала смягчился, стоило им отойти на достаточное расстояние. — Увидимся завтра на приёме, — сказал он. — Затем ты вернешься в Вулф Трап? Уилл кивнул, не глядя. — Прости. — Тогда ты должен будешь загладить вину, — произнёс он с крохотной улыбкой. Уилл остановился у машины, но Ганнибал не спешил убирать руку. Он обернулся и увидел изучающий взгляд Аланы. — Договорились, доктор Лектер, — сказал он просто. Когда Ганнибал всё же убрал руку, его глаза горели голодом.***
Лекцию он читал на полном автомате. Уилл был полностью погружён в старые случаи, и если имело место изнасилование, он отмечал жертву на карте, приклеивая фото в месте обнаружения трупа. Он пытался установить связь с расположением основных автомагистралей в Штатах. С особым вниманием Уилл рассматривал случаи, в которых жертва была связана либо зафиксирована любым другим способом. День прошёл как в тумане. Полностью в себя Уилл пришёл только в душе, когда болезненно запихивал в себя пальцы, и он даже не был шокирован тем, что делал. Затем включил холодную воду, пока тело не обрело чувствительность, пока сам он не начал дрожать, а раны на бёдрах — саднить. Следующий день ничем не отличался от предыдущего. С новым толчком озарения Уилл смог расширить профиль Кукольницы, учитывая её эволюцию. Он был поражён той мыслью, что от жестоких, садистских убийств Кукольница перешла к полностью хладнокровным, исключив из уравнения ярко обозначенную прежде сексуальную составляющую. Словно раньше она использовала те методы насилия, которые были ей знакомы, даже если они и не подходили её складу характера. Уилл обнаружил труп, который был связан ремнём, простынёй и верёвкой, и он не сомневался, что узнал её почерк. Время совершённого преступления и месторасположение также подходили. Уилл совершенно забыл про ланч, и если бы не будильник, запамятовал бы и про консультацию. Беверли рассматривала карту вместе с Уиллом. Она всё ещё не могла стереть с лица отвращение. — Почему она остаётся в Балтиморе? — спросила Бев. — И вообще остаётся ли? Уилл кивнул. — Это театральные подмостки для её последнего преступления. Она будет оставаться здесь столько времени, сколько будет уверена в собственной неуловимости. Это место не является исходной точкой для череды её убийств, но выбор не случаен. — Возможно, она родилась тут. Уилл кивнул. — Она нигде не писала о собственном детстве. И если над ней совершали насилие, то личность насильника она также не упоминала. Она кажется нормальной, но обрывает любую связь с родственниками по окончании учебы. — Уилл нахмурился. — Сможешь проверить сведения об эмансипированных несовершеннолетних? Мне необходимо идти на встречу. — Нет грешникам покоя, — сказала Беверли. — Это меньшее, что я могу сделать после всей проделанной тобой работы. Ты в порядке? Завалы и вправду немаленькие. Уилл пожал плечами. — Если бы я был в полном порядке, это казалось бы странным и подозрительным. — Ну да. Забудь мой вопрос… не хочешь пропустить по стаканчику после твоего свидания с доктором Лектером? Уилл покачал головой и неловко усмехнулся. — Если думаешь, что трезвый я зануда, то под градусом я просто зануда в квадрате. Беверли закатила глаза. — У нас давно пари, какой ты, когда напьёшься. Зеллер думает, что ты распускаешь руки. Уилл рассмеялся почти на автомате. — Вот так дела. И на что ты ставила? — Я не должна тебе говорить ради чистоты эксперимента, — усмехнулась она в ответ. — Ну ладно, — закрыл тему Уилл, собирая вещи. — Обещаю подумать.***
