***
Когда он приехал, место преступления выглядело беспорядочным. Улица была перекрыта, машина скорой ждала за ограждением, прямо перед домом стояла бригада сапёров. Уилл вышел из машины и направился к Джеку, чья ярость только выросла за это время. — Это была ловушка, — огрызнулся Джек, его аж трясло. — Агенту обожгло половину туловища, одному богу известно, жив ли он там, внутри. Уилл оглянулся на второго агента ФБР, который сидел в машине скорой помощи, фельдшер обрезал с его руки расплавившуюся ткань, в нос ударил едкий запах выжженной кислотой плоти. — Там нет бомбы, Джек, — произнёс Уилл. — Пусть его поскорее заберут врачи. — Отчего ты, блять, так уверен? — не сдержался тот. — Да, уверен, — кивнул Уилл и, не дожидаясь его ответа, нырнул под ограждение и побежал к дому. Джек что-то выкрикивал за его спиной. Сапёры покинули дом, когда Уилл вошёл внутрь, одна из них пыталась преградить ему путь рукой. Затем подняла маску и сказала: — Там чисто, мы ничего не трогали. Уилл кивнул ей и практически запрыгнул внутрь. Агент лежал в дверном проёме, половину его тела сожгла кислота. Он не кричал, и это был плохой знак. А ещё в придачу агент был окутан сплетением проводов. Воздух наполнял запах обожжённой кислотой плоти и горячего металла, а в глубине квартиры была слышна вонь разлагающегося тела. Уилл мгновенно восстановил ловушку в голове, его разум сфокусировался со всей доступной ему точностью, и стало ясно, что второй ловушки не предвидится. Два фельдшера проследовали за ним. — У него есть пульс, — сообщил Уилл, приложив пальцы к необожжённому участку шеи. — Разрезая кабель, будьте предельно осторожны: возможна отдача. Он прошёл глубже в квартиру, всё тело подрагивало от ожидания. Труп Мэри завис в гостиной прямо над диваном. Её фигуру окутывали и искажали металлические кабели, свисающие с крюка в потолке, и очень медленно вращались. Кабель не просто плотно оборачивал её тело, а образовывал каскад витков, которые переходили в беседочные узлы*. Бумажник лежал на диване прямо под ней, удостоверение личности и паспорт развернуты к зрителю. На секунду Уилл задумался о строго упорядоченном расположении предметов на рабочем столе Ганнибала. Он обошёл тело и заглянул за петли, чтобы увидеть лицо — жертва и на самом деле являлась Мэри Уорд. Уилл опознал её мягкие черты и длинные белые волосы, которые видел на фото. В таком положении было сложно определить причину смерти, но цвет и форма следов от кабелей свидетельствовали о том, что они посмертные. Острая, покалывающая злоба быстро поднималась внутри Уилла, и он крепко сжал подбородок и скривил гримасу. Сейчас было рано уходить в себя, не время до тех пор, пока он полностью не рассмотрит и не проанализирует место преступления. Уилл осмотрелся. Он попытался игнорировать кровавые глаза-раны, моргающие в его сторону со всех стен. Качнулся маятник.***
— Привет, как ты? Мне нужно выпить, — быстро выпалил Уилл, стоило ему приехать к Ганнибалу. — Что-то произошло? — произнёс Ганнибал, удивлённо моргая и закрывая за Уиллом дверь. — Что будешь пить? — Виски, — ответил Уилл, а затем проследовал прямиком на кухню и плюхнулся в кресло из коричневой кожи, которое стояло в углу. — Она знала, что мы близко, что мы чертовски близко, и оставила нам ловушку. Ганнибал зашёл на кухню и направился к бару, который был меньшим, чем в гостиной. — Кукольница, — утвердительно кивнул он, пока разливал напитки. — Она облила двух агентов кислотой, — со злобой выплюнул Уилл. — Один точно будет жить, а у второго повреждена большая половина тела. Кто знает, переживёт ли он эту ночь. — Ты зол. Ганнибал подошёл ближе и протянул стакан виски. — Спасибо, — поблагодарил Уилл. — Я взбешён. Он боролся с тем, чтобы выпить всё залпом, и вместо этого сделал только один жадный глоток. — Она знала, где мы будем искать. Представляешь, она предвидела, какой дорогой пойдёт наш поиск раньше, чем до этого додумался я сам. Ганнибал опёрся на кухонный остров, разглядывая Уилла. — Как ты обнаружил ловушку? Уилл яростно пробежал рукой по волосам. — Мы искали эмансипированных в её возрастной категории и проверяли их дома. Сегодня мы с Беверли сузили поиск: белая, водит внедорожник или грузовик, без высшего образования. Две в Балтиморе, об остальных пока не поступало никакой информации из полицейских