— Добрый вечер, Уилл. Ганнибал приветствовал его на входе в офис со всей присущей ему профессиональной любезностью. На нём снова была водолазка, но воротник сполз, обнажая следы от пальцев. Щека уже не казалась припухшей, да и синяк был аккуратно загримирован тональной основой. Пока Ганнибал закрывал дверь, Уилл избавился от верхней одежды, а потом заключил его в крепкие объятия. Ганнибал всё ещё чувствовал себя неуверенно, так что Уилл притянул его ближе, и только тогда тот также обнял в ответ, плотно прижимаясь и втягивая носом запах. — Я так рад видеть тебя, — мягко произнес Ганнибал. Уилл сделал глубокий вдох. — Я тоже рад тебя видеть. Они неохотно разошлись в стороны и уселись по местам. Кресла стояли ближе друг к другу, и в результате расстояние между ногами было не более двух футов. Уилл отклонился на спинку, пытаясь устроиться поудобнее перед совершенно неудобным разговором. — Я обнаружил предыдущие убийства Кукольницы, — сказал он, не желая начинать с разговоров о самом себе. Затем прикусил губу. — Она насиловала мужчин различными предметами, до или после смерти. Ганнибал замер, напряжённый. — Как это повлияло на твой профиль? — Я чувствую благодарность за то, что она развивала свой modus operandi, — проговорил Уилл напряжённым голосом. — Её нынешние убийства пугают куда меньше, но они не такие личные, как предыдущие. — Те или другие формы насилия мы находим более или менее отвратительными, — сказал Ганнибал. — Как ты вышел на её прошлые убийства? Уилл поморщился. — Просмотрел пару сотен убийств с сопутствующим изнасилованием. Обнаружил те, которые… заговорили со мной. Ганнибал был расстроен и пытался это скрыть. Но Уилл видел напряжённое положение шеи и плотную тьму в его глазах. — Ты фантазировал? — Я позволил насилию протекать сквозь мой разум, не затрагивая меня самого, — медленно ответил Уилл. — Вместо того, чтобы плавать на поверхности, я попытался научиться дышать под водой. И я напоминаю себе, что это не я, даже когда наблюдаю за собой, совершающим данные акты. — Похоже на дзен-мышление, — наблюдательно отметил Ганнибал. — Ты позволяешь насилию протекать сквозь тебя, не привязываясь к нему. — Часть меня не привыкла к этому, — продолжил Уилл. — Я наполнил свой разум до краёв, и вряд ли найдётся место для чего-то ещё. — Для другой части тебя? Уилл улыбнулся, покачав головой из стороны в сторону. — Другая часть меня неистово вопит, — ответил он, тщательно проговаривая каждое слово. Его горькая улыбка только расползлась сильнее, когда он увидел, как раздуваются ноздри Ганнибала. — Это в достаточной мере отвлекло твоё внимание от прошлого приступа сомнамбулизма? — спросил Ганнибал, его голос дрожал. — В полной мере, — проговорил Уилл. — Заполнять себя чудовищными поступками, которые не являются моими собственными. — Это тот же селфхарм, Уилл, — произнёс Ганнибал. — Я не нуждаюсь в твоём разрешении, чтобы выполнять свою работу, — злобно выплюнул Уилл. — И я собираюсь поймать её. Я полагаю, она вернулась в Балтимор, потому что именно здесь она выросла. Мы рассматриваем эмансипированных несовершеннолетних. Ганнибал слегка сжал челюсть. — Вообще-то, меня не заботит, поймаешь ты её или нет. Я беспокоюсь о твоём душевном благополучии. Уилл рассмеялся. — Будто бы раньше никогда я не видел убийств или изнасилований. Я не настолько уж нежная фиалка, чтобы быть не в состоянии выполнять свою работу. — Твоя работа тебя травмирует, — отчеканил Ганнибал ровным голосом. — А ты продолжаешь травмировать себя сам, как поступают многие люди с посттравматическим стрессовым расстройством. Заставляешь себя смотреть, пока насилие не утратит свое истинное значение. Скажи мне: ты чувствуешь хоть какое-то отвращение к тому, что сделала Кукольница? — Часть меня испытывает, — сказал Уилл. — Часть меня прекратила чувствовать что-либо. Ганнибал прищурился. Уилл практически забавлялся возможностью провоцировать его и дальше в том же духе. Ганнибал должен быть взволнован. Ему должно быть омерзительно. Отвращение крупными мазками отразилось на лице, в остальном его было всё так же трудно прочесть. — Что ты будешь делать с той частью себя, которая попала в ловушку ночных кошмаров? — спросил он. — С тем Уиллом, который вопит? Ты будешь добр к нему, или он твоя жертва? — Он обязан смотреть, — сказал Уилл. — И полагаю, я справлюсь. Я пытаюсь найти выход, хотя мои пути преграждает паутина из колючей проволоки. Но я не прекращаю попыток. Его голос смягчился. — Я не ищу возможностей поранить себя, Ганнибал. Я пытаюсь двигаться дальше. Ганнибал прикрыл глаза, восстанавливая самообладание и продумывая следующий этап разговора. — Я хочу, чтобы ты рассказал мне свой сон, — произнёс он. — И описал свои чувства, когда ты очнулся с руками, сдавливающими мою шею. Уилл посмотрел вниз на собственные руки, оцепенение отпустило его разум, чтобы обнажить ноющую печаль. — Я был в твоём кабинете, — сказал он. — Стоял у окна. Была ночь, и ты был тоже со мной. Ганнибал жестом указал на окно. Уилл медлил, затем поднялся с места и встал именно так, как стоял в своём сне. Он провёл рукой по краешку штор. — Где находился я? — спросил Ганнибал. Уилл взглянул на него в отражении окна. — За столом. Ганнибал подошёл к столу, и Уилл вздрогнул. Его сон ощущался настолько ярким, он просто пробегал перед глазами. — Я сказал тебе… Он сделал глубокий вдох. — Ганнибал, мне сложно объяснить, но с тобой… — Его голос охрип, слова эхом звучали в его голове. Он прочистил горло. — Я чувствую себя так, словно умираю. Ганнибал давал возможность Уиллу восстанавливать сон, и поэтому воплощал в себе сверхъестественную тишину и спокойствие, стоял словно статуя, в уме анализируя произнесённые слова и подбирая соответствующий ответ. Уилл продолжил. — Я сказал: «Это не попытка оттолкнуть тебя, но я постоянно ощущаю нашу конечную обречённость. Я смотрю на тебя и вижу человека, которого уже потерял. Что? Что со мной не так?» — Уилл облизал губы. — И внезапно ты оказался прямо позади меня. Ганнибал подошёл к нему, аккуратно вышагивая по ковру. Уилл мог видеть его лицо в отражении, глубокие, затенённые, словно у призрака, глаза. — И ты ответил: «Ты меняешься. Становишься более красивой версией самого себя». Уилл обернулся. Ганнибал стоял прямо перед ним, никакого костлявого отражения или монстра из его ночных кошмаров, только официально одетый и очень заинтригованный мужчина. — Когда я обернулся, — сказал Уилл охрипшим голосом. — Ты превратился в монстра и толкнул меня в сторону окна, заключая в ловушку. Ганнибал сделал шаг вперед, потом ещё один, вторгаясь в личное пространство Уилла. Тот не двигался. — Что бы ты сказал на самом деле? — спросил Уилл, когда Ганнибал положил ладонь ему на бедро. — Почему я чувствую себя так, словно уже потерял тебя? И что со мной не так? Ганнибал мягко вжался в бёдра Уилла, постепенно, но настойчиво вдавливая его в стекло. Его нога скользнула между ног Уилла, и тот ответил удовлетворённым стоном. Пульс ускорялся, пока сердце не стало бить молотом в груди, страх из ночного кошмара обрёл плоть и кровь. Уилл сделал попытку отвернуться, но Ганнибал сжал его челюсть и заставил смотреть на себя. Глаза Ганнибала горели, касаний было слишком много, его бёдра так близко, и Уилла охватила дрожь. — Ты так уверен, что потеряешь меня, — сказал Ганнибал низким голосом, практически лицо в лицо. — Ты просто фаталист и видишь наши отношения изначально обречёнными. Но ты меняешься, также и я. Потеря это превращение, и превращение тоже потеря. Наша связь — первобытная космическая энергия, которая была до сотворения мира, и мы никогда не сможем вернуться к тем нашим версиям, которые были прежде. Он вжался бёдрами еще ближе, и Уилл ахнул. Ганнибал подался вперед, прикасаясь губами к его уху. — Я могу учуять твой страх. Уилл с дрожью схватил руки Ганнибала. — Я боюсь поранить тебя, — ответил Уилл. — Я сам никогда не желал этого, и непостижимо, почему именно этого желает моё подсознание. Возможно, я не знаю себя самого. Я напуган тем, чего не знаю о себе. — Ты должен принять эту часть себя, — прошептал Ганнибал ему на ухо. — Ты боялся, поэтому ты боролся. Ты не хотел причинить мне боль, пока не начал думать обо мне как о монстре. Уилл вздрогнул. Внезапно он ощутил себя в ловушке, и мысли, которые он успешно игнорировал в течение дня, нахлынули на него как цунами. Мёртвые мужчины на полу отельных номеров, щелчок лебёдки, кровь на проводах, бутылки, верёвки. Ганнибал заметил его напряжение и положил руку на горло, с силой прижимая к стеклу, Уилл оттолкнул его плечи, и Ганнибал сжал хватку. Страх стрелой пронзил его тело, но вместо