департаментов других штатов. — Уилл сделал ещё один глоток и наконец взглянул на Ганнибала. — Она убила женщину и оставила её словно муху, которую паук спеленал своей паутиной. Мы были так близко, но теперь я ума не приложу, как, блять, её найти. — Значит, у неё получилось задеть тебя за живое, — сказал Ганнибал, но без какого-либо укора. — Это я составил профиль, — сказал Уилл. — Мои рассуждения привели двух агентов к серьёзным ранениям или даже смерти. — То, что произошло, не твоя вина. Уилл застонал. — Я знаю, но… тело уже разлагалось, и сложно сказать, как долго она мертва, скорее всего, несколько дней. Если бы я вовремя включил голову и додумался до этого неделю назад, Мэри Уорд была бы жива. Ганнибал только тоскливо вздохнул. — Не отчаивайся, Уилл. Новая информация несомненно должна способствовать её поимке. В ответ Уилл фыркнул. — Это убийство — прямой посыл, что мы не поймаем её, просматривая списки малолетних. Возможно, это я напортачил. — Что, если всё наоборот? — возразил Ганнибал. — Ты ищешь её в верном направлении, а она делает вид, что ты заблуждаешься? Твои рассуждения верны, иначе вы бы не наткнулись на эту ловушку. — Чтобы даже рассматривая её лицо, я прошел мимо неё? — пробормотал Уилл. — Она точно не одна из тех семи, которых мы отобрали. У неё нет постоянного места жительства, или зарегистрированной машины, она родилась не в Балтиморе либо же использует фейковое удостоверение. Но она точно белая, и совершенно точно стала самостоятельной в возрасте приблизительно шестнадцати лет. — Когда ты узнаешь больше об этой жертве, то сможешь догадаться, о какой категории женщин она ещё думала, когда строила ловушку. Тогда критерии поиска снова сузятся, — продолжил Ганнибал. — Вероятно, она не боится, что ты раскроешь её личность. О чём это говорит? Уилл прикончил виски и покрутил в руках пустой стакан. — Она собирается выпорхнуть из наших рук. — Разве бог поступил бы так? — переспросил Ганнибал. — Нет. — Уилл успокоился и сконцентрировался. — Она желает манипулировать нами. И она уверена, что её не обнаружат. — Излишняя самоуверенность, благодаря которой попадаются многие убийцы, — подвёл итог Ганнибал. — Что бы ты хотел на ужин? Уилл улыбнулся ему измождённой улыбкой. — Что угодно, я и так тебе стольким обязан. Я даже пообещаю нормально держать эти палочки для еды. Ганнибал усмехнулся, а затем приступил к готовке. Уилл наблюдал за его движениями, и вскоре его внимание привлекла ваза с цветами прямо посреди кухонного острова. Она смотрелась неуместной. Цветы использовались для сервировки обеденного зала, их ставили для аромата в гостиной, живые элементы между черепов и рогов. Цветы находились в вазе кинцуги, золотые прослойки подчёркивали бело-красные лепестки. — Это для украшения стола? — спросил Уилл хриплым голосом, потом откашлялся, чтобы прочистить горло. Ганнибал замер с ножом в руке. — Нет. Они для тебя. — Даже не представляю, что я буду делать с цветами, — проговорил Уилл, попытавшись выдавить на лице улыбку. Ганнибал вернулся к готовке. — Что пожелаешь, — ответил он. — Выбросишь, заберёшь домой, оставишь здесь. Уилл поднялся и подошёл к Ганнибалу, затем нежно провёл рукой по цветам, так и не вспомнив их названия. Широкие тёмно-красные бутоны, окружённые россыпью более мелких цветков, бело-красных, напоминающих Уиллу глаза. — Более чем уверен, что подбирая цветы, ты думал об их символике, — мягко произнёс Уилл. Он не смотрел на Ганнибала, и его вполне успокаивал мерный стук ножа по разделочной доске. — Так и есть, — согласился Ганнибал. — Должен признаться, что ты делаешь меня невыносимо романтичным. Уилл усмехнулся, на щеках почти проступил румянец. — И что же вы подобрали для меня, доктор Лектер? Лицо Ганнибала озарила улыбка, почти незаметная и игривая. — Мелкие бело-красные цветы — это турецкая гвоздика, которую также называют Сладкий Уильям в честь принца Уильяма. В Викторианскую эру их утонченность и безупречность были признаком храбрости, хотя я выбрал их за название и схожесть с очертаниями глаз. Также они используются в кулинарии, придают блюду мягкий гвоздичный привкус. Ганнибал сорвал один лепесток и растёр зубами, пробуя вкус. Уилл смотрел на его зубы, вспоминая, как они впивались в кожу. — Тёмно-красные гвоздики символизируют страсть и душевную