того, чтобы бороться, он замер и отпустил Ганнибала; руки безвольно упали вниз. Ганнибал душил его, по капле выдавливая дыхание. — Почему ты так боишься причинить мне боль? — спросил он, отклоняясь назад, чтобы наблюдать за тем, как Уилл задыхается. Наряду со страхом Уилл испытывал странное чувство комфорта. Когда Ганнибал отпустил его, он некоторое время судорожно пытался втянуть воздух. Он запрокинул голову назад, к окну, восстанавливая дыхание и ощущая следы от пальцев, как будто его пометили. — Ты… тебе ведь причиняли боль прежде, — заикаясь, произнес Уилл, его глаза бегали от волнения. — Я не знаю, что случилось с тобой, но однажды ты утратил контроль над ситуацией на фундаментальном уровне, и я… не хочу заставлять тебя проходить через это снова. Ганнибал посмотрел на него с любовью, поглаживая линию челюсти. — Ты замечательный, Уилл. И мне невозможно причинить такую же боль, как когда-то. Тебе просто нечего бояться. Уилл посмотрел на него, всё ещё задыхаясь, в груди смешивался страх, желание и то странное удовольствие от удушения. — Ты звучишь настолько уверенным… боже, я хочу верить тебе. — Он пробежался руками по груди Ганнибала, схватился за лацканы пиджака. — Я не хочу, чтобы это повторилось. Уилл потянулся вперёд, склоняя голову для поцелуя, но позволяя Ганнибалу решать, произойдёт это или нет. Они соприкоснулись лбами, потёрлись носами, Уиллу тяжело дышалось не только по причине удушения. Ганнибал дал ему то, чего Уилл так хотел, губы мягко вжались в губы; Уилл задрожал, но несмотря на собственное разгорающееся желание, позволил Ганнибалу вести. Ганнибал ласкал мягкими поцелуями его губы, пока Уилл тяжело дышал и широко раскрывал рот от удивления. Затем Ганнибал засосал его нижнюю губу, прикусывая её медленно и не до крови. Уилл крепко схватил его плечи, вынуждая Ганнибала не двигаться, и тот только погружался в его открытый рот, дразнился языком, пока Уилл не начал зеркалить его движения. Они коснулись друг друга кончиками языков, а затем закружились в сладостном поцелуе. Физического контакта было гораздо меньше, чем во время прошлых их поцелуев, но эта близость ощущалась гораздо более интимной, и с каждым движением языка Ганнибала член Уилла стремительно набухал. Их рты наконец крепко прижались, они засасывали, вылизывали губы друг друга, в то время как эрекция Уилла отразилась аналогичной реакцией у Ганнибала. Уилл первый разорвал их близость. — Я сейчас сойду с ума. — Мы всё ещё на сеансе, — ответил Ганнибал. — Давай ты сойдёшь с ума чуть попозже. — О, твоя терапия отлично работает, — поддразнил Уилл. — Я знаю, ты думал об этом. Какой у тебя удобный письменный стол. Ганнибал тихо усмехнулся. — Ты воплощение соблазна. Если я соглашусь на… нетрадиционную терапию во время нашего сеанса, ты должен делать в точности то, что я скажу. Ты ведь именно этого хочешь, не так ли? Уилл сглотнул, сделал кивок и прижался лбом. — Да, — простонал он. — Всё, что только захочешь. Ганнибал увлёк его к столу и достал из выдвижного ящика небольшую пластиковую бутылочку с лубрикантом. Ожидание Уилла было подобно натянутой струне, по которой ведут пальцем, он ловил саму вибрацию, предчувствуя звук прежде, чем он прозвучит. В последнее время он всегда был так близко к грани, за пару дюймов до того, чтобы сломаться: комок нервов, зеркальных нейронов и убийств. Взгляд Ганнибала был наполнен тьмой, его жажду распаляло безрассудство и полная отзывчивость Уилла. Он вручил бутылочку смазки в руку Уиллу и приказал: — Выеби меня своими пальцами. Из лёгких словно выбили весь воздух, и Уилл удивился, как устоял на ногах. Он смотрел на Ганнибала, широко открыв рот и всё ещё отходя от услышанного. — Ты… материшься? Ганнибал только улыбался, вот самодовольный ублюдок. — У меня есть перчатки, если тебе нужно. Уилл тупо уставился на бутылку в собственных руках, а Ганнибал тем временем снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку кресла. — Я… я не знаю, смогу ли я, — заговорил он. — Это было твоё предложение использовать секс в