привязанность, — продолжил Ганнибал. — Ведутся также споры об их этимологии, но я предпочитаю считать, что слово «carnation» происходит от латинского «carnis», или же «incarnacyon». — Воплощение, — отметил Уилл. — Бог создал плоть. — Ганнибал обнажил в улыбке острые кончики зубов. — Садовая гвоздика, либо же Dianthus caryophyllus, названа в честь легенды про Диану и пастуха. Ты знаком с ней? Уилл закрыл глаза, листая страницы своей памяти. — Диана вернулась с неудачной охоты и обвинила пастуха в том, как он играет свою мелодию, — начал вспоминать он. — Она вырвала его глаза, а из них проросли красные цветы. — Невинная кровь, — прокомментировал Ганнибал, помешивая маринад для стейка. — Око за око, — проговорил Уилл скорее для самого себя и затем снова погладил цветы. Он наклонился, чтобы вдохнуть их аромат, мягкий и спокойный, а когда выпрямился, то заметил, что Ганнибал оставил готовку и сосредоточенно любовался им со стороны. Уилл отступил, пытаясь скрыть появившийся румянец и погасить пылающее чувство стыда. — Фредди Лаундс опубликовала фото своей расчленённой дублёрши, — перевёл он тему разговора. — Она практически сотворила сенсацию, выдав серийного убийцу за собственного поклонника. «Угрозы не останавливали меня и ранее, хоть я вынуждена отдать должное его креативности». — Да, я видел, — ответил Ганнибал и вернулся к готовке. Уилл фыркнул, представив, как он листает «Сплетник» на экране собственного айпада. — Ты читал моё интервью? — Конечно же, — сказал Ганнибал без единой ноты неудовлетворения на лице. — Хотел узнать, насколько она способна… вывернуть правду наизнанку. Хотя не думаю, что она продолжит нас шантажировать. — В смысле? Ганнибал сорвал бутон гвоздики с одним недостающим лепестком и взял его в рот, смакуя. — Сейчас вода кишит акулами.***
После ужина Ганнибал пригласил Уилла в спальню с вполне прозрачными намерениями заняться сладким и неторопливым сексом, наполненным мягкими прикосновениями. Он желал утешить Уилла и заставить его почувствовать себя в безопасности в его постели. Планы Уилла были совсем иными, ему не требовалось утешение. Он взял с собой одну гвоздику из букета и налил себе виски больше, чем обычно. В последние дни Уилл регулярно наносил себе раны без разрешения Ганнибала и врал ему об этом. Поэтому когда он вошёл в спальню, его накрыло не тёплым румянцем возбуждения, а ледяным и тошнотворным страхом. Ганнибал взял кроваво-красный цветок и забрал стакан из рук Уилла, нарочно задевая его пальцы, а затем отложил оба предмета на прикроватную тумбочку. Он заключил Уилла в свои сильные объятия и мягко поцеловал его губы; по обыкновению Уилл должен был растаять от таких прикосновений, но сегодня он оставался напряжённым. Ощущая его тревогу, но не понимая её причин, Ганнибал целовал его предельно мягко и успокаивающе поглаживал плечи и спину. Медленными и влажными поцелуями он покрывал его шею, пытаясь растопить сдержанность Уилла со старательной терпеливостью святого. Уилл всё-таки не выдержал и расслабился, когда Ганнибал мягко засосал его ухо, а потом от пробудившегося влечения его затошнило. Он просто позволял Ганнибалу целовать себя, не делая шагов навстречу и не отклоняясь, просто пытаясь наслаждаться процессом. Ганнибал сел на кровать и притянул Уилла к себе на колени, прижавшись с низким довольным звуком. Уилл раскрыл рот для поцелуя, одобряя действия Ганнибала тихими удовлетворёнными стонами, но руки его по-прежнему бездействовали. Ганнибал засосал его губу, вызывая мягкое постанывание. Он начал расстёгивать верхнюю пуговицу, не отрывая взгляда от лица Уилла и ожидая разрешения. Тот одобрительно кивнул и помог Ганнибалу избавить себя от рубашки, но так и продолжал ощутимо нервно прикусывать губу. Рубашка оказалась на полу, и Ганнибал продолжил неторопливо вылизывать шею, ключицы, слегка прикусывать кожу на плече. Уилл с силой сжал его пиджак, не притягивая к себе и не отталкивая, рот Ганнибала спустился ниже, горячее дыхание — прямо напротив бьющегося сердца, он лизал и засасывал сосок, пока тот не стал твёрдым, а потом широко провёл по нему языком. Эрекция возникла несмотря на все предыдущие сомнения и тревоги. Пока Ганнибал уделял внимание второму соску, его руки крепко сжимали бёдра и поясницу, скользили ниже, под резинку трусов. От силы, с которой Ганнибал сжимал его мышцы, Уилл судорожно ахнул, а потом сжал зубы и чуть не ударился головой об голову Ганнибала. — Тише, — успокаивал его Ганнибал, сжимая пальцы так, чтобы они царапали кожу. — Позволь позаботиться о тебе. Уилл горько усмехнулся и задержал дыхание. Он поднялся с его колен, встал и отвернулся, Ганнибал не стал давить, только терпеливо ожидал. Уилл дрожал, расстёгивая пуговицы на брюках. — Мне так жаль, — сказал он, и его собственный голос прозвучал будто бы на расстоянии. Уилл явно чувствовал замешательство Ганнибала, пока он не спеша раздевался, снимая брюки и трусы, но не разворачиваясь к нему лицом. Уилл смотрел на отметины на своих ногах — некоторые тёмные и с корочкой, другие покрытые свежей нежно-розовой кожицей. Он сделал глубокий вдох, собирая всю свою смелость, и развернулся к Ганнибалу. Тот сидел на краю кровати, полностью одетый, наполовину возбуждённый, и с замешательством смотрел на лицо Уилла, но когда его взгляд скользнул по ранам на бёдрах, он изменился. Будто маска упала с лица. Уилла накрыл неожиданный страх, сердце ракетой взмыло вверх, когда Ганнибал застыл, а затем крепко поставил ноги на землю, будто готов был наброситься в любой момент, его глаза заливала тьма. — Ты ослушался меня. — Ледяной холод его голоса неумело маскировал поднимающиеся на поверхность ярость и гнев. Глаза окончательно превратились в чёрные щели. — Ты солгал. Уилл сделал шаг назад, закрываясь руками. — Да, — вынужденно согласился он. — Мне жаль. Ганнибал поднялся с места и двумя быстрыми шагами оказался перед Уиллом, схватив его запястья одной рукой. Его хватка была крепкой, но не жёсткой, и всё же Уилл почувствовал себя ужасно незащищённым, его естество вопило, что нужно бежать. — Я тебе ясно сказал не лгать, — произнёс Ганнибал низким голосом, глядя ему прямо в глаза. Он медленно и неторопливо прижал Уилла спиной к стене. — Почему ты так поступаешь со мной? Со мной. Уилл отвернулся. — Ты знаешь причины. Ганнибал тихо рассмеялся. — У меня есть теории, но я хочу, чтобы ты произнёс это вслух. Уилл сглотнул, не в силах скрыть проступающую на лице боль. — Ты не накажешь меня за то, что я сделал бессознательно, — ответил он, заикаясь. — Ты нуждаешься в моём осуждении, — продолжил Ганнибал, заводя руки Уилла за голову, он надавливал мягко, но с силой, и в результате они оказались лицом к лицу. — Но если ты хотел смягчить свою вину, ты мог хотя бы спросить меня. Уилл практически заскулил, плотно зажмурив глаза. — Я сделал тебе больно. — Но я не зол и не напуган. — Ганнибал прижался ближе, так что его слова прозвучали практически над самым ухом. — Так что ты просто предал меня. Уилл снова всхлипнул, пытаясь отстраниться, но Ганнибал сжал их щёки вместе, это лёгкое касание содержало в себе скрытую угрозу. — Ты оттолкнул меня, — продолжил он. — Так боялся поранить меня, но гораздо больше испугался того, что я принимаю тебя таким, как ты есть. — Ты не понимаешь, — выдохнул Уилл. — Я опасен. Для тебя. Для себя самого. — Ты сделал мне больно, — сказал Ганнибал. — Чудовищно больно. Я не могу доверять тебе, Уилл. — Да, не можешь, — огрызнулся тот. — В этом-то, блять, и дело! Я не могу доверять… — Следи за языком, — прорычал Ганнибал, оборвав его на полуслове. Руками он сжал волосы Уилла, да так, что тот едва не закричал, а затем вынужден был опуститься на колени. Он ударился о жёсткий пол, кожа на голове горела, а изо рта доносились невнятные всхлипывания. Ганнибал не ослаблял хватку. — Мне так жаль, — выкрикнул Уилл, но тот дёрнул его за волосы ещё жёстче. — Не смей разговаривать со мной, — приказал Ганнибал. Какие бы усилия он не прилагал, чтобы говорить ровно, в его голосе звучала нескрываемая ярость. — Будешь отвечать только когда я тебя спрошу. Ясно? — Да, — выдохнул Уилл. Слёзы наполнили глаза. — Какой ты хитрый и вредный мальчик, — сказал Ганнибал, закручивая тёмные кудри. — Я никогда не могу полностью предсказать тебя. Какие бы ограничения я не устанавливал, ты будешь проверять их на прочность, будешь подвергать наши договорённости риску, потому что ты не доверяешь мне. Он потянул за волосы, пока Уилл снова не закричал. — Слова с тобой не работают. Я должен быть уверен, что ты не обманешь меня снова. «Опасность, — вопил разум Уилла. — Беги». Он заставил себя сесть ровно, не убегать