качестве терапии, — сказал Ганнибал, разворачиваясь к нему спиной и устраивая руки Уилла у себя на бёдрах. — Ты боишься поранить меня, боишься, что твои фантазии об изнасиловании заденут меня. Уилл прижался головой к спине Ганнибала, одной рукой стиснул его задницу, другой — бутылочку со смазкой. — Мне спокойнее, когда ты ведёшь, — сказал он. — Я и веду, — усмехнулся Ганнибал через плечо. — Ты будешь делать только то, что я скажу, и в точности так, как мне нравится. И я давно хотел этого — почувствовать тебя внутри себя. Уилл судорожно вдохнул, задевая губами его шею. — Господи, да… хорошо. Ганнибал закатал воротник, обнажая синяки на коже. Он упёрся руками на стол и толкнулся назад. — Тебя так легко убедить, — удовлетворённо сообщил он. — Трогай меня сквозь одежду и продолжай прикасаться ртом к моей шее. Уилл так и сделал, целуя синяки сбоку. Он отставил смазку на стол и обеими руками принялся поглаживать живот Ганнибала, опускаясь ниже, чтобы касаться члена и бёдер. Он тяжело дышал в его шею, чувствуя, как твердеет его член и натягивается ткань на брюках. Уилл толкнулся своей эрекцией в его бёдра, поглаживая руками упругую задницу. — Ты такой приятный на ощупь, — прошептал Уилл, закусывая губы. — Не подавляй свои стоны, — приказал Ганнибал, и Уилл застонал уже в голос, краснея от смущения. — Ты можешь снять те детали одежды, которые пожелаешь. Уилл потянул за водолазку и выдернул её из брюк, а затем и снял вовсе. Теперь он мог рассмотреть все синяки на шее, и у него перехватило дыхание. Уилл вовсе не гордился тем, что пометил Ганнибала таким образом, и прижался губами в покаянных поцелуях. Ганнибал снисходительно повернул голову. — Представить не можешь, насколько мне жаль, — проговорил Уилл с тяжестью в груди. — Молчи, — сказал Ганнибал, качая головой. Уилл потирался об кожу на его спине, сжимал его бёдра, а затем переместил руки на переднюю часть туловища. Он гладил густые, покрытые серебром кудри на животе, одной рукой поднимаясь вверх, чтобы продолжить то же самое на груди. Потом слегка оттянул их в порядке эксперимента, и Ганнибал судорожно охнул. Это был первый звук, который он издал, и его стон утонул в ответном стоне Уилла. Большим пальцем Уилл расстегнул пуговицу на брюках, а затем осторожно потянул за молнию. Его руки дрожали от волнения, когда он поглаживал член Ганнибала сквозь ткань белья. Второй рукой он опустил его брюки вниз по бёдрам, а затем чуть не свихнулся, когда Ганнибал снова толкнулся назад, вжимаясь в его эрекцию. — Господи, — заскулил Уилл прямо в его шею. — Ты такой бесстыжий. — Трогай меня, — инструктировал Ганнибал, едва сдерживаясь и чуть не глотая окончания слов. — Изучай меня, пока не запомнишь полностью мои формы, и не вздумай быть стеснительным, дорогой. Ты всё делаешь правильно. Уилл облокотился на его спину, облапывая руками мягкую ткань и задыхаясь, когда почувствовал влажную каплю, выступившую на головке члена. — Я едва справляюсь, — прошептал Уилл, скользнул рукой вниз, к прижатым друг к другу ногам. Его глаза были закрыты, но он живо представлял, как они оба выглядят со стороны. Он впервые заметил, насколько широкие у Ганнибала бёдра, должно быть, такие, как и вся его фигура. Уилл скользнул ладонью между ног. — Хорошо, Уилл, — мягко одобрял его Ганнибал, напряжённо опираясь на стол локтями и дыша через рот. Уилл медленно спустил с него бельё, и его ошеломила образовавшаяся между ними разница: он сам оставался полностью одет, а Ганнибал стоял со сползшими на лодыжки брюками и приспущенным исподним, но всё ещё полностью управлял ситуацией. — Сначала ласкай меня без смазки, — сказал Ганнибал. — Хочу, чтобы ты почувствовал разницу. — Боже, — застонал Уилл, подчиняясь просьбе. Он поднялся со спины Ганнибала и одной рукой раздвинул его ягодицы. Осторожно, практически с трепетом он прижался большим пальцем ко входу и удивился его мягкости. Увлеченный открывшимся зрелищем, Уилл скользнул по тёмной коже, поглаживая небольшими круговыми движениями и проверяя подушечкой пальца плотность мышц. Так туго, так сухо, и когда Ганнибал зарычал, ноги Уилла подкосились сами собой. Уилл думал о преклонении, о невысказанных между ними словах, которые крутились вокруг темы богов, смерти и уничтожения; любовь и потеря, и рождение звезд; право обладать и жажда насиловать — и потребность Уилла быть принятым Ганнибалом безотносительно любого сексуального желания. — Ганнибал, — выдохнул он, хотя в своей голове Уилл сказал «господин». — Продолжай, — ответил тот. — Медленно. Ты не поранишь меня. Уилл толкнулся внутрь большим пальцем, удивлённый тем, как Ганнибал открывался ему. Он находился внутри всего лишь пальцем, но этот захвативший его плотный жар сводил с ума, словно вся вселенная уменьшилась до масштабов того места, где их тела сливались в единое целое. — Боже, ты чувствуешь… — Уилл начал говорить, но так и не смог сформулировать в словах свои мысли, настолько он был переполнен ощущениями. — Смажь пальцы, — скомандовал Ганнибал. — Начни с указательного. Уилл нащупал смазку. Он был слегка разочарован тем, что Ганнибал не понял, а сам он не смог ему объяснить, но как объяснить белое пылающее сияние в груди, чувство собственной незначительности на фоне Ганнибала, знающего все ответы на мирового значения вопросы, словно он сам являлся решением всех метафор и визуальных образов в голове Уилла. Палец легко проник внутрь, и Уилл задрожал от гладкости бархатистых стенок. — Хороший мальчик, — с низким рыком выдавил Ганнибал, насаживаясь на его палец. — Чувствуй себя свободно, не нужно осторожничать. Ну не осторожничать, значит, не осторожничать. Он толкнулся пальцем глубже, и Ганнибал застонал. Уилл захотел услышать ещё и погрузился глубоко, по костяшку, а потом полностью вышел, играясь с его входом, расширяя его, снова погружаясь внутрь и выныривая наружу. — Да, да, — выстанывал Ганнибал, пока Уилл растягивал ободок. — Теперь ещё один. Уилл вылил смазку на руку и вставил уже два пальца, Ганнибал зарычал так, словно его разрывали на части. — Да, — тем не менее ободрял он Уилла, подмахивая бёдрами. Уилл согнул пальцы, стараясь нащупать простату. Ганнибал замер, стоило Уиллу найти тугое сплетение нервов. Уилл аккуратно погладил его, затем вынул пальцы и вставил под нужным углом так, что Ганнибал судорожно затрепетал под его руками. В груди стало невыносимо тесно. Он обернул ладонью член Ганнибала, подрачивая его на каждом толчке медленным, затягивающим ритмом, а затем снова прижался к его спине, чтобы поцеловать. Он прихватил зубами шею, пока обе его руки, влажные, липкие, скользили внутри и снаружи дрожащего под ним тела. Внутри Уилл мог почувствовать, как Ганнибал туго сжался вокруг его пальцев, а снаружи — как руку заливает тёплая сперма. Ганнибал кончил с его именем на губах. Когда Уилл извлёк пальцы, силы его окончательно покинули, и он аккуратно сполз на пол, упираясь спиной в стол. Дышалось тяжело, голова немного побаливала, и вообще, он не кончил, но был полностью истощён. Ганнибал поднялся и натянул штаны, затем водолазку, и невероятно быстро привёл себя в порядок, хотя Уилл видел, как его ноги дрожали. Затем Ганнибал подошел к нему, аккуратно поглаживая кудри и прижимая его голову к своей ноге. — Мой драгоценный мальчик, — произнёс Ганнибал всё ещё возбужденным и собственническим тоном. Уилл думал, как это неминуемо и вообще правильно, что Ганнибал стоит над ним и гладит его волосы, как прекрасно принадлежать ему целиком и полностью. Так должно быть. И так будет. Поэтому чувство собственного предательства накрыло его с головой, когда он стоял обнажённый в собственной ванной комнате, сжимая в руке окровавленные щипчики для ногтей. Когда он рисовал портрет Ганнибала, то в отчаянии наделил его множеством глаз, чтобы увидеть то, что никак не поддавалось его видению. А сейчас он рисовал глаза на собственном теле, мелкие зияющие раны на бёдрах, в чьей форме нельзя было ошибиться. Кровавые глаза смотрели в том же направлении, что и Уилл, они видели внутреннюю поверхность ванной, они рыдали красным и наблюдали за самим Уиллом.