и не бороться, и сжал кулаками собственные бёдра, пока не побелели костяшки. Ганнибал схватился поудобнее за его волосы, и Уилл позволил ему это, отклонив голову не более чем на дюйм. Ганнибал сжал хватку и затем потянул со всей силы, так, что побелело перед глазами, а оглушительный вопль вырвался сам собой. В конечном итоге он практически доволок Уилла до кровати. Потрясённый, Уилл ударился о матрас, кожа на голове горела, будто с него содрали скальп аж до плечей. — Ложись на живот так, чтобы ступни свисали с кровати, — произнёс Ганнибал угрожающе спокойным голосом. Уилл сообразил не сразу, поскольку всё его сознание было затоплено страхом, но потом подчинился, судорожно дёргаясь и беспорядочно дыша. Ганнибал обошёл кровать, достал свой старинный медицинский саквояж и ослабил галстук. Уилл вжался лицом в одеяло. Ганнибал сгрёб его челюсть, поднял лицом вверх, и, несмотря на слезящиеся глаза и расфокусированный взгляд, Уилл пытался смотреть на него, чтобы бессловесно выразить своё сожаление и досаду. Ганнибал был чрезвычайно отстранён. Это было хуже, чем открытая злоба, ведь ярость продолжала кипеть внутри, и Уилл желал, чтобы она прорвалась наружу, он заслуживал получить её всю, до последней капли. Вместо этого Ганнибал был строгим и равнодушным, когда застёгивал ошейник вокруг его шеи и крепил поводок к кольцу. Ганнибал устроил Уилла согласно собственному замыслу — руки были закованы в наручники за спиной, а лодыжки связаны вместе концом поводка. Сам он стал с той стороны кровати, с которой мог дотянуться до ступней, затем снял пиджак, жилетку и закатал рукава. — Будет больно, — предупредил он, и Уилл отчаянно рассмеялся в подушку. Ну что же. Он заслужил. Уилл почувствовал, как к его ступням прикасается холодный металлический прут, и разум накрыло волной понимания. Пришлось собрать воедино всю свою силу воли, чтобы не дёрнуться с места. Ганнибал цокнул языком и опустил прут. Уилл закричал от боли, ноги автоматически подогнулись, но Ганнибал придержал их за конец поводка и снова цокнул, прозвучал кристально чистый звук. Он ударил Уилла снова, со всей силы и абсолютно не предупреждая, прут был достаточно длинным, благодаря чему сила удара нарастала на конце. Уилл рявкнул и вжался в плечи. Ганнибал подождал, пока утихнет крик боли, чтобы цокнуть языком, Уилл приготовился к боли, которая вот-вот должна была упасть на него. Его тренировали. Ганнибал ударил снова, пальцы поджались, красные полосы расцвели на коже. Снова, и снова, и снова, чёткое цоканье языка, чередующееся с острым ударом по ступне или подушечкам пальцев, всегда предельно точным; нежная кожа была близка к тому, чтобы треснуть от натяжения; Уилл кричал в кровать, он был зол на самого себя, белая горячая ярость и стыд, много-много стыда. — Мне жаль, — вопил Уилл приглушённым голосом. — Господи, как мне жаль, чертовски жаль… Ганнибал схватил за поводок и натянул ошейник так, что голова отклонилась назад, а сам Уилл чуть не задохнулся. — Конечно, ты жалеешь, — прошипел Ганнибал. — Но ещё не раскаиваешься. Нужно время. Уилл сделал попытку закричать, голос хрипел и горел в его горле. Ещё одно натяжение поводка — и жёсткая кожа ошейника врезалась в шею Уилла, полностью лишая его дыхания. Он брызгал слюной и действительно задыхался, спина изогнута, а плечи приподняты с кровати силой натяжения поводка. Ганнибал отпустил хватку, и Уилл упал на матрас, хрипя от одышки. — Ты больше не посмеешь мне лгать, — сообщил Ганнибал и цокнул языком. Он царапнул ногтями ступни, и Уилл завизжал. Ганнибал поднял пальцы ко рту, слизывая проступившие капельки крови, которыми едва ли можно было насытиться. Это небольшое развлечение утешило Ганнибала и отвлекло от мыслей о необходимом наказании впервые с тех пор, как Уилл продемонстрировал ему следы собственного предательства. Как же взбесили Ганнибала эти следы, как он хотел содрать кожу, чтобы их не осталось вообще, покрыть порезы новыми шрамами, нанесёнными своей рукой. Он придушил в себе эти мысли, узнавая за ревностью силу собственной привязанности к Уиллу. Было невыносимо сложно выключить эти чувства. Уилл должен страдать. Он должен раскаяться. У Ганнибала на него далекоидущие планы. Он бил чувствительную кожу, пока крики не ослабли, а мышцы на ногах обессилели. Уилл всхлипывал на каждом вдохе, лицом он отвернулся от Ганнибала, тело промокло от пота и дрожало от боли. Ганнибал сел с краю кровати и положил ступни Уилла себе на колени, так что тот вынужден был повернуться на бок. Он погладил израненные подошвы, наблюдая за похныкиваниями Уилла. Кожа сочилась кровью и чувствовалась пылающе-горячей под пальцами. — Можешь говорить? — поинтересовался Ганнибал. Уилл ответил неразборчивым стоном. — Да, — выговорил он в конечном итоге. — Есть ещё что-то, что ты желал бы мне сказать? — спросил Ганнибал повторно. Уилл взглянул на Ганнибала открытыми глазами, но не встретил ответной открытости. — Никогда, — задыхаясь, проговорил Уилл. — Никогда больше. Я обещаю. Ганнибал цокнул языком, и Уилл скривился от боли так, словно его снова ударили. — Не надо обещать того, что не сможешь выполнить, дорогой. — Никогда, — судорожно выдохнул Уилл, умоляя Ганнибала понять, его голос был слабым. — Прошу тебя, я… я попытаюсь. Ты сможешь простить меня? Ганнибал погладил его лодыжки, с лёгкостью переходя от жёсткого прикосновения к нежному. — Тебе придётся настойчиво поработать над тем, чтобы вернуть моё доверие. — Я знаю. — Уилл протянул руку, его лицо в этот момент выражало спокойное, смиренное отчаяние. — Позволь мне. Бери от меня всё, что хочешь, я весь твой. Ганнибал взглянул на него, не двигаясь и не прикасаясь к руке. Глаза Уилла засияли от влаги, он дышал толчками, отчаянно пытаясь найти в себе источник скрытой силы. — Не оставляй меня, — прошептал он сдавленным голосом. Ганнибал вдохнул запах страха, пота и крови, а затем наконец взял руку Уилла, и тот плотно сжал её в ответ. — Не оставлю, — произнёс он, на этих словах Уилл прикрыл глаза в болезненном облегчении. — Слишком поздно. Мы переплелись — ты и я, у нас один путь на двоих. — Спасибо тебе, — болезненно произнес Уилл, откинув голову на кровать. — Не… не позволяй мне причинять тебе боль. Ганнибал улыбнулся, и в этом выражении было гораздо больше искренности, чем обычно во время их общения. Он был целиком и полностью удовлетворён результатом. И поскольку Ганнибал привык выполнять свои обещания, он просто не пообещал ничего.***
Ганнибал перевязал Уиллу ступни и усадил его на кровати, чтобы напоить водой. — Твоё наказание завершено, — произнёс он, прикасаясь к глазоподобным ранам на бёдрах. — Только время покажет, было ли твоё раскаяние искренним. Уилл был тоже эмоционально и физически измождён и не в состоянии связать пару слов в качестве ответа. Ганнибал отвёл его в ванную, протёр пот влажным полотенцем и помог почистить зубы. Он дал Уиллу снотворное, и тот выключился, как только коснулся кровати. Без сновидений. Проснулся он в 10.40, всё ещё ощущая сонливость, хотя был слегка удивлён, что проспал так долго, и искренне благодарен за то, что ему удалось выспаться. Он находился в спальне один, Ганнибал, по всей видимости, уже спустился на кухню. Была суббота, а значит, небольшой перерыв в делах, потом придётся сортировать бумаги и писать отчёт о вчерашнем происшествии на месте преступления. Интересно, выжил ли раненый агент. Уилл свесил ноги с кровати и обнаружил ожидающие его тапочки. Он скользнул в них и ощутимо поморщился, когда перебинтованные ступни приняли вес его тела. Повреждения немного зажили за ночь, но тем не менее ужасно болели, так что Уилл прихрамывал на каждом шагу. Вещи, которые Уилл снял прошлой ночью, были аккуратно сложены, но мобильный отсутствовал — его не было ни на прикроватной тумбочке, ни в любом другом месте. Уилл надел бельё, халат и нахмурился. Ганнибал забрал его мобильный. На тумбочке всё ещё лежала красная гвоздика, но стакан с виски тоже пропал. Цветок казался неуместным. Уилл представил, как бутон увядает, лепестки засыхают и опадают на пол. Ганнибал оставил его гнить здесь? Он сказал, что цветы для Уилла, чтобы тот делал с ними что пожелает, и мысль об одинокой гвоздике, умирающей рядом с кроватью, наполнила Уилла меланхолией. Красный как символ страсти и душевной привязанности. Красный как символ крови. Прихрамывая, Уилл спустился по ступенькам и обнаружил Ганнибала сидящим на кухне и полностью одетым. Завтрак был уже готов, посуда накрыта крышками, а плита выключена. Запах яичницы с беконом наполнил помещение. — Доброе утро, Уилл, — добродушно сказал Ганнибал, оторвавшись от айпада. Пустая кружка от кофе стояла на острове. — Утро. Уилл неуверенно стоял в дверном проёме. Ваза с цветами осталась на своём месте. Немного помешкав, Уилл прочистил горло и направился к Ганнибалу, тот наблюдал за его неловкой походкой. — Как тебе спалось? — поинтересовался он. — Спал словно убитый. — Уилл уселся на стуле напротив Ганнибала и облегчённо вздохнул, когда вес ушел с ног. Он поднял глаза на Ганнибала. — Как ты? Ганнибал склонил голову, удостоив вопрос цоканьем языка. — Со мной всё в порядке, Уилл, — ответил он скорее искренне, чем пренебрежительно. Ответный взгляд Уилла был преисполнен грустью, лёгкое беспокойство бабочкой вспорхнуло на лице. — А с нами? — Тоже, — решительно ответил Ганнибал, затем поднялся со стула, чтобы сварить Уиллу эспрессо. — Я был довольно жесток с тобой прошлой ночью, — с лёгкостью продолжил он, насыпая кофе в рожок и плотно его прессуя. — Ты преуспел в том, чтобы вынудить меня к этому. Уилл нахмурился. — Твой гнев всегда более предпочтителен для меня, чем твоё равнодушие. Ганнибал управлялся с кофемашиной, заинтересованно поглядывая в сторону Уилла. — Я не позволяю своим эмоциям брать верх над вынесенным мной приговором, — ответил он. — Иначе я рисковал бы серьёзно поранить тебя. Уилл неловко усмехнулся. — Уверен, я буду чувствовать твоё наказание ещё несколько последующих дней. И я заслужил это тем, что предал твоё доверие. — Он принял чашку эспрессо. — Благодарю. Их пальцы соприкоснулись, и Ганнибал задержался чуть дольше положенного, не желая разрывать контакт, но затем снова сел на своё место. — Пусть и ошибочным путем, но ты обманул меня с целью защитить. Уилл глотнул кофе. — От тебя не так-то просто отделаться. Ганнибал ответил ему улыбкой. — И впрямь. — Я могу что-то сделать… чтобы загладить вину? Теперь улыбка Ганнибала обрела оттенок злорадства. — Будь снисходителен, — ответил он тёплым и уютным голосом. — Ну и конечно слушайся меня в меру возможного. Уилл улыбнулся в ответ, хотя и продолжал себя чувствовать ужасно хрупким и будто бы наполовину в сознании. — Как пожелаете, доктор Лектер. Ганнибал накрыл им завтрак прямо на острове — яичница, тонко нарезанные ломтики бекона, свежеиспечённые булочки и вяленые томаты. Уилл жадно набросился на еду — она была предельно простой и приготовленной специально для него. Он вспомнил протеиновый завтрак в Миннесоте. — Могу я забрать телефон? — спросил Уилл. Ганнибал достал его из кармана и дал ему в руки. — Ты нуждался в отдыхе, — пояснил он. — Джек звонил раз, всего один раз, так что надеюсь, ничего срочного. Уилл проглотил еду и с приступом страха включил голосовую почту. Должно быть, дело касалось пострадавшего агента. — Позволишь? — спросил Уилл, и Ганнибал ответил ему снисходительным кивком. Уилл приложил телефон к уху и прослушал сообщение. Он вздохнул и отложил телефон на столешницу. — Агент Варгас умер сегодня ранним утром, — произнёс Уилл в оцепенении. — Будут ещё ловушки. — Как их можно обнаружить, не попадая в них? — осведомился Ганнибал. — Следовать за приманкой, — горько усмехнулся Уилл. — Если в её планы входит поймать больше полицейских, она выведет нас снова на одну из своих ловушек. Чтобы на них случайно не наткнулись ничего не подозревающие гражданские. — Иди по следам, — сказал Ганнибал. — И аккуратно смотри, куда ступаешь. Уилл со вздохом вернулся к еде. — Уж я-то точно буду аккуратно ступать всю неделю.***
— Добрый день, Алана. Ганнибал приветствовал коллегу в гостях, с улыбкой приоткрывая дверь перед ней. — Прошу, проходи. — Благодарю. — Алана улыбнулась в ответ, а затем прошла в дом. — Рада видеть тебя. Она позволила Ганнибалу снять её пальто, а затем проследовала за хозяином на кухню. — Я ценю твоё приглашение, и мне бы хотелось поговорить об Эбигейл. Ганнибал налил ей специально приготовленное для неё пиво. — Вы виделись после нашего последнего визита? — поинтересовался Ганнибал. Он передал Алане бокал, и та приняла его с лёгким кивком. — Да, всё то же самое по кругу. А ещё Эбигейл была очарована книгой, которую ты ей принёс, — отметила Алана, делая глоток темного пива. — Ммм… Это именно то, чего мне так не хватало. Свой бокал Ганнибал наполнил вином. — Ты зашла предупредить меня, чтобы я не обучал Эбигейл человеческим жертвоприношениям? — поддразнил Ганнибал. — Полагаю, о человеческих жертвоприношениях она и так знает достаточно. — Как и все мы, — ответил Ганнибал, салютуя ей бокалом. Алана склонилась над кухонным островом, изучая цветы и наслаждаясь вкусом пива. — Нет, я хотела обсудить её побеги. Может, ты знаешь, куда она сбегает, когда перепрыгивает стены клиники… — Алана замерла на полуслове, широко открыла глаза и отставила бокал в сторону. — Цветы очень милые. В её голосе прозвучали нотки горечи, но она быстро собралась и подняла взгляд на Ганнибала. — Какой повод? Ганнибал замер. Сглотнул. Умная девочка. Он отставил бокал вина и провёл ладонями по бокам, оттягивая жилет. — Они были для гостя, — ответил Ганнибал, рассматривая гвоздики. — Ты разбираешься во флористике? Губы Аланы слегка дрогнули. — Да, — медленно ответила она. Ганнибал погладил цветок Сладкого Уильяма — красный ободок на белых лепестках. — У них чудесный цвет, не так ли? — Ганнибал. Голос Аланы стал низким и недовольным. Ганнибал изучал её взглядом, наблюдая, как её отчётливое недовольство на лице перетекает в тихую, но пронзительную злобу. — Солгать тебе было бы некрасиво с моей стороны, — спокойно ответил он. — Моим гостем был Уилл. — Поверить не могу своим ушам. — Она сжала зубы. — Ганнибал, это… это чудовищно безответственно! — Алана… — начал Ганнибал в попытке её успокоить. — Уилл твой пациент, — продолжала обвинять Алана, её глаза метали молнии. — Уиллу нужен терапевт, которому он может доверять… мы все должны доверять его терапевту. — Я знаю, что нужно Уиллу, — произнёс Ганнибал чуть более резко, чем требовалось. Она уставилась на него с открытым ртом. — До сих пор не могу поверить. Это полностью неприемлемо — как ты мог? — Формально Уилл никогда не являлся моим пациентом. Алана истерично рассмеялась. — Крутишь, как тебе удобно, — огрызнулась она. — Учитывая твою личную вовлечённость, ты не можешь оставаться объективным относительно Уилла Грэма. Это не должно так продолжаться. Ганнибал сжал зубы, на его лице проступило раздражение. — Что-то я не вижу терапевта, которому Уилл мог бы доверять, и который при этом оставался бы полностью объективным. Ты сама признала, что твоё профессиональное любопытство в сочетании с личными чувствами мешают тебе занять эту нишу. — По крайней мере я не спала с ним. Взгляд Аланы готов был испепелить камень. Ганнибал же был зол и позабавлен одновременно. — Я слышу нотки сожаления в твоём голосе? — Даже не смей, — Алана опасно понизила голос. — Не смей переводить все стрелки в мою сторону. Я поступила правильно. Уилл нестабилен. — Ты сделала свой выбор. Я сделал свой. Вопреки тому, что ты себе представила, я всегда действовал исключительно в интересах самого Уилла. — Ты не смеешь просто так это заявлять. — Алана нервно покачивала головой из стороны в сторону. — Ганнибал, так нельзя. Это неэтично. Чёрт побери формальности, Уиллу нужен терапевт, который не будет его любовником. Не понимаю, почему я должна сообщать тебе настолько прописные истины. Ганнибал замер и облизал губы. — Тебе и не нужно учить меня прописным истинам. Я сам отлично осведомлён о необычных обстоятельствах и о сопутствующих им рисках. — Уиллу нужен новый терапевт, — твёрдо сказала Алана. — Или вам нужно расстаться. Ганнибал взял бокал и показательно отвернулся от нее, смакуя вино. — Не слишком-то любезно с твоей стороны угрожать мне на моей собственной кухне, Алана. — Ради всего святого, Ганнибал, — огрызнулась она с раздражением. — Я не угрожаю тебе. Я констатирую факты. — Собираешься рассказать Джеку? — поинтересовался Ганнибал. Алана вздохнула, и злость в её голосе немного утихла. — Да, я расскажу ему сама, если этого не сделаешь ты. По всей очевидности, ты серьёзно заботишься об Уилле. Я точно так же забочусь о нём. И мы оба знаем, что он сейчас находится в невероятно стрессовой ситуации, и ему необходима поддержка. — Дальше ты собираешься подвести меня к выводам, что если я на самом деле забочусь об Уилле, то должен его отпустить? — Ганнибал повернулся к Алане, её лицо превратилось в маску, и тем не менее, помимо злобы и разочарования, в её чертах проступала также искренняя забота. — Нет, я подвожу тебя к выводам, что ты не в праве считать себя непогрешимым, — мягко сказала она. — И что ты не всегда можешь корректно отделить свои собственные желания от того, что действительно лучше